Спор на жизнь

      Музыка раскатистыми переливами разносилась по гостиной, выходя за ее пределы, наполняя собой каждый уголок погруженного в тишину дворца. Отражаясь от высоких стен, усиливающих грустную мелодию, она поднимала душу ввысь, будто не существовало земного притяжения и других законов физики. Она обещала подарить умиротворение и свободу, которую так хотело сердце.       Красивый и неспешный мотив подчинял волю, манил и приказывал прийти на этот зов, отказаться от которого было почти невозможно. И Анна шла, шла не отдавая себе отчета, ведомая любопытством и желанием скрасить душевную пустоту и незавершённость, терзавшие ее. Каждая нота небольшого этюда была пропитана нескрываемой грустью и горечью, заставляющей сердце девушки сжиматься от тоски и боли. И тогда не существовало никого вокруг — была лишь музыка, что подхватывала и вела за собой.       Подойдя к высокой сводчатой двери, Анна остановилась, заглядывая внутрь. У огромного черного рояля сидел Дракула, захваченный музыкой и своими мыслями настолько, что впервые не замечал ее присутствия. Его пальцы виртуозно скользили по поверхности клавиш, будто играя с ними в легкие и настойчивые поглаживания. — Если не звук шагов, то аромат духов неизменно выдают тебя, — не оборачиваясь, проговорил он, продолжая игру.       Сделав глубокий вдох, девушка шагнула внутрь. — Я не думала, что... — Не думала, что душе вампира может быть близка музыка?! — перебил он ее. — Что ж, надо же как-то коротать вечность, за четыре века устаешь даже от мести. К тому же, время меняется, и мы должны меняться вместе с ним, сейчас не все можно решить с помощью силы, поэтому я счел эти навыки полезными. — Что это за мелодия? Очень грустная... — в задумчивости проговорила она. — Это Шопен, — коротко ответил он, перевернув страницу. — Порой меня поражает твое вопиющее невежество. Из тебя растили воина, а не благородную девицу. Но кто ты на самом деле?       Девушка непонимающе посмотрела на него, пытаясь понять смысл его вопроса, будто дожидаясь пояснений, но после недолгого молчания, проговорила: — Я Анна Валериус, дочь Бориса Валерия... — Это твое имя, — невозмутимо бросил он, — но я спрашивал тебя о том, кто ты?       Однако, видя ее замешательство, мужчина продолжил: — Охотница на вампиров, орудие божественной мести, хранительница вековой клятвы, но не женщина. Ты когда-нибудь пробовала быть той, кем являешься по праву рождения? Принцесса, не принявшая бразды правления; девушка, не знавшая мужчины — ты безропотно приняла судьбу, которую выбрали для тебя несколько веков назад, но чего хочешь ты?       Анна стояла в задумчивости: никогда и никто не спрашивал принцессу о том, чего она хотела для себя. Вся жизнь, казалось, была расписана еще до того, как ее глаза увидели свет. Но Дракула продолжал, не замечая этого молчания: — Ты прекрасно обращаешься с оружием, обладаешь волей и выносливостью, гибким умом, отвагой, которой нет в сердцах многих мужчин. Тебе даны ценные знания, но ты совсем не знаешь того, чему учат каждую принцессу едва ли не с пеленок. Музыка, искусство, литература, танцы, — все проходит мимо. Но даже я вынужден был поступиться силовыми методами в пользу переговоров под веянием эпохи, может, и тебе стоит? Тебя научили выживать, но ты совсем не умеешь жить! — проговорил он, продолжая играть. — Я себе иной доли не желаю! — Ты просто не видела ничего другого — это не одно и то же. Смысл твоей жизни сводился лишь к тому, чтобы уничтожить ваше семейное проклятие. Но что ты собираешься делать сейчас? Ты сделала свой выбор в тот день, когда отказалась от намерения убить меня, и, возможно, это было твое первое самостоятельное решение в жизни. — Не отказалась, а решила подождать. Как ты сам заметил однажды, чтобы вести успешную войну, надо знать своего соперника. А я пришла к выводу, что почти ничего о тебе не знаю, — откинув назад непослушную прядь, проговорила Анна, с вызовом глядя на него. — Прозвучало не слишком уверено, — с ухмылкой ответил он, закрывая рояль. — Пойдем со мной... — Куда? — Покажу тебе другую жизнь.       