Спасая жизни

      Он целовал ее так, как не целовал еще никогда. От ощущения чего-то не передаваемого Гермиона готова была улететь. И совершенно не ощущалась та злость на Малфоя, которая выливалась из нее несколькими часами ранее. Она просто наслаждалась тем моментом, что он здесь, рядом, и она в его объятиях. А Малфой все упивался вкусом ее нежных губ, неистово посасывая каждую из них, надавливая большим пальцем на ее подбородок, открывая ее рот шире и шире, жадно проникая внутрь и по-хозяйски исследуя там все своим языком. Запах Грейнджер его опьянял, и он не знал, он просто не мог больше бороться с собой, со своим желанием обладать ей целиком. Его рука скользнула по ее щеке, опускаясь вниз, по подбородку к шее, медленно расстегивая пуговички ее хирургички и играя с нежной бархатной кожей своими подушечками пальцев. Гермиона с шумом втянула в себя воздух, поднимая свою упругую грудь, когда Малфой пальчиками пробрался к ней под лифчик и принялся теребить сосок. Она издала стон и сама принялась целовать его так жадно, покрывая легкими прикосновениями губ его щеки, скулы, шею, оттягивая мочку уха, и тихо-тихо шепча: «Драко». От одного этого «Драко» у Малфоя снесло крышу. Он раздвинул ноги Гермионы так, что его торс оказался зажат ее бедрами, в то время как он сам стоял перед ней на коленях, упираясь своим пульсирующим членом в кожаную обивку кресла. Он с остервенением припал к ее шее, вылизывая и оставляя яркие, кричащие засосы. Гермиона тоже не могла сдерживать себя, крепче прижимая Малфоя к своей оголенной груди, закатывая глаза от наслаждения, и повторяя, словно мантру, его имя. Драко... Драко... Малфой никогда ни от кого не слышал, чтоб в его имя могли вложить столько страсти и желания, сколько вкладывала в него Гермиона. Он, наконец, смог оторваться от ее шеи и посмотреть ей в глаза. В них бушевало пламя желания, и Гермиона видела то же самое в некогда ледяных глазах Малфоя. Он снова припал к ее губам, а его шаловливые пальчики уже пробирались к трусикам девушки. Гермиона взвизгнула, когда он вошел в нее одним пальцем, а потом сама подалась вперед, требуя продолжения. — Грейнджер... — На выдохе прохрипел Драко прямо в губы девушке, — тебе нравится так, да? Он снова вошел в нее одним пальцем, а другим надавливал на клитор так, что Гермиона снова застонала и непроизвольно потерлась своими бедрами о талию Малфоя. Тот лишь удовлетворительно хмыкнул. — Ненасытная девочка... Признай, что давно хотела этого... Но Гермиона не отвечала. Возможно, она даже не слышала того, что шептал в ее губы Малфой, потому что ее легкие стоны заглушали все остальные звуки. Таких чувств необходимости быть в чьих-то объятиях она не ощущала никогда. Она просто таяла от его прикосновений и ласк, прижимаясь сильнее, упиваясь его запахом. Лучшим на свете. А Малфой все продолжал ласкать ее пальчиком, играя, то надавливая на клитор, то нежно его поглаживая, и проникая внутрь теперь уже двумя пальцами. Гермиона почувствовала неприятное ощущение легкой боли, жалобно застонала и слегка отпрянула, но Малфой сообразил, что нужно сбавить натиск, и заткнул ее рот новым страстным поцелуем. Внезапное неприятное ощущение боли ушло также быстро, как и появилось, и девушка почувствовала то, чего ждала, казалось бы, так долго. — Драко, я сейчас кон... аааа! Гермиона выгнулась дугой, когда волна оргазма накрыла ее, и ее оголенная грудь оказалась прямо перед лицом Малфоя. Тот