My Immortal girl

От автора: Коллаж к главе: http://vk.com/catalunafan?z=photo-22682340_282580148%2Fwall-22682340_311 ---- Не осталось ни сил, ни ощущения боли Тоской изъедена душа, как личинками моли. Все катится в пропасть, причем уже не в первый раз И равен нулю смысл дружеских фраз ... Все кому-то подарено, потеряно, продано И сердце, кровью облитое, за ужином подано. Осталась только грязь на дне карманов одежды И какое-то чувство, что-то вроде надежды ... (Дельфин "Надежда") Его отец был дома. Он снова сидел в своем кресле, напротив камина, и держал стакан хереса в руках. Но что-то изменилось в нем: волосы уже не отливали былым блеском, они были спутаны и больше походили на комок пыли, чем на прическу аристократа; на руках проступали жилки, и ярко выделялись вены; глаза помутнели; лицо осунулось, на нем остался яркий отпечаток страха. Весь его вид являл какую-то живую муку и жалость. Теперь, больше нельзя было сказать, что перед камином вальяжно развалился сэр Люциус Малфой, скорее, он сжался в этом кресле, подобно старому бродяге. Драко не мог узнать своего отца. Сгорбленный, униженный, жалкий - нет, не таким был его идеал. Как же это больно - терять идеалы. Как будто теряешь мечту, кто-то вырывает ее из твоих рук, а ты со слезами умаляешь не отбирать последнее, что у тебя осталось. Вот так Азкабан калечит людей. - Отец, - позвал Драко. Люциус вздрогнул и резко обернулся на голос сына. - Да? - его голос был хриплым и надорванным. - Ты говорил с мамой? - Драко внимательно следил за ним. Он до сих пор не мог поверить, что этот старик - его отец. - Нет, я еще не успел, - Люциус дрожащей рукой потянулся к бутылке хереса, но Драко, увидев дрожь отца, опередил его и твердой рукой взял бутылку. Он наполнил стакан отца алкоголем и передал ему. Люциус кивнул и пробормотал слова благодарности. Драко с отвращением смотрел, как отец быстро пьет херес. - Что они с тобой сделали там? - пробормотал Драко больше для себя, но Люциус услышал. - Азкабан - это страшное место. Это все девять кругов ада, только на земле, только для живых. Там не различаешь ни день, ни ночь, ни безумство, ни рассудок, ни голос разума, ни крики заключенных. Это воронка, в которой крутится все самое ужасное и мерзкое, что только могла создать природа. И не приведи Мерлин тебе познать, что происходит там с человеком, - Люциус говорил тихо, сдавленно, как говорит безумец, пылающий жаром, и от этого становилось еще страшней. Драко побледнел. Он никогда не видел отца таким. Он даже не мог представить, что такое может произойти с этим человеком. - Как ты избежал казни? - Накануне казни ко мне пришли и сказали, что вышло постановление Министерства о моем освобождении. Разве ты не слышал? - Нет, - ответил Драко. - Я был уверен, что завтра мы пойдем забирать твое тело из Министерства, и что завтра мне придется видеть, как мать рыдает над распиской о выдаче тела, и вечером я бы отпаивал ее виски, потому что она бы была на грани истерики. - Драко, ты не имеешь права так говорить! Я все еще твой отец, и ты должен быть благодарен нашему Господину, что он так великодушно принял меня обратно в свои ряды... - Господину? - лицо Драко исказила жуткая ухмылка, он ближе наклонился к креслу отца и понизил голос.