***
В темнице бывшего Сексту продержали несколько лун. Посетители к нему не захаживали. Гриммджоу не понимал с чем это связано. Он думал, что уж кто-кто, а Антенор вряд ли оставит его в покое. Не упустит возможности позлорадствовать напоследок. Но нет, не было даже его. Во время плена больше неизвестности арранкара угнетало только собственное беспомощное состояние. Недавно пользоваться способностями было для него так же естественно, как дышать. Теперь самое обыденное казалось сложным. Даже пескиса требовала максимального сосредоточения и быстро поедала силы. О применении серо, сонидо или ресуррексиона оставалось только мечтать. На возвращение былой мощи нужны многие луны. А время — это единственное, чем он больше не располагал. На исходе первой луны чужачка в сопровождении десятки арранкаров покинула замок. Тоусен и Антенор остались. Последний вскоре появился у двери темницы Джагерджака. Но внутрь к неприкованному пленнику войти не осмелился. — Завтра состоится твоя казнь, экс-секста. Новость не тронула пленного арранкара. Чуть раньше или чуть позже, казнь была неотвратима. — Уж не от твоей ли руки? — уточнил Гриммджоу. При всем презрении, которое он испытывал к маленькому брюнету, правда была в том, что тот знал последние новости. А ещё любил похвастаться своей осведомленностью. — Нет, — ответил Люппи. — Приговор приведёт в исполнение господин Тоусен. — Какая честь. — Смейся, недолго тебе осталось зубоскалить, — пророческим тоном проговорил Антенор. — Если бы ты только знал, кого держал в плену! — Кого? Слабую, постоянно хнычущую девицу? — пренебрежительно заявил Джагерджак, но даже мысли о ней вызывали теплоту в груди. — Важную особу, — снисходительно возразил брюнет. — Она принесла сведения о нашем враге и о союзнике. Джагерджак шагнул ближе к прутьям клетки, чтобы лучше рассмотреть собеседника. — Я все же смог тебя удивить, да? Она пожелала немедленно отправиться к Владыке и все ему рассказать. Это не могло быть правдой. Гриммджоу не верил в то, что чужачка, так не желавшая попасть в руки Айзена, с таким призрением и ненавистью отзывавшаяся о нем, по доброй воле отправилась в Лас Ночес. Услужливая память эхом повторила её слова: «восемнадцатый офицер…». И все же, одному из них — арранкару или шинигами — она лгала, что делала весьма умело и искусно. Только Джагерджак не желал думать, что чужачка дурачила его. С большей охотой он верил в то, что рыжеволосая нашла способ избежать плена Владыки. Подальше отсюда, в бескрайней пустыне она избавиться от своего незадачливого сопровождения и станет свободной. — Значит, теперь девица на пути в Лас Ночес? — Да, а ты на пути к позорной смерти, — напомнил Антенор, не скрывая радости. Гриммджоу отвернулся от своего нечаянного посетителя и улыбнулся. Со своей судьбой арранкар почти смирился. То, что привело его в эту камеру, было его выбором. А значит, ему предстоит за него расплачиваться. А вот чужачка… Мысли о ее освобождении утешали арранкара. Узнав все, что требовалось, Джагерджак потерял к Антенору всякий интерес. А тому ничего не оставалось, кроме как уйти. Отлично, последние часы голубоволосый хотел провести наедине с собой, а не в обществе врага. Измерив темницу вдоль и поперёк шагами, арранкар устроился у стены. Следующие посетители, которых ждал Гриммджоу, должны были привести в исполнение приказ Айзена. Завершить его существование и дать покой.***
