Это ещё не война

Для Маргарет дни тянулись невыносимо. На каникулах Кэрроу крепко взялась за неё, и в своём стремлении выбить из её головы всякую "магловскую дурь" заходила порой весьма далеко. Маргарет умела отмалчиваться. Она умела плести самые невероятные басни. Но совесть не позволяла ей дать желаемые ответы на прямые вопросы. Считает ли она низшими существами тех, чьи прямые предки не являются волшебниками? Нет, она так не считает. А тех, у кого нет способностей к магии? Тоже нет. Почему она отказывается тренировать болевые заклинания на нарушителях дисциплины? Это издевательство, она никогда не согласится это делать. Но если она не научится причинять людям боль, как она собирается служить Тёмному Лорду? Если такова его политическая программа и таковы требования к сотрудникам, она не собирается ему служить. Маргарет растворила в воде жёлтую таблетку и начала промывать распухшую щёку. После идеологической обработки Кэрроу на ней живого места не осталось. Некоторые порезы воспалились. Но в больничное крыло она не шла из принципа. Мысль о магической помощи приводила в раздражение, на ум приходило сравнение с пытками в американских тюрьмах, про которые ей довелось читать в одном журнале. А что, очень удобно: сначала истязать человека, потом умело убрать следы, так что никакой судебный эксперт не докажет... К счастью, когда обыскивали её вещи, аптечку не тронули, и теперь Маргарет лечилась самостоятельно — фурацилином, перекисью водорода, йодом и остатками мази с антибиотиком. Постепенно раны зажили, остались кое-где шрамы и синяки. Только щека ещё продолжала пульсировать. Среди вернувшихся с каникул ребят не было, как и ожидала Маргарет, Гекаты Прюитт. Не было и Полумны Лавгуд — к великому разочарованию Маргарет, которая готова была теперь отбросить осторожность и перестать прятать свою дружбу с ней. Оставшись без подруг, Маргарет замкнулась в себе даже сильнее, чем на первом году обучения. Профессор МакГонагалл попыталась задать вопрос про воспалённую щёку, но Маргарет только огрызнулась. Профессор Стебль предложила мазь на основе череды. Маргарет взяла с неохотой и пробурчала что-то про непрошеное сочувствие. Единственной настоящей поддержкой стал Тиберий Филч. Тиберий, казалось, совершенно не внял предостережению своего декана, и странная дружба гриффиндорского мальчика и слайзеринской девочки, как будто специально нацеленная на то, чтобы вызывать у окружающих недоумение и злость, вызывала и то, и другое. Маргарет показала Тиберию игру в кошки-мышки с лестницами, которой научила её Полумна. Тиберий так и не решился прыгнуть, но сказал, что если понадобится, сможет. Для чего это могло бы понадобиться, мальчик не уточнил. Несколько раз им влетало вместе. Кэрроу придиралась к любой мелочи: опоздание к ужину, съехавший набок воротник, слишком пристальный взгляд... Маргарет вела себя непоследовательно: то предельно скромно, то вызывающе дерзко. Например, в конце напугавшего весь класс доклада об использовании абортивного материала в медицине загнивающего магловского мира она позволила себе предположить, что подобные технологии могут стать очень востребованными обществом, в сознании которого часть людей уже низведена до уровня биоматериала. За это Кэрроу на два дня заперла её в подземелье, а Тиберию, который осмелился вступиться, достались розги. — Тебе не обязательно это делать, — сказал Тиберий. Они сидели на черепичной крыше неподалёку от башни с грифонами, уплетали вяленые вишни и пялились на закат. — Какой смысл шхериться? — Маргарет больше не стеснялась в жаргонных выражениях. Теперь её речь стала даже более живописной, чем до воспитательных бесед Снейпа. Она, не сознавая толком, злилась за происходящее именно на него и старалась делать всё поперёк тому, как он учил. Она совсем забросила Зелья, не появлялась на дополнительных занятиях в теплице и, если бы её спросили, сказала бы, что целительным чарам предпочитает антибиотики. — Какой смысл? — повторила Маргарет, выплёвывая случайную косточку. — За какие-то я заслуги на особом счету. Она ни за что не отвяжется. Разве что из этих льдинок действительно сложится слово "вечность". Тиберий не понял, о каких льдинках речь. Но он уловил суть. — Ты же не позволишь ей себя сломать? Вместо ответа Маргарет набила рот вишнями и стала следить за летучей мышью, вылетевшей на раннюю охоту. Тиберий откинулся назад и смотрел в стремительно чернеющее небо. — Возможно, она уже меня сломала, — сказала Маргарет, дожевав вишни. — Я чувствую, что меняюсь с каждым днём.