***
Кабак представлял собой небольшое, на вид стойкое здание. Если бы кот не сказал мадам, чем оно является, она бы скорее подумала, что это маленький крестьянский ресторан. В нём было чисто, на всех столах стояло по вазе и пепельнице, не было спёртого воздуха, запаха пота или грязи. Перед входом лежал коврик с надписью “Добро пожаловать” и уборщицы время от времени вытирали рядом с ним воду или заменяли один коврик другим, точно таким же. Еда в стеклянной посуде, со всеми приборами, подавалась милыми девушками в чёрных балахонах, с полами в паре сантиметров от земли. У камина в центре заведения был широко разинутый рот, в котором по-заводному плясал огонь, рассылая тепло до самых дальних краёв помещения. Рядом с огнём никто не сидел, несмотря на свободные места – было слишком жарко. Стоял громкий гомон от всех разговоров, казалось, помести сюда оркестр, и он прекрасно впишется в эту бубнящую какофонию. – Мадам, вы должны будете взять меня на руки, как будто я обычный кот, – перед тем, как войти, предупредил демон. – Вам нужно пройти до чёрного входа, он находится в противоположной стороне от обычного, и попросить у стоящего там человека кость. Даже не спрашивайте, что это, просто скажете ему или ей. “Как раз-таки, что такое кость я понимаю. Я не понимаю, зачем она?” – подходя к двери чёрного входа, подумала Гронзель. Как часовой на посту, там стоял маленький мальчик лет десяти, с по-взрослому серьёзным и спокойным видом. Чёрный балахон, как тот, что носили официантки, смотрелся на нём очень глупо из-за длинных широких рукавов и волочащихся пол. Мадам умилял такой строгий вид этого маленького светло-русого ангелочка, с большими ярко-голубыми глазами. – Мне нужна кость, – напустив на себя важный вид, протянула Гронзель. Мальчик, не удостоив её взгляда, глянул на кота, пристально всмотрелся в его глаза, а потом всунул в руку графини полукруглую вещь, завёрнутую в лоскут. – Проходите, – всё так же, будто замечая лишь кота, проговорил мальчик. Кот прищурился и внимательно вгляделся в его черты. Точно, это же он! И как можно забыть такой случай? Этот мальчишка был преинтересной персоной. – Он вас ждёт, – прочитав мысли кота, ответил постовой, слегка улыбнувшись. Гронзель, посмотрев на обоих недоумевающим взглядом, прошагала к двери. На месте ручки зиял чёрный провал, из которого торчала необычно искривленная железка. В неё можно было бы сунуть нечто с двумя длинными заострёнными концами. Размышляя об этом, мадам принялась мнуть вещь в своей руке, но тут её больно кольнуло чем-то острым. Пара секунд понадобилась, чтобы она, развернув кость, точно сопоставила её размеры и форму с теми, что нужны были для замка. Кость подходила, как ключ. Вставив съёмную "ручку" на положенное ей место и повернув, графиня налегла на тяжёлую дверь. Та с трудом, но поддалась. Внутри было помещение вроде рабочей комнаты, минимум мебели: кресло, стол, два стула перед ним и шкаф. Зачем стоял шкаф, было трудно понять, но заметив сплетённые чёрные линии, мадам решила всё списать на дурь секты. Кот вырвался из рук и сел на один из стульев перед столом. Лапа, стучащая по нему, показывала графине, что стоит сесть и спокойно дождаться хозяина, а не рассматривать вещи на столе и изучать шкаф. – Какой приятный сюрприз! Не ожидал, что ты меня навестишь, – раздался громкий баритон и только потом в проёме показался крепкий рослый мужчина не малых размеров. Его кулаки выглядели внушительно, а такими руками можно случайно было задушить даже в самых мягких и дружеских объятиях. – Я сам не ожидал, – прошипел кот, кинув на графиню обвиняющий взгляд. – А это?.. – Мой новый контрактор, – отрезал кот. Мужчина плотоядно осмотрел Гронзель, но, не найдя в ней ничего примечательного, тут же потерял интерес. – Итак, что тебе нужно? – усевшись за стол, спросил знакомый. – Скажем так, моя просьба будет своеобразной и тебе придётся забыть о ней по исполнению, – мужчина резко выпрямился и прищурился, кот сделал тоже, чуть приоткрыв пасть, из которой показались его маленькие острые клыки. Между ними затянулось молчание, от чего Гронзель почувствовала себя неуютно. Она переводила взгляд