Спасая жизни

От этого жеста Малфой опешил. Конечно, он знал, что Грейнджер будет ему благодарна, но не думал, что настолько. Девушка села на широкий подлокотник кресла, обвила его шею руками и теперь носом уткнулась в его ключицу. Драко почувствовал в том месте что-то теплое и мокрое, видимо, она продолжала плакать. Малфой был слишком вымотан, чтобы ей язвить, да и не хотел лишний раз причинять боль столь ненавистной, как ему всегда казалось, гриффиндорке, потому что она за этот час испытала достаточно. Сам того не осознавая, скорее всего, просто по привычке, он приобнял девушку за талию. Та даже не противилась, как будто так и надо, или же вовсе не заметила этого жеста. Малфой не знал, сколько времени они просидели в такой позе: пять минут, десять, или все полчаса, но по равномерному поверхностному дыханию, доктор понял, что Грейнджер спит. Он аккуратно, чтобы не потревожить ее сон, взял девушку на руки, перенес на кожаный диван и укрыл любимым пледом. Отстранился. Стал смотреть на ее силуэт при тусклом свете. Спящая, Грейнджер выглядела такой умиротворенной. Драко вдруг почувствовал что-то у себя внутри, и на этот раз это была не похоть. Что-то более светлое... Он смотрел на нее как-то по-особенному, как-то нежно... Нежность? Я испытываю к грязнокровке нежность?! Малфой не понимал, как всего за какую-то неделю, он стал питать к этой девчонке теплые чувства, ведь он не замечал ее столько лет! Хотя нет, замечал, они были врагами, ненавидели друг друга. Но что же изменилось? Ответ лежал на поверхности — они просто повзрослели. Теперь им по двадцать лет и пора бы уже давно перестать играть в детские игры. Драко еще раз посмотрел на спящую гриффиндорку и направился к выходу из ординаторской. Он шел к палате Вислого. На скамейке рядом с ней сидела одна миссис Уизли и дремала. Мать приказным тоном отправила своих домочадцев отдыхать, сетуя на то, что у всех был тяжелый день, а нервы все-таки не железные. Но хоть те и припирались, и предлагали поочередно сменять вахту этой поистине сильной женщины, Молли, всё же, настояла на своем и отправила всех домой со словами, что она в состоянии сама позаботиться о сыне, которому, в свою очередь, уже ничего не угрожает. Малфой подошел к ней совсем близко и вгляделся в уставшее и как-то резко осунувшееся лицо женщины. Ему стало искренне ее жаль. Раньше он терпеть не мог все семейство Уизли, считал их жалкими отбросами, нищими и главное, предателями крови. Но после многого, что с ним произошло за это время, теперь он испытывал к ней что-то вроде уважения. Драко подумал о том, что у Молли и Нарциссы есть нечто общее, и это не чистота крови. Это любовь к своей семье. Казалось бы, две такие разные женщины, оказавшиеся тоже по разную сторону баррикад, но выберут один путь — защитить своих детей ценой собственной гордости, многолетним принципам и жизни: он вспомнил, как миссис Уизли убила его тетку, защищая Джинни, а Нарцисса предала Лорда, соврав, что Поттер мертв, чтобы узнать у того, где Драко. Малфой легонько кашлянул, Молли открыла глаза. — Драко, мальчик мой! Я не знаю, как тебя благодарить! — женщина с этими словами бросилась к нему на шею. Мерлин, я что, выиграл купон на день благодарных объятий? Для полноты картины еще Поттеру осталось на мне повиснуть. Но доктор не стал язвить. Вновь. Он просто как бы невзначай убрал руки женщины со своей шеи, и всем своим видом дал понять, что это уже лишнее. — Миссис Уизли, вы, должно быть, устали? Не лучше ли вам отправиться домой? — Малфой попытался говорить вежливо, как только мог. Но Молли, видимо, не замечала, с каким трудом аристократу удается держаться определенных рамок «Врач—пациент» и соблюдать такт в их диалоге. — Нет, нет, я хочу быть с сыном! — Я так и думал. Поэтому в палате вам будет удобнее. Малфой зашел в достаточно просторную палату Рона и трансформировал из небольшого стульчика удобный диванчик. — Не нужно сидеть в коридоре, можете отдыхать здесь. Домовики принесут вам плед и чай, только щелкните пальцами! А теперь, простите, я пойду. Утром я вас проведаю. — Спасибо, доктор Малфой! — Молли с теплой улыбкой благодарности посмотрела на юношу и тот скрылся за дверьми.