Дракула протянул ей руку, но девушка осталась неподвижно стоять на своем месте. — Тебе прекрасно известно, что я могу тебя заставить, но мне кажется, что намного лучше будет, если ты пойдешь сама. Тебе пора уже усвоить этот урок. — Ненавижу тебя, — прошипела она, поравнявшись с вампиром, но своим замечанием лишь вызвала легкую улыбку на его лице. — И долго еще ты собираешься сопротивляться? Эту войну ты проиграла, привыкай жить при новой власти! — Пока я дышу, пока могу держать оружие, этого не произойдет. — Что ж, это легко исправить. Я уже предлагал тебе разделить со мной вечность...       При этом замечании на спине у девушки выступил холодный пот. Она уже начала забывать о том, что произошло на маскараде, но сейчас страх вскипел с новой силой, однако, судя по всему, ее собеседник не собирался обращать ее сейчас, а сказал это лишь для того, чтобы насладиться реакцией своей пленницы.       Они прошли по узкому коридору, ведущему к винтовой лестнице, поднимающейся на крышу. Чем выше поднимались путники, тем более мрачной и зловещей становилась атмосфера: белесая паутина клочьями свисала с потолка, каменная кладка потрескалась и покрылась мхом, редкие факелы мерцающим светом освещали узкий туннель, а запах плесени пропитал стоячий воздух, ударяя в ноздри. — Подойди ближе, — запрыгнув на парапет, проговорил мужчина, когда они, наконец, оказались на крыше.       Анна остановилась около него, всматриваясь в объятые туманом здания. — Оглянись вокруг! Скажи, что ты видишь? — Панораму Будапешта: объятые туманом кровли домов, часовни, мосты, и людей внизу, деревья, реку, — без особого интереса, сказала она. — Это все? — Да...       Мужчина встал за ее спиной, заключив ее руки в свои. Дуновение морозного ветра колыхнуло ее пряди, разнося сладковатый аромат духов вокруг нее. — Что ты делаешь? — Посмотри внимательнее, еще раз.       Анна стала вглядываться в туманные просторы города. В ту же секунду, казалось, туман рассеялся, открывая ее взору всю панораму. Она видела каждую трещинку на здании древней часовни на другом конце улицы, видела каждую деталь фасадов домов, уходящих за горизонт, более того, она видела дальше этого горизонта. Казалось, что редкие звезды, сияющие на небе, тысячами драгоценных камней усыпали небосвод, складываясь в созвездия. Зрелище, недоступное ее глазам ранее. Без труда она могла разглядеть украшения на одежде каждого человека, стоявшего внизу.       Все ее чувства обострились до предела: она чувствовала запах хвойных лесов, окружающих город, свежесть горных вершин, укрытых снежным покрывалом. Могла, вплоть до шепота, различать голоса людей, переговаривающихся у дороги. — Это невообразимо... восхитительно... — прошептала она.       Но в этот миг картина изменилась: четкие силуэты людей стали размытые, приобретая красноватый оттенок, открывая ей совсем другой мир. Мир, где она могла не только чувствовать, но и видеть тепло и холод. — Что это? — Это мир такой, каким его вижу я, — услышала она спокойный голос за спиной.       