от одного края окна за спиной мужчины до другого, всматриваясь в складки сетчатых штор и ожидая, что вот-вот что-нибудь произойдёт. Тишина длилась уж слишком долго, и мадам даже обратила внимание, что ни одного звука за пределами этой комнаты не слышно. – Давай предположим, что я соглашусь, – откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди, задумчиво проговорил мужчина. – Мне нужен твой точный ответ, – сквозь зубы процедил кот. – Давай предположим, что это точный ответ, – с той же интонацией ответил знакомый, давя смешок. Демон впился в него серьёзным взглядом, постукивая когтями по дереву, на манер нервного человеческого жеста. – Что мне за это будет? – мужчина схватил со своего стола карандаш и начал вертеть им в разные стороны, словно маятник. – Тоже, что и обычно. Маятник остановился, концом указывая налево. Наглое и жизнерадостное выражение ничуть не изменилось, но графине показалось, что оно вдруг стало враждебным. – За особую просьбу столько же, сколько за обычную? Не слишком ли мало? – Достаточно за мою просьбу. Снова продолжился обмен долгими требовательными взглядами. Гронзель буквально почувствовала, как воздух наполняется чем-то тяжёлым, вытесняющим кислород. Чем дольше продолжался беззвучный спор, тем сложнее становилось дышать, воздуха не хватало. Нечто давило на грудную клетку, сковывало лёгкие, не давая им расширяться, густым облаком окутывало лицо, не позволяя сделать нормальный вдох. Мадам панически часто дышала, стараясь ухватить нужное количество кислорода, но ничего не получалось и всё сильнее накатывала боль. Вдруг, она почувствовала шевеление за своим воротником. Гронзель с ужасом замерла, прислушиваясь к своим чувствам и стараясь не обращать внимания на боль. Что-то снова задвигалось и поползло вдоль её шеи, не перебирая лапками, а прижимаясь всем своим гадким телом. – А-а! – вскрикнула мадам, резко вскакивая со стула. Кот и мужчина оторвали друг от друга сосредоточенные взгляды, переводя их на графиню, исполняющую невиданный никем ранее танец только ей известного стиля. Она крутилась, как на детской карусели, прыгала, словно стараясь достать до небес, размахивала руками, как представитель африканского племени перед костром во время праздничного танца. Пляска была изумительной и забавной, поэтому на просьбу Гронзель убрать с неё "это" никто не прореагировал. Давление в комнате тут же стало нормальным: воздух хлынул в лёгкие прохладной волной. Только тогда мадам почувствовала, что в комнате стало намного жарче, чем даже в кабаке перед камином, но этот жар был сухим, не пронизывающим каждую клеточку тела адским пеклом, а просто иссушающим горло. Чувствуя прилив омерзения и отступающую боль, графиня кричала всё громче и громче, хрипотца сходила на нет и звонким визгом её мольба впивалась в стены кабинета. Но кота и его коллегу это только веселило, поэтому помощи от них ждать не приходилось. – Какая гадость, – взвизгнула Гронзель, когда червяк свалился с её шеи на пол, в сантиметре от носка её белоснежного ботинка. Она молниеносно отскочила, с ногами забираясь на стул, за которым сидел заточенный в животной шкуре демон. – Будьте поаккуратнее, – едко попросил кот, когда мадам коленом придавила его хвост и чуть было не свалила стул своим испуганным прыжком. – А ты, я вижу, нашёл себе интересную компаньонку, – всё ещё посмеиваясь, выдавил мужчина, отмечая, что на задней стороне тела Гронзель намного больше достоинств, привлекающих взгляд. Оценивающим взглядом он попытался прикинуть, стоит ли бороться за такой презент, но, хорошо поразмышляв, решил оставить его коту. – Итак, что тебе надо? – Ты согласен? – то ли утвердительно, то ли вопросительно произнёс кот. – Да, – мужчина решил остановиться на втором варианте. – В таком случае, мне нужно от тебя: пятиметровый моток прозрачной обрядной верёвки, двадцать искусственных энерго-заменителей, пустой сосуд, желательно уже исписанный, пять мясных колбас лучшего качества и человеческое тело. Коллега присвистнул. – Ничего себе у тебя грандиозные планы. И где я для тебя должен достать свежий человеческий труп? Ты же знаешь, что все они, по демоническому