***

      Наутро проснувшись, Гермиона первым делом поспешила в палату Рона. Ее друг уже полностью пришел в себя и пытался уворачиваться от матери-наседки, которая, то и дело, норовила накормить свое чадо, поправить ему одеяло, или убрать рыжую прядь волос со лба. Завидев подругу, Рональд облегченно вздохнул. — Гермиона, наконец-то! Девушка подошла к нему и целомудренно поцеловала в лоб. Рыжий зардел. — Ну, как ты себя чувствуешь? — Превосходно! Спасибо тебе! — Спасибо? За что? — девушка удивленно вскинула брови. — Как за что? — Рон широко улыбнулся, — за то, что спасла мне жизнь! Гермиона перевела взгляд на Молли, но та лишь виновата поджала губы. — Дети, я выйду на минуточку, а вы пока что поговорите, — и миссис Уизли быстро покинула палату сына. — Рон, я... — заикаясь начала Гермиона, но договорить так и не успела, потому что друг перебил ее. — Да ладно, не смущайся. Я же знаю, что это твоя работа и все такое, но я очень рад, что попал именно в твои руки! Глаза Гермионы наполнились слезами от того, что ее друг поистине благодарен ей за то, чего она не совершала. Просто не смогла совершить. — Рональд, ты все неправильно понял... — А что тут понимать? Ты спасла мне жизнь! Снова. Помнишь, когда меня расщепило? — Да, Рон, но это было другое! Вчера я не... Но тут Гермиону снова перебили: в палату зашел Малфой. — Ага, вижу, нашему герою уже полегчало? — с Уизли слизеринец не стал сдерживать своего язвительного тона даже на работе. — Малфой! Что тебе надо в моей палате? Убирайся отсюда! Мой лечащий врач — Гермиона! Драко перевел ухмыляющийся взгляд на девушку. — Как, Грейнджер, ты разве ему не сказала? — очевидно, что он испытывал удовольствие от разыгрываемого спектакля. — Не сказала что? — рыжий метал свой злобный взгляд то на хорька, то на подругу. — Рон, я хотела тебе рассказать, но ты меня перебивал... — девушка потупила взгляд в пол. Даже сейчас она с трудом могла подобрать слова. — Рассказать что, Гермиона? В чем дело? — он уже и не скрывал своего недовольства поведением подруги. — Ну же, Грейнджер! Народ просит хлеба и зрелищ! — «подбадривал» ее слизеринец. — В общем, Рон, вчера тебя вылечила не я, а Малфой, — Гермиона сказала как отрезала. Ее друг уставился на нее во все глаза. — Что? Малфой? Девушка лишь виновато смотрела на него. — Да лучше бы я умер, чем быть теперь до конца жизни в долгу у этой слизеринской свиньи! Гермиона, о чем ты думала? Таким разъяренным она еще никогда не видела Рона. Посмотрела на него глазами, полными слез. — Рон, прости! Просто не было иного выхода! Если бы не он, то все могло бы быть хуже! — Пусть было бы хуже! Но я не собираюсь теперь всю жизнь быть ему благодарным! И за это я могу сказать спасибо тебе! — Уизли кричал на девушку, что было мочи. Ей стало очень обидно и больно, и плача, она пулей вылетела вон. — Уизли, ты такой долбаеб! Видишь, что ты наделал? — теперь негодовать пришла очередь Малфоя. — Мерлин, Гермиона... — Рон хотел вскочить с койки и ринуться вслед за ней, но тут услышал, как на него рявкнул слизеринец: — Лежать, Уизли! Я твой лечащий врач, заруби это на своем носу! И ты не посмеешь покинуть эту палату, пока я тебе этого не позволю! — Я лучше пикси поцелую, чем буду слушаться твоих приказов! — Пикси, говоришь? Что ж, могу устроить! Но всё же будь добр соблюдать больничный режим! Малфой обдал Рона напоследок своим ледяным взглядом и вышел из палаты. Зайдя в ординаторскую, Драко увидел там плачущую Гермиону. От этого сердце молодого человека сжалось. Он вдруг подошел к ней, и подняв лицо за подбородок, посмотрел той прямо в глаза. — Эй! Не стоит так убиваться из-за этого придурка. Девушка