- Может для тебя он и Господин, но не для меня. Я не желал расплачиваться за твои ошибки, но я был вынужден, потому что другого выхода у меня не было. На мне мать, и ты просто не знаешь, в каком она была состоянии, когда тебя посадили. А потом мне привалило еще и задание Лорда. Но я не сдавался, потому что был уверен, что ты мне обязательно сказал бы: " Мы же Малфои, а Малфои не сдаются!". А сейчас? Я вижу перед собой человека, который годами управлял почти всем Министерством, который воспитал во мне мужество и стойкость, теперь этот человек готов лизать землю под ногами своего Господина... Раздался звук пощечины. Драко медленно закрыл глаза, успокаивая ярость, свечкой вспыхнувшей внутри него. Люциус ударил его. Первый раз в жизни. - Щенок, - пошипел он сквозь зубы. - Как ты смеешь так со мной говорить! - Ты ударил меня, как последний магл, - выплюнул Драко, выпрямляясь в кресле. - Так низко не падали даже Уизли. - Заткнись. Ты все еще глупый ребенок, не умеющий следить за своим языком! - Нет, отец, к сожалению, я вырос, просто ты этого, как всегда, не заметил, - Драко встал и подошел к двери; на его губах была грустная и едкая усмешка, а на щеке горел отпечаток отцовской ладони. Люциус развернулся и прикрикнул сиплым голосом: - Вернись и не смей уходить, щенок, пока я с тобой не закончу. - Вместо того, чтобы напиваться здесь, иди к матери и проси у нее прощение на коленях, - сказал Драко в дверях, - ты обязан ей жизнью. За парнем хлопнула дверь. Люциус остался один в кабинете с бутылкой недопитого хереса. Драко шел по длинному темному коридору, ведущему в Северную башню. Нарцисса была у себя. Она знала, что Люциус в доме, но по каким-то нелепым соображениям не желала выходить из комнаты и видеть его. *** Этой зимой Николь не загадывала снег на Рождество, но он почему-то выпал. Сам. Как и полагается снегу. Так устроена природа: то, что должно случиться, никак не изменишь. Девушка стояла у окна и смотрела на заснеженный сад перед Норой. Здесь она была уже неделю. Неделю Гарри не разговаривал с ней. И на Рождество даже не поздравил. Неделю, каждый день, ей приходили письма от Валерии, которая в каждом письме писала одно и тоже: "Френк сделал мне предложение! Думаю, в марте сыграем свадьбу". Каждый день она сжигала письма, методично разрывая пергамент пополам, потом еще раз пополам и так до бесконечности, пока кусочки не станут слишком маленькими, чтобы их нельзя было порвать. Свадьба. Семья. Да, может это все и будет, но только не для Николь. Для нее они семьей не будут. Она всегда будет лишней. И ей казалось, что она потеряла прежнюю Валерию, которая радовалась ее победам на турнирах, пекла именинный торт, дарила плюшевого мишку... Правда, было это очень редко, но все же было. А теперь даже именинный торт исчезнет из ее жизни. В дверь постучали. Николь резко обернулась и увидела на пороге Гарри. Он был спокоен и холоден: таким Николь его еще не видела. Она повернулась обратно к окну и неловко обхватила себя руками. Гарри медленно подошел к ней. Он встал рядом и с деланной заинтересованностью стал изучать заснеженный двор. Наконец, он заговорил: - С Рождеством. - Оно уже давно прошло. Завтра нам обратно в школу, - сказала Николь. - Тем не менее, - произнес Поттер и достал из-за спины подарок, завернутый в черную глянцевую бумагу. - Твой любимый цвет, - он протянул ей подарок. - Я люблю голубой. - Но всегда носишь черный. - Траур по той жизни, которая могла бы у меня быть, если бы не было войны, - она усмехнулась, но взяла подарок и сорвала глянцевую бумагу. Это была фотография в рамке. Ее и Гарри. Это день рождения Гарри, одной рукой она обнимет его за шею, заливисто смеется, запрокинув голову. Их лица перемазаны взбитыми сливками, а на голове Николь праздничный колпак. Фотография не двигается. Николь долго сжимала в руках фотографию и, если бы не отличная выдержка, то из глаз бы уже давно потекли слезы. Как же это было давно... Радость, смех, беззаботность. Помнится время, когда Николь смотрела на опавшие листья и думала, что это лесным феям надоело жить на деревьях, и они решили спуститься на землю. Она верила в чудо, в сказку, в