уставу, подлежат оценке и отправке прямиком на Первый круг Ада. Тщательный контроль, бесконечные отчёты... – Достань, как хочешь. У тебя есть связи в этом деле. – Да, но не такие надёжные, чтобы мне простили подобное. А если узнают об этом, то сотрут сразу же: я открою глаза не имеющим памяти человеком и проживу, хорошо если полтинник лет. – Можешь довериться моему чутью, нас не раскроют. Нужно только чуть сильнее надавить и чуть лучше искать. Мадам расширенными от удивления глазами следила за их мимикой, когда они говорили: такая спокойная, будто они обсуждали безобидную вылазку на природы и не пытались выпарить воздух в комнате напряжёнными взглядами всего пару секунд назад. Сама она занервничала и заёрзала, услышав в их лаконичной беседе слово "труп": перед глазами мигом пронеслись картины изуродованной, чуть посиневшей бескровной плоти. Всплыли в памяти тела бывших мужей, безжизненные, убогие, всегда искорёженные, с неестественно вывернутыми суставами рук или ног. Слёзы навернулись на глаза и она поспешила поднять взгляд, изображая, что её очень заинтересовала хрустальная люстра из сотен переливающихся на свету стеклянных осколков, которые, наверно, превосходно смотрелись с пламенем свечей. Мадам не могла этого увидеть, но ощутила, как быстро, словно полоснув ножом, по её лицу прошёлся взгляд странного знакомого демона, и шерсть кота рядом с её ладонью, цепляющейся за деревянный угол стула, чуть приподнялась, не испуганно, но свирепо. – О Дьявол, я попытаюсь для тебя всё это найти, – громко простонал мужчина, от чего Гронзель, до этого почти не слышащая посторонних звуков за шёпотом своих мыслей, даже дёрнулась, - но требую взамен увеличение времени. Своровать тело под носом у начальства – такое не каждый демон сможет выкинуть. – Я настаиваю, что это не потребует от тебя больших усилий, – мужчина, растиравший до этого уставшие глаза, замер. Потом медленно убрал руку и в упор посмотрел на кота. – Что ты сказал? – Ровно то, что я сказал. Снова воцарилась неприятная тишина, но в отличие от предыдущей, грозной, она была вопросительной. Взгляд кота был твёрдым и уверенным, смотревшие на него напротив глаза наоборот - сомневающимися и недоверчивыми. Недопонимание повисло под потолком светло-зелёным полупрозрачным облаком, перекатилось вверху туда-сюда и снова остановилось ровно над коллегой кота. Конечно, видел эту тучу только кот, в очередной раз удивляясь тому, как просто читать демонов-переходников, имеющих эмоциональный ореол обычного человека. – Я могу каким-то образом выторговать ещё хоть секунду? – с надеждой, неестественно робко спросил мужчина. Его облако стало белым и рассыпалось на снежинки, а как только холодные звёздочки коснулись стола и его тела, то тут же распустились цветами подснежника. – Сейчас, нет – резонно ответил демон. Схватившись за уточнение "сейчас", мужчина решил не терять присутствие духа, и лепестки подснежника опали, а на их месте раскрыли свои бутоны гиацинты. Кот подавил смешок, возникающий у него при виде такой быстрой и красочной смены эмоций, но улыбку всё-таки пропустил. – Я принесу вам всё к порогу, – проговорил коллега, доставая из ящика толстую кипу бумаг, исписанную очень мелким и острым почерком в четыре колонны. – Я знаю, где вы живёте. – Когда?.. – кот не успел закончить: мальчик, вошедший с тонким, как трость, высоким и явно пожилым мужчиной в бесспорно элегантной, но излишне лёгкой одежде ответил ему: – Как обычно, в полночь, – мягким и радостным голосом, похожим на перезвон маленьких колокольчиков. В голубых глазах горели два еле различимых малиновых уголька, предвкушающе и веселясь от демонстрирования профессиональных умений их обладателя. Гронзель застыла от умиления, вслушиваясь в красивый, тонкий, журчащий и певучий голос светловолосого ангела, нимб над которым создавали пролетающие в солнечном луче пылинки, и виделось, будто мальчик действительно заплутавший, невинный и чистый, как холодная речная вода ангелочек, ищущий приют в чьих-то ласковых и добрых руках. Порыв обнять это чудо света, под звуки горна-желания постепенно пробуждался, начиная раскатываться со ступней, но не