не удержался от этого дико возбуждающего зрелища и впился в ее разбухший сосок зубами так, что Гермиона снова взвизгнула. Постепенно волна возбуждения сошла на нет, и девушка расслабленно откинулась на спинку кресла, не удосуживаясь поправить съехавший с нее лифчик и натянуть опущенные трусики и медицинские брюки. Она просто смотрела блаженным видом на Малфоя, и то ли все еще от возбуждения, то ли от смущения, слегка розовея, лукаво улыбалась. По ней было видно, что она хочет большего, и уже спустя пару секунд она сама поцеловала его. Теперь уже ее руки бесстыдно исследовали тело Драко, нахально скользя под его халатом, расстегивая пуговицы напрочь. Их горячие дыхания обжигали друг друга, Гермионе казалось, что он полностью в ее власти. Но не тут-то было. Стоило ей только добраться до резинки его брюк, как вдруг в дверь ординаторской постучали, и не дожидаясь ответа, отворили. На пороге появилась Лиззи и раскрыла рот от открывшейся перед ней картиной: Доктор Малфой, с расстегнутой рубашкой, стоящей на коленях перед доктором Грейнджер, у которой ноги были раздвинуты в разные стороны. Хорошо, что Драко смог прикрыть ее оголенную грудь, иначе взору новенькой медсестры предстало нечто большее. Да и вообще, зайди она на пару-тройку минут раньше, то смогла бы увидеть кадр из порнофильма, где герои переодеваются в медработников. Да и еще ребятам, скорее всего, повезло, что их застала именно она, а не кто-то из докторов отделения, тогда бы у них точно появились проблемы. Малфой, как только Гермиона смогла прикрыть свое обнаженное тело, в один момент вскочил на ноги и рявкнул на медсестру. — Чего тебе здесь надо? — ..я..просто... — заикаясь, Лиззи так и не смогла ответить ничего вразумительного, смотря в эти ледяные глаза, источавшие злобу. — Пошла вон отсюда! — прорычал Драко сквозь зубы так, что даже Гермионе стало не по себе. Лиззи еще с секунду посмотрела на него округленными глазами, а потом-то до нее явно дошло осознание того, что она помешала чему-то очень важному, и быстро шмыгнула за дверь, чтобы не получить еще одну порцию гнева. Малфой резко развернулся и посмотрел на Гермиону. Она, не зная, что ему говорить, поспешно встала и отошла к зеркалу, чтобы привести себя в порядок. В ординаторской стояла гнетущая тишина, но ни один из них не собирался прерывать ее. Кажется, каждый был погружен в свои мысли. Но спустя какое-то время, Гермиона нашла в себе силы и разорвала это безмолвие. — Я пойду, посмотрю, как там наш укушенный... И не дожидаясь ответа Малфоя, засеменила в сторону выхода.

***

      Гермиона зашла в палату к их новому пациенту — тот мирно спал. Она вернулась на пост медсестры, нашла его историю болезни и принялась писать назначения и рекомендации. По-хорошему, его нужно было понаблюдать в отделении до первого полнолуния, которое случится через неделю, чтобы посмотреть, насколько действенна была их с Малфоем магия, и если в ночь полной луны превращения не случится, то и опасаться больше не придется. Девушка знала, что ее ждет много бумажной волокиты, да еще и работа над докладом, который она была уже готова послать к драккловой матери — как он ей надоел! Но работа есть работа, поэтому девушка отправилась на поздний обход. Проведав своих пациентов, ей нужно было возвращаться в ординаторскую, и зайдя туда скрипя сердце, она вздохнула с облегчением — помимо Малфоя в кабинете сидел профессор Томпсон и писал какие-то отчеты. Гермиона