Music... My music...

Этой ночью (а на поверхности действительно была ночь) никто из обитателей подземного дома Призрака Оперы не сомкнул глаз. Кристина то молилась, прося у Пресвятой Девы мудрости и покровительства, то, забравшись с головой под одеяло, пыталась уснуть, но сон не приходил, то строила планы побега из этого жуткого места. Вспышка гнева странного хозяина этого дома не на шутку испугала девушку. Она едва успела оправиться от страшного известия о повешенном Бюке и собственного похищения, как вид разгневанного Эрика вновь поверг Кристину в пучину отчаянного страха. Она тысячу раз отругала себя за глупое любопытство и неосторожность. А если бы ее попытка снять маску с Эрика увенчалась успехом? Неужели его лицо стало бы последним из того, что она увидела на земле? От этой мысли она вздрагивала всем телом, и закрывала руками уши, в которых до сих пор гремел разгневанный голос Призрака Оперы: Никогда не смей трогать маску Эрика! Иначе тебе больше не видать света белого! В этом голосе не было ничего ангельского, это был рев смертельно раненного дикого зверя. В нем тесно переплетались злость и ужас, отчаянье и страх. И всему виной была она, хрупкая девушка, которая никогда в жизни не причинила боли ни одному живому существу. Как же такое могло случиться? Кристина не знала ответа на этот вопрос. Она просто хотела, чтобы все происходящее оказалось всего лишь дурным сном, и вскоре она очнулась бы от него, лежа в своей собственной постели. В это время в другом конце дома его хозяин не находил себя место от обуревавших его мятежную натуру чувств. Ярость, от которой в жилах закипала кровь, а сжавшие кулаки требовали разрушения, уступила место отчаянью. Он снова напугал Кристину, которая как невинное дитя подошла к краю пропасти и чуть не уронила в нее их обоих. Одно ее движение, и все бы было кончено, окончательно и бесповоротно. Их история, которая толком и не успела начаться, была бы обречена на трагический финал. Он слишком хорошо знал реакцию людей на свое изуродованное лицо. Оно вызывало у них разнообразные эмоции: ужас, любопытство, страх, брезгливость, отвращение… Вынести это от Кристины, его Кристины, было ему не по силам. Он знал, что не несчастный случай стал виновником его мучений, он был рожден со своим проклятьем. Клеймом изгнанника и урода. Родная мать отреклась от своего дитя, едва взглянув на его лицо. У нее не хватило мужества убить свою плоть и кровь, вместо этого его продали в кочующий цирк, где его выставляли на потеху толпы, как какое-то редкое отвратительное животное. Словно в насмешку природа щедро наградило свое уродливое творение различными талантами. Он быстро всему учился, легко овладевал языками и отличался отменным здоровьем. Злоба и физическая сила помогли ему выбраться из клетки, в которой его держали цыгане. Эрик убил ненавистного тюремщика, когда ему еще не исполнилось и десяти лет. Эта смерть не осталась лежать на его совести тяжким грузом, он совершенно не испытывал чувства вины за свой поступок, он чувствовал лишь облегчение и злую радость. После побега жизнь хорошенько помотала его по свету. Эрик много времени провел в Индии, Африке, и даже решил посетить Америку, но недалеко от побережья Северной Африки на корабль напали берберские пираты. Уродство спасло жизнь своему владельцу, и его продали на невольничьем рынке в Персии. Он стал собственностью маленькой султанши, развлекая ее в "розовые часы" Мазендерана, когда выходил против вооруженных наемников-смертников с одним лассо в руках. В Индии он в совершенстве постиг мастерство метания пенджабского лассо, за что при дворе маленькой султанши его прозвали «принцем душителем». Мало кто был знаком с этим орудием смерти, а значит мало кому было известно о том, что единственный прием, которым можно было защитить себя от удавки, это держать вытянутую руку на уровне лица. Смерть по-прежнему его мало трогала и стала делом довольно привычным. Убивать по приказу было не сложно, но и не доставляло ему удовольствия. Эрик почувствовал разницу убийства из мести и по необходимости. К счастью, вскоре открылись и другие его таланты, поэтому по личному распоряжению султана он занялся перестройкой мазендеранского дворца, снабдив его тайными ходами, скрытыми дверями и люками. Понимая, что султан захочет сохранить все новшества дворца в секрете, Эрик спланировал и инсценировал собственную гибель в результате несчастного случая, а знакомый, и что самое главное обязанный ему жизнью, дарога помог покинуть пределы Персии. Так, в возрасте двадцати четырех-двадцати пяти лет (точной даты своего рождения