Под светом незнакомых созвездий

      Хоть подземелья Драконьего Предела и были ярко освещены массивными изогнутыми свечами, в камерах темнота была густой, и проникающие туда издали слабые отблески света едва разгоняли её. В одной из камер, склонившись так, что едва ли можно было рассмотреть лицо, сидел норд, периодически поглядывая вокруг. Рядом с ним сначала едва заметно, затем ярче, замерцало синеватое сияние, сливающееся в силуэт. Фантом переглянулся с нордом и, некоторое время просидев рядом, спросил:       - Неужели тебе необходимо сидеть здесь? Ты ведь Слышащий, глава Темного Братства. Не думаю, что ты не смог бы открыть эту дверь и уйти, прихватив пару жизней.       - Лашанс, ты же сам сказал, что того путника поймали в Пределе. Скоро притащат сюда, так что пока подождем.       - Неужели ты не мог послать кого-нибудь другого.       - Нет. Я бы хотел сам увидеть его.       Некоторое время оба молчали, затем Люсьен снова заговорил:       - Но неужели было обязательно попадать в подземелья Драконьего Предела за мелкую кражу?       - Иди в Бездну, Лашанс.       - Я могу вернуться в Пустоту, если ты того хочешь, Слышащий.       - Нет. Останься.       Фантом кивнул и остался сидеть, где и был.       Через какое-то время Довакин услышал шаги нескольких человек и неразборчивые проклятья. Подавшись вперед, он торопливо прошептал:       - Спрячься, Лашанс.       Сияющий силуэт сидящего рядом фантома будто угас, становясь практически незаметным, лишь легкое преломление света, как иллюзия, что возникает над жарко горящим пламенем, говорило о том, что убийца прошлого ещё был там, но и оно было незримо в темноте камеры.       Вскоре Драконорожденный увидел, как двое стражников провели заметно хромающего человека к другой камере и, почти что грубо толкнув его внутрь, заперли дверь.       - Это он, - проговорил тихо Лашанс, тоже приблизившись к решетке.       Не говоря ничего в ответ, Довакин, некоторое время провозившись с отмычкой, осторожно приоткрыл дверь и, убедившись, что заметить их некому, неслышно направился к той камере, куда и забросили приведенного, дав знак фантому следовать за собой. Подойдя к решетке, норд мельком оглядел человека. Тот, хоть несколько болезненная бледность и коснулась его смуглой кожи, более всего напоминал редгарда, хотя такое сравнение и могло прийти к нему только оттого, что он слышал, что странника так называли. На ноге мужчины была хоть и не слишком аккуратная, но выполнявшая свою функцию повязка: видимо, страже не хотелось, чтобы даже тот, кого они считали мелким вором, истек кровью. На бывших когда-то белыми, а теперь имевшими запыленно-сероватый цвет одеждах, кое-где виднелись непонятные пятна. Человек лежал без движения, но по тому, как тот дышал, Довакин решил, что так на нем сказалась усталость, вызванная потерей крови и случившимся.       - Эй, - окликнул он лежавшего шепотом. - Ты как?       Человек приоткрыл глаза, слегка повернув голову в сторону Довакина, и так же тихо сказал:       - La’afhamuka*, - и, встретив вопросительный взгляд обратившегося к нему, он, зажмурившись, прошептал почти про себя. - al-l(u)’na**.       Драконорожденный несколько растерянно оглянулся, останавливая взгляд на Лашансе. Тот покачал головой.       - Не знаю, что это за язык, но на тот, на котором говорят в Хаммерфеле, не похоже.       - Та’агра?       - Едва ли, он явно не каджит.       - Не важно, потом разберемся, - сказал Довакин, прислушиваясь, не раздаются ли шаги. И, после еще нескольких минут работы с отмычкой, он так же осторожно, чтобы вдруг не скрипнули давно не смазанные петли, открыл дверь и подошел к человеку.

