Черные птицы

За свою недолгую жизнь Драко Малфой видел многое. Он видел много страшных вещей. Видел смерть, видел, как под круцио извиваются от боли люди, как неестественно выворачиваются их руки и ноги, видел, как убивают и как казнят. Он видел, как ломаются люди, морально, полностью, когда человек то еще жив, но вместо души у них – выжженная дыра. Он видел, как умирают его родители, день за днем. Он видел себя в зеркале, и часто это тоже своего рода было страшное зрелище. Он видел, как армия Волдерморта истребляет людей, видел, как сам Лорд истребляет тех, кто у его ног клялись ему в верности. Он видел много боли, смерти и слез. Но то, что сейчас представлялось его глазам, было самым страшным. За всю его жизнь. Парень почти не обратил внимания, как отбросил заклинанием оборотня. Фенрир с грохотом отлетел в сторону, падая об камень. Он не убивал его, это была случайность, что тот раскрошил себе голову об камень. Лужа крови из-под его головы давала знать, что это чудовище уже никого не укусит. Малфой просто замер, глядя перед собой. Перед ним опять стояла она, с глазами его боли. Ее одежда была почти вся разорвана, и кожу покрывали глубокие порезы, всюду, на щеках, на руках, ногах, животе. Она снова выглядела так, когда он увидел ее впервые после смерти Поттера. И ее взгляд – зияющие дыры, в которые нельзя смотреть, пропасть, в которую он вот-вот свалиться. У него даже не хватало сил представить свою боль, ему хватало с головой – ее. Драко подошел ближе к девушке. Он видел кровь, струящуюся по ее телу, кучей маленьких ручейков, закрашивая ее в алый, будто вся ее боль, все страдания вытекают с ее души в этих красных ручьях. Девушка не шевелилась, не пыталась сказать ни слова, ее лицо – мраморная статуя, застывшая в момент отчаяния. Она подняла свои руки, касаясь его левой руки. Подняла рукав его мантии и рубашки, оголяя руку. Ее пальцы оставляли кровавые следы. Она смотрела на черную метку, которая медленно исчезала из его предплечья. Значит, это правда. Волдеморт мертв. Малфой вздрагивал от каждого ее прикасания. Ее холодные пальцы очерчивали метку своими касаниями – извивающуюся змею, потом череп, она раскрашивала ее своей кровью. Это походило на какой-то страшный ритуал во имя этой войны, его метка медленно исчезала, но оставалась ее кровь, в точности ее повторявшая. Кровь грязнокровки, кровь подружки Поттера – того, кто должен был убить Лорда, кровь невинного ребенка. Его метка исчезала. Как она и говорила, не прошло и недели, как Лорда убили. Война окончена. Они выиграли войну. Так и выходило, что они были по разные стороны в этой войне. Они были врагами. Война окончена, но ни один из них, не чувствовал победы. Даже больше, чем все, было брошено на ее алтарь. Прошло еще достаточно времени, чтобы парень, наконец, смог отвести от нее глаза. Он начал исцелять ее раны, дрожащим голосом шептал заклинания, его колотило, как в лихорадке. Слишком сложно было взять себя в руки – слишком много крови, слишком много боли. - Я в порядке, - ее голос звучал почти нормально, лишь чуть хрипловато. Девушка отвела рукой от себя его палочку. Она потянулась к своей сумочке, пристегнутой на поясе, и достала оттуда маленький пузырек, залпом его выпив. - Скоро пройдет, - она звучала спокойно, будто не ее только что чуть не убили, будто не она истекала кровью, не ее кромсали на части, - Сейчас, - все еще спокойно прошептала она, начиная сползать вниз по дереву. Драко подхватил ее под руки. Девушка, словно кукла, повисла у него в руках. Он взял ее на руки, запах ее крови дурманил дыхание, многочисленные порезы уже перестали кровоточить и начали затягиваться – то ли от его заклинаний, то ли от ее настойки. Он не знал, куда идти. В квартиру возвращаться было небезопасно, теперь, когда Лорд пал, министерство будет искать пожирателей везде, его в том числе. В Лондоне оставаться было небезопасно. Гермиона была без сознания. Драко просто стоял посреди леса, держа ее на руках, когда услышал шаги и голоса, слишком близко к ним. Нужно было уходить, люди уже заметили его. Он быстро аппарировал. Они появились в какой-то деревне, Драко оглянулся по сторонам, поражаясь своей глупости, когда понял, что они в Хогсмиде. Девушка в его руках пошевелилась. - Поставь меня, - попросила Гермиона, приходя в сознание. Драко опустил ее на ноги, но девушке было трудно удержаться, и она ухватилась за его руку. Она посмотрела на улицу и поняла, где они находятся, лишь сильнее впилась пальцами в его руку. Деревня ликовала, праздновала, веселилась. Сотни