Спор на жизнь

      Следующие несколько дней, проведенные в Будапеште, хоть и не отличались разнообразием, но были наполнены эмоциями, пережить которые до сего дня не доводилось ни одному из них. Анна, будто заново для себя, открывала Дракулу, поражаясь тому, насколько он мог быть внимателен и остроумен, своим незаурядным умом будоража ее воображение, открывая неизвестные досель горизонты. В целом, девушка находила его весьма интересным собеседником, способным захватить внимание даже самого взыскательного слушателя. Что касается самого вампира, то он наконец смог обрести умиротворение, которое столетиями искала его разбитая душа, сумевшая благодаря принцессе восстановить некую целостность. Больше не было одиночества, тенью следовавшего за ним; появилась пусть и эфемерная, но все-таки надежда на будущее, каждый день наполнялся смыслом и простыми человеческими желаниями, которые пробуждали в нем дремавшие ранее возможности.       Однако, будучи различными меж собой, как огонь и вода, каждую секунду они рисковали разбудить стихии, сокрытые в их душах. Стихии, грозящие разрушить тот хрупкий мост, который им удалось возвести между собой ценой невероятных усилий.       В один из вечеров Анна стала невольным свидетелем ожившего кошмара, вырвавшегося из глубин ее снов. Направляясь в сад, принцесса шла по извилистым лабиринтам дворцовых коридоров, пока ее внимание не привлекли голоса, раздававшиеся из кабинета. Мерцающий свет свечей падал на стены, отбрасывая высокие тени на противоположную стену. Из комнаты доносились звуки оживленного разговора, смешанные с кокетливым женским смехом и приглушенным шепотом. Не сумев побороть собственного любопытства, Анна заглянула внутрь, желая подтвердить свои предположения.       На низкой кушетке у арочного окна в недозволительной близости друг от друга сидели мужчина и женщина, захваченные беседой. Дракула, льстиво улыбаясь, рассказывал ей историю из своего прошлого, а незнакомка, прихлебывая вино, смеялась, с каждым разом все ближе придвигаясь к нему. Видя это неприкрытое кокетство, принцесса почувствовала ощутимый укол ревности, но осталась стоять недвижно, наблюдая за происходящим.       Гостьей оказалась высокая светловолосая девушка с миловидным лицом и большими карими глазам. Ее белокурые локоны спадали на плечи, скрывая чересчур глубокий вырез, открывавший половину груди. На вид девушке было не больше двадцати пяти, хотя открытое платье из лилового бархата с массивным турнюром делало её старше своих лет. Судя по акценту, она совсем недавно приехала в Будапешт и теперь, подобно сотням молодых девушек, искала себе богатого покровителя, способного обеспечить ей безбедное существование. Игриво облизав верхнюю губу, незнакомка склонилась над мужчиной, желая прошептать ему на ухо какую-то милую безделицу, но, не дав ей закончить, Дракула грациозным движением откинул непослушный локон, оголяя нежную шею. Хищный оскал исказил приятную улыбку, и мужчина вонзил выступившие белые клыки в нежную кожу. Кровь тонкой струйкой потекла вниз, заливая тяжелое платье, а незнакомка, издав легкий вскрик, послушно обмякла в его руках. С каждым глотком крови жизнь медленно покидала светившееся здоровьем тело, волосы теряли былой блеск, а несчастная переходила в молчаливые объятия смерти.       