***

      Альтаир лежал, чувствуя неровность холодного твердого каменного пола. Сначала, очнувшись, он был несколько растерян и напуган тем, что перестал понимать речь тех, кто окружал его, но потом почему-то ему стало все равно. После нескольких попыток расспросить его, стража, поняв бесполезность таковых, бросила это занятие, чему Альтаир был рад, и ассасина бросили в темнице. Подземелья и их мрак навевали не самые приятные воспоминания о прошлом. Боль в ноге непрестанно донимала, казалось, усиливая и без того навалившуюся тяжелую усталость. Когда к нему кто-то обратился, он снова повторил простые слова, которые успел сказать и на арабском и на латыни, но, даже убедившись, что ни тот, ни другой язык не понятен тем, с кем он говорил, не мог придумать ничего другого.       Обратившийся подошел и склонился над ним. Альтаир почувствовал, как тот спешно, но при том осторожно, снял повязку с раны. Сопротивляться ассасин не стал, ведь особого смысла в этом не видел, только привлек бы внимание стражи, да и был слишком слаб. Затем он ощутил приятное тепло, расходившееся от приложенных к ране ладоней незнакомца, будто затенявшее неприятную и уже успевшую его измотать боль.       Почувствовав себя лучше, ассасин присел, машинально натягивая на голову капюшон и мимолетно оглядывая окружение. Незнакомец, уже успевший выглянуть в коридор, поманил его за собой и быстрым легким шагом пошел, стараясь держаться в тени. Выйдя за ним Альтаир заметил сияющий силуэт фантома, но, уже решив не придавать непонятным ему явлениям значения и смирившись с ними, прошел мимо, краем глаза заметив, что тот направился следом, будто став почти что прозрачным, как пар в жаркий день, лишь слегка искажая видение того, что было за ним.       Вскоре спутники дошли до более освещённого коридора, где кончалась та часть подземелья, что была отведена под темницы. Заглянув в один из дверных проемов, Альтаир заметил свое оружие, разложенное на столе, по-видимому, еще недавно кто-то с интересом разглядывал его. Скользнув в комнату, ассасин подошёл к столу и спешно вернул свое снаряжение к привычному порядку и, убедившись в нормальной работе скрытого клинка, оглянулся, после чего очередной раз упрекнул себя в неосторожности. За ним, завороженно глядя на сверкающее в его руках Яблоко, стоял один из стражей, но, прикованный артефактом, на ассасина тот не обратил никакого внимания. Пользуясь таковой удачей, сириец бесшумно подошел к нему со спины и отработанным движением легко вонзил клинок тому в поясницу под рёбра, из предосторожности зажав рот врага рукой. Мягко опустив уже безжизненное тело на пол, Альтаир подобрал выпавший из рук стражника артефакт. Линии на Яблоке, еще несколько раз ярко вспыхнув, постепенно угасли. И, сжимая артефакт в руке, ассасин продолжил путь.       Примерно догадываясь, где находится выход из подземелий, Альтаир направился туда, но, заглянув в попавшийся на пути дверной проем, остановился. Там посреди комнаты стоял, вытирая какой-то тряпкой изогнутый со странной резьбой окровавленный кинжал, стоял вытащивший его из темниц человек. Рядом лежали несколько стражников, почти у всех, как можно было судить издалека, было умело перерезано горло. Альтаир, хоть и привычный к подобному, неосознанно прошептал:       - Зачем?       - Значит, все таки знаешь язык, - сказал мужчина, отметив странное сияние сферы в руке ассасина. – А "зачем"... Не знаю. Думаешь, стоило оставить их в живых?       - Можно было просто пройти мимо, не привлекая их внимания. Они ведь ни в чем не повинны.       - Невинность – величайшая иллюзия в жизни, - ответил мужчина, казалось, отдав больше внимания своим мыслям, чем словам ассасина. Альтаир не возразил тому ничего, он не знал, мог бы он согласиться с таким суждением или же нет.

***

      После этого они больше не встретили кого-либо ещё на своем пути. Около неприметного выхода из подземелий их ждал юноша, облаченный в почти в такую же, что была на Довакине, легкую темную броню с клёпаными вставками из вываренной кожи. Утвердительно ответив на вопрос Драконорожденного о том, готовы ли лошади, он провел их к одному из выходов на городскую стену, которыми обычно пользовалась только стража.       Вскоре они оказались вне стен города и, немного отойдя от развилки, замедлили шаг. В уже ярком утреннем свете фантом, сопровождавший Довакина, был едва виден, лишь слегка выделяясь синевато-белёсыми контурами. Но, не смотря на видимую бестелесность и невесомость, Лашанс крепко вцепился в одежды Слышащего, вынужденный ехать с ним на одной лошади, по всей видимости, лишенный собственной. Первым заговорил Альтаир, обращаясь к Драконорожденному.       - Кто ты?       - Все называют меня Довакин, но для Темного Братства я – Слышащий. Ты ведь знаешь о Темном Братстве?       Альтаир покачал головой. Даже если он и слышал мельком упоминания о таковом, то кем они были, он мало представлял.       - Прошли те времена, когда часто упоминали наше имя, будь то со страхом или благоговением, - фантом легко соскочил с лошади и приблизился к ассасину. Альтаир слегка вздрогнул, услышав, что тот заговорил, все еще не совсем привыкший к такому. – Не каждый теперь знает, кто скрывается за ним. Нас называли Гильдией Убийц. Можно сказать это так. Отчасти.       - Ты еще успеешь все узнать, нам предстоит длинная дорога, - снова вступил в разговор Довакин и после короткой паузы продолжил. – Я спас тебя не по случайности. Я не знаю кто ты, но знаю, как ты сражался на дороге в Вайтран, и сомневаюсь, что в Скайриме найдется кто-то ещё с такими способностями. Как ты можешь судить, наше Братство в упадке, и я хотел просить твоей помощи и не только её. Но я не жду от тебя слепых решений, ты получишь любые ответы, которые тебе нужны.       Альтаир слегка прищурился, разглядывая Довакина, но угрозы для себя он в том не видел. Тем более это было возможностью узнать еще что-то и найти какое-то, даже если и временное, пристанище и занятие. После секундных размышлений ассасин кивнул. И когда взошло солнце, освещая просторную тундру своим холодным бледным, но несмотря на то ярким светом, они уже шли по дороге, ведущей к Данстару, и лишь тихий разговор привыкших не производить лишнего шума воинов нарушал безмолвность сероватых пустырей. * - Я не понимаю тебя(ар.) ** - Черт(как аналог английского Damn)(ар.)