Девушка посмотрела вниз: биение людских сердец сливалось для нее в одну манящую мелодию; кровь, бежавшая по венам, журчала подобно ручью, обещая приятную прохладу и избавление от жажды. Она пробуждала непреодолимые желания, которые она не чувствовала прежде. Но чем внимательнее она вслушивалась, тем более оглушительным и невыносимым становился этот звук. Анна прижала ладони к ушам, желая избавиться от этого ощущения, и пошатнулась. Если бы крепкие руки Дракулы не держали ее, девушка рухнула бы вниз, потеряв равновесие. — Это невыносимо: этот звук, он сводит с ума, — пропищала она. — Как ты это выносишь? — А представь, как оглушительно они звучат, когда находятся рядом. Со временем к ним привыкаешь, начинаешь игнорировать. Они просто становятся частью тебя. — А желания? Жажда? — Их тоже возможно обуздать, но не у всех получается. Дьявол — лучший комедиант и лицедей, он дает дар, обращающийся в проклятие, а потом смотрит, как жертвы сгибаются под его тяжестью. Тот вампир, что напал на тебя в кабинете, был обречен с самого начала. — А ты? — А я выжил. Эта сила стала для меня испытанием, пройдя которое я стал сильнее, и теперь уже не могу представить свою жизнь без нее. Сейчас я могу сказать, что в какой-то степени это кровное рабство даровало мне свободу, которой так не хватало при жизни, большую часть которой я провел в заточении. — Как рабство может подарить свободу? — с недоумением спросила она. — Вот как...       Он подхватил ее на руки и прыгнул вниз, налету превращаясь в крылатое существо. Несколько взмахов могучих крыльев подняли их выше облаков, превращая город, расстелившийся вдали, в скопление желтых огней. Огромная ратуша, дворец, собор практически мгновенно превратились в крохотные изваяния, теряясь вдали. Паря в потоках ветра, они видели горы и зеленое покрывало соснового леса, серебрившийся в лунном свете Дунай, пуховые облака и звезды, мерцавшие вдали.       В тот момент Анна поняла, что Дракула имел в виду. Она была его пленницей, будто в кандалы, закованной в его руках, но в тоже время, стремясь к небесам, она становилась свободной, и забрать у нее эту свободу не мог никто. Ветер пронизывал до костей, но она не чувствовала холода; она была в лапах врага, но не чувствовала страха; она видела, как порождение тьмы неосознанно стремится к небесам, и летела вместе с ним. Эта была истинная свобода, которую дано испытать не многим и лишь однажды.       Принимая этот дар, девушка радовалась, как ребенок, этой возможности, желая объять весь мир своим взглядом. Поднявшись еще выше, вампир остановился, буквально зависая в воздухе. — Даже рабу может принадлежать весь мир, и не надо говорить, что ты не почувствовала это... — произнес он.       При этих словах девушка будто очнулась от сна, посмотрев на него. — Цена за этот дар непомерна. Зеркало не отражает твое истинное лицо, но я его вижу. И если б его узрел ты, ужас сковал твое сердце, — проговорила она, уводя взгляд в сторону. — И все же ты больше не боишься... — Страх сковывает разум. Ты либо убьешь меня, либо нет! Не то чтобы я хотела умирать, но сопротивляться сейчас я не могу по известным причинам. Не путай это спокойствие с покорностью. — Ну, разумеется. Какую бы маску ты на себя ни надела, я все равно буду знать правду, и для этого не обязательно проникать в твое сознание. То, что ты видишь, лишь одна из моих ипостасей. Они живут в каждом человеке, разница лишь в том, что в людях они не могут обрести физическую форму. Но суть от этого не меняется. — Суть? Не нужно быть провидцем, чтобы увидеть: этот город для вас все равно, что большой шведский стол, а мы не больше, чем обед!       