успел: перед этим кот укусил мадам за руку и своей грациозной походкой словно намекал, что нужно следовать за ним. – Не забудьте про ваше обещание, – прошелестел мальчик, по виду, себе под нос, и графиня озадаченно вдумалась в его слова. Кот прошёл мимо, не колебаясь, никаким знаком не выдавая, что понял его, но обоим всё было прекрасно известно. Тень кота скрылась за порогом и мадам пришлось ускорить шаг, чтобы его догнать. Чёрный силуэт мелькал во всевозможных местах, передвигаясь как будто скачками и спонтанными "те-ле-пор-та-ци-я-ми". Гронзель запомнила это слово и мгновенно вместила в колею своей речи, оно хорошо вписалось в склонения, пришлось по душе глаголам. Теперь речи будут звучать намного увлекательнее, и, если кто спросит, что значит слово "телепортация", она гордо сможет ему разъяснить. Мысль спросить кота о странных словах мальчика, графине в голову не пришла. Впрочем, кот бы сейчас не потерпел расспросов и головы у них были заняты совершенно другими задачами.***
– Я прибыл, – широкоплечий, напоминающий рыцаря из детских сказок мужчина толчком грузных ног открыл дверь, таща за собой огромный мешок. – Графиня Гронзель, пожалуйста, успокойтесь! – кричал священник в белоснежной рясе, закрывая кого-то своим одеянием. Под подолом послышалось угрожающее шипение. Дама, известная мужчине, как новый контрактор его коллеги, держала в одной руке мокрое полотенце, а в другой веник. На её руке красовались три длинные ярко-красные полосы от пореза. Щеки горели огнём, как можно было судить, от возмущения, а с чёрной кофты по пышной белой юбке с золотыми рисунками стекали ручейки воды. Капли капали на пол, от чего по всему коридору из комнаты в комнату тянулись тонике дорожки. – Алексей, отойдите или вы тоже пострадаете. – Мадам, ради бога, уймитесь и положите тряпку. Фразы следовали одна за другой, перерастая в перепалку. Дама громко возмущалась, временами шлёпая тряпкой по полу, напоминая стёганье плетью, а священник пытался вкрадчивым убедительным тоном заставить её отбросить хозяйственные принадлежности, а лучше поставить их на место. Мужчину никто не замечал. Спор очень быстро перешёл на высокие тона, а больше всего мужчина терпеть не мог крики. – Так! – заорал он, что было мочи в его объёмных лёгких. Мадам подскочила на месте от этого трубного крика, уронив веник, которым она уже замахнулась на Алексея. Кот облегчённо выполз из-под ткани, желая больше никогда не приближаться к ногам бывшего контрактора. Сам священник только спокойно повернул голову, привычно надевая маску сдержанного божьего наместника. – Милейший, не могли бы вы поубавить свой тон? – задал он заученный после стольких раз повторения вопрос заурядным голосом для человека своей профессии. – Вы до этого, уважаемый, тоже не слишком тихо себя вели, – заметил демон, враждебно складывая руки на груди. От его глаз отлетали электрические разряды, маленькие искры вспыхивали вокруг рук и плечей. Гронзель подумалось, что этот человек или демон просто любит ввязываться в споры и драки, а не ненавидит кота, как ей показалось в первые пару минут у него в кабинете. У него просто слишком пылкий нрав, не терпящий никаких даже самых мельчайших намёков на грубость в его адрес. Алексей точно так же сложил руки на груди, и из его глаз тоже начали бить тоненькие и слабые молнии. Постепенно молнии становились уверенней, их неровная полоска – чётче, а после каждого удара на сетчатке оставался белый след, замирая перед глазами ещё на пару секунд. Разряды демона и мужчины удлинялись, пытались прорваться друг к другу, посоревноваться в силе. Как змеи перед сумасшедшим сатиром, линии их злости извивались, то пригинаясь, будто от страха, то выскакивали вперёд, словно нападая на невидимую добычу, то заворачиваясь в спирали, совсем сойдя с ума от желания преодолеть эти безнадёжные метры и накинуться на врага. Всё пространство вокруг затягивало красноватым дымом, черты предметов наливались кровавым зловещим оттенком, призывающим совершить кровопролитное злодеяние. Вокруг всех словно навис багряный купол, за которым просматривались лишь нечёткие контуры комнаты, будто размазанные мокрой кистью