Спасая жизни

      Малфой сидел в библиотеке и сортировал книги для доклада, которые ранее отыскал среди тысяч вековых фолиантов. Просматривая каждую из них, вдруг в руки к нему попала та, с чтением которой они с Грейнджер закончили вчера в больнице, и обнаружил там письмо для грязнокровки, которое она, как по приказу, послушно убрала, когда он сделал ей замечание. Читать чужие письма было не комильфо, но Драко распирало любопытство: если у грязнокровки есть женишок, то он должен об этом знать. То, что это был не Уизли, Драко был уверен. И быстро достав пергамент из конверта, Малфой принялся за изучение текста. В письме не было ожидаемых им пылких признаний в любви и прочей ванильной ереси, но то, что он прочел, заставило вспыхнуть яростью: письмо было от Уилсона. Молодой человек писал Гермионе о том, что она очень интересная девушка, с которой просто приятно беседовать, и что она замечательно танцует. Еще он спрашивал, все ли у нее хорошо после клуба, ведь она ушла не попрощавшись, и это его беспокоило. Также Дэниел писал, что хотел бы встретиться еще раз. Малфой сам не понимал, почему так злится, ведь это было обычное письмо для обычной грязнокровки. Неужели он ее ревнует? Нет, это просто абсурд. Он признавал свою слабость перед ней физически, он хотел ее, но чтобы ревновать — увольте. Он смял письмо и швырнул его на стол. Чертов Уилсон! Да что он о себе возомнил? Но тут дверь в библиотеку открылась, и на пороге, сопровождаемая домовым эльфом, появилась Гермиона. Малфой посмотрел на нее и вся злость из его глаз тут же куда-то исчезла: теперь там читалось желание, ведь Драко успел отметить, что гриффиндорка выглядит в этой маггловской одежде дико сексуально. — Грейнджер, зеленый цвет тебе к лицу, — с ухмылкой произнес он. Девушка, казалось, только сейчас поняла, что она на себя надела, ведь изумрудный — был цвет Слизерина! Когда Гермиона покупала эту рубашку, у нее и в мыслях не было подобной ассоциации, а только то, что этот цвет действительно очень ей шел. И вот сейчас, стоя перед Слизеринским принцем и видя его ухмылку, Гермиона мысленно ругала себя, какая она идиотка. А что, если он думает, что так я оделась специально для него? — Ну что, так и будешь в дверях стоять? — голос Драко привел ее в чувства, — чаю хочешь? Я распоряжусь, чтоб подали. — Нет, Малфой, я только что из дома. — Знаешь ли, по этикету не принято отказываться, — с сарказмом произнес молодой хозяин и отдал приказ домовому эльфу. Тот со щелчком испарился, а Гермиона закатила глаза от раздражения. Малфой — есть Малфой, никогда не упустит возможности издевки. Усевшись за большой письменный стол, Драко принес несколько новых фолиантов и они принялись за обсуждение доклада. Так как книги находились у него в поместье, то он мог подготовить некоторый материал заранее, и теперь рассказывал новую информацию Гермионе. Та внимательно его слушала, кивая и делая какие-то заметки на пергаменте. Иногда задавала вопросы, оспаривала некоторые моменты, одним словом, как всегда, с головой уходила в учебу. Прозанимавшись какое-то время, девушка хотела уточнить одну вещь из книги, которую Малфой забрал вчера из больницы. Спросив, где она находится, молодой человек указал на небольшой столик почти рядом с окном, на котором стопками лежали книги, приготовленные Драко для их доклада. Подойдя к нему, Гермиона начала искать нужный томик, как вдруг взгляд упал на смятую бумажку. Девушка автоматически потянулась к ней, даже не осознавая, что это могло быть что-то личное, но видимо, гриффиндорское любопытство было не менее сильным, чем слизеринское. Развернув пергамент и начав читать его, она пришла в ярость. — Малфой! Какого черта