добро и любовь. Была чудачкой, была легкомысленной, непредсказуемой. А сейчас? Николь с грустью провела тонкими пальцами по холодному стеклу рамки. Сейчас она стала более молчаливой, рассудительной. И бывалая беззаботность возвращались к ней только, когда рядом был Драко. С ним она чувствовала себя другой. Гарри. Она перевела взгляд на него. В нем тоже что-то умерло. Что-то важное и красивое, то что дает нам надежду и веру. - Спасибо, - поблагодарила Николь. Они молчали. Точнее, молчала Николь, а Гарри время от времени пытался заговорить, но почему-то так и не решался. Минут через пять он собрался с мыслями и все-таки прервал затянувшееся молчание. - Прости меня, я просто на самом деле не ожидал от тебя такого. - Не ожидал, что я буду танцевать с Малфоем? - уточнила Николь. - Честно говоря, - Гарри не знал, как объяснить то, что он думает, - это выглядело будто вы пара, понимаешь, будто вы там встречаетесь, ну и все такое. Николь громко рассмеялась, запрокинув голову назад. - Правда, мы были похожи на пару? - спросила Николь, когда перестала смеяться, а в уголках ее глаз появились слезинки от смеха. - Правда, и я серьезно! Что происходит? - Гарри, милый, - Николь взяла его за руки и, продолжая смеяться, сказала, - это просто танец. Просто так получилось, что он умеет хорошо танцевать, а я танцевала почти десять лет, и танцы для меня одно из самых важных занятий в жизни. Поттер недоверчиво окинул сестру взглядом. - Пойми, здесь нет ничего такого, - Николь говорила серьезно, но та вдохновенность, с какой она говорила о танцах, может принадлежать только матери, обожающей свое чадо. - Вот, видишь, как легко ты заставил меня смеяться, точно также меня заставляют смеяться танцы. Это как для тебя квиддич! Просто мне было так весело и хорошо в тот вечер, что я просто не могла задумываться, как все это выглядит. Гарри недолго промолчал. Наверное, размышлял - вменяема ли Николь. Но потом вспомнил, что в четырнадцать эта девчонка ловила языком снежинки, и подумал, что вряд ли все это ложь, по крайней мере, он точно знал, что такое танцы для Николь. - Что, правда только танцы? - скептически покосился Поттер. - Исключительно, - заверила Николь. - И что, если бы прохожий на улице бы хорошо танцевал, ты бы с ним тоже станцевала? - Всенепременно! - Сумасшедшая, - вздохнул Поттер. Николь улыбнулась. Все, что она сказала Гарри, было правдой. Но как же дико паршиво становилось от того что она сказала ему не всю правду: не сказала, что чувствовала, когда Драко держал ее за талию, когда их лица были на расстоянии всего каких-то пары сантиметров, когда он властно прижимал ее к себе и вел вслед музыке. О, это было великолепное чувство. Вот только она не может говорить о нем Гарри. Не поймет он ее. Или совсем убьет. - Ты так странно вела себя с ним, - сказал Гарри, задумчиво глядя на паутинку, расположившуюся на окне. - Почему странно? - Потому что Луна была права. В вас обоих есть что-то такое, я даже не знаю... - Это игра, Гарри, - вздохнула Николь. - Просто игра, которую он затеял от скуки, а я поддерживаю из вредности. - Ты прекрасно знаешь, что я никогда не лез в твои отношения с Валерией, в личную жизнь, но Малфой... играть с людьми просто из вредности? По-моему это смешно. Даже если это касается Малфоя. - Не смешно. Это моя натура, и ты это знаешь, - пожала плечами Николь. - По той же причине ты заговорил со мной первый сейчас, а не я. Я не могу перешагнуть через себя, через свои предрассудки и гордость. И, по-моему, мы договаривались на счет Малфоя: мы друзья, одноклассники, люди, живущие в одной башне, называй как хочешь! - Я просто не могу смириться, что вы с Малфоем "друзья", даже не стану спрашивать, как так получилось, - сказал Гарри. - С этим не нужно мириться, прими это и все. - Это сложно...