молча посмотрела на Малфоя и села напротив. Отчего-то ей было совершенно не по себе, и она, кажется, догадывалась. Вся это их близость... Все это как-то... Неправильно. Да, это подходящее слово. Она совершенно отдавала себе отчет в том, что делает некоторое время назад, но сейчас ей было за это стыдно. Перед самой собой. Хотя мозгами она понимала, что заниматься самобичеванием бессмысленно, ведь это уже происходит не впервые, но, видимо, все дело было в его отношении. Да, все именно так. Почему он был такой? зачем он постоянно использует метод кнута и пряника? Сначала обзывает последними словами, а затем ласкает так, будто она единственная женщина для него? Подумала об этом, и захотелось истерично рассмеяться в голос. Единственная женщина... Да просто шлюха на один раз! Поганая грязнокровка, каким-то странным образом влияющая на его либидо. Гермиона, сама того не желая, от этих идей мгновенно вспыхнула. Мысли о том, что она для него всего лишь вещь, игрушка, профурсетка, били кнутом с раскаленным свинцом на концах, оставляя на сердце кровоточащие раны. Гнев читался в ее глазах, и если бы Малфой оторвался от пергамента, то точно заметил, что напротив него сидит валькирия и прожигает своим взглядом дыру в его платиновой макушке. Немного прийти в себя ее заставил голос профессора, который оторвался от своих отчетов и начал расспрашивать про вампира. Он знал, что Малфой знаток Темных искусств и не был против, если он применял их в стенах Мунго для исцеления, поэтому еще раз выразил тому свое почтение и радость, что такой доктор работает именно в его команде. Гермиона поморщилась, но не стала вносить свою лепту в их разговор, потому что она прекрасно понимала, что если бы не Малфой и его знания, они бы сейчас, возможно, были уже мертвы, да и не только они... Наконец, профессор узнал то, что ему было нужно и дал указания ординатором заниматься докладом, сам продолжая возиться с бумагами. Драко и Гермиона не могли отвлекаться на личные темы в присутствии куратора, что, несомненно, очень радовало Грейнджер и жутко злило Малфоя. Три часа за работой для него тянулись немыслимо долго, иногда он даже не слушал то, что вещает Гермиона о свойствах лирного корня, алтея, астрагала и элеутерококка, прокручивая в голове момент их близости, который снова был кем-то нарушен. Малфой начал всерьез задумываться о том, что не мешает ли ему кто-то извне совершить ошибку? Может быть, это родовая кровь? Или отец когда-то наложил на него заклятие, которое защищает от половой близости с грязнокровкой? Да и есть ли такое заклятие вообще? Абсурд какой-то. Малфой украдкой взглянул на Грейнджер, которая целиком углубилась в чтение книги. Она склонилась над ней, обхватив двумя руками свой лоб, слегка морщась и закусывая губу. Вот одна прядка выбилась из ее хвоста — он только сейчас заметил, что Гермиона из-за своего опоздания на работу не смогла аккуратно уложить волосы, и теперь они напоминали ту нечесаную гриву, с которой она ходила когда-то в Хогвартсе. Его это очень позабавило и уголки губ слегка дрогнули. Захотелось взять и заправить ее за ухо. Но все же Малфой старался быть невозмутимым и сохранял хладнокровие. Уж если Грейнджер делает вид, будто ничего не произошло, то он и подавно. Закончив работу, Гермиона наспех собрала свои вещи, быстро попрощалась с профессором и Малфоем, и пулей помчалась на первый этаж к камину, снова забыв заглянуть к секретарю.