расплакалась еще сильнее. Малфой немного испугался, что своими словами только усугубил ее состояние, и сам того не осознавая, притянул ее к себе и обнял. — Ну же, перестань... Шшшш... Все будет хорошо... Гермиона даже и не слышала, что он ей говорит, она просто уткнулась носом в его плечо и вдыхала аромат. Ей почему-то очень нравился этот запах, запах кофе и виски. Да, Малфой любил кофе и Гермиона это знала. Она вдыхала его еще глубже, забывая обо всем: о том, что они некогда были врагами, обо всех его обидах и колкостях, о Роне... Но вдруг юноша отстранил ее от себя и они встретились взглядами. Гриффиндорка больше не плакала, но глаза были красными. — Слушай, сегодня четверг. Завтра нам показывать нашу работу куратору. Приведи себя в порядок, я через пятнадцать минут вернусь и мы приступим к делу. К тому же я хочу уйти с работы пораньше, у меня была бессонная ночь. И девушка в ординаторской осталась одна.

***

      Вернувшись домой, Гермиона решила расслабиться в горячей ванне с любимыми ароматами. Наполнив ее до краев и налив несколько аромиков, девушка окунулась в блаженство. Закрыв глаза, она принялась вспоминать все события этого сумасшедшего рабочего дежурства. Она ведь действительно испугалась за Рона, и если бы не Малфой, его бы могло уже и не быть рядом. Конечно, когда они вдвоем докладывали мистеру Томпсону о случившемся на дежурстве, слизеринец не стал ее подставлять, говоря куратору, что она спасовала, а наоборот, оставил этот факт без внимания. Зачем он это сделал — она не могла понять. Еще она не понимала, как так вышло, что он стал ее утешать сегодня. Если ночью это и была ее минутная слабость, порыв броситься к нему на шею из-за благодарности, то днем — это было по его инициативе. И теперь ее стало пугать и то, что она начала чувствовать к слизеринцу нездоровый, по ее мнению, интерес: всего за какую-то неделю их прикосновений друг к другу было больше чем за все время обучения в Хогвартсе, и страшнее всего то, что они нравились Гермионе. Она вспоминала, как покоилась у него на плече сегодня, и по телу пробежала мелкая приятная дрожь. Девушка поглубже погрузилась в ванну и провела ладошкой по своему животу и вверх к груди. Убедилась, какая у нее нежная кожа. Интересно, а Малфою бы понравилась она на ощупь? Гриффиндорка резко открыла глаза. Мерлин, Гермиона, о чем ты думаешь? Не хватает еще заняться самоудовлетворением, вспоминая его! От этих мыслей девушка поморщилась, ей стало несколько не по себе. Не то, что бы она была против поласкать себя, она однажды даже делала это целых два раза, просто представлять объектом вожделения Малфоя — было как-то не правильно. Полежав в горячей воде еще какое-то время, она вышла из ванной и встала перед большим зеркалом в полный рост. По телу Гриффиндорки большими каплями стекала вода прямо на голубой кафель, но это ее не заботило, Гермиона внимательно рассматривала себя в зеркале. Она видела перед собой вполне красивую молодую женщину со стройной фигурой: худенькие ножки, плоский живот, небольшая, но упругая грудь с чуть торчащими от холода сосками, узкие плечи и тоненькая шея. Гермиона подумала, что смогла бы она понравится Малфою такой? Он любил фигуристых особ, но и она была не столь уж плоха, даже смогла бы сойти за модель, будь лишь повыше ростом. Еще раз кинув на свое отражение удовлетворенный взгляд, она прошла к шкафчику с разными кремами и взяла ванильное масло для тела. Выставив вперед свою ногу, девушка принялась втирать в нее нежный бархат из флакончика и мысли снова вернулись к Малфою. Вот они в том клубе, танцуют столь страстно, его руки по-хозяйски исследуют ее тело, а