это делает здесь? — по всей библиотеке Мэнора пронесся яростный вопль Гермионы. Молодой человек в недоумении обернулся к ней и увидел в ее руках смятое письмо. Блять! — Почему ты спрашиваешь это у меня? Ты сама положила его в мою книгу. — Да, и ты видел это! И ты не должен был читать, а уж тем более комкать его! — Видел? Не слишком ли много ты на себя берешь? Я не обязан следить за твоими действиями! Точно так же, как и не обязан читать всякий бред! — Это был не твой бред, Малфой! Ты не должен был его трогать! — Не должен? Да, я тебе ничего не должен! И тем более отчитываться. Я тебе не Поттер, чтобы какая-то грязнокровка диктовала мне, что делать! Глаза Гермионы расширились от удивления и обиды. Он снова назвал ее грязнокровкой. Это отвратительное клеймо, которому он положил начало еще на первом курсе, будет преследовать ее всю жизнь. Девушке стало так нестерпимо больно от этой горечи, которая разливалась у нее внутри, что ей вдруг тоже захотелось уколоть Малфоя, задеть за живое. Просто доказать, что она такой же человек, который может чувствовать и боль, и обиду. Ее зубы скрипнули, пальцы сжались в кулаки, и она выдала Драко ту вещь, которую бы не позволила больше себе никогда. До этого момента. — Уж лучше быть грязнокровкой, чем Пожирателем! — в глазах горел огонь ярости, она произнесла это четко, что каждое ее слово отдавалось в висках Малфоя звенящей болью. Он и сам почувствовал боль. Боль Грейнджер, из-за того, что оскорбил; отца, из-за того, что не оправдал надежд; Нарциссы, потому что дав очередное обещание быть терпимым к гязнокровке, не может его выполнить. Свою собственную боль, потому что осознавал, как неравнодушен он к этой девочке. Он не хотел оскорблять ее снова, просто он вдруг не сдержался. Ему было необходимо поставить ее на место, ведь он всегда все держал под контролем. Никто не смел ему грубить или перечить. Никто, кроме отца. Но это было так давно, и теперь он в Азкабане. И Драко искренне этому рад. Но вот она, слишком гордая и смелая гриффиндорка, осмелилась бросить ему вызов. В очередной раз. Как в школе. Поэтому он не сдержался. Сказанного — не воротишь. Ему вдруг стало так тошно от всего, что он захотел уйти. — Ты ни черта не знаешь, Грейнджер! — и с этими словами молодой человек покинул библиотеку. Гермиона еще какое-то время стояла, переводя дух и уставившись на захлопнувшуюся дверь, потом, придя в себя, она вдруг начала соображать, что же произошло? Почему Малфой так быстро ушел? Ведь это, казалось бы, обычная для них перебранка. Подумав о том, что он еще вернется, девушка села за стол в надежде доделать работу. Но слизеринец все не возвращался, хотя уже прошло около получаса, а в голове крутились разные мысли. Просидев еще минут пятнадцать и написав всего лишь несколько строк, девушка поняла, что все это без толку — он не придет. Собрав свои пергаменты и смятое письмо, Гермиона вышла из библиотеки и растерялась: она оказалась совершенно одна в огромном коридоре с множеством разных проходов, и в какой ей нужно было идти, она не имела ни малейшего представления. Решив действовать методом тыка, девушка пошла в тот, который находился рядом с ней. Она проходила по узкому коридорчику, уставленному множеством экзотических цветов в горшках и портретами, висящими на стене. Кто-то на них мирно спал, кто-то, при виде нее, скрывался из своей картины, кто-то начал перешептываться. Девушку это немного пугало, хоть в Хогвартсе тоже было множество двигающийся портретов, но ведь это был дом Малфоев, а значит, все эти люди — их предки, маги, которые гордятся чистотой своей крови и презирают таких, как она. Рассматривая стены, девушка не заметила, как вышла в