***

      Оказавшись в поместье, Малфоя встретил домовой эльф и доложил, что миссис Малфой и мистер Забини сидят в гостиной за чаем. И действительно, зайдя туда, Драко застал свою мать и лучшего друга за светской беседой — Блейз рассказывал Нарциссе что-то очень занятное о горячей итальянской жизни, и той судя по довольному лицу и легкому смеху, это очень нравилось. Только вот Малфоя совершенно не радовала излишняя веселость в доме. Блейз заметил его хмурое выражение лица. — Эй, амиго, в чем дело? Не с той ноги встал? Я думал, что у тебя не должно было быть с этим проблем сегодня,— намекая на ночь с Паркинсон, конечно, не без иронии сказал Забини, но потом опомнился, что они не одни в гостиной и украдкой взглянул на Нарциссу. Та сидела невозмутимой, делая вид, будто бы пропустила «приветствие» Блейза мимо ушей, или вовсе не понимая смысла сказанного, что само по себе было маловероятным. — Нет, все в порядке. Просто тяжелый день. Много работы. И Грейнджер тоже слишком много. Драко подошел к матери, поцеловал ее в щеку, получив в ответ теплую улыбку, и потянулся к графину с огневиски. Блейз ухмыльнулся и поднял чашку с чаем: «твое здоровье!» Драко отсалютовал в ответ уже наполненным бокалом янтарного цвета жидкостью и сделал глоток, даже не морщась, а наслаждаясь обжигающим напитком, выждал с десяток секунд, как бы смакуя вкус, а потом спросил: — Давно все разошлись? Блейз поставил чашку на блюдце и лукаво улыбнулся, вспоминая вчерашний вечер и зажигательных девушек. — В обед примерно. Повторить не хочешь? — но тут же осекся, посмотрев на хозяйку Мэнора. Та недовольно сощурилась. Малфой, чтоб не накалять атмосферу и не падать слишком низко в глазах матери, лишь покачал головой и перевел многообещающий взгляд на Блейза, как бы говоря «обсудим это позже». Друг лишь усмехнулся и налил себе и Нарциссе новую порцию чая. Вот же подхалим. — Ну так что было на работе? — Блейз явно знал, что настроение друга редко когда зависело от учебы или работы, другое дело, если кто-то влиял на это, и, кажется, Забини вполне догадывался, о ком может пойти речь. Но Малфой был не такой пробиваемый, и открывать все карты перед посторонними не было его прерогативой, даже несмотря на то, что эти «посторонние» были его матерью и лучшем другом. Да и, конечно, свихнись Драко окончательно и расскажи Блейзу о желании владеть грязнокровкой, тот бы еще худо-бедно, но смог бы понять, а вот то, что касалось Нарциссы — это даже не обсуждается. И, естественно, делать он этого не собирался. Драко смотрел на огонь в камине сквозь прозрачный бокал, вертя его в пальцах, будто что-то обдумывая. Языки пламени играли бликами сквозь стекло и это завораживало. Не зря говорят, что огонь успокаивает. Жаль только, что он не избавляет от наваждения. Почему-то Малфою на миг показалось, что грязнокровка заколдовала его, приворожила. Подсунула какую-нибудь дрянь из магазинчика ее рыжих дружков — иначе как объяснишь то непреодолимое желание обладать ею? Хотя, если так подумать, то подобные штучки — не ее уровень. Слишком просто. Амортенция? Нет, тоже не то. Он видел, как смешно ведут себя люди, выпив этот напиток. Хотя, Малфой тоже был очень смешон, стоя на коленях перед Грейнджер с топорщащейся ширинкой, но, кажется, не до такой степени. И вообще, кто бы мог подумать, что наследник древнего рода стоит перед грязнокровкой на коленях и чуть ли не слюной истекает от желания? Мозгами Малфой понимал, что нужно заканчивать весь этот цирк, но оставаясь наедине с ней, он чаще прислушивался к желаниям своего члена. Мыслей на этот счёт было ровно столько, что они звонко отбивали чечетку, отчего виски становились свинцовыми. Малфой подумал, что сейчас