гриффиндорке это лишь нравится все сильнее и сильнее. Музыка заканчивается и они уходят, оба ожидая продолжения... А ведь у Гермионы это мог быть первый раз! Девушка уже дошла руками до самого верха бедра, вдруг остановилась, пытаясь понять — а правильно ли она поступила, что не отдалась ему? Быть девственницей в свои двадцать — незавидная перспектива. Конечно, в этом нет ничего зазорного, да и на лбу это не написано, но всё равно ты чувствуешь себя неуютно в обществе подруг, которые могут спокойно разговаривать на темы своей половой жизни, делясь секретами и ощущениями. Хотя, она тоже могла бы давным-давно стать совсем «взрослой», ведь она какое-то время встречалась с Роном, но на тот момент она была еще не готова к физической близости с ним, а когда тот самый момент настал, они расстались. И наверное, Гермиона даже была благодарна судьбе, что не наделала таких глупостей, ведь она сейчас не смогла бы спокойно смотреть в глаза своего лучшего друга! А потом была работа. Сплошная работа и реабилитация после разрыва с Роном. Ей было просто-напросто не до женихов. И вот даже сейчас, девушка частенько замечала на себе заинтересованные взгляды молодых людей, но не заводила с ними знакомств, прикрываясь опять же работой. Возможно, она просто не хотела чего-то серьезного, или боялась этого, но она конкретно знала то, чего хотела: хотела, чтоб ее первый раз был с желанным для нее человеком. Пусть даже не с любимым, она перестала верить в сказки об этом чувстве после расставания с рыжим, потому что думала, что любила его как мужчину, а оказалось, что как брата, и чтобы больше не ошибаться, она для себя приняла решение, что подарит свое тело тому, кого она будет действительно хотеть, а хотела она сейчас Драко Малфоя. В очередной раз подумав, какая же она идиотка, девушка намазала маслом вторую ногу, живот, ягодицы и руки, и накинув халат, вышла на кухню. Перекусив сандвичем и выпив чаю с мятой и корицей, девушка решила почитать книгу. На часах был четвертый час, планов никаких, вечер обещал быть поистине скучным! Выудив из шкафа гостиной книгу Уайльда «Портрет Дориана Грея», девушка поудобнее расположилась в кресле и стала читать. Гермиона любила проводить вечера за книгами, с ними время летело незаметно и не было так одиноко. Вот и сейчас, девушка не знала, сколько по времени она читала, как на фразе из книги «Только согрешив, можно избавиться от соблазна совершить грех, ибо осуществление желания — это путь к очищению», она призадумалась... Как же двусмысленно это звучит. И заглянув в книгу дальше, чтобы продолжить чтение, девушка услышала щелчок трансгрессии. Прямо посреди ее гостиной появился Драко Малфой. Гермиона от неожиданности вскрикнула и запустила в него печатным изданием. Юноша вовремя увернулся, иначе этот томик в твердой обложке угодил бы ему прямо в голову. — Малфой! Ты что здесь делаешь? Девушка, сидя в кресле, стала поправлять халат, который слегка разъехался в стороны. Драко проследил за ее движением и понял: под халатом ничего нет. Абсолютно. Перед ним сидит гриффиндорка, а от ее тела его отделяет лишь махровая тряпка. Видимо, она недавно вышла из душа, судя по мокрым кончикам ее волос. Он почувствовал нарастающее возбуждение. Гермиона снова дала о себе знать: — Малфой! Слизеринец, наконец, перевел взгляд на ее лицо. — Какого дементора, я тебя спрашиваю, ты притащился ко мне домой, да еще и без предупреждения? А если бы я была не одна? Девушка сказала это и ее щеки залились румянцем. Вот только она думала о Малфое, как теперь он сам стоит прямо перед ней в ее собственной гостиной! Магия, не иначе! А Драко самого заинтересовала ее последняя фраза. Не одна. Она это на Уилсона намекает? — Грейнджер, что ты несешь? Вислый в больнице, а Поттер без пяти минут женат! Или он сбегает налево от своей Уизлетты? Гермиона резко подскочила с кресла и в два шага оказалась прямо перед ним, ее глаза искрились яростью. — Что ты себе позволяешь? Я еще раз спрашиваю, зачем ты пришел ко мне домой?