Music... My music...

Рауль знал, что слухи в высшем свете распространяются с невероятной скоростью, поэтому вернувшись после маскарада домой и немного отдохнув он направился в кабинет своего брата. Граф-де Шаньи разбирал скопившуюся за несколько дней корреспонденцию, но при виде Рауля с удовольствием прервал это скучное занятие и потянулся к шкатулке, в которой хранились его сигары. — Рад видеть тебя в добром здравии, мой мальчик, — поприветствовал младшего брата Филипп. — Честно говоря, не ожидал тебя увидеть раньше завтрашнего дня. Рауль собрался с духом и решил не откладывать дело в долгий ящик: — Я должен сообщить тебе одну новость. Этой ночью на балу я сделал предложение мадмуазель Даае. Рауль храбро выдержал взгляд таких же голубых глаз, как его собственные, но более мудрых и холодных, словно два айсберга. Филипп не спеша раскуривал сигару и что-то обдумывал. — Кристина Даае, если не ошибаюсь, это то самое юное дарование, о котором в последнее время так много говорят в свете? В ответ Рауль лишь кивнул, готовясь к худшему. Повисла пауза. Какое-то время Филипп молча курил, бросая задумчивые взгляды на своего младшего брата, к которому испытывал поистине отеческие чувства. Он искренне любил Рауля, хотя и считал, что юноша чересчур наивен для своих лет. Поэтому, когда тот зачастил в Гранд Оперу, где Рауля все чаще видели в обществе юной примадонны, Филипп с одной стороны обрадовался, но в тоже время насторожился. И вот, его наихудшие подозрения подтвердились — Рауль собирался совершить самую большую глупость в своей жизни. — Я прекрасно понимаю твои чувства, Рауль, ведь и сам являюсь большим поклонником жриц Мельпомены, но мой дорогой мальчик, причем же здесь женитьба? Рауль вспыхнул и неосознанно сжал кулаки. Он знал, что его старший брат прав, но ведь речь шла о Кристине… об этом чистом ангеле, доброе имя которой сейчас смешали с грязью. — Я дал слово и сдержу его, — твердо заявил Рауль, с вызовом глядя в глаза Филиппа. Граф-де Шаньи понял, что необходимо сменить тактику, иначе кроме ссоры он ничего не добьется. — Ты ведь понимаешь, какой разразится скандал? — Начал вкрадчиво он свою речь. — Какую тень ты бросишь на наш славный род? Я ничего не имею лично против мадмуазель Даае, но наше положение в обществе обязывает руководствоваться не столько своими желаниями, а теми условностями света, которые сложились задолго до нашего рождения. Речь Филипп была спокойной и размеренной, Раулю показалось, что время повернуло вспять, и он снова ощутил себя школяром, которому мудрый наставник терпеливо объясняет так им и неусвоенный урок. — Ты ведь знаешь, как много для меня значит семья, — продолжал Филипп. — Вы с сестрами выросли на моих глазах, и я всегда заботился о вас как о своих собственных детях. Когда в один прекрасный день обе наши девочки вышли замуж, сделав блестящие партии, я вздохнул с облегчением! Поверь мне на слово, иметь двух девиц на выданье — довольно хлопотное дельце, — усмехнулся Филипп. — Но ты, Рауль, всегда был моей гордостью, и я не видел никого достойнее тебя на роль моего наследника. Рауль почувствовал укол в самое сердце. Его благородной натуре была противна сама мысль о том, чтобы разочаровать брата. Он оказался словно между молотом и наковальней: чувствами к Кристине и долгом перед семьей. — Я не могу бросить Кристину, когда ей угрожает опасность, — пробормотал Рауль, опустив голову. — Опасность? — удивлено приподнял брови Филипп. — Чем же ее навлекло на себя это прелестное дитя? И Рауль поведал Филиппу обо всем, что было ему известно о странном учителе музыки Кристины и последних событиях, которые произошли в театре. Филипп внимательно выслушал его сбивчивый рассказ. — Занятно, — в итоге произнес он, покручивая пальцами окурок давно потухшей сигары. - Ну, что ж думаю у нас есть лишь один очевидный вариант решение проблемы. Нам придется изловить этого таинственного «призрака» и сдать его властям. Тогда ни театру, ни Кристине больше ничего не будет угрожать. Рауль с сомнением покачал головой: — Я уже и сам думал об этом, но даже не представляю с чего начать. — У меня есть несколько идей… — потирая ладони, произнес Филипп.