ему больше всего необходим холодный душ. И еще огневиски. И плевать, что в последнее время он стал чересчур много пить — для него причина была слишком серьезной и имела миндальный оттенок глаз. Пахла слишком сладко и забирала в плен нежностью кожи. Мягкостью волос. Приглушенными стонами и рваным дыханием. И... — Драко? Он опустил бокал и перевел взгляд на Блейза. Забини смотрел на него с интересом. Наверное, он бы сейчас многое отдал, чтоб обладать легилименцией и залезть в башку Малфоя, и, наконец, узнать, что же такое скрывает друг, что гложет его изнутри. Именно гложет, а скоро начнет рвать на части — от проницательности итальянца редко что скроешь, но все-таки ему делает честь, что он никогда не будет вытаскивать из тебя что-то клещами. И на том спасибо, Блейз. Всему свое время, возможно. — Что ты там говорил? — Малфой подумал, что пора бы принять участие в диалоге, пока это не стало слишком странным. — О твоей работе. — И? — Драко удивленно вскинул брови, явно желая завести какую-то игру, но Блейза было не пронять. Тот спрашивал вполне серьезно, и, похоже, с искренним интересом, так как это «и» решил оставить без внимания, поэтому Малфой продолжил, — Просто сегодня к нам поступил укушенный. Вампир. Нам пришлось исцелять его. Знаешь, такого рода магия сильно изматывает. Был бы ты на моем месте, я бы посмотрел, в каком ты пребываешь «прекрасном» расположении духа, когда на тебя бросается тип с клыками и сумасшедшими глазами, похлеще Беллы, — Драко перевел взгляд с Блейза на Нарциссу и обратно, — и хочет убить. Чашка из рук матери выпала и со звоном разбилась об пол. Малфой в мгновение ока взмахнул палочкой, произнес «Репаро», и старый фамильный фарфор оказался в его руках совершенно новым, будто бы только из магазина. Он встал со своего места, подошел к Нарциссе, поставил перед ней чашку и снова налил горячего чаю, а потом положил руки на плечи матери и поцеловал в щеку. — Ну же, мама, незачем так волноваться. Я в порядке. Ты ведь знаешь о том, что может случиться всякое. Нарцисса слегка шмыгнула носом и покрыла ладонь сына своей. Ее руки были теплыми и отдавали легким ароматом сандалового масла. Сколько Драко себя помнил — мать всегда пользовалась им. Этот аромат вечно ассоциировался у него с теплом, заботой, безопасностью и любовью. Только вот, возможно, ничего этого больше нет. Нет больше того счастливого детства, тепла и уюта родных стен Мэнора, вечной заботы Нарциссы о нем и об отце. Нет больше той безопасности, граничащей с помешательством, как якобы при Темном лорде. Нет больше и Люциуса, а вместе с ним и любви к своему родителю. Она ушла после того, как Драко принял метку. И теперь это клеймо останется с ним навсегда, постоянно напоминая о том ужасе и горечи, что пришлось пережить. Там, на Астрономической башне. Ему до сих пор порой сняться эти чертовы сны, где он держит палочку, направленное на Дамблдора, а тот говорит ему:«Драко, Драко, ты же не убийца»... — Я в порядке... — как бы убеждая самого себя повторил он, — Я просто делаю то, что должен.

***

      Гермиона сидела в гостиной на площади Гриммо и читала «Пророк», пока Джинни хлопотала над легким ланчем. Девушки собирались провести этот вечер в магазинах и выбрать себе наряды доя субботней вечеринки, которую устраивала Джиневра в честь их с Гарри помолвки. Гермиона была крайне счастлива, когда подруга сообщила ей, что все будет происходить не здесь, а в Норе, поэтому можно было спать спокойно — ведь ответственность за украшение дома и праздничный стол возьмет на себя Молли Уизли, а все, что нужно будет делать девушкам — лишь исполнять ее команды. Подав на стол закуски и чай, Джинни решила поделиться с подругой еще одним