Почему ты приехала в Нору?- перевел тему Поттер. - Потому что еще раз убедилась, что делает доверие с людьми, и что никому нельзя верить. - А теперь конкретнее, - вздохнул Поттер, сложив руки на груди, глядя на Николь. - Меня кинули, - пространственно ответила Николь, но заметив, что Гарри не настроен на поэтическое настроение, пояснила, - Валерия пригласила меня слетать с ней на Рождество в Париж, а сама смылась с каким-то Френки или Фредди во Флориду. Одним словом - я опять в ней разочаровалась. - Из меня хреновый психолог, - после недолгого молчания изрек Поттер и просто сказал Николь, что лучше пойти во двор и поиграть в снежки, чем заниматься самокопанием и человеконенавистничеством. Николь тоже подумала, что игра в снежки куда более увлекательное занятие. Все-таки, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустые мысли. *** За обедом было достаточно тихо. Темный лорд куда-то отбыл еще вчера, сразу после возвращения Люциуса, а в доме из Пожирателей никого не было. Драко исподлобья наблюдал за родителями. Когда он только приехал в Малфой-менор, его вызвал Лорд и сказал, что вечером будет что-то вроде праздника в честь пополнения рядов. Тогда Драко не обратил на это внимания - очередной союзник, не более того. Но когда он узнал, что этот союзник его мать... Он не поверил. Ровно, как и не поверил Люциус, когда увидел Метку на ее руке. Страх, боль, чувство безысходности, кажется, это самая малость того, что охватило Драко, когда он увидел Знак Мрака. Он был дико зол: на мать, на отца, на Лорда, но поздно было что-то делать, уже все было потеряно. Он не знал, как отреагировал отец, когда увидел, какой ценой он избежал смерти. Но сейчас на лице Люциуса не было ни стыда, ни малейшего проявления совести за случившееся, напротив, его лицо светилось былым снобизмом. Редкий шум столовых приборов. Драко долго и внимательно смотрел на своего отца, изучая его. Наконец, ему осточертело это дикое поведение, будто ничего не случилось. Он кинул салфетку в тарелку и со скрипом отодвинул массивный стул. - Драко, ты куда? - позвала Нарцисса - В свою комнату, - ответил он, не оборачиваясь. Люциус хотел было возразить сыну и приказать ему остаться за столом с семьей, но Нарцисса вовремя сжала его руку и многозначительно посмотрела на мужа. Драко ушел. И он не слышал, как закончился обед, не видел, как Нарцисса аккуратно встала из-за стола и впервые за долгое время подошла к окну и улыбнулась. Он не видел, как незаметно подошел к ней сзади Люциус, положил руку на ее талию, и этот жест был настолько неуверенный, настолько порывистый и даже немного грубый, что Нарцисса невольно вздрогнула. Но вздрогнула она не из-за того, что почувствовала боль, а из-за того, что впервые за полгода почувствовала любимые, родные руки, так привычно лежащие на талии. Драко не видел, как обернулась его мать, и на лице ее больше не играла мимолетная улыбка, а глубокими ранами лежала боль. Ее глаза, обращенные к Люциусу, выражали весь страх, который только может испытывать человек перед неизвестностью. Она боялась, что жизнь стала слишком непостоянной, и в любой момент может исчезнуть все то, чем она так дорожит. А еще Драко не увидел ее слез. Слез этой красивой статной женщины, холодной и высокомерной, он не увидел ее настоящих слез, того, как она рыдала, прижавшись к Люциусу, а он просто сжимал ее в объятиях, не зная, что делать. Он не слышал их последующего разговора. Не слышал, как Нарцисса твердила, что ей плевать на Лорда, и главное для нее - это жизнь Люциуса и его жизнь, жизнь Драко. Она просила, чтобы Люциус не был суров с Драко, потому