огромный коридор с большой мраморной лестницей, ведущей наверх. Гермиона, сама того не зная зачем, решила испытать судьбу и поднялась на второй этаж. Хоть Малфой и говорил, что в доме ей нечего бояться, поднимаясь по лестнице, девушка ощутила леденящий ужас. Такой большой дом с вековой историей обладал своей энергетикой, и вряд ли она была положительной. И как только они могут жить в таком огромном доме, да еще и вдвоем? С ума же сойти можно! Поднявшись на второй этаж, Гермиона увидела два крыла коридоров. Отчего-то ей захотелось пойти направо. Все выглядело так, как и на первом этаже: большое количество цветов и картин на стенах. Вот только эти картины были не живые, а нарисованные, и содержали в себе, по большей части, морские пейзажи. Гриффиндорка невольно залюбовалась ими, не заметив тусклый свет, который пробивался из приоткрытой двери в конце коридора, и дойдя до нее, она вдруг услышала звук бьющегося стекла. Девушка осторожно подошла к двери и посмотрела в образованную щель. Она увидела очень просторную спальню с большой кроватью, выполненную в пастельных тонах. А потом ее взгляд вдруг упал на источник шума: это был Малфой. Он сидел к ней спиной на небольшом кожаном кресле, а перед ним на столике стояла почти полная бутылка огневиски. Молодой человек, определенно, был на взводе, это было видно по его напряженной осанке и кулакам, нервно стучащим по столу. Гермиона хотела уйти, как вдруг случайно она подалась вперед и дверь скрипнула. Драко резко обернулся на звук и увидел Грейнджер, пытавшуюся спрятаться в темноте коридора. — Что ты делаешь возле моей спальни? — достаточно гневным голосом спросил хозяин поместья. — Я..Я заблудилась, — Гермиона понимала, в какой идиотской ситуации она очутилась. Из всего огромного особняка она оказалась именно у дверей спальни Малфоя. Драко смотрел на ее неловкий вид, не зная, что и делать. С одной стороны, возможно, сама судьба привела ее именно к нему в комнату, и он бы мог воспользоваться случаем и осуществить все те фантазии, которые так давно будоражили его воспаленный мозг, а с другой, он был достаточно зол на нее, и его распирало желание хорошенько прочистить извилины этой выскочки, чтоб она раз и навсегда запомнила, где ее место. Злоба все-таки взяла верх над сексуальным желанием, и Малфой, разворачиваясь и направляясь к бутылке с огневиски, строгим тоном произнес: — Выход на первом этаже, Грейнджер! Гермиона сделала несколько робких шагов в его комнату и остановилась, глядя на его широкую спину. — Малфой... Я хотела бы извиниться... — совсем нетвердым голосом произнесла девушка. Возможно, она и не хотела этого вовсе, но раз уж она оказалась в такой дурацкой ситуации, приходилось импровизировать. О варианте просто молча уйти, Гермиона, почему-то, не подумала. Слизеринец медленно развернулся к ней лицом и пронзил своим холодным серым взглядом. От такого сердце у гриффиндорки просто сжалось. — Что ты сказала? Извиниться? Мне не нужны твои извинения! Он просто выплюнул ей это в лицо. Гермиона ощущала себя очень жалкой. Она понимала, что лучше его не злить, но и отступать уже было поздно. — Но, Малфой... — Заткнись! Я же сказал тебе, что не желаю этого слушать! Убирайся! — Я не... — Ты что, оглохла? Пошла вон! Драко кричал как ненормальный. Гермиона невольно попятилась назад. Из глаз выступили слезы. Так глупо девушка не ощущала себя еще никогда, даже в ту ночь, когда застукала Малфоя с медсестрой. Под его пристальным взглядом, источавшим лютую ненависть, девушка плача, пулей выскочила из спальни и помчалась к лестнице. Спустившись, она оглянулась, и также быстро побежала по самому широкому коридору в надежде на то, что вот-вот увидит