секретом. — Ты знаешь, что Рон оставляет работу мракоборца? Гермиона чуть не поперхнулся тостом, — Ты это серьезно? Из-за чего? По лицу Джинни стало заметно, что ей было не приятно об этом говорить. — После того случая. Задания, когда он попал в больницу, — и выждав паузу, как бы собираясь с мыслями, продолжила. — Мама устроила жуткий скандал. Сказала, что ее сердце не выдержит, если она потеряет еще одного ребенка. — Но ведь ее можно понять, — заочно согласилась с Молли Гермиона, — Любой бы переживал за свое дитя. И ты и я поступили бы точно так же. Джинни бегала глазами по лицу Гермионы, и та поняла, что была еще какая-то причина. — Джинни, ты что-то недоговариваешь! Подруга потупила взгляд, потом собрав волю в кулак, нахмурилась и снова посмотрела на Гермиону. — Ну хорошо. Я просто зла. — На кого? На Рона? Ты меня запутала. — Да нет же! На Лаванду! Гермиона округлила глаза, но промолчала. По ее выражению лица было видно, что она желает подробностей. — Мы практически уговорили маму перестать причитать. Даже папа был согласен с тем, что для Рона эта работа очень важна. Ты же знаешь, как он всегда хотел быть кем-то особенным, а не просто тенью своих братьев. Гермиона слегка кивнула и Джинни продолжила. — А Лаванда, узнав об этом разговоре, начала плакаться маме, что мол, это точно не в первый и не в последний раз, что точно жди беды! Ты представляешь? Она смогла переубедить маму насчёт работы Рона, и теперь никто не мог их остановить. Из-за их брюзжания Рон несколько дней ходил сам не свой, жил здесь у нас с Гарри, а Лаванда все ныла и ныла! И ведь добилась своего, стерва! Теперь он уходит из аврората и идет работать к Джорджу на полную ставку. После окончания своего рассказа Джинни сделалась пунцовой от злости. Гермиона промолчала какое-то время, как бы обдумывая, а после начала успокаивать подругу. — По-моему, не всё так плохо. Ведь Рон уже не раз всем доказал, что он — особенный. Я не хочу напоминать о том, какой вклад он внес в победу над Темным лордом. Как и мы все. Ведь Джинни, мы слишком рано стали взрослыми, через многое прошли. И то, что Молли боится за него — это нормально. — Но ведь дело не в маме! — Джинни почти перешла на крик, — Это все Браун! Она житья-бытья ему спокойного не даст! Присосалась к нему как клоп! Вообще не представляю, что с ней будет, когда она узнает о помолвке. — А она разве не в курсе? Рон ей не сказал? — Никто не в курсе. Даже родители. Только мы втроем — я, Гарри и ты. Гермиона про себя недовольно хмыкнула. Мысль о том, что Лаванда принимает участие в жизни ее лучшего друга, а по совместительству и бывшего парня, не давала ей покоя. Это что, ревность, Гермиона? Да. Это была она. Абсолютно обоснованная. Рон — мой друг, это нормально. Я столько лет заботилась о нем. И о Гарри, конечно же. Теперь ее внутренние демоны потихоньку пробуждались и начинали скрести, поднимая откуда-то со дна необъяснимую муть из неприязни, обиды, и да — ревности. И даже мысль о том, что у них с Малфоем далеко не рабочие отношения, не давала ей покоя смиренно принять тот факт, что у Рона и Лаванды все серьезно. Что она имеет на него права. А разве ты не этого хотела, чтоб он отвлекся от тебя? Разве не одобрила это в клубе? Но осознание собственничества не давало ей покоя. Удивительно, как она смогла спокойно отнестись к тому, что между Гарри и Джинни завязался роман? Или, может быть, она действительно любила Рона? — А Рон не обидится? Ну, что он не в курсе, — Гермиона решила занять свои мысли чем-то другим. — Я не знаю. Надеюсь, что нет. Ведь это все-таки сюрприз. Приятный сюрприз! — Приятный, точно, — Гермиона посмотрела на подругу с нежностью и, наконец, позволила себе улыбнуться.

