Мыш(ь)

Животные явно чувствуют немощных. Но особенно — тех, кто не желает с ними иметь ну никакого дела. А я сейчас и то, и другое. Потому попытка Зенаны водрузить меня на лошадь еще в состоянии полуопавшего листа... засчитана. Не то, чтобы я не слушалась свою старшую сестру. Но когда у тебя жар, а тут втолковывают, что лошади — это прекрасно, суют твою ногу в стремя и пытаются твоей рукой гладить нос фыркающего и вырывающегося коня - это слишком. Впрочем, уйти я тоже не могу. Слабость давит, просто выжимая, скручивая ноги нелепыми ватными спиралями и в общем, да, как-то не очень способствуя занятиям конным спортом. - Мыш, слышишь? Все, что тебе нужно, это научиться держаться в седле. Это несложно. Мыш? Я упала вперед, обнимая лошадиную шею. Конь, кажется, моего жаркого порыва зоофилии не оценил. Мотнул головой и остановился, будто все его четыре черные ноги тут вот вкапывали в дорожку, старательно разгребая утоптанную поверхность. - Понимаешь, мертвой невесте вообще ни к чему любовь к лошадям и умение держаться в седле, - попыталась даже возразить. Зина нахмурилась. Услышанное явно не укладывалось в ее голове. Сестра наклонилась, о, она еще и наклоняется в седле, да как ловко, взяла поводья моей лошади и продолжила пытку тире прогулку.... Впрочем, выйти на свежий воздух было необходимо. Потому в какой-то степени воительница даже совершила добро, заставив меня выставить несчастное белое мышиное тельце на солнечный свет. Правда, как я передвигала конечностями, ковыляя до парка и как взбиралась на непокорный Эверест седла — тема отдельного рассказа. Нет, наверное, пьесы. Трагической. С идеальным концом, где все умирают. Нет, не все. Но очень стремятся увидеть рай отбитая об седло мадам Сижу, раскалывающаяся не хуже иного ореха голова и ноющие уже давно о чем-то своем незатейливый мотивчик «оу-оу-оу» ноги. Поднимаю взгляд на удаляющуюся по тропинке лошадь. Всадница хороша, да. Прямая, сидит, будто с рождения в седле. И вот волосы темные развеваются по ветру. В такую сложно не влюбиться. Неудивительно, что из четырехсот ее поклонников двести томно вздыхают, сотня — пишет стихи, а еще сотня — пытается добиться расположения. Зенана прекрасна. - Мыыыыш! Ты слышишь? О, уже вернулась. Так и хочется восстановить вертикальное положение и сказать что-то вроде: «Мыш слышит тебя». - Мыш, герцог! Где? Нет, не могу разваливаться, а то он мне еще кого-нибудь пришлет и во что-нибудь переоденет! Я быстро села в седле, распрямляя спину. Зенана расхохоталась. - Ну не так уж ты и больна, дорогая. Подумай головой, откуда герцог в нашем парке? Ладно, поймала. Пришлось выдержать ее прогулку. Ничего, говорят, раньше людям иголки под ногти засовывали. И варили живьем. Хотя, если посмотреть на Зенану, кажется, что она бы и сейчас меня сварила. Или уже? Солнышко-то как припекает. И подсвечивает листву. Красиво. Парк прекрасен. В этом варианте мне почти нравится яркое. А ничего себе рецепт, надо признать: мыши, вареные по-зенаньи. Пиперон нацепила на меня очередную шляпку. Сдалась окончательно, выбрала серую. А, нет, еще не окончательно, все же торчат из этого головного убора для желающих слиться с тенью три ярких зеленых пера. Видимо, ощипали местного попугая. И сидит он в клетке такой невеселый... У шляпника душно, и сам он, слащавый худосочный старик, как будто пахнет пылью и нафталином. Ненавижу шляпы. Я сняла очередную мерзость со своей головы и положила на прилавок. - Пип, это бесполезно, мне не идут головные уборы. - Почему ты такая упрямая? Я вот тебе уже и шляпу подобрала, и выпросила ее по самой низкой цене в городе, и со шляпником тебя познакомила. Да что с тобой, Мыш? Со мной? А с вами со всеми что? Пять лет я была пустым местом, и вот, на тебе, явился какой-то там герцог, и вмиг ко мне стали внимательны. Что с тобой, Мыш? Когда я просила меня на балы брать, никто не брал, а теперь? Прямо так и тянет Пип и ее магию, и ее милую усмешку, и все это вообще послать... в фонтан! Или вот на бал. Там им и место. - Знаешь, Пип, несколько лет назад ты сказала, что такой дурнушке, как я, шляпку подобрать невозможно. Может, я за эти годы и изменилась, но шляпки остались те же. И каждая вот напоминает. Не то, чтобы я на тебя зло держала. Тогда просто обидно было. Сильно. Пип нахмурилась. - Мыш, ты действительно … - ...