недовольного ими художника. – Прекратите, – встав между ними, прочеканил кот, – нам сейчас совершенно не до этого. Алексей, у тебя рис пригорит. Смирнов перевёл на животное удивлённый взгляд, не заметив его появления перед собой, потом задумчиво склонил голову набок и, наконец, с озарённым выражением припустил на кухню, из которой слышалось неодобрительное бульканье оставленного без присмотра супа. Коллега цыкнул, но встретившись с серьёзным взглядом кота поспешил успокоить своё желание долгого хрипящего спора и отложить его до отъезда этого невразумительного существа. Гронзель же, как и стояла статуей из белого золота, в интересной для многих архитекторов позе, которую можно было бы назвать "знать в домохозяйском виде", так и стояла. – Здесь всё? – поинтересовался кот, мордой забираясь в мешок для картошки, набитый магической атрибутикой. – Да, а тело на улице. Я решил его не заносить в дом. Выразительный взгляд на Гронзель тут же объяснил причину этого поступка. Хмыкнув, мадам направилась к выходу, стараясь показать полное безразличие с толикой раздражения, но получилось только раздражение: он, конечно, не знал, что трупов она видела возможно больше, чем он – демон, и ей уже давно не становится плохо от их вида, но для неё это всё равно было оскорбительно. Хоть что-то ей дала беспочвенная череда смертей: она выработала стрессоустойчивость и некоторые врачебные навыки. Графиня сильно толкнула дверь, слегка переборщив. Глухой удар выдал её несдержанность, от чего ей вмиг стало неловко и она сделала несколько шагов на улицу, обдающую ледяными потоками ветра. Снег захрустел у неё под ногами, мороз обнял своими колющими объятиями, заставляя кожу покраснеть от холода. Глаза медленно привыкали к темноте, поэтому ей пришлось подтанцовывать, чтобы хоть как-то согреться в такую лютую погоду. Когда темнота перед ней рассеялась и проступили очертания улицы, она заметила тело лежащее на длинных санках, свешивающее голову в миллиметрах от земли. Уже успевшей потерять чувствительность от холода рукой, она схватила белую ленту и потянула санки в дом. Кот нетерпеливо бил хвостом не предпринимая никаких действий. – Хорошо, – осмотрев тело, ответил он на немой вопрос коллеги, впившегося в него взглядом, и на его разочарование прибавил: – но от этого ничего не будет. Только вздох как-то показал реакцию на его слова, лицо было абсолютно равнодушным. Гронзель в душе восхитилась его манерам, и пожурила себя за неумение так делать. Хлопнула дверью с такой силой, что сразу понятно, человек не в духе, но как же можно вести себя настолько спокойно? Как можно так легко контролировать свои движения, свой тон речи, свою мимику? Немыслимо, простым выпуском лишнего воздуха сдержать клокочущие чувства, сжигающий тебя заживо огонь. И что тогда случается с телом, в котором всё ещё бушует пламя? – Я пойду, – коротко бросил мужчина и сделал несколько шагов к выходу, но крик графини преградил ему путь. – Стойте, а как вас зовут? – мадам покраснела, понимая, как глупо задавать такой вопрос в конце знакомства. Кот никак не показывал ей, что нужно об этом спросить, а сама она уже во второй раз забыла. – Робеспьер, – хихикнул мужчина, но увидев, что графиня явно хочет переспросить, ответил нормально: – Робин. Без фамилии, просто Робин. – Понятно. До свиданья, господин Робин, – с улыбкой ответила графиня. – Вам же лучше, чтобы оно не произошло. Он закрыл дверь совсем тихо. Впрочем, кот видел, что красный купол перекрасился в сине-фиолетовый и не исчезал до самого ухода мужчины. Скорее всего, он даже сейчас накрывает его, видоизменяя линии предметов и окрашивая мысли в мотив грусти и переживаний. Кот правда никак не мог удлинить время: в своём обычном обличии для него это было величина на уровне "терпимой", а в этой шкуре и вовсе непозволительной роскошью. Но приходилось её позволять, чтобы быстро уладить все непорядки и перейти к главному разговору с мадам. Все деньги, конечно же, остались в поместье и к тому же, чтобы сверхкачественно его спонсировать, ей понадобится муж, так что нужно было приводить его в нормальное состояние как можно скорее. Достав из пакета