что он еще мальчик, и так прошедший через многое. Они еще долго разговаривали, о Лорде, о Драко, о будущем, а потом просто сидели на большом парчовом диване, как когда-то сидели редкими вечерами много лет назад. Просто рядом. Сейчас они знали, что в их семье все нормально. А что будет завтра, то будет завтра. Время не обманешь. *** Хогсмид встретил учеников своей туманной серостью, моросящим дождем, смешанным со снегом, и грязными дорогами. Николь всматривалась в даль, туда, где по ее мнению, был вагон слизеринцев. Но никого из знакомых слизеринцев, кроме Забини и Паркинсон, она не встретила. Малфоя не было в поезде. Может, он приехал раньше? Николь сама не понимала, почему ей так важно, приехал он или нет, что с ним. Просто хотелось бы знать, что с ним все хорошо, что он жив, Воландеморт не убил его случайно... Николь обернулась к вышедшим из поезда друзьям и вместе со всеми пошла к каретам с фестралами. Теперь фестралов видели многие. Они ехали молча. Все уже было обсуждено еще в поезде, а сейчас ребята порядком устали и хотели побыстрее избавиться от серой промозглости, и оказаться в теплом замке. За окном, кое-где уже проступали черные пятна земли, но завтра опять пойдет снег, и проталинки будут завалены белыми хлопьями. Все станет как раньше. Как было до Рождества... В общем зале тоже не оказалось Драко Малфоя. Николь даже заволновалась и хотела даже спросить Забини, не видел ли он Малфоя? Но... Подумав, как это будет выглядеть, решила подождать до конца вечера. В результате она одна распределяла студентов по их домам, следя, чтобы все вышли из Большого зала и отправились в свои спальни, а не гулять по коридорам. Она поздоровалась с друзьями. Гермиона сказала, чтобы Николь не волновалась за гриффиндорцев: они с Роном сами проследят за студентами. Форс поблагодарила ее и пошла к себе в Башню. Там Малфоя тоже не было. Камин не горел, в гостиной было темно и пахло сыростью. Николь охватило волнение и тревога. Как-то пусто здесь было, как-то совсем по-другому. Николь ждала. Она решила, что ждать будет его до тех пор, пока сама не поймет, что он не придет. Ближе к полуночи портретная рама скрипнула, и дверь открылась, впуская темную фигуру в гостиную. - Я волновалась, - Николь вскочила и обняла темную фигуру, уверенная, что это Драко. - Почему ты не приехал общим поездом, почему ты возвратился только сейчас? Это был Малфой. Он скинул капюшон; лицо казалось будто бы застыло. Он стоял, отдаленно понимая, что говорит Николь. Драко придерживал ее за локоть; пустые глаза были устремлены в никуда. - Эй, что с тобой? - настороженно спросила Николь, вглядываясь в его лицо. Он вздрогнул, сбрасывая оцепенение, и посмотрел на Николь. Его губы изогнулись в странном подобии улыбки. Она все еще смотрела на него обеспокоено и недоверчиво. Драко обнял ее, вдыхая любимый аромат вишни, но, не чувствуя его. - Выпьешь со мной? - спросил Драко и, не дождавшись ответа, подошел к столу, где была спрятана бутылка огневиски. - Драко может не... - Нет, надо, - перебил он прежде, чем Николь закончила предложение. - Я не хочу пить в одиночестве. Николь молча села в кресло. Она слышала, как льется виски в бокалы, как Драко закрывает бутылку, и как шуршат полы его дорожной мантии. Он дает ей бокал, садится напротив нее и долго смотрит на огонь в камине. Николь наблюдает, как играет пламя на хрустальных гранях бокала: она знает, что он сам все расскажет. По крайней мере - он жив. - Они мне лгали, - тихо говорит Драко, в его глазах загорается ненависть, а потом внезапно гаснет. - Лгали всю жизнь. - Кто они, Драко? - Николь наклоняется вперед и кладет руку на его колено. - Мои родители, - он делает большой глоток и снова