Услышав такое прямолинейное сравнение, вампир расхохотался, но, видя возмущение на лице девушки, постарался придать голосу как можно более игривый тон: — Ну что ты, Анна... Я никогда не относился к тебе, как к пище... Ты скорее аперитив: манящий, сладкий, дурманящий, как вино, пробуждающее аппетит.       При этих словах он прочертил дорожку из влажных поцелуев на ее шее, сильнее прижимая ее к себе. — Пусти, не смей, не смей прикасаться ко мне. — Уверена? — Не смей, слышишь. — Любое желание моей принцессы, — прошептал он, выпуская девушку из своих объятий.       Издав испуганный крик, девушка полетела вниз, но в нескольких метрах от земли снова оказалась в его руках. Медленно обретая человеческий облик, Дракула опустился на каменистую почву, поддерживая свою спутницу. — Урок второй: не нужно бросать вызов тем, кто намного сильнее тебя. Я терпелив, но не надо искушать меня своей дерзостью, иначе это может для тебя плохо кончиться. — Ты трус! — прохрипела она. — Ты знаешь, что сильнее, и упиваешься своей властью, — при этих словах едкая ухмылка пропала с его лица, воскресив в его памяти давно забытые дни юности. — Чтобы называть меня так, надо быть либо первым храбрецом, либо последним глупцом... — Несколько минут назад ты сам дал мне характеристику. Кто ты без своей силы? Легко спрятать трусость за уверенностью в собственном бессмертии и непобедимости. Угрожать безоружной девушке — поступок истинного труса, твой отец гордился бы тобой. Ах, прости, я и забыла, что он отказался от тебя, не стерпев этого позора... — Анна вернула ему его ехидную насмешку. — Ну же, что ты стоишь? Убей меня, докажи свою силу, и мы закончим с этим. Или ты опять бросишь меня в темницу, надеясь, что я сойду с ума от отчаяния, а потом упаду к твоим ногам, вымаливая пощаду? Лучше уж я, как клятвопреступница, отправлюсь в ад... но справедливость есть, и я тебя там дождусь!       В этот раз в замешательстве стоял Дракула, понимая, что перегнул палку — он молчаливо смотрел на нее, пытаясь свести на нет кипящую внутри него борьбу. Желая показать девушке свой мир, заставить ее посмотреть на него другими глазами, он слишком упивался своим превосходством, понадеялся на то, что под влиянием последних событий Анна смирит свою ненависть. Но ненависть эта пустила слишком глубокие корни в ее сердце, подпитываясь упрямством, и его попытка потерпела сокрушительное поражение. В довершение ко всему, он довел девушку до такого состояния, что она предпочитала умереть, лишь бы не находиться подле него ни секунды.       И сейчас, даже обращаясь к своему четырехсотлетнему опыту, он не мог найти никакого решения. Признать свою вину и извиниться, не потеряв при этом своего лица, мужчина не мог. Этот поступок, даже будучи верным, бросал тень на его превосходство, обнажая душевную слабость, показывать которую он не желал. Убить девушку Дракула был не в состоянии, потому что только рядом с ней находил то сладостное спасение от одиночества, снедавшего его в течение веков, а делать вид, что ничего не произошло, он не хотел, потому что это бы перечеркнуло все, чего удалось добиться за это время.       Вынуждено признавая, что Анна Валериус стала для него не только наваждением, но и головной болью, граф мысленно ругал себя за то, что позволил себе эту привязанность, лихорадочно пытаясь найти какой-то выход из сложившейся ситуации. Впервые за долгое время он заметил, что пытается найти решение, которое окажется приемлемым для каждого из них, что тут же посчитал неприемлемым. «И что я ношусь с ней, как с ребенком. Какая разница, что она хочет?! Я могу сделать с ней все, что захочу и тогда, когда захочу», — подумал он.       