На исходе второй луны во тьме коридора, ведущего к темнице бывшего сексты, расплескалось мягкое, едва заметное свечение и столь же быстро угасло. В груди арранкара загорелся огонёк нелепой надежды, который вспыхнул ярким, обжигающим костром стоило ему увидеть у двери своей клетки до боли знакомый женский образ. Возникшая радость мгновенно переплавилась в ярость. Её не должно быть здесь! Гриммджоу не хотел предстать перед ней жалким и беспомощным, ни на что не годным заключенным, приговоренным к смерти. В таком состоянии он старался равнодушно относиться к издевкам Люппи, но жалости чужачки он не вынесет. — Зачем пришла? — зло спросил Джагерджак, не соизволив подняться со своего места и упрямо не позволяя себе смотреть на нее. — Говорят, ты уже должна быть на полпути к Лас Ночес, нести Владыке важные вести. Девушка повременила с ответом. Так было каждый раз, когда она пыталась донести что-то важное. — Почти все, что я сказала Тоусену было ложью. Тебе я говорила правду. Каждое слово умудрилось причинить Гриммджоу боль. — Неважно, — арранкар ничуть не смягчил голос. — Я повторяю, что ты здесь забыла? Убирайся! — Я не уйду одна. Без тебя я не уйду. Заявление рыжеволосой упрямицы повисло в воздухе. — Я помогу. Я все исправлю. Поверь мне. — Что ты исправишь?! Это? — еще больше прогневился арранкар, указывая на отсутствующую конечность и переводя яростный взгляд на чужачку. — Или, может, у тебя достанет сил победить капитана? Девушка подалась вперед и прильнула к железным прутьям двери в темницу. Арранкар не знал, что больше произвело на него впечатление: платье в бурых, кровавых разводах, с неровно отхваченным подолом, открывающим коленки или же ее измученный, уставший, но все еще решительный взгляд. — Нет, капитан мне не по зубам, — призналась она, явно не в состоянии воевать с кем-нибудь еще. — Но ты сможешь победить. Если захочешь. — Как ты себе это представляешь? — насмешливо отозвался Гриммджоу, поднявшись на ноги и заходив по темнице взад-перед. Потом добавил с вызовом: — Впрочем, давай, попробуй. Только учти, после этого ты не сможешь окрутить всех с прежней легкостью. Со мной тебя ждет смерть или очередной плен. Упрямая девица кивнула. — Смерть с тобой или смерть от твоей руки. На это я согласна. Джагерджак остановился, глядя на нее и раздумывая о том, откуда в ее хрупком существе столько непоколебимой решимости. Тем временем чужачка выхватила танто и проговорила два заветных для любого шинигами слога: «бан-кай». Вместо разрушающих потоков силы на ее месте образовалась пустота, стирающая тело девушки из пространства и материализующая его уже внутри темницы Гриммджоу. Она быстро вернула танто в ножны, скрывая выплеснувшуюся в пространство силу. Судя по тому, что она рассказывала о сообществе душ, восемнадцатый офицер вряд ли мог применить банкай с такой легкостью. Но сейчас важно было другое. Чужачка умудрялась и удивлять и вводить арранкара в исступление своими фокусами. — Так, ты всегда могла уйти? Вот так запросто? Так какого меноса, ты оставалась здесь? Девушка пожала плечами. — Куда бы я пошла, Гриммджоу? И как далеко смогла бы уйти, прежде чем ты, твои воины, другие обитатели пустыни или подручные Айзена обнаружили бы меня? Слова чужачки имели смысл. Значит, большую часть времени она оставалась рядом с ним и подчинялась его приказам по своей воле. — В твоих руках я была диковинным трофеем, любопытной вещицей, которую оберегали, — продолжила объяснять рыжеволосая. — Ты… ты мог и порой причинял мне боль, но не хотел зла. А это лучший вариант для той, которая не по своей воле очутилась во враждебной и неизвестной земле. Джагерджак подошел ближе. — Ты пыталась вернуться обратно? В сообщество душ? Ее глаза подернулись дымкой слез. — В первый же день, когда сбежала от тебя. Я пыталась. Много, много раз пыталась попасть домой. Представляла сообщество во всех красках и деталях, приказывала