В этот момент страх комом подступил к горлу Анны, она хотела предупредить девушку, но слова застыли на ее губах. Принцесса знала о том, как это происходит, видела, как кровожадно расправлялись с жертвами невесты, но сам вампир убивал иначе. Он принадлежал к числу тех, кто в мудрости своей не обличал силу перед людьми, оттого происходящее действие казалось еще страшнее. Дракула не мучил свою жертву подобно Алире, не загонял ее, как Верона, не играл с ней, как Маришка. Вампир просто убивал, бесстрастно и молчаливо, но каждый раз жертвы, подобно мотылькам, сами летели на его огонь и падали на землю, опалив крылья нестерпимым жаром, а вампир, подобно хладнокровному судье, подписывал каждой из них смертный приговор. Со стороны казалось, что для него это действо представляло какой-то таинственный ритуал, вселявший ужас в сердца непосвященных. Он не просто убивал, казалось, что даря свой вечный поцелуй, в обмен Дракула забирал душу жертвы, провожая ее до границы потустороннего мира. Было в этом что-то по-настоящему зловещее, заставляющее кровь застыть в жилах, а душу — трепетать от страха, лишая тело контроля, а разум — возможности действовать.       Анна, как зачарованная, смотрела на то, как вершилась смерть, но не могла вмешаться до тех пор, пока их взгляды не встретились в молчаливом поединке, который она была не в состоянии вынести, поэтому, хлопнув дверью, принцесса побежала в свою комнату. Путаясь в бесконечных коридорах, спотыкаясь на каждой ступеньке, она, наконец, достигла заветного чертога, но сердце продолжало колотиться так, будто вот-вот выпрыгнет из груди. Вскоре страх сменился отчаянием, и Анна бессильно опустилась на небольшой диван, стоявший напротив камина.       Когда девушка решила остаться во дворце, она ясно понимала природу своего избранника, однако искренне пыталась отбросить эти мысли, признавая его право на существование, вспоминая их ночной разговор, но, увидев это кровавую жатву воочию, хрупкий мир, выстроенный в ее воображении, рухнул, оставив ей неприглядные руины. Ее сердце, презрев доводы разума, готово было любить вампира, но теперь и душа противилась этому противоестественному желанию, заставляя Анну чувствовать себя соучастницей этого преступления.       Скрип двери и звук шагов вернули ее к реальности, заставив обратить все свое внимание на вошедшего. — Уходи, я не желаю тебя видеть. Никогда больше.       Озноб бил ее крупной дрожью, глаза начали гореть от слез, но девушка не двинулась с места, устремив свой взгляд в пустоту. Вампир обошел ее со спины и остановился около камина, подкинув в него немного дров. Вскоре пляшущие язычки пламени поглотили поленья, наполняя комнату приятным теплом и тусклым светом. Мужчина сел на мягкий ковер у ног принцессы, опершись спиной о диван, и стал ловить сердечный ритм Анны, пытаясь понять исход борьбы, ведущийся в ее душе.       Приятное потрескивание бревен, запах древесины и танцующий огонь вскоре завладели вниманием обоих, унося их из мира суровой реальности туда, где властвовало умиротворение. Никто не мог сказать, сколько часов они просидели в тишине, но, как только последняя искорка затухла в жерле камина, оставив тлеющие угли, мужчина проговорил: — Великие умы сходятся на том, что лишь те люди, которых не гнетет молчание в присутствии друг друга, достигли наивысшей духовной близости. — Это явно не тот случай, — отстраненно произнесла она. — Отнюдь, я слушал твое сердце, твое дыхание... разум может обмануть, сердце – никогда. Это отличает людей от таких, как я... — Та девушка... — Мертва, — коротко закончил ее мысль Дракула. — Почему после ваших «поцелуев» люди должны непременно умирать? Неужели вы не можете брать столько, чтобы оставить им надежду? — в отчаянии проговорила она. — Редкий человек может выжить после встречи с вампиром. Тут дело не в количестве выпитой крови, а в самой физике процесса. — Я не понимаю... Ты говорил, что одного укуса недостаточно, чтобы превратиться в вампира. Должен быть ритуал, а значит, человек может жить... — Недостаточно, но кровь – это жизнь, а жизнь – это душа. Вместе с кровью жертв мы забираем их воспоминания, желания, страсти... на тот короткий момент единения мы разделяем с ними их жизнь, их судьбу и страхи, становясь сосудом для их страданий. Мы забираем их душу. А кем человек может стать без души? Он неизменно превратится