верёвку и услужливо прилагающиеся колышки, кот принялся создавать из этого круг вокруг мёртвого тела. Колышки застывали над дощатым полом, натягивая верёвку, от которой всё ярче исходило золотистое свечение, перерастающее в оранжевое. Алексей, вышедший в коридор с двумя тарелками риса, покрытого аппетитной мясной подливкой с небольшими кусочками говядины, увидев манипуляции кота и стекающую с трупа талую воду, флегматично отдал одну тарелку графине и принялся за трапезу. Мадам точно так же вонзила вилку в кусочек мяса, подхватив рассыпчатый, пахнущий острыми специями желтоватый рис, отмечая серьёзную рану на бедре у трупа и сквозное ранение в сердце. Похоже на убийство. Как только концы верёвки соединились, она загорелась высоким бушующим огнём, норовящим своими языками достать до потолка. От неожиданности Гронзель вскрикнула, резко отпрыгнув от пламени, и начала хаотично озираться в поисках воды. Паника, такая же яркая, как и вспышка, ослепившая мадам за секунду до появления огня, заставляла её руки и ноги дёргаться от нервной дрожи, а глаза бессмысленно метуситься по цветочному узору стены, в ожидании того, как её мысли смогут связаться хоть в одну скудную, но определённую мысль. Она услышала тихое хмыканье и взгляд повело в направлении звука, чтобы сознание нашло хоть что-то знакомое, за что сможет уцепиться и после составить логическую цепочку. Перед графиней предстал Алексей, с довольным выражением прислонившейся к стене, выражающий перед столбом огня неимоверное спокойствие, и, может просто мерещилось, но он словно радовался этому зрелищу и торжествовал. Его взгляд казался безумным, с широко раскрытыми глазами, в которых, будто тени бесенят, мелькали рыже-красные огоньки дикими всполохами. Из круга слышалась смесь странного яростного шёпота с гортанными воющими звуками, иногда напоминающими то рык, то болезненный стон. Священник в полголоса проговаривал тоже, что и звучало в шёпоте, но, как только звучал вой, останавливался, странно приоткрывая губы, словно зная, как это сделать, чтобы издать такие же звуки. По нему мадам только и поняла, что нужно оставаться спокойной, и потому, тоже найдя крепчайшую опору в стене, постаралась растворить страх в светлых, солнечных воспоминаниях. Крики и пламя мешались вместе ещё несколько минут, а потом резко всё прекратилось. Повисла тишина, верёвка с металлическим звяканьем железных колышек упала на пол, свет канделябра залил коридор приятным светло-жёлтым светом. Вопреки старой поговорке, огонь обошёлся без дыма, и даже на потолке не было ни единого тёмного следа, напоминавшего бы о готовом случиться пожаре. Тело лежало вытянувшись по струнке, а на его животе, раскинув лапы в разные стороны, чёрным пятном выделялся кот. Вдруг, пальцы человека несколько раз дёрнулись и очень медленно сложились в кулак. Грудь поднялась вверх, её хозяин, по-видимому, попытался сделать вдох, но тут же закашлялся, от чего резко сел, хватаясь рукой за грудь. Тело животного съехало на пол, но через секунду растворилось. – Кха... О дьявол, как я это ненавижу, – прохрипел ещё недавно мёртвый мужчина, смотря светло-голубыми, как кусочки льда, глазами по сторонам. Как только его взгляд сфокусировался, он требовательно упёрся им в Гронзель. Графиня ответила ему растерянным выражением ничего не соображающего человека. – Я принесу, – откликнулся за мадам Алексей, заворачивая на кухню. Восставший закатил глаза и изобразил лёгкую обиду, не отводя сверлящего взгляда от графини. – Благодарю, – уже нормальным бархатным тоном проговорил мужчина, осушив половину кувшина. Он улыбнулся, до самых клыков обнажая свои грязные зубы. Уголки губ самоуверенно и ехидно завернулись, будто он сейчас отпустит какой-нибудь переполненный желчью комментарий или, не сумев удержаться, всё же широко усмехнётся, найдя любую глупость с которой можно посмеяться. Прищуренные внимательные глаза сверкали лукавством, и Гронзель на ум приходили очень похожие, но совершенно другого цвета глаза, которые она никак не могла опознать. Чьи же они? – Мадам, вы так до сих пор и не поняли? – прозвучало со знакомой насмешливой интонацией, от которой Гронзель