парадную дверь. Но вдруг девушка почувствовала резкий толчок — она налетела на что-то или кого-то... — Добрый день, мисс Грейнджер. Опомнившись, девушка посмотрела перед собой. Той, с кем она столкнулась, была Нарцисса. — Миссис Малфой? — девушка удивленно посмотрела на нее, но потом вдруг вспомнила о манерах, — здравствуйте. Мать Драко, как всегда, вела себя спокойно и непринужденно, Гермионе не удалось понять, что та испытывает, стоя рядом с ней. Но то, что во взгляде аристократки не было ни толики удивления от вида гостьи, девушка поняла сразу. И как будто бы прочитав ее мысли, Нарцисса вдруг произнесла: — Я надеялась на нашу встречу, Гермиона. Как я полагаю, вы уже закончили занятие с моим сыном? Я хотела бы с вами поговорить. — Поговорить со мной? О чем? — девушка абсолютно ничего не понимала. О чем с ней может говорить эта женщина? Она что, хочет высказать все, что думает о ней? Или, более того, пытать, как некогда ее сумасшедшая сестрица? — Давайте пройдем в гостиную и поговорим там, — спокойным тоном произнесла аристократка. — Послушайте, если вы хотите меня оскорбить, то знайте... Но не успела Гермиона договорить, как женщина жестом остановила ее. — Мисс Грейнджер, осыпать оскорблениями других — не моя прерогатива. Я никогда не имела такой привычки. Я же сказала, что желаю просто поговорить с вами. И не беспокойтесь, это не займет много времени. Прошу... Нарцисса открыла дверь гостиной, пропуская туда Гермиону, а после входя и сама. Девушка огляделась. Гостиная Малфой-Мэнора была поистине произведением искусства: такая светлая, она имела просторный зал с белыми диванами и креслами, большим камином и белой медвежьей шкурой перед ним. На стенах с замысловатыми узорами висели фотографии маленького Драко, молодого Люциуса и Нарциссы, кое-где стояли небольшие бронзовые статуэтки обнаженных древнегреческих богинь и амурчиков, повсюду были расставлены вазы со свежими розами. Гермиона не любила такие цветы, но этими поневоле залюбовалась, потому что еще никогда она не видела столь прекрасных роз. Розовые, белые или алые, они стояли небольшими букетами, источая невероятный аромат. Их бутоны были слегка вытянуты, полные ярких и нежных лепестков. Нарцисса, заметив то, как их гостья заворожённо смотрит на эту красоту, мило улыбнулась. — Эти розы из моего цветника. Я сама за ними ухаживаю. Сколько себя помню, всегда любила эти цветы. В детстве мне нравилось возиться с ними в теплицах родительского дома, скрещивая разные виды между собой. И самое удивительное то, что эту красоту я получила, соединив королевский сорт роз, так почитаемый в аристократическом обществе, с обычными маггловскими садовыми цветами. Парадокс, но результат налицо. И самое главное, что у этих цветов нет изъянов: у них напрочь отсутствуют шипы. И действительно, Гермиона подошла к вазе и вытащила один цветок из букета: его длинный стебель содержал лишь ровные зеленые листья. Она не удержалась, и поднесла белый бутон к лицу, касаясь его губами и вдыхая манящий аромат. Если бы у нее вдруг спросили, какие у нее любимые цветы, теперь бы она не раздумывая ответила, что это розы Малфоев. — Я вижу, мои цветы вам очень понравились, можете взять его себе, — женщина снова тепло улыбнулась. — Присаживайтесь, Гермиона. И сев в удобное кресло, Нарцисса звонко крикнула, — Олен! В ту же секунду около них оказался домовой эльф с подносом в руках, на котором стоял чайничек с чаем, две чашки и вазочка со свежим печеньем. Гермиона не хотела бы сейчас распивать чай с Нарциссой, но если она могла сказать об этом Драко, который только посмеялся в ответ, то миссис Малфой девушка отказать просто не посмела. Она не хотела, чтоб аристократка