***

      Весна в Лондоне в этом году выдалась по-настоящему теплой и без дождливой. Была середина апреля и столица утопала в солнечных лучах. И даже несмотря на то, что сегодня понедельник, народа на одной из главных торговых улиц города было хоть отбавляй. Джинни и Гермиона прогуливались по магловскому Лондону, поедая разноцветное мороженое, и переходя из одного магазинчика в другой, покупали всякие женские безделушки, которые так мило грели душу. Руки были полны шуршащих пакетов, но подруги так и не купили того, за чем пришли — платья. Девушки почти отчаялись, ведь везде, где они сегодня успели побывать, им не понравилось ровным счётом ничего. Но спасение встало на их пути в виде милого, не совсем заметного бутика, на витрине которого красовалось несколько замечательных коктейльных платьев. Войдя внутрь, девушки обомлели: такого количества красоты в одном месте они еще не видели никогда. К ним тут же подошла радушная женщина лет сорока пяти и предложила свою помощь. Девушки с радостью согласились, и оставив свои пакеты на мягких креслицах, углубились в изучения шедевров из шелка и кружева. Джинни не могла остановиться, снимая с вешалок яркие платья, расшитые то пайетками, то кристаллами, умопомрачительно короткие и ужасно длинные, с вырезами то на бедре, то на спине. Было такое ощущение, что она не сможет сделать свой выбор и скупит весь магазин. А Гермиона все ходила мимо кронштейнов и манекенов, на которых обосновалась вся это красота и никак не могла решить, что бы подошло именно ей. Великолепие платьев завораживало, их хотелось пощупать, примерить, но взгляд все никак не мог найти «того самого». Совершенно не расстроившись, а даже как-то потерявшись от такого количества роскоши, она направилась к примерочным, чтобы взглянуть на Джинни, и тут увидела его. Маленькое черное платье. Оно висело на вешалке, рядом со входом в примерочную, поэтому Гермиона подумала, что не она одна решила сделать свой выбор в сторону этого наряда. Надев его на себя, она почувствовала всю легкость прикосновения этого роскошного шелка к своему телу. Он струился, отливая блеском тысячи агатов, идеально облегая стройную фигурку девушки. Совершенно простое, без каких-либо лишних украшений, по длине на одну ладонь выше колена, оно доходило до груди, на спине затягиваясь корсетом, отчего талия Гермионы выглядела осиной. Показавшись на глаза Джинни из примерочной, та ахнула — как идеально оно шло ее подруге! И уже стоя на кассе, и упаковывая свои наряды, они повстречали так некстати появившуюся в этом магазине Пэнси Паркинсон. Девушка увидела платье Гермионы и рассвирепела. — Но мадам, это же мое платье! — даже не здороваясь с сокурсницами, она подбежала прямиком к кассе и начала выяснения с продавцом. Женщина постаралась спокойно объяснить разъяренной покупательнице, что платье уже продано. — Мисс, мне очень жаль, но ведь оно было вам мало. Пэнси вспыхнула: так унизить ее перед грязнокровкой и предательницей крови еще никто не смел. А Джинни и Гермиона незаметно прыснули. — Оно мне не мало! — выпалила она, — просто у кого-то большая грудь! — и развернулась к Гермионе, окидывая ее с ног до головы брезгливым взглядом. — Или слишком жирная задница, — вступилась за подругу Джинни, с явной насмешкой в голосе. — Какая же ты дрянь, Уизли! Что, забыла, как ходила в лохмотьях? Да если бы не твой Поттер, так бы и носила одежду своей мамаши! — Закрой свой рот сейчас же, Паркинсон! — Гермиона тоже не собиралась давать в обиду свою подругу, — Твои домыслы говорят лишь о том, какая же ты жалкая! Катись отсюда ко всем чертям! — Сейчас ты у меня получишь, грязнокровка! Пэнси уже хотела достать свою палочку, как голос продавца напомнил ей о том, что они в маггловском Лондоне, а проблемы с Министерством магии ей не нужны. — Мисс, я вынуждена попросить вас раз и навсегда покинуть мой магазин, иначе мне придется вызвать охрану! — женщина за кассой смотрела на нее решительным взглядом, и по ней было видно, что церемониться с такой нахалкой она не собирается. — Я уйду! Да кому вообще нужны ваши жалкие тряпки? Таких магазинов в Лондоне полно! И будьте уверены, что я этого так не оставлю! Я найду способ прикрыть вашу лавочку! — Проваливай уже отсюда, Паркинсон, — Джинни стало порядком раздражать такое завершение удачного шоппинга. — С тобой мы еще поговорим, Уизли! — с угрозой сказала Пэнси, выходя из магазина, не забыв громко хлопнуть дверью. — Извините за эту сцену, мадам, — неловким голосом сказала Гермиона, — мы учились с ней когда-то вместе и не слишком ладили. Женщина лишь отмахнулась. — Ничего, девочки, все в порядке. Это просто зависть. Она примеряла ваше платье, но оно ей не подошло. Она хотела купить его, чтобы перешить, но я не согласилась. Как можно перешивать произведения искусства? Ведь как вы успели заметить, все платья в моем магазине — это эксклюзив. Все практически в одном размере. Я вкладываю в них душу. Я верю, что мои платья сами выбирают себе хозяек. И это платье выбрало вас. — Продавец тепло улыбнулась и упаковала покупки, а девушки обменялись между собой взглядами. Довольные, покинув магазинчик с эксклюзивными платьями, девушки направились в сторону Дырявого котла. — Ты не заметила, что она сказала про платья так же, как говорит про палочки Оливандер? Что они сами выбирают хозяйку? — Заметила. Думаешь, простое совпадение? — Не знаю. Может, она сквиб? Но в любом случае я запомню этот магазин. — И выражение лица Паркинсон! Подруги рассмеялись.