Но глядя в ее зеленые глаза, ответ на этот вопрос обретал все большую ясность в сознании мужчины. Девушка стала не только его наваждением, но и огнем, сжигающим все вокруг него, и в тоже время разжигающим его холодное сердце. Она уничтожила его прошлую жизнь, его невест, его детей, чтобы заполнить собой пустующее пространство — именно поэтому он не мог, не хотел ее отпускать, осознавая, что после ее ухода на тлеющих углях останется властвовать пустота и безысходность.       Четко понимая природу своего физического желания, он все же хотел коснуться пламени, горевшего в ее душе, а отдать этот огонь Анна могла только по собственной воле. Однако девушка предпочитала смерть вечной жизни с ним, что заставляло всесильного вампира кипеть от неконтролируемой злобы, осознавая собственное бессилие. — Что ж, я готов предложить тебе еще одну сделку, — после некоторых раздумий, проговорил он. — Какую? — с недоверием спросила она. — Ты серьезно считаешь, что смогла бы победить меня, если бы я был человеком? — Да. — Тогда я предлагаю вернуться в замок и это проверить. Я обещаю не использовать свой дар: моя реакция, сила удара будут как у обычного человека. Прими это на веру. Если сумеешь победить, беспрепятственно покинешь мой замок. — Ты дашь мне свободу? — будто не веря своим ушам, проговорила она. — Именно. — Но что ты попросишь взамен, если я проиграю? — Ничего. Я готов принять ту цену, что ты предлагала в прошлый раз. — Но я не понимаю, в чем твоя выгода? — Ее нет, ты превратилась для меня в головную боль, я просто хочу прекратить эти бесконечные препирательства. Но если ты сомневаешься в своей победе, то всегда можешь отказаться. — Правильно я понимаю, что всесильный граф вызывает меня на дуэль? — несколько оживившись, ухмыльнулась она. — Принцесса считает, что я должен кинуть ей перчатку? — переняв ее тон, спросил он. Анна только улыбнулась, направившись в сторону дворца.       К тому моменту, когда они добрались до города, была уже середина ночи. Тьма окутала узкие улочки, покрытые тонким слоем снега. В редких окнам мещанских домов отражалось танцующее пламя свечей, но большей частью округа была погружена в сон. Дворец тоже был сокрыт мрачными объятиями ночи, но, будто не замечая этого, Дракула уверенно петлял по темным коридорам, пока не дошел до оружейной галереи, граничившей с его покоями. — Ну что ж, принцесса, выбирай оружие...       Анна прошлась вдоль стены, но остановила свой выбор на уже ставшем привычным мече. — Приступим, — выкрикнула она, бросая второй меч своему сопернику.       На ходу поймав его, Дракула сделал несколько тренировочных взмахов, оценивая оружие. Меч был для него коротковат, а рукоять оказалась на редкость неудобной из-за обилия декоративных элементов и вычурных форм, но в целом был вполне пригоден для поединка. — Уже не помню, когда в последний раз пользовался оружием в сражении... — с ухмылкой бросил он. — Лучше б ты выбрала рапиру, все-таки это оружие твоей эпохи, меч для тебя тяжеловат. — Подобная болтливость погубила одну из твоих невест... — Полноте, Анна, я не собираюсь сегодня умирать. Да вряд ли сумею, даже если захочу. Ну что ж, право первого удара принадлежит тебе, если ты, конечно, не хочешь отказаться от поединка.       Анна перехватила меч и, трепеща всем телом от предвкушения схватки, ринулась в вперед, твердо решив не отступать ни на шаг. Мечи, зазвенев, скрестились. Дракула держался твердо, и девушка была вынуждена отступить на шаг. Воспользовавшись тем, что при этом движении меч принцессы отклонился, Влад, высвободив свое оружие, бросился вперед, коснувшись острием ее плеча, распарывая одежду, но так и не оставив на коже кровавого следа. — Если б я хотел, ты бы уже осталось без руки, — бросил он, отступая на несколько шагов назад, выставляя перед собой меч.       