— почти что шипела гриффиндорка. —Да успокойся ты, я же пошутил,— Драко поднял перед собой руки, в знак того, что он сдается, но ухмылка на его лице показывала, что он доволен ее реакцией,— я просто хотел отдать тебе пергамент с нашей работой, который ты вчера забыла в Мэноре. Девушка уже удивленно посмотрела на него. — А что, совиная почта теперь не актуальна? — с сарказмом в голосе произнесла Гермиона, видимо, от Малфоя научилась. — Я хотел лично доставить его тебе, а то завтра нам отчитываться перед профессором, мало ли что... — Действительно, вдруг твой филин заблудится по дороге в маггловский Лондон! Драко снова ухмыльнулся. Ему нравилась ее дерзость, это явно не Пэнси Паркинсон. Он развернулся и по-хозяйски развалился на ее диване. — Грейнджер, ты бы хоть кофе предложила. Где твои манеры? Гермиона снова вспыхнула. — Манеры? Тебе ли о них говорить? Приперся ко мне без приглашения, а теперь еще и кофе хочешь? Может, сразу, и еще что-то принести? — девушка встала прямо перед ним и подперла бока руками, со злобным прищуром вглядываясь в его лицо. А в глазах Малфоя плясали чертики. Его очень забавляла эта ситуация. Он сам не понял, как решил аппарировать домой к Грейнджер, просто он вдруг почувствовал, будто бы она звала его, а этот дурацкий пергамент был просто предлогом. И он знал то, что Грейнджер тоже это понимает, ведь ничего бы не случилось, отдай он ей эту бумажку завтра, а сейчас он находится в ее доме, сидит на ее диване, и перед ним стоит она сама в одном лишь халате. — Я ещё бы не отказался от виски. — с наигранно-мечтательным видом сказал Малфой. — Ах, виски? Это тебе не разливайка, а я тебе не бармен! — девушка была в бешенстве. Что он себе позволяет? Но вдруг в окно постучала сова. Гермиона кинулась к ней, и ее кожу обдал легкий ветерок весенней прохлады. Это немного остудило ее разъяренный пыл. Или возбуждённый... Она заметила то, как Малфой откровенно пялится на нее, буквально раздевает взглядом, хотя раздевать особо не составило бы труда, и этот взгляд завел ее не на шутку. Оттого, чтобы не наброситься на слизеринца, ее останавливала их мелкая словесная перебранка. Гермиона развернула записку. Сова была от Джинни и она приглашала ее на чашку чая и кое-какой важный разговор тет-а-тет. Быстро написав ответ, что скоро придет, она отправилась на кухню варить кофе для ее наглого гостя. Спустя несколько минут девушка вернулась в гостиную с подносом, на котором стояли две чашки кофе, молоко, сахар, корица и вазочка с маггловскими конфетами, какие ей прислала мама из Австралии. Поставив все это на маленький кофейный столик, девушка села на другой конец дивана от слизеринца. Отпив глоток бодрящего напитка, взгляд Малфоя упал на вазу и стоявший в ней цветок. Он сразу узнал его. — Откуда у тебя эта роза? Ведь такие растут только в саду Нарциссы, у нас вся гостиная ими украшена, этот цветок я ни с каким не спутаю. —Да, этот цветок из Мэнора, Нарцисса мне сама подарила ее, когда мы с ней пили чай, — девушка стала добавлять в свой кофе корицу и молоко, явно не желая встретиться со взглядом экс-хозяина цветка. — Вы пили чай с Нарциссой? И как, позволь спросить, это произошло? — теперь Драко понял, что зашел явно не зря. Эта девушка пила чай с его матерью, да еще и приняла ее любимый цветок как