либо в низшего вампира, либо в пустую бездушную оболочку, которая закончит свои дни в местах для душевнобольных. Исход непредсказуем, поэтому я даю им безболезненную смерть. Та цена, которую платит каждый из нас. Многие вампиры, не сумев вынести тяжести людских страстей, выходят на солнце; многие предаются жестокости и детоубийству, потому что за короткую жизнь дети не успевают испытать столько страданий, и лишь единицы способны принять груз людских эмоций и не сойти с ума. — Это поразительная жестокость. Вы крадете не только жизнь, но и душу. Но неужели вы не можете пить кровь, которую человек готов отдать добровольно? Кровопускание... — А почему люди не питаются падалью? Вы предпочитаете, чтоб к вашему столу подавали свежую дичь, а не ту, что от слабости издохла в лесу, — перебил он её. — Но это совсем другое! — возмутилась девушка. — Отнюдь. Нас поддерживает теплая, живая человеческая кровь. От мертвой проку мало. — Но неужели Вы не можете это изменить? — Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет.* Я не перестану быть вампиром только потому, что ты начнешь называть меня человеком, принцесса. Я не смог бы этого сделать, даже если бы очень захотел.       В комнате воцарилось напряженное молчание. От раскаленных камней догоревшего камина по-прежнему шло приятное тепло. Протянув руки вперед, Анна будто пыталась впитать в себя жар, идущий от них, но неприятный озноб не проходил. — Кто такие низшие вампиры? — Те, кто был обращен из-за укуса вампира, но без помощи оного. Не прошедшие ритуал, скажем так. Именно о них говорится в ваших легендах, потому что в своей кровожадности они теряют разум и осторожность. Слабые создания, презираемые остальными. — А невесты? — спросила Анна, наконец получившая возможность найти ответы на вековые вопросы. — Они были обращены с соблюдением всех канонов. Кровь от моей крови, если можно так сказать. Забрав их жизнь, я наделил их своей кровью, — с усмешкой проговорил он, пошевелив кочергой остывающие угли. — Ритуал наделил их силой, но, как ты сама могла заметить, оставил их восприимчивыми к солнцу и серебру. Это смежное звено, с возрастом они становятся сильнее, но никогда не достигнут истиной мощи. — А ты? — Откуда столько интереса к моей персоне? — Он вполне обоснован. Должна же я знать своего врага, ты сам об этом говорил. — Что ж, я вижу, что наши отношения возвращаются в прежнее русло! А я уж надеялся на то, что мы смогли понять друг друга, — с привычной издевательской ухмылкой, вернувшейся к нему, проговорил вампир. — Ты сам сказал, что нельзя убежать от своей природы. Дракула какое-то время помолчал, изучая свою собеседницу, но все же ответил: — Я не обращенный, высший, вампир. Ты уже знаешь, как я обрел свой дар. Моя сила произрастает из глубин преисподней, крепчая с каждым прожитым годом. Серебро и солнце меня не страшат, святая вода не обжигает. Мне дарована вечность. — И лишь оборотень способен убить тебя? — продолжила она. — Учитывая то, что ты решила вернуться в ряды моих врагов, я думаю отвечать на этот вопрос крайне неразумно, — улыбнулся он. — В этом мире есть подобные тебе? Высшие? — Я никогда их не встречал и не искал встречи с ними, но не сомневаюсь — они рядом. Так же скрываются от глаз за человеческой личиной, ведут дела, вращаются в обществе, играя свою роль.       За разговором они не заметили, как первые лучи солнца ворвались в комнату. Мужчина поднялся с пола и подошел к окну, задергивая шторы. — Я не могу быть твоей соучастницей. Я не могу видеть, как ты убиваешь этих несчастных. — Так почему ты не уходишь? Я тебе уже говорил, что освобождаю тебя от сделки. Ты вольна уйти тогда, когда пожелаешь, — проговорил он, поворачиваясь к ней.       