дурнушка. - Нет, злопамятна. Пять лет назад ты была нескладной и прыщавой. Прекрати упрямиться, давай еще одну, тебе понравится. И вот она протягивает мне очередное чудовище, на этот раз — зеленое и кружевное. - Нет. Через мой труп. Пип усмехается так плотоядно, что хочется сбежать, спасая себя от необходимости умирать. Потому что, как ни крути, труп — это навсегда. И это даже хуже, чем флирт с герцогом. Ну. Немного. - Ладно, давай свою шляпу. Смотрю вот в ручное зеркальце, и нахожусь в легком шоке. Они победили, надо признать. Три часа нытья в исполнении Пип кого угодно доведут до полной шляпки. И вот сижу я, значит, в карете. В зеленом платье, не слишком ярком, но оно зеленое! Ради исключения я даже разрешила накрасить себя. Уже предвкушаю, как сольюсь с этой толпой девиц на выданье. И герцог просто забудет о своих прогулках и обедах. Как хорошо, что сначала — бал. Даже настроение самое что ни на есть бодрое. И совершенно не мешает Пип, поминутно поправляющая с помощью магии локоны в моей прическе. И скептически оглядывающая меня мама. Господи, как же хорошо. Я стала обыкновенной. Такой, как все. И нога не подвернута, и жара нет. В общем, я вспорхнула из кареты и по золотистому коридору прошла, почти пританцовывая, предвкушая, что меня наконец оставят в покое. Висилицца! И тут открылись двери бального зала. И сотня злобных взглядов девиц на выданье устремилась на меня. - Ой. Я попыталась развернуться и припустить, но зено-броня, то есть мощное тело сестрицы преградило всякие пути к отступлению. - Куда? - Ддд... домой! Убежать было от чего. Потому что все дамы в зале были одеты... в серый. Такого единодушия я еще не встречала. Они решили, видимо, что Аринну нравится этот скромный цвет. А я и сама не понимаю, что ему нравится. И почему. Но проконсультировала бы тут каждую. Только они меня порвать хотят, а не вопросы задавать. Готовы меня порезать на мелкие куски и скормить собакам. А можно я сама, это, на молекулы? Говорят, это даже не больно. Кажется, кое-кто даже копытом по мраморному полу бьет. В своем зеленом платье я, конечно, среди этого серого однообразия смотрюсь ярчайшим пятном. - Мелисс! - закричал герцог еще с лестницы. - Какая вы сегодня... Мне нравится. Я сжалась и, наверное, немного уменьшилась в размерах. Зенана слегка толкнула вперед. - Ты не понимаешь, они меня убьют, - шепнула я сестре. - Спокойно, я тут, если что, - ответила Зина. С другой стороны под руку меня схватила Пип. В общем, вырваться — никакой возможности. И злобные, жуткие глазки старых дев — по всему залу. Как я дала себя сюда затащить? Что я тут делаю? Аринн улыбнулся. Спокойный. И в глазах искорки. Рыжее бессовестное ужасное стихийное бедствие. Он подошел ко мне, заставив отступить мой почетный эскорт. Отлично. Сейчас меня пырнут ножом в бок, сейчас... Зажмуриться? - Мы с вами можем потанцевать, Мелисс? Как ваша нога? - Благодарю, хорошо. Сейчас вот я только вспыхну, воспламенюсь от взглядов... мамочек старых дев и сгорю, а так, у меня вообще все прекрасно. Аринн наклонился к моему уху и шепнул: - Вы прекрасны. Только бы это Пип не слышала. Я мельком обернулась к сестре и увидела, как та довольно потирает руки. Как? Как я умудрилась так влипнуть? Ну что, придется использовать последнее средство. Голову. - Ну так уж и прекрасна, герцог? В умных книгах говорят, что мужчин привлекают два типа женщин. Либо увлеченные идиотки, либо рассеянные романтичные дурочки. Я к какому типу отношусь, Аринн? Он рассмеялся и снова наклонился к уху. - Вы назвали меня по имени, Мелисс. Нет, пожалуй, это все же будет самовоспламенение.