***

Если бы невинная душа по чудовищной ошибке попала в ад и была вынуждена изнемогать от безжалостных пыток за чужие грехи, то ее состояние было бы довольно близко с тем, что сейчас чувствовала Кристина. В любую свободную минуту она мысленно возносила молитвы, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Первое же выступление Кристины после маскарада обернулось фиаско, ее пение было встречено публикой довольно холодно. Высшее общество не могло простить ей посягательство на одного из видных женихов Парижа. Кристина не могла сдержать слез и пела столь проникновенно, воздевая руки к Небесам, что, казалось, мраморные статуи плакали вместе с ней, но, увы, сердца людей, как обычно, оказались черствей. Они равнодушно взирали на старания талантливой девушки, кривя губы и перешептываясь между собой. На следующий же день Кристину временно отстранили от театральных постановок, и ее место заняла злорадствующая Карлотта. Кристина чувствовала себя парией и среди бывших подруг из балетной труппы. Те откровенно завидовали ей и тщились понять, что же в ней так сильно привлекло виконта-де Шаньи, что он решил сделать ее своей женой. Лишь Мег и мадам Жири не поменяли своего отношения к Кристине, поддерживая и утешая несчастную девушку, за что она была им безмерно благодарна. Но самую острую боль Кристине причиняло отсутствие ее учителя. Ее друга. Ее Ангела Музыки. Эрик исчез сразу же после маскарада, и с тех пор Кристина его больше не видела. Вернувшись после бала в театр, она первым делом побежала в часовню, но там ее ждало ужасное разочарование — проход был закрыт и не думал открываться несмотря на все усилия, приложенные Кристиной. Эрик не желал ее видеть. Эта мысль заставляла Кристину страдать и еще горше воспринимать свое одиночество. Кристина знала, что есть еще один вход в подземные коридоры, который открывался прямо из ее гримерки. Но у нее не было времени найти спрятанный механизм, так как неожиданно в ее комнате затеяли ремонт, и Кристина была вынуждена вернуться в общую комнату для танцовщиц. Теперь она нигде не могла побыть в одиночестве, ее всюду преследовали взгляды. И Кристина совершенно точно знала, что это не паранойя. За каждым ее шагом пристально следили не только досужие сплетники, но и переодетые полицейские. И за этим стоял Рауль. — Кристина, это для твоего же блага! — заверял ее друг детства. — Тебя пытались похитить, потом кто-то начал распускать слухи, ты не можешь оставаться совершенно беззащитной, ведь я не могу быть постоянно рядом. — В театре со мной ничего не может случиться, — пыталась протестовать она, но сама понимала, как это жалко звучит. Кто-кто, а она-то прекрасно знала, что это не правда. И, кажется, Рауль тоже начал об этом подозревать. Он задавал ей наводящие вопросы, пытаясь выведать об Эрике, но безуспешно. Да, Кристина безумно боялась гнева Эрика, но что-то в глубине души шептало, что он не причинит ей зла, и она не решалась предать Учителя. К тому же в последнее время в ее сердце вспыхнул лучик надежды, когда она все-таки получила весточку от Эрика. Как-то утром директора нашли в своем кабинете партитуры новой оперы «Торжествующий Дон Жуана» и подробные инструкции, в которых было четкое указание, что главная женская роль Аминты должна достаться Кристине Даае. Импресарио не посмели ослушаться своего незримого гения и отдали соответствующие распоряжения о начале подготовки к постановке новой оперы.