Анна, описав мечом полукруг, нанесла поочередно несколько ударов, высекая яркие искры, но мужчина отвел каждый из них, сбивая ее с ног. Оружие с шумом выскочило у нее из рук и отлетело в сторону. — Ты хороший фехтовальщик, Анна, но ни одна тренировка не заменит настоящего боя, которого ты никогда не видела. Довольно. Твоя злость лишает тебя контроля, а тот, кто его теряет, выиграть не в состоянии.       Видя его снисходительную усмешку, девушка потеряла контроль надо собой. «Он меня жалеет. Для него это не больше чем очередная игра», — подумала она, поднимая оружие.       С новой силой она кинулась на него, постепенно загоняя в угол, но, сделав чересчур сильный выпад, на долю секунды потеряла равновесие — и этого времени хватило для того, чтобы Дракула успел перехватить из ее рук меч, направив оба меча на девушку.       В этот момент голос, который он не слышал более ста лет, зазвучал в его голове, призывая завершить эту вековую борьбу, замыкая круг мести. Он шел изнутри, подчиняя себе его движения и разум, сковывая волю, доводя до сумасшествия. Поднеся ладонь ко лбу, мужчина встряхнул головой, пытаясь отогнать от себя навязчивые мысли, но безуспешно. Этот голос воскрешал в нем утихшую ненависть, желание отомстить, направляя его руку.       Анна, видя внутреннюю борьбу, шедшую внутри Дракулы, стояла недвижно, стараясь запомнить каждый его взгляд, каждый жест. В ту секунду она могла поклясться, что в нем живет две души (хотя всегда считала, что у ее врага нет ни одной), ненавидящие друг друга сильнее, чем она ненавидела его. И хотя ей была непонятна природа этого противостояния, она четко осознавала то, что в этот момент решается ее судьба. — Уходи, — прошептал Дракула, дрожащими руками опуская мечи.       Девушка осторожно попятилась назад и, не отводя взгляд от своего противника, вдоль стены пошла к выходу. — Уходи из дворца, я освобождаю тебя от твоего обещания, — проговорил он, бессильно опираясь на меч. В этот момент он больше напоминал поверженного рыцаря, чем ликовавшего от победы врага.       Девушка, не веря своим ушам, остановилась, будто врастая в каменные плиты. Глядя на склонившийся в центре зала силуэт вампира, сердце Анны наполнялось жалостью и каким-то непонятным теплом, разливающимся по телу; в этот момент неконтролируемое желание подойти к нему, прикоснуться к плечу превратилось для нее в потребность. Однако, сделав шаг навстречу, она встретилась с его взглядом, заставившим ее похолодеть изнутри. — Уходи, кому я сказал, — прокричал он, но потом тише добавил: — Я уже сам не знаю, что может произойти сейчас.       Не говоря ни слова, девушка кинулась прочь, даже не накинув на плечи пальто. Страх придавал ей сил, и она побежала, побежала так быстро, как только могла, и настолько далеко, насколько хватало возможностей. Спотыкаясь, падая на ледяной брусчатке, она поднималась и бежала снова. Бежала до тех пор, пока не оставила за собой городскую стену. Смутно вспоминая, что с высоты птичьего полета она видела небольшую деревушку в нескольких километрах от Будапешта, лежащую у подножия Карпат, девушка направилась туда.       Утопая в снегу до колена, она брела сквозь сосновую рощу, с каждым шагом теряя надежду добраться до поселения. Сил оставалось все меньше, а холод с каждой минутой вытягивал из нее остатки жизни. Окончательно заблудившись, Анна прислонилась к стволу сосны, погружаясь в сонное оцепенения. «Уж лучше было погибнуть от его меча, чем как собака замерзнуть в лесу», — пронеслась мысль в ее голове, а после наступила пустота, окутавшая ее сознание.

