Мыш(ь)

Напялить на меня платье «сносной расцветки» маман не удалось, что очень удручало и огорчало признанную королеву роскоши любого бала. Меня, как обычно, воротило от переизбытка украшений на госпоже Анжелике, ну а уж на выбивающие слезу, как хорошо начищенные ручки дверей, бриллианты на ее шее, запястьях, в ушах, на голове и даже на ногах и вовсе смотреть не хотелось. Вот нисколько. Зенана была сегодня несколько сговорчивее меня, поэтому ее по-мужски широкие плечи нынче открыты, а смуглая грудь украшена сапфирами. Ну и особенно хорошо смотрится корсет на талии, да, превращающий сестрицу в подобие песочных часов. Впрочем, кто бы заметил. Из многослойной прически Пип, как всегда, выбилась косичка, и она ее теперь терпеливо закручивает магией. Правда, карета чуть дернулась, и косичка моментально распалась на остроконечно торчащие из прически витые прядки. Это выглядит так, словно молния ударила в повара, у которого в руках была пачка спагетти. Надо отвернуться к окну, чтобы не засмеяться в голос. Что мне там Рина положила? Нащупав пухлый том, я блаженно улыбнулась и вынула из своей серой бархатной сумки книгу... и тут же разочарованно вздохнула, вызвав коллективный смешок окружающих меня дам. Потому что "том" на поверку оказался куском доски, а прикрепленная неумело сверху почерком Рины записка гласила: «Госпажа Мелисс, на болах принята весилиться. Четать извольте дома». Да уж, я повеселюсь! Все тебе расскажу потом. В красках обо всех оттенках мимики скучающего лица, тридцати пяти способах подавить зевок и прочих вариантах... как прожигать жизнь и развлекаться на полную катушку! Предательница. Погрузив деревяшку обратно в сумку, я отвернулась к окну. Все равно ни один идиот не заставит меня танцевать... Заставит? Да кому я рассказываю. Кто бы захотел танцевать с Мышой? - Мыыш, не расстраивайся. У герцога обширная библиотека, никто и не заметит, если ты туда дернешь в середине бала, - утешила наконец совладавшая с несчастной косичкой Пип. Ну сама тактичность! Ну, давай, Мыш, дежурную улыбочку. Почти незаметный оскал. - Конечно, Пиперон. Вы только не забудьте меня в библиотеке, как в прошлый раз. В этот момент карета остановилась. Сказать, что замок герцога богат — не сказать ничего. От обилия напыщенной вычурной образцовой красоты можно просто умереть. Мраморные колонны, хрустальные люстры, зеркала в золотых оправах, причудливые пухлые писающие ангелочки на фонтанчиках. Блеск и безвкусица. Когда ты думаешь, что тут уже столько понавешено — больше некуда, появляется какая-то дама в бигуди и платье то ли из мяса, то ли из цветов, и вещает: - А вы видели выставку современного искусства на третьем этаже? О, это потрясающе! Инсталляция «Гибель нашего флота» из фарфорых писающих мальчиков производит неизгладимое впечатление! И заламывает руки, и идет: нога за ногу, кровоточащий шлейф по ветру. Прям слов нет. Разумеется, сестренок тут же окружили стайки поклонников. Зенана начала показывать маневры, пируэты и приемы, Пип — рассказывать, как лучше нажраться в воскресенье, чтобы предки не заметили. Маман тут же увел какой-то лысеющий господин. А я осталась одна посреди парка. И что мне делать? Любоваться на мальчиков? На девочек? На то, как прогуливающиеся дамы натягивают корсеты повыше, чтобы грудь не вывалилась. О, да, общенациональная проблема: грудь, вываливающаяся из корсета. А у кого нет груди, у тех — подкладки из «тончайшей марли» под прыщиками, вываливающимися из корсета. Я как раз проходила мимо очередного фонтана, на этот раз, с блюющим мальчиком, когда на огромном крыльце дворца раздался возглас: - Господин герцог! Приглашает на бал, господа. Ну что, я воззрилась на крыльцо, как и толпы приглашенных. Ого! А вот это уже почти интересно. Молодой герцог — абсолютно, совершенно, непередаваемо... огненно-рыжий. Невольно поймав взглядом Зенану, я усмехнулась. Странно, но и Пип, и она воззрились на широкое крыльцо, украшенное очередными колоннами с золотыми завитушками и безотрывно смотрели на щегольски одетого сына герцога, откровенно оценивая. Что ж, это почти интересно, пронаблюдать, кому в итоге падет под ноги этот молодой человек. Отсюда видно, что он неплохо сложен и держится, в общем, хорошо. Уверенность, что кому-нибудь из моих сестер доведется привести его, в зависимости от целей, или под венец, или под монастырь, все никак не угасала. Зенана? Да, наверное. Сначала она его свалит правой, потом будет извиняться и грубо ухаживать за болезным. Потом он влюбится. Или Пип. Они будут тянуть на кухне запрещенное на балу пиво и рассказывать пошлые анекдоты друг другу. И все у них будет хорошо. А меня просто оставят в покое. Я ж ни внешностью, ни происхождением не вышла. И потому, как дочь весьма образованного конюха, небезосновательно заявляю, что очень хочу обратно в библиотеку. Отпустите. А?