Сказка о серебряном лисе

Рукии снится кошмар, в котором она задыхается в смертельных объятиях огромной змеи. Она бьется изо всех сил… - Эй, больно же! Злая ты, все-таки. С трудом разлепив веки, Рукия увидела Ичимару, откатившегося к стене. Она критически осмотрела его и вынесла вердикт: - Выглядишь уже лучше. - Ага, и поэтому можно меня бить? - Покажи рану, - она демонстративно проигнорировала его вопрос. – О, уже затягивается. Заживет как на собаке. – Она снова наложила повязку. Все это время он подозрительно молчал. Даже на собаку не отреагировал. - Пойду поищу чего-нибудь поесть и заодно выясню, где мы, - снова гробовое молчание. Представить себе Ичимару обиженным она не могла, поэтому решила игнорировать такое поведение. Район она узнала почти сразу. Конечно, много изменилось, но, несомненно, это был Инудзури. Как же их сюда занесло? Рукия пошарила по карманам и облегченно вздохнула, найдя пару монет. Этого хватит, чтобы купить еду. Не самую лучшую, но не умирать же им с голоду… Торговая улица встретила ее гробовым молчанием. Люди потрусливее попрятались за ставнями своих убогих домишек, а те, что посмелее, просто делали вид, что заняты своими делами. - Хлеба, кувшин воды и похлебку, - она аккуратно положила на прилавок монету. - Да, госпожа, - торговец как мог быстро упаковывал нехитрую снедь в корзинку – не станет же госпожа шинигами тащить все просто в руках? Ичимару она застала уже сидящим. Молча поставила на пол плошки с похлебкой, положила хлеб, поставила кувшин воды. Ели они тоже в молчании, пока Рукия сама вдруг не прервала его. - Знаешь, он назвал меня госпожой – торговец, у которого я купила эту еду. А ведь еще пятьдесят лет назад такие как он гнали меня пинками из своей лавки… - Она подняла голову и чуть не поперхнулась – такой у него был взгляд. - Иди сюда, – он откинулся к стене и похлопал рукой по подстилке. Она послушно подошла и села рядом. Ичимару взглядом указал на принесенную ей еду. - Знаешь, я убивал и за меньшее. Когда понял, что могу убивать. – Ичимару удивился, когда не увидел на ее лице ни страха, ни отвращения. - Бедный, - она осторожно прикоснулась пальцами к его щеке. – Каким же ужасным тебе должен казаться мир. – Она очертила большим пальцем скулу. Ичимару замер, как настороженный зверь. Никто никогда не говорил ему таких слов, никто никогда не жалел его. Кроме Мацумото, пожалуй, но и Мацумото всегда считала его сильным. Рукия продолжала гладить его лицо осторожно, едва касаясь. А потом магия кончилась – Ичимару резко перехватил ее руку. - Не. Делай. Так. – Обычно растягивающий слова, капитан третьего отряда теперь говорил резко и отрывисто. – Ты хоть понимаешь, что может произойти? – Почему она не пугается? – Мы одни, - уже спокойнее продолжал он. – Мужчина и женщина в одном доме. На одной, ммм, - он покосился на убогую подстилку, - постели. - Ты же ранен, - он вдруг резко привлекает ее к себе и впивается в губы, как будто хочет выпить ее душу. Он не помнит, сколько они целуются – то нежно, то снова страстно, так, что болят губы. Он не помнит, чтобы когда-то так терял голову. Она сама стягивает с него косоде – осторожно и бережно, стараясь не причинить боли, целует в плечо. Чертит дорожку из поцелуев – и от этой нехитрой неумелой ласки он стонет в голос. Она осторожно спускается по впалому животу все ниже, когда он резко отстраняется, задыхаясь. - Рукия-чан же не хочет, чтобы здесь произошло то, о чем она потом пожалеет? – Он снова щурится и растягивает слова, становясь прежним Ичимару, натягивая привычную маску. - Я не пожалею, – она смотрит на него спокойно и прямо. - Значит, пожалею я. Шуты, знаешь ли, не пара принцессам. И вообще, нам пора отсюда уходить, не находишь? – он спокойно смотрит, как ярость окрашивает алым ее обычно бледные щеки. Усилием воли он успокаивает бунтующую плоть – не хватало ему еще, чтобы Кучики Рукия спала с ним из жалости. - Пойдем, - он поднимается с подстилки. – Нам пора домой, - и выйдя из дома, сразу уходит в шунпо.