свечей и фонариков освещали каждую улочку, разноцветные гирлянды висели просто в воздухе. Толпы волшебников гуляли по улицам, смеялись, обнимали друг друга, пели песни, поздравляли друг друга. Чьи-то волшебно усиленные голоса гремели отовсюду о победе добра. Школьники бегали по улицам, взрывая разноцветные хлопушки, много кто пил маслопиво прямо с бутылок посреди улицы. Громом проносилось по толпам лишь одно счастливое слово – победа. И небо окрашивали фейерверки, и мадам Розмерта улыбалась особенно привлекательно всем своим клиентам. Какая-то веселая какофония звуков наполняла деревню – смех, песни и беседы. Старые волшебники были готовы закинуть за плечи свои длинные бороды и пуститься в пляс, дети носились по улицам, словно пестрые мотыльки, позабывшие где-то в пабе своих родителей. Два человека стояло в тени, за углом малоприметного здания. Отшельники. Окровавленная девушка и парень, у которого на руке еще виднелась метка Пожирателя. От созерцаемой радости хотелось выть на луну, хотелось забиться в угол и плакать, хотелось принадлежать этому миру. Но оба понимали, что этот праздник их не касается, что им здесь нет места. Девушка представила, если бы вышла сейчас людям – воскресшая героиня войны, ее носили бы на руках. Но на душе скребли такие кошки, что острота их когтей не сравнялась бы даже с Фенриром. И раны от них были ужаснее, чем те, что на ее теле. Она лишь сильнее сжимала руку Малфоя. - Идем отсюда, - она сама потащила его в не сильно освещенный проулок. Драко быстро пошел за ней. От разноцветных огоньков начинало тошнить. Они быстро шли по проулку, радуясь, что здесь мало людей и фонарей, чтобы их заметить. Все стягивались на главные улицы для того, чтобы всю ночь праздновать победу. Все вокруг настолько были охвачены радостью, что даже не замечали две странные тени, быстро движущиеся по улице. Гермиона застыла на месте. Перед ней, на стене одного из зданий, висел большой плакат. С фотографии весело смотрели Рон, Гарри и она сама, махая рукой, под фотографией – надпись «Мы помним». Вдруг стало нечем дышать. Они помнят. Помнят о мальчике, который не выжил. Который не убил Волдеморта, но сам погиб на войне, как герой. Мальчик-история, мальчик-легенда. Они помнят Рона, отважного сорванца, у которого самые теплые в мире руки и самые добрые глаза. В волосах которого поселилось солнце. Они помнят. Что они помнят о ней? О девочке, которая осталась жить. Которая на всех фронтах проиграла эту выигранную войну. Девочке, у которой вырвали сердце и оставили дальше жить. Помнят ли они о ней?.. Крупные слезы котились по щекам, смывая кровь, заставляя печь порезы. Почему она осталась жить, почему не умерла вместе с ними, - сотни вопросов каменным градом сыпались на ее голову. Она вспомнила о единственном человеке, что помнит, что стоит рядом с ней. Подняла на него глаза, опять наткнулась на туман. Он действительно был безумен, как и говорил. Он не ответит ей ни на один из ее вопросов. Он просто не знает. Драко хотел ее увести, но не мог. Вселенная замкнулась в пропасти ее глаз. Он падал. С дальних улиц доносился праздник, и далекий смех резал слух. В слезах девушки напротив отражались мерцающие вокруг алые огни, отчего казалось, что она плачет кровью. Возникло больное желание поцеловать ее мокрые глаза, попробовать на вкус то ли ее слезы, то ли ее кровь. Он падал, стремительно летел вниз, на самое дно ее глаз. Сейчас все закончиться. Сейчас он разобьется, разлетится на куски, рассыплется в пепел, наконец, исчезнет. Ее глаза слишком близко. Слишком близко, чтобы не упасть. Небо украшали разноцветные салюты, только красный отбивался в ее глазах. От нее снова пахнет гарью. Какие пожары ты тушила сегодня, девочка? Где ты снова сгорала? Он совсем сошел с ума. Он убьется в ее глазах. Он чуть коснулся пальцем ее щеки, вытирая смешанные с кровью слезы. Ее кровь у него на пальцах, у него на руке, на его одежде. Слишком много. Пожалуйста, не смотри на меня, я ведь уже переступил границу с пропастью. Я уже и так падаю. Разве нам мало? Его губы быстро находят ее, соленые от слез, горькие от крови. Она говорила, что они будут умирать вместе, что ж, он тащит ее за руку – будут падать вместе. Пропасти хватит на двоих. Дементоры бы плакали, почувствовав их поцелуй. А вокруг люди праздновали победу, вокруг люди верили в жизнь. Если бы они только знали, сколько боли сосредоточено в этих детях, весь мир бы утонул в скорби, все народы облачились бы в траур. Никто бы тогда не назвал эту войну победной.