***

      Пэнси влетела в кабинет Мэнора, где Драко разбирался со счетами, а Забини листал какую-то книгу. Завидев незваную подругу, Малфой от недовольства закатил глаза, но этот жест остался незамеченным. Забини лишь ухмыльнулся и спросил: — Что случилось, Пэнс? Мы тебя не ждали. Та обдала его свирепым взглядом. — У меня нет настроения! — буркнула она, и направилась к столику с огневиски. Наполнила бокал ровно наполовину и махом выпила все. Малфой лишь посмотрел на нее, но так и не удосужился произнести ни слова. А Забини все это очень забавляло. Он заговорщицки переводил взгляд то на Пэнси, то на Драко. — Ну так, может быть, расскажешь? — с иронией в голосе произнес тот. Пэнси буравила взглядом безразличного Малфоя. — Разве это кому-то интересно? — Ну я ведь спрашиваю, — Блейз расплылся в белоснежной улыбке Поняв, что ломаться больше нет смысла, Пэнси выплюнула, — Грязнокровка! Перо в руках Драко чуть дрогнуло, но вида он не подал. Забини продолжал их диалог: — Грязнокровка? Какая именно? Паркинсон, казалось, скрипнула зубами, — Ты много грязнокровок ненавидишь? Грейнджер, конечно! В воздухе повисло напряженное молчание. Две пары глаз уставились на Драко, ожидая его реакции. Сердце колотилось как бешеное, но он не реагировал на слова Пэнси — его это не касается. Но почувствовав, что пауза затянулась, он поднял голову, — Что? Паркинсон раздувала ноздри. — Тебе что, всё равно? Совершенно неинтересно? — Пэнси, я вижу ее каждый день на работе! Неужели ты думаешь, что она мне может быть интересна? — Не она, а я, Драко! — Пэнси захныкала и топнула ножкой, — она купила мое платье! Я первая его увидела, а она его купила! Забини не удержался и расхохотался. — Ты это серьезно? Вся эта истерика из-за какого-то платья? — Это не какое-то платье, а эксклюзив! Лучший магазин в Лондоне! — Так в чем проблема? Купила бы что-нибудь другое! — Ну уж нет! — протестовала Пэнси, — Я всегда получаю то, что хочу! — и искрящимися глазами посмотрела на Малфоя. Тот обдал ее в ответ ледяным взглядом и скривился. — Учись признавать то, что не все в жизни идет по твоим правилам. Пэнси отвела глаза в сторону и потянулась за новой порцией огневиски, а Забини как бы присвистнул и подмигнул другу. Но эту ночь Паркинсон всё же провела в Мэноре, более того — в постели Драко. Разгоряченные после секса, они лежали на шелковых простынях и молча думали о своем. Прошло не мало времени, пока Малфой заснул. А Пэнси встала с постели, накинула на плечи рубашку любовника и села писать письмо. Призвав филина, она вдруг услышала, что Драко стал ворочаться во сне. Потом он издал стон и душа Пэнси ушла в пятки: сквозь сон он вдруг сказал: «Грейнджер»...