***

      Событий ход в тот час остановился, и подле графа в зале появился, вражде кровавой положив конец, в божественном сиянии Творец. — Давно не видел я тебя, темнейший князь, уж думал я, утеряна меж нами связь. Ни без радости замечу, сколь прекрасной будет встреча, ведь впервые за века моя радость велика. Предвижу я конец непримиримой розни, пора закончить твои козни. Ужель тебе не очевидно, что, не смотря на грех постыдный, сумел он сохранить в душе любовь, способную огнем очистить его кровь. Ради неё с тобой он вступит в битву, склонится в праведной молитве, твои надежды он предаст и небесам хвалу воздаст. — Помилуй, Боже, что за бред? Не быть тому, покуда не угаснет свет. Его желание познать с ней первородный грех ничуть не подтверждает твой успех. Давно ли ты за сладострастье людей вознаграждаешь счастьем? Неужели высшее даруешь ты прощение тому, кого считают ада воплощением? Твое решение я не могу признать, иначе не смогу спокойно спать. Признайся, Отче, ты лукавишь, вместо любви ты похоть славишь. В нем говорят лишь плотские желания, поверь, они не стоят твоего внимания. Лежит меж ними ненависть семьи, возобновят они междоусобные бои. Не может быть в душе вампира желания любви и мира. — Но все же он презрел твой голос, с главы ее не тронул даже волос. Хотел он для нее светлее долю — принцессу отпустил на волю. — Чтоб ненароком не убить! — Желая верно поступить! Века его душа от одиночества томилась из-за тебя, попав в немилость. Подумать только: с ней одной, нашел желанный он покой. — Его душа в моем плену совсем не чувствует вину. И, не являясь жертвой снов, не знает тяжести оков. Желает он лишь ее тело — до остального нету дела. — Но если б было это так, её б он взял — и это факт. Он ищет душу в ней родную, начать пытаясь жизнь иную. Неосознанно стремится граф к спасению. — Всего лишь жаждет наслаждений. Ах, Отче, полон разум твой идей, скажи, что хочешь делать с ней? — Став жертвой злости ядовитой, невинной крови им пролитой, она страшится быть с ним рядом, то видно даже беглым взглядом. Она желает кровной мести, повинуясь долгу чести, бросает ему вызов свой, чтобы начать неравный бой. Ее же сердце рвется от сомнений, и с каждым часом больше в нем волнений. В душе ее горит свободы пламя, так пусть поднимется и правды знамя. А истина проста, мой друг — когда подкосит ноги ей недуг, со стороны увидит она жизнь былую, отринет ненависть слепую. Как я прощаю души грешных, она простит его неспешно. А дальше пусть все будет так, как укажет божий знак, коль исполнят мою волю, я облегчу злую долю. Жду я самоотречения, жертвы, веры, искупления. Если же судьбы не извлекут уроки, осуди их за пороки. В игру я эту больше не играю, поскольку спору нет и края. Огонь войны я потушу, об одном тебя прошу... — Что ни скажешь, все исполню. — Эту фразу я запомню. Так вот: ты этот завертел круговорот у моих святых ворот. Ты нарушил мой приказ и явился не в тот час. А потому использую я право и пресеку твои забавы. Игра продолжится сама, разнесется, как чума. Оставь в покое его разум, оговорю я это сразу. Спор продолжится без нас, пусть восстановится баланс. Создал ты все условия для игр, пусть люди сами сделают свой выбор. Коль отвергнут райский сад, заберешь их к себе в ад. За нами я оставляю один ход, использует его пусть тот, чью сторону определит наш граф, надеюсь, он смирит свой буйный нрав. — Ты слишком строгие возводишь рамки, внизу не так все, как в небесном замке. Тут везде свои законы, ты близок к ним лишь на иконах. Я же подле них всегда: часы, недели и года. От людей себя я не позволю отлучить. — Так стой же рядом и молчи! Достаточно ты здесь устроил бед из-за мелочных побед. Пусть же выберут они свою дорогу, и закончатся тревоги. Когда увидимся мы вновь, надеюсь, не прольется кровь. А этих трех оставь в покое, я верю: обойдет их око злое. Теперь прощай, мой темный друг, пора замкнуть порочный круг. Открывай последний акт, завершаем наш контракт.