Анна ожидала подобного вопроса, но облачить свои чувства в слова оказалось не так легко. Она всеми силами старалась воскресить в своей душе былую ненависть, но пустившая корни привязанность, которую она страшилась назвать любовью, оказалась сильнее, заставляя ее искать в душе оправдания своему избраннику. Однако больше всего ее мысли сбивались от внутренних голосов, сводивших с ума. Один из них твердил, что она должна уйти, чтобы исполнить свой долг, спасти семью от векового проклятия, другой призывал к терпению, утверждая, что любая душа достойна прощения. Каждый раз, когда девушка пыталась открыть рот, чтобы ее мысли облачились в слова, спор в голове разжигался с новой силой, пока, наконец, обхватив уши ладонями, она не осела на пол. — Оставьте меня, уходите, — пропищала принцесса. — Анна, Анна, что с тобой? Успокойся, все хорошо...       Бросив на него полубезумный взгляд, девушка с тревогой оглядела комнату, но, встретившись с синевой его глаз, притихла, вслушиваясь в зачаровывающий голос. Мужчина, опустившись рядом с ней, прижал ее к своей груди, поглаживая по голове, как маленького ребенка. — Потому что какая-то часть меня не желает уходить, — набравшись храбрости, проговорила она, поражаясь тому, сколько мужества ей понадобилось для того, чтобы облачить в слова эту нехитрую истину. «Спасибо, что не отказалась от меня», — произнесла его душа, глаза же отразили неподдельное участие и радость.       Прижавшись к нему всем телом, девушка будто пыталась найти в его руках защиту от голосов, путающих ее мысли. Мужчина прикоснулся губами к ее волосам, приподнимая за подбородок. — Что случилось? — Голоса, они неустанно звучат в моей голове, превращаясь в навязчивую идею. Каждый раз, когда я собираюсь что-то сказать или сделать, они не дают: вмешиваются в мои мысли, путают их.       При этих словах выражение его лица резко изменилось. Место радости заняло беспокойство, против которого не было лекарства, ибо он сам страдал от недуга, сразившего его собеседницу. Столетиями вампир искал спасения от голоса, обосновавшегося в его голове, но тот замолкал лишь тогда, когда Дракула покорялся ему, зачастую поступая против своей воли. Со временем он сумел настолько сродниться с ним, что его совесть и воля замолчали под нескончаемым гнетом. Теперь же мысль о том, что подобное безумие овладело единственным человеком, сумевшим растопить его ледяное сердце, доводила его до исступления. Ему не нужно было спрашивать, о чем твердили эти голоса, он знал, что девушка должна сделать, чтобы они замолчали, но не мог дать ей лекарство, способное избавиться от них навсегда.       Все, что он мог сделать, это лишь сильнее прижать девушку к себе, пытаясь успокоить. Подняв ее личико, он подарил ей легкий поцелуй, который тут же встретил ответ. Анна, еще столь неискушенная в любовных делах, не могла проявлять инициативу в полной мере, но взамен предоставляла ему полную свободу действий, отдавая себя в его руки. — Я не знаю, как помочь тебе, но позволь мне попробовать.       Анна в знак согласия лишь кивнула головой и тут же почувствовала, как в ее сознание проникает чужая воля, изгоняя из ее мыслей лишние эмоции и воспоминания, заставляя ее чувствовать желанный покой и тишину. Вложив свою руку в его ладонь, она проговорила: — Я хочу назад...в Трансильванию. Давай вернемся домой? — Домой?! — будто не понимая переспросил он. — Домой, — повторила Анна, покорно засыпая в его руках.       Подняв девушку на руки, он стал всматриваться в ее безмятежное лицо, мысленно жалея о том, что нет на Земле создания, способного так же просто избавить его от нескончаемых голосов, пытающихся супротив его волю, достигнуть власти над ним. — Домой, — в задумчивости проговорил он. — Ты хочешь вернуться к истокам: началу и концу всего этого безумия, не понимая, что мы двигаемся по кругу, разорвать который не в состоянии. Что ж, пусть так! Мы вернемся домой! • У. Шекспир «Ромэо и Джульетта»