считала ее полной невеждой. — Так о чем вы хотели поговорить, Нарцисса? — девушка робко посмотрела хозяйке в глаза оттого, что назвала ее по имени. Но женщину, видимо, это ни чуть не задело, а наоборот, будто бы вывело на новый этап их общения, что в дальнейшем миссис Малфой стала обращаться к ней на «ты». — О тебе, Гермиона, и о моем сыне. — женщина выжидающе посмотрела на гостью. — Обо мне и Драко? Я не понимаю. — девушка была явно удивлена темой их разговора. — Да, все верно. Вы ведь работаете вместе, не так ли? Гермиона утвердительно кивнула. — И скоро вы поедите на конференцию, над докладом которой вы сейчас трудитесь? — Да, это так. — Очень хорошо. Расскажи мне о том, как складываются ваши рабочие отношения? Гермиона не ожидала такого поворота событий. Что она могла ей сказать? Что час назад, в библиотеке ее дома, ее родной сын обозвал свою коллегу грязнокровкой, а та, в свою очередь, назвала его Пожирателем? Или о том, как несколько дней назад застукала его в пустом кабинете с медсестрой за любовными утехами, после чего сама чуть ли не отдалась ему в туалете клуба? У девушки все поплыло перед глазами, она не знала, что сказать Нарциссе. Потупив взгляд, она произнесла: — Я не знаю, как вам на это ответить... Все несколько сложно. Нарцисса вдруг положила свою руку на ладонь Гермионы. — Послушай меня, девочка, — совершенно спокойно и как-то по-матерински начала женщина, — я уже говорила об этом с Драко, но боюсь, что он не смог до конца осознать всей важности моих слов, поэтому я и хотела поговорить еще и с тобой. Ты очень умная и мудрая не по годам, ведь то, через что ты прошла, не испытывали многие уже взрослые женщины. Я хочу лишь попросить тебя о том, чтобы вы с моим сыном нашли общий язык. Чтобы не было глупых ссор и размолвок. Постарайся относиться к нему более дружелюбно, не ведись на его провокации. Просто относись с терпением. Он сам еще не понимает, что это будет правильно, что так и надо. — Относиться к нему дружелюбно? Миссис Малфой, мы с вашим сыном никогда не станем друзьями! — Гермиона, я и не прошу быть ему другом. Просто не будь врагом. В глазах Нарциссы было столько мольбы, что девушка никогда бы даже подумать не могла о том, что эта некогда чопорная и холодная женщина способна на нежность и снисхождение к таким, как она. Вдруг Гермиона почувствовала, что ее гнев, когда-то так плотно поселившийся внутри нее на все семейство Малфоев и Лестрейнджей, вдруг испарился в одночасье. А ведь и вправду, зачем таить это в себе? Беллатриса и ее муж Родольфус были убиты в Битве за Хогвартс, а Люциус сидел в Азкабане. Нарцисса, как ей помнится, открыто не делала ничего плохого, просто всегда держалась стороны своего супруга, как и подобает истинной любящей жене. Девушка слегка кивнула и посмотрела на аристократку. — Хорошо, я постараюсь все не усугублять. — Спасибо, Гермиона. — Мне нужно идти. — Конечно. Олеан проводит тебя. Появившийся с хлопком эльф низко поклонился в ноги девушке, — Пойдёмте, мисс. И Гермиона, встав из-за стола, робко улыбнувшись Нарциссе, попрощалась с ней и вышла вслед за домовиком, не забыв взять пергаменты и красивую белую розу. Аппарировав к себе домой, девушка рухнула на диван и устало вздохнула. Ей совершенно не хотелось идти сегодня на дежурство и видеть там Малфоя снова, она даже подумала о том, чтоб пропустить работу, но всё же ее ответственность взяла верх, и решив для себя, что личные проблемы не должны сказываться на ее карьере, она решила успокоиться и чем-нибудь отвлечься. На ум не пришло ничего, кроме как прогуляться по городу. И поставив прекрасную розу Малфоев в вазу, девушка зашла в камин и произнесла слова «Дырявый котел»!