ему так и не удалось выяснить) он попал во Францию и заинтересовался строительством театра Парижской Оперы. Несколько отосланных им чертежей привлекли внимание чиновников, и в качестве архитектора он имел неограниченный доступ в катакомбы, которые находились под зданием театра. Здесь он обнаружил подземное озеро и решил построить себе убежище. Музыка была единственным богом, которому он охотно поклонялся. С рождения Эрик обладал абсолютным музыкальным слухом, а за годы скитаний он успел услышать разнообразие звучаний огромного количества музыкальных инструментов. Силу голоса он узнал лишь много позже… А пока он был счастлив тем, что, наконец, нашел приют, где скрытый во тьме от любопытствующих взоров, он мог служить своей Музыке. Все изменилось три года назад, когда он совершенно случайно услышал тоскливый голосок плачущей девочки. В крохотной часовне театра изливала свою скорбь Она… Кристина. В этот момент он, мрачный изгой, отвергнутый этим миром и отвергающий мир в ответ, впервые почувствовал щемящее в груди тепло, и его сердце дрогнуло. Жалость. Жизнь не жалела его, и Эрик привык к жестокости. Так откуда у него взялась жалость к этой одинокой девчушке? Узнав причину ее тоски, он взял на себя роль Ангела (ах, какая насмешка над Небесами) и утешил ее. Он разделил ее одиночество и вдруг остро ощутил собственное отшельничество, к которому давно привык. Эрик впервые почувствовал себя кому-то нужным, по-настоящему важным. Даже в самой очерствевшей душе закаленной в боях с невзгодами, стойкой как кремень, способен пробиться росток, посеянный богиней Афродитой. Эрик испытал это на себе. Он не знал, что с ним происходит, он даже не пытался понять это. Впервые он просто жил! Не выживал, не прятался, не избегал, а жил. И лишь когда от вида повзрослевшей Кристины ему было не просто тепло, а стало бросать в жар, он осознал, что с ним случилось. Как и все молодые люди, он не избежал в юности томления плоти и быстро постиг тайны чувственных удовольствий. В мазендеранском дворце было достаточно покорных рабынь, готовых услужить тому, кому прикажут. Даже если это изуродованный хладнокровный убийца. Они старательно отводили взгляд, но послушно выполняли все, что от них требовалось. Довольно быстро новизна ощущений притупилась, пресыщение привело к неминуемому разочарованию. Больше эта сторона человеческих взаимоотношений его не интересовала. Забытые желания встрепенулись в груди как вспыхивают угли в прогоревшей жаровне. Похороненный заживо мертвец воскрес и возжелал невозможное. Впервые полюбив, он (безумный!) захотел в любви взаимности. Душой наивная Кристина уже давно принадлежала своему учителю, бесхитростно вверяя ему все свои безгрешные помыслы и чаянья. Теперь этого ему было недостаточно, нелюдимый затворник из мира тьмы вознамерился покуситься на светлого ангела, мечтая, чтобы она всецело принадлежала ему по собственной воле. Любой, кто видел его лицо, лишь усмехнулся бы нелепости его желания. Его скрытое под маской изуродованное лицо лишало его любви, и жизнь множество раз ему это с готовностью демонстрировала. У него не было иллюзий на свой счет, но в уголке его оттаявшего сердца вопреки всем доводам жила надежда на то, что скрывая свое лицо от Кристины, Эрик сумеет внушить ей толику любви к себе, которой будет достаточно, чтобы со временем она преодолела отвращение к его физическому уродству. Сидя за столом, Эрик обхватил голову руками и чуть слышно простонал от безысходности. В отношении других людей он всю жизнь применял два основных средства, которые позволяли ему добиваться желаемого: внушал страх и умело манипулировал. До поры до времени и с Кристиной все шло гладко. Он воспользовался ее наивной верой в Ангела Музыки и незримо стал частью ее жизни. Теперь он открылся ей, и их отношения уже никогда не станут прежними. Эрик не хотел, чтобы Кристина его боялась, он хотел, чтобы при взгляде на него из ее глаз навсегда пропал страх, разъедавший его душу. Добровольно преступив привычную черту, отделяющую его от остальных людей, он забрел в неизведанные дали и теперь не знал, как поступить. Что сказать? Что сделать? Как объяснить? Тихий скрип двери известил мужчину о том, что его очаровательная пленница покинула свое убежище. Он медленно поднял голову. На другом конце комнаты стояла бледная настороженная Кристина, словно пугливая лань готовая в любую минуту сорваться и унестись сломя голову при малейшем признаке надвигающейся опасности. Их взгляды встретились, девушка нервно сглотнула, явно борясь с инстинктивным желанием спрятаться, и осталась стоять на месте.