подарок. Сколько он себя помнит, Нарцисса никому не разрешала срезать ее цветы. — Я как раз собиралась уходить, как мы столкнулись с ней в коридоре. Она сказала, что хочет поговорить и пригласила в гостиную на чай. — И о чем же вы говорили? — Она интересовалась нашей работой, нашими... отношениями на ней, — Гермиона не хотела передавать слизеринцу всю суть беседы с его матерью, но и лгать ему она не собиралась. — И что же ты ей сказала? — теперь интерес прожигал Драко изнутри. — Правду. — Правду? — он удивленно вскинул брови, — и в чем же она заключалась? — Что нам не просто работать вместе, мы часто ссоримся и препираемся, — спокойно ответила Гермиона. Малфой вздохнул с облегчением. Конечно же, он знал, что Грейнджер не такая дура, чтобы выложить все карты перед его матерью и рассказать о том, что у ее единственного сына стоит на грязнокровку, но вчера он обидел ее, и мало ли что в порыве злости могло прийти ей на ум. Но вдруг Гермиона встала с дивана, вновь поправляя непослушный халат. — Малфой, тебе пора, мне нужно собираться к Джинни. — Да, конечно, — Драко тоже встал. Девушка уже направилась в спальню, как вдруг его сильная рука дернула ее за запястье и развернуло к нему лицом. Все произошло в одну секунду, и не успела она и слова сказать, как вдруг его губы накрыли ее. Мерлин. Это их первый поцелуй. Гермиона сначала растерялась и зажалась, но потом разомкнула губы, позволяя языку Драко пробраться внутрь, по-хозяйски исследуя каждый участок ее рта. Вот он сбавил натиск и уже просто целует ее губы, поочередно покусывая то верхнюю, то нижнюю. А затем снова все сильнее проникая в ее податливый рот. Такой пылкий, горячий. Вкус ее губ опьянял. Казалось, что это все, что ему было нужно всегда. Просто целовать Гермиону Грейнджер, упиваясь этой приторной сладостью ее мягких губ. Его руки, до того покоившееся на ее талии, теперь скользнули под халат, который так и норовил развязаться все это время. Медленно ползя вверх по разгоряченному от желания телу. Этому прекрасному, подтянутому телу, с бархатной кожей. И вот одна рука уже исследует ее грудь, а другая нежно, но в то же время настойчиво, сжимала ягодицы. Гермиона издала протяжный стон. Драко понял, что она просто готова раствориться в его умелых руках, поэтому все еще поглаживая ее бедра и ягодицы, он соскользнул губами к ее шее. Ее кожа пахла ванилью, и это сводило с ума. Малфой еле сдерживал свой пыл, чтобы не разодрать на себе одежду и поскорее не войти в нее, такую разгоряченную и желанную. Он оставлял дорожки поцелуев, покусывал, обдавая Гермиону своим жарким дыханием, отчего та выгибалась навстречу, как ненормальная, до хруста позвонков. Знала бы сейчас она, как он наслаждался ее нежной кожей, проводя по ней губами, языком, слегка покусывая и оставляя засосы. Вот он сильнее притягивает ее к себе и девушка чувствует его эрекцию. Она снова стонет. Она хочет его, он это знает. Хочет до изнеможения. До полного исступления. Еще один стон. Она не в силах больше сдерживать их от этих умелых рук, а у него просто сносит крышу, он смотрит на нее и не понимает, как жил раньше без этих прикосновений, Как он мог жить? Вот он задирает одну ее ногу и кладет себе на бедро. Гермиона сильнее обхватывает его шею, еще плотнее прижимаясь, чтобы не упасть, и он через свою рубашку чувствует грудь девушки и ее затвердевшие соски. Рычит и после покрывает эту грудь поцелуями, слегка покусывая эти горошины, оттягивая, а потом лаская языком, разнося электрические заряды по всему телу, которые так и собирались где-то чуть ниже живота, а затем разливались горячей патокой, густым бальзамом, и не было мочи терпеть эту