***

Время неумолимо отмеряло свой ход, и вот уже близился день премьеры. Все свое время Кристина посвящала репетициям. Она единственная из всех людей знала, как много значила эта опера для Эрика. Кристина не хотела подвести Учителя и собиралась исполнить свою партию безупречно, чтобы он мог гордиться ею. Она одинаково сильно страшилась того, что «Торжествующий Дон Жуан» был прощальным подарком Эрика, как и того, что он будет присутствовать на премьере своего детища. Никому не известно что он может вытворить, а кроме того, здесь явно что-то замышлялось. Кристина несколько раз видела Рауля, беседовавшего с директорами, он частенько куда-то отлучался и ничего не рассказывал Кристине. Ее саму охраняли и днем и ночью — под дверью в общую комнату балерин всегда находился вооруженный человек. Напряжение и волнение нарастали, а в вечер премьеры достигли апогея. Нервничали и переживали буквально все, хоть и по разным причинам. Кристине потребовалось все ее мужество, чтобы вновь выйти на сцену. Заинтригованная публика приняла ее с прохладой, но вполне сносно, новое представление обещало быть чем-то совершено незаурядным. — Это неслыханно! — раздавались возмущенные возгласы вначале оперы, когда зрителей, словно помоями облили намеренно искаженной симфонией и непристойным вступлением от лица девиц, работающих в публичном доме. Ведь в первую очередь насмехались именно над их псевдо-добродетельностью, покрывавшую царившие повсеместно порок и разврат. Публике оставалось лишь прятать стыд за праведным негодованием. Но как опытный дрессировщик вслед за плетью невидимый автор тотчас протягивал сладость: за раздражающей увертюрой последовала такая красивая мелодия, что уже было готовые покинуть театр гости приросли к месту. Артисты и музыканты постарались на славу и просто превзошли самих себя. Ко второму акту Кристина полностью справилась с волнением, что было как нельзя кстати, ведь все ее основные партии начинались ближе к середине оперы. Бросив случайно взгляд в зрительный зал, Кристина нахмурилась. Что-то ее насторожила, но она не могла понять что именно. Осмотрев зрителей более внимательно, девушка буквально похолодела. В театре было полно полицейских как в форме, так и в штатском. В некоторых она узнала своих соглядатаев, что преследовали ее уже несколько недель подряд, а остальных признала по особому цепкому взгляду, свойственному даже переодетым полицейским. Кристине не составило особого труда догадаться, зачем в театре столько полицейских в этот день и кто за всем этим стоит. Рауль и директора восседали в своих ложах по разные стороны от сцены и озирались по сторонам. Они высматривали малейший намек на того, кого все считали Призраком Оперы. На Эрика сегодня был открыт сезон охоты! Кристине оставалось лишь уповать на его привычную осторожность и предусмотрительность. В ее голове не было и намека на игру, Все ее мысли были полны любви… Пела Кристина со всей искренностью, на какую была способна. Она сама была так далека от этих бесконечных игр и интриг, которые только и делали, что портили ей жизнь. Девушкой овладели печаль и задумчивость, она присела на сцене и стала ждать, пока переодетый Дон Жуан переговорит со слугой, прежде чем выйдет к ней. Кристина достала из корзинки красную розу и неосознанно стала перебирать ее пальцами, вспоминая как давно не находила ее на своем туалетном столике, и едва слышно вздохнула. Тебя привело сюда жгучее желание, И это желание должно оставаться тайной. Глубокий чувственный голос вырвал Кристину из ее грез и заставил перевести растерянный взор на его владельца. В костюме Пассарино и черной бархатной маске на лице к ней приближался Эрик. Его ищут, в зале полно полицейских, а он разгуливает по сцене у них прямо под носом! Пораженная Кристина качнулась, ей хотелось броситься прямо к нему и предупредить об опасности. Тайной… Повторил Эрик и для наглядности поднес палец к губам, словно разгадав намерение Кристины. Она настороженно перевела взгляд на зрителей, но те вроде бы даже не заподозрили подмены, внимательно следя за развитием сюжета представления. Неужели никто ничего не заметил? — мысленно недоумевала Кристина. Эрик снова запел, и Кристина просто растворилась в звуках этого голоса. Она видела, как опасно поблескивают его глаза под черной маской, как резки движения, выдающие его напряжение. Определенно он был зол и опасен, очень-очень опасен. И вот я здесь с тобой, Прочь все сомнения, я решилась. Она действительно решилась, если это была единственная возможность объясниться с Эриком, то Кристина ее не упустит. Их дуэт произвел фурор: восхищенные зрители заворожено смотрели на сцену, удивленные артисты толпились за кулисами, даже сотрудники полиции утратили былую бдительность, не в силах отвести взгляд от двух фигур на сцене. Их персонажи пылали от страсти, и Кристина чувствовала, что сама горит ярче сотен свечей, венчавших знаменитую хрустальную люстру театра Парижской Оперы. Неудержимая сила влекла их и заставила броситься в объятия друг друга на середине дощетчатого моста, подвешенного над сценой. Женщина оказалась в кольце рук любимого мужчины, отдавшись ему телом и душой. Мы пересекли черту, за которой нет возврата. Внезапно сцена погрузилась во тьму, зрители повскакивали со своих мест, испугано вскрикивая, но уже через несколько мгновений освещение было восстановлено, однако Кристина и Эрик бесследно исчезли.