***

      К девяти вечера девушка явилась на работу с надеждой, что Малфоя не будет в ординаторской, и точно: там было пусто. Видимо, молодой человек тоже не желал с ней пересекаться лишний раз. Гермиона занялась своим нововведением — вечерним обходом пациентов. Потом были куча историй болезней, патруль абсолютно тихого отделения и ничего неделание в уютном и полюбившимся кожаном кресле. Около трех часов ночи, сквозь дрему, Гермиона услышала какие-то крики. Резко подскочив с места, она ринулась в коридор. Там уже был Малфой и принимал пациента. Девушка посмотрела на его лицо и ахнула: на носилках, без сознания, лежал полностью израненный Рон. Его тело покрывали многочисленные мелкие порезы, пускающие алую кровь. Девушку от неожиданно увиденного зрелища пробрала дрожь. Санитары потащили его в отдельную палату, а следом за ними, словно тень, семенил совершенно бледный, с бешеными глазами, Гарри. Рона переложили с носилок на больничную койку, санитары вышли из палаты и Малфой спросил у Поттера, что же с ним все-таки произошло. Мракоборец, практически ничего не соображая, схватился за голову, и почти что сдавленным криком начал рассказ: — Мы были на задании... В городе орудует шайка каких-то фанатиков... Мы не думали, что что-то серьезное... Поэтому отправились впятером... Я, Рон и еще трое авроров заняли свои позиции... Увидели этих людей в масках...Решили повязать их... Я запустил в одного оглушающим заклятием... Завязалась драка волшебными палочками... Один фанатик попал в Рона неизвестным заклинанием... Он не успел выставить щит... Все произошло так быстро... Потом они трансгрессировали...Нам не удалось вовремя расставить антиаппарационные чары... Я не знаю, что теперь будет... Гарри переводил взгляд со своей подруги на Малфоя. Те только кивнули ему, и попросив оставить их наедине с пациентом, принялись за Рона. Гермиона, трясущимися руками, осторожно расстегнула рубашку своего друга и принялась изучать характер порезов. Малфой тоже принялся за дело и начал констатировать факты: — Режущее заклятие, похожее на «Сектумсемпра», но судя по глубине порезов, еще сильнее. Очевидно, что-то новое, совсем недавно придуманное. — И что теперь делать? — девушка со слезами на глазах смотрела на слизеринца. Ее трясло. — Попробуй «Вулнера Санентур» и бадьян, только будь предельно осторожна, ты же знаешь, что залечивать подобные раны нужно строго по определенной схеме выведения движений, четких и уверенных. Малейшая ошибка в последовательности может просто-напросто убить его. Гермиона с ужасом и слезами в глазах смотрела на Малфоя. Она все это прекрасно знала, но понимала, что не сможет этого сделать. Будь на месте Рона любой другой не знакомый ей пациент, она бы без колебаний вылечила его в два счёта хоть и прилагая усилия и энергию, но все-таки делая это твердо и уверенно. Но вот, перед ней лежит ее лучший друг, а она признает то, что абсолютно ничем не может ему помочь. Девушка берет руку Рона, такую бледную и холодную, всю в кровоподтеках и грязных пятнах, и сжимает так крепко, будто бы уже прощаясь с ним, и заливаясь еще большими слезами, умоляюще смотрит в глаза напарника. — Я не могу этого сделать, Малфой! У меня не получится! Я убью его! Драко смотрит на нее безразличным видом, пожимает плечами. — Малфой, пожалуйста! Он мой друг! У девушки начинается просто истерика. Ее тело сотрясают конвульсивные всхлипы, руки трясутся так, как будто у Гермионы последняя стадия маггловской болезни Паркинсона. — Пожалуйста! От Малфоя никакой реакции. — Умоляю! Он смотрит на нее пустыми глазами. — Драко... Снова всхлипы. Малфой услышал свое имя и как будто пришел в себя. Она никогда не называла его так. За все годы учения в Хогвартсе и совместной работы в Мунго – ни единого раза. И вот сейчас, в абсолютно безвыходной и отчаянной ситуации, она назвала его по имени. Оно так необычно звучало из ее уст. — Драко... Умоляю... Малфой молниеносно вскочил с места, резко поднял гриффиндорку со стула и сильно тряхнул ее, приводя в чувства. — Я все сделаю, слышишь меня? А сейчас иди к Поттеру и ждите снаружи! Не пускай сюда никого и сама не входи, тебе ясно? Девушка смотрела на него безумными глазами, полными слез. — Ясно, я тебя спрашиваю? — парень еще раз хорошенько тряхнул девушку за плечи. Та согласно закивала головой. — Вот и отлично. И легонько подтолкнув ее к выходу, и закрыв дверь, Малфой принялся произносить контр заклятия. Гарри увидел выходящую из палаты, полностью заплаканную Гермиону и направился к ней. Подойдя к девушке вплотную, он с ужасом на глазах начал спрашивать, что случилось. Он был готов к худшему. — Нет, Гарри, он жив. Все еще жив. С ним остался Малфой, он проводит операцию. — Малфой? Мерлин, Гермиона, ты в своем уме? Почему ты позволила это ему? — Гарри действительно не понимал, почему жизнь ее лучшего друга спасает не она, а их заклятый враг. Гермиона снова истерично зарыдала и уткнулась носом в грудь брюнета. — Просто...Я...Не смогла... Всхлипы. — Слишком опасно... Всхлипы. — Прости, Гарри. Поттер обнял подругу за плечи, и все еще с глупым выражением лица повел ее на скамейку. Конечно, ему было невдомек, что даже маггловские врачи никогда не проводят серьезные операции своим родственникам, потому что слишком велик риск возникновения проблем: вдруг кто-то разнервничается от чересчур ясного осознания, что перед ним, под наркозом, располосованный, лежит близкий ему человек, и не сможет провести операцию качественно, в то время, как абсолютно чужой доктор, со стальной выдержкой и хладнокровным терпением, сделает все, как надо. Вот сейчас, именно в такую ситуацию и попала Гермиона. Она бы просто не смогла своей дрожащей рукой вычерчивать верные движения волшебной палочкой. А Малфой, будучи абсолютно безразличным к жизни Уизли, по иронии судьбы, мог спасти его от смерти. — Я ему не доверяю, Гермиона. — Гарри все-таки опасался. — А мне? Ты веришь мне? — Да. — А я верю ему... Спустя четверть часа в отделении появилось все рыжее семейство: Молли и Артур, который вел плачущую жену под руку, Джинни, сразу же бросившуюся на шею возлюбленному, удрученный Джордж, который обычно бывает центром положительных эмоций всей их семьи, слишком бледный Перси и Билл, который аппарировал прямо из коттеджа «Ракушка». Все Уизли подошли к сидящим Гарри и Гермионе, но никто не стал спрашивать подробностей. Все просто молча ждали. Женщины всё же всхлипывали, но мужчины проявляли стойкость характера. Гермиона думала о том, почему Малфой решил вылечить Рона. С одной стороны, это его долг как колдомедика, а с другой, в ее душе таилась надежда, что все-таки из-за нее. Девушка за него держалась так, как утопающий за спасательный круг. Через час двери палаты открылись, и на пороге появился Малфой: бледный, уставший, он посмотрел в сторону сидящей делегации, и лишь слегка кивнув, еле слышно произнес: —«он жив». Все скорее повалили в палату, увидеть их дорогого Рона, который из-за своей работы едва не свел счеты с жизнью. Гермиона понимала, как трудно Драко далась эта процедура — целый час он колдовал над ее другом, произнося контрзаклятия, которые забирали много сил и эмоций. Поэтому убедившись, что Рону действительно ничего не угрожает, девушка направилась в ординаторскую. Открыв дверь, она увидела Малфоя, который сидел в ее любимом кресле с закрытыми глазами. Он почувствовал, что в их кабинет вошли и разомкнул веки. А Гермиона, снова плача, бросилась парню на шею. — Драко, спасибо... — и нежно поцеловала его в щеку.