наблюдает за танцем огня. - Мой отец вернулся из Азкабана. Постановление Министерства. Кто-то постарался за его освобождение, и я даже знаю кто. Он увидел вопросительный взгляд Николь и пояснил: - Моя мать. И знаешь как? Она продала себя этому подонку! Теперь она обязана выполнять его волю, благодаря моему отцу. У нее Черная метка! Малфой со звоном поставил стакан на стол и стиснул кулаки. На его лице заиграли жевалки. - Но, Драко, она сделала это ради твоего отца! - попыталась успокоить его Николь. - Черта с два ему было это нужно! - взревел Малфой, и ярость запылала на его лице. Николь подлетела к нему, вставая рядом на колени. - Он не заслуживает этого. Раньше он заботился о ней, уважал ее, может, даже любил, но сейчас... Он больше не мой отец. Мой отец говорил мне, что мы сами себе господа, что Малфои никому не подчиняются и никогда ни кому не служат! А сейчас, он готов жрать землю, по которой ходил его Господин! И что я должен делать? Верить в это, видеть это жалкое лицемерие и подобострастие? Видеть, как моя мать каждую минуту одергивает рукав мантии, потому что под ним клеймо, вечное клеймо. А знаешь, что самое страшное? Это то, что я могу завтра вернуться домой и узнать, что моя мать мертва - ее убили Авроры, когда пытались остановить очередной рейд Пожирателей. А еще может так случиться, что в следующий рейд пойду и я, и она, и мне придется накладывать Непростительное у нее на глазах. И, знаешь, каково мне будет? Как будто из тебя вырвали совесть и поставили напротив тебя, и ты видишь, что ты творишь, но не можешь это прекратить, потому что был приказ. Он задыхался; на лице выступили красные пятна; глаза беспорядочно бегали по лицу Николь. Она села рядом, крепко обняла его; он положил голову ей на грудь, и из глаз его потекли слезы. - Раньше, - ему было тяжело говорить. - Раньше у меня была надежда. Я надеялся, что если война начнется в открытую, то смогу защитить ее, спрятать где-нибудь в безопасном месте там, где Он ее никогда не найдет. Но теперь все кончено. На ней Метка, а с помощью нее Он найдет мать в любом уголке Земли, и тогда не будет медлить с убийством. Драко замолчал. Николь держала его голову и гладила по волосам, по спине, пытаясь успокоить его. Она знала, каково это, когда теряешь последнюю надежду, последний прутик к спасению. И она знала, что такое ложь и лицемерие, знала как никто другой. - Тише, тише, - шептала Николь и продолжала гладить его по голове. - Я понимаю тебя. Все будет хорошо. Он вырвался и стиснул ее лицо руками. - Нет, ты не понимаешь, что это! Не знаешь этого чувства. Убирайся отсюда! Уходи! Она с трудом убрала его руки. - Нет, не уйду, я буду с тобой, слышишь, я буду здесь! Потому что я люблю тебя и хочу помочь. - Зачем ты врешь мне, - в его глазах была вся боль, какую только может вынести человек. И Николь чувствовала, как наворачиваются слезы на глазах: на ее глазах умирала еще одна надежда, еще одна душа. - Прошу тебя, - она встала рядом с ним на колени и взяла его руки, - поверь мне. Я не вру тебе. Я действительно люблю тебя. И я не уйду, как не ушла тогда, когда ты получил Метку, как не ушла тогда на Астрономической башне. Я всегда буду рядом. Я помогу тебе спасти твою семью. Я даю слово, что помогу тебе. Слезы пересекали лицо. Голос звучал твердо и уверенно, не смотря ни на что. Он смотрел на нее долгим пронзительным взглядом, ища ложь и обман. Но кроме ее слез он не видел ничего. Он потянул ее на себя. Николь встала, села рядом, и его голова снова легла ей на грудь. Теперь она чувствовала его рваное дыхание и редкое бормотание. Она все также гладила его по голове, по спине, просто пытаясь хоть как-то утешить. - Почему ты со мной? - спросил Драко