захотелось привычно вскинуться и топнуть каблуком от недовольства на такое нахальное обращение. Уже приподнимая ногу, она вспомнила, кто же разговаривает с ней подобным образом. – Кот? – неуверенное удивление тонкими нотами высвободилось из горла мадам и пробежалось по всему коридору, заполняя повисшую ожидающую тишину. – О, браво, мадам! Значит, мне не придётся заново представляться. С такими словами кот допил воду и бросил кувшин Алексею. "Хрупкий фарфоровый кувшин!" – промелькнуло в мыслях Гронзель, но ничего прибавить она не успела: священник ловко поймал посуду и упорхнул в недра своей любимой обители. – И как мне теперь тебя называть? – насупившись, что с ней разговаривают в саркастическое тоне, спросила графиня. – Барон фон Строт, – посмеялся над своей шуткой кот, вставив в имя известный стиль танца, а после задумчиво опустил голову. – Хм, называйте меня... графом... Бернардом Роу. Неплохо, мадам? – Подойдёт, – вздохнула Гронзель. – Вот и отлично. Как насчёт того, чтобы отоспаться, а утром двинуться назад, к поместью? Мадам поражённо, жалобным, надеющимся на лучшее взглядом вгляделась в лицо демона, выискивая ответ на свой немой вопрос. Хотя ей хотелось, чтобы голос звучал твёрдо, слова были озвучены тихим, чуть ли не перерастающим в шёпот тоном: – Ты знаешь, как спасти моего мужа? – Конечно, мадам, – с усмешкой ответил Бернард Роу, наблюдая за нежно розовыми магнолиями, распускающимися в тронутых сединой, собранных в пучок волосах графини. - Я ведь один из сильнейших демонов в Аду. – Правда? – Не сомневайтесь. В кошачьем теле улыбка демона была бы ослепительной, но сейчас лишь тускло-лимонного цвета, неприятно выделяющегося по сравнению с его статным видом. Тёмно-каштановые волосы были собраны сзади в небольшой хвост, прямо крохотный, похожий больше на цыплячий хвостик. На слегка загорелой коже, - и откуда только взяться загару в середине зимы? - ярко выделялись слишком светлые, хрустальные глаза. Если мельком провести взгляд, то только и заметишь эти искрящиеся глаза и пухлые рубиновые губы. Рубашка с перламутровыми пуговицами прекрасно сидела на спортивном теле, только пятна крови портили впечатление, а чёрные штаны, подвязанные зелёным поясом с золотой пряжкой, вначале облегали жилистые ноги, а после свободно ниспускались. На санках был свёрнут в ком местами дырявый и тоже окровавленный пиджак. Сзади был привязан небольшой мешочек, весь мокрый от снега, из которого торчал серый рукав с оборками. Наверно, Робин решил позаботиться и о новой одежде для кота. – Бернард, – со смешком позвал Алексей, – твоя комната вот здесь. Секунда – и кот словно исчез, совершенно незаметно переместился в свою спальню. Мадам успела увидеть только быстро пролетевшую тень, когда собиралась повернуться к демону и уточнить план завтрашнего избавления мужа от нечисти. Когда она не нашла кота на его предполагаемом месте и перевела взгляд к его двери, она со стуком захлопнулась. Ну, вот и поговорили. – Графиня Гронзель, вам тоже лучше выспаться. У вас завтра будет трудный день. Взглянув на доброжелательное и понимающее выражение хозяина дома, графиня решила, что разберётся со всем утром, а сейчас и правда не мешало бы расслабиться, поспать. Сна не было ни в одном глазу, но он обязательно должен был прийти, когда мадам уляжется в мягкую, словно шёлковую кровать с разноцветным, тёплым и нежным, как плавящееся на сковороде масло, одеялом. Уже одна мысль об этом позволяла воспарить над землёй и полететь к самому великолепному изобретению человечества. – Спокойной ночи, – прощебетала графиня, спеша в отведённую ей комнату. – Спокойной ночи, – повторил за ней священник, разглядывая тонкую резьбу на деревянной двери у комнаты демона и всматриваясь в мутное стекло. Потом, со вздохом, он развернулся к своей любимой кухне, встречающей его дружелюбным светом поставленных в разных углах свечей. Послышался стеклянный звон и чпоканье, как при открытии бутылки, но мадам не хотелось думать о причинах ночного распития. Она провалилась в пустой сон без сновидений, после которого сможет встать и отправиться в путь к родному, ставшему ей вторым домом поместью.