сладкую пытку. Он хочет ее. Поглаживает рукой ее внутреннюю поверхность бедра, добираясь до самого чувствительного места. Пальцы ощущают, какая она мокрая. Мокрая для него. Средним пальцем слегка проводит по половым губам, надавливая на клитор. Гермиона с жаром выдыхает прямо ему в ухо, глаза широко раскрываются, такие большие, цвета молочного шоколада, а в них столько страсти и желания, желания обладать им, касаться, испытывать. Она от возбуждения начинает сама целовать его шею, ее руки зарываются в его мягкие волосы. Теперь она знает, как это, целовать Драко Малфоя. Он какое-то время просто стоит, держа ее за ягодицы, пока нежные руки несмело, робко исследуют подтянутое бледное тело, скользя маленькими ладошками по плечам, спине, груди и торсу. Скользя, а потом целуя этими горячими, нежными губами. Поцелуи обжигали. Раскаленная лава — именно так ему показалось это, и от этого жара трудно было дышать. Воздух в комнате от желания был нагрет до предела. Ждать больше просто не было сил. Вот ее халат летит вниз, он подхватывает ее на руки и несет на диван, попутно опрокидывая столик, за которым они пили кофе. А она обхватывает его шею, впиваясь в нее своими маленькими ноготками, но ему этого хватает, чтоб весь жар этой комнаты, вся страсть сосредоточились в одном его месте, которая так нестерпимо, так болезненно пульсировала от желания обладать. Целиком. Ей всей. Без остатка. И он вновь впивается в ее губы. С такой страстью, с желанием, остервенением, как будто это последнее, что он успеет сделать в этой жизни. Высасывая, выпивая, как будто она и есть вся жизнь. Он располагает девушку на мягкой коже и нависает над ней сверху, покрывая горячими поцелуями шею, грудь, живот, проводя носом, вдыхая запах желания, страсти, это так сладко, так приторно и по-настоящему. Он еще сам до конца не верит, что все это происходит с ним, здесь, в этой вселенной. Одной рукой он ловит оба ее запястья и заводит их над головой, а другой уже развязывает свой галстук и расстегивает рубашку. Ее веки прикрыты, а он наблюдает, он хочет намертво запечатать ее образ у себя в голове. Эти дрожащие губы, длинные ресницы, вьющиеся волосы, хаотично рассыпанные на диване. Все это было так прекрасно. И будто бы не с ним. Быстро справившись с пуговицами своей одежды, Драко принимается за разгоряченное тело девушки. Он скользит поцелуями по ее животу, не торопясь, растягивая удовольствие. Она извивается, стонет. Потерпи, девочка моя, еще чуть-чуть, совсем немного. Поглаживает половые губы и клитор, слегка надавливая, видит, как она снова раскрывает свои глаза, полные теперь уже безумия. Неужели это я так действую на тебя, Грейнджер? Свожу с ума? И как только он хочет ввести в нее один палец, девушка резко останавливает его: — Нет! — и убирает его руку. Малфой не хочет ничего слышать и замечать, он еще с большим остервенением тянется к столь желанному телу, но она отталкивает его. Смотрит какими-то бешеными глазами. Куда девалась вся прежняя страсть? — Малфой, не надо... Уходи! — голос какой-то жалобный. Он смотрит на нее, не понимая, переводя дыхание, эрекция в штанах мешает думать, тело ноет от желания. — Уходи! — кричит она. Ее крик отрезвляет. Он смотрит на нее, ничего не говоря. И не понимая. Ничего. Абсолютно. — Оставь меня! — снова крик. Она дышит как загнанная лошадь. Он встает, не торопясь отходит к камину, оборачивается, смотрит на нее какое-то мгновение. Та сидит на кожаном диване, голая, ноги примкнуты к груди, обхватив себя руками. Глаза полны презрения. Мерлин, что с ней? Последний раз бросает взгляд на нее, на свой возбуждённый член, и не говоря ни слова, аппарирует.