через некоторое время, когда ярость и боль утихли, а их слезы высохли. Он смотрел на нее; глаза бегали по лицу, блестели то ли потому, что так падал свет, то ли от недавних слез. Но он искал в ней что-то, то что не будет для него ложью. - Потому что люблю тебя, Драко, - пошептала Николь. - Я боялась признаться себе в этом, боялась, что могу... обжечься, боялась, что ты оттолкнешь меня, и я опять останусь одна. Пойми, мне очень сложно кому-то доверять, потому что все люди, которым я верила, всегда предавали меня в самый неожиданный момент. Помнишь ту ночь, когда ты вернулся с Черной меткой: ты просил меня о помощи, а потом просил, чтобы я осталась и не покидала тебя? Та ночь многое изменила во мне. И чтобы ты не говорил, но мне жаль тебя. Я знаю, что это за боль, когда тебя предают, когда теряешь близких. И ты прекрасно знаешь, через что я прошла в жизни. Если честно, мне даже плевать, как ты относишься ко мне: я просто хочу быть рядом, чтобы помочь тебе. Ты никогда не говорил, кто я для тебя, что значу, но мне, правда, это неважно. Неважно, наверное, потому что я до глубины души эгоистка и просто хочу быть рядом с тобой. Николь чувствовала, как ее бросает в холодный пот. Ей не было стыдно за свои слова, не было жаль. Она сказала то, что давно должна была сказать. Драко обнял Николь, протянул к себе так, что ее голова легла ему на грудь. Он взял ее руку в свою и поднес к губам. И так и оставил ее холодные пальчики в своей руке. Ведь правда, она была права: он ни разу не говорил ей, кто она для него. Неважно кем она была раньше для него: сумасшедшей Форс, подружкой Поттера. Сейчас она Его Николь. Его, потому что раз спасла ему жизнь, и тогда он стал обязан ей навеки. Все, что она делала для него было настолько бескорыстно и искренне, что это просто не могло казаться ложью или злой игрой. Он верит ей. Он доверяет ей. Драко наклонился к самому ее уху и тихо прошептал: - Я тоже тебя люблю. Николь подняла голову, и в глазах ее читалось изумление и непонятное смешенное чувство, не подающееся описанию. Он вздохнул и посмотрел на Николь, протягивая руку и предлагая обратно лечь ему на грудь. Николь несмело положила голову на его плечо. Драко взял ее за руку. - Ты знаешь, как-то я слышал, что Лавгуд говорила про нас. И она сказала - мы очень похожи с тобой. Я тогда смеялся над ней. Это было давно, год назад. А сейчас и вправду заметил, что она была права. Я никогда никому не доверял. Ни друзьям, ни отцу, ни матери. С родителями у меня несколько иные отношения. Просто чувствуешь что ли, когда тебе лгут. А ты первая. Первая, кому я поверил. И ты не передала, - его губы тронула улыбка, - ни разу. И я благодарен тебе за это. Благодарен так сильно, как только могу, без тебя бы я уже давно бы свихнулся, если бы вообще был бы еще жив. И, знаешь, в глупых сказках говорят, что любовь основывается на доверии. Впервые в жизни я верю сказкам! Потому что ты единственная, кому я могу верить и единственная, кого я могу любить. Николь повернулась. Он смотрел серьезно, между бровей залегла сосредоточенная морщинка, а в глазах не было смеха, в них было что-то другое, то, что Николь никогда не видела прежде. Он обнял ее, покрывая поцелуями губы, веки, щеки, лоб... Ее пальцы заскользили по его спине, и они повались на диван. Мантия, галстуки, рубашки полетели на пол. "Моя девочка. Моя бессмертная девочка". Он не мог сказать этого вслух. Или все-таки сказал между поцелуями и ожесточенной борьбой с юбкой. Но он точно знал, что Николь этого не слышала. Просто, сегодня он и так сказал слишком многое и слишком во многом признался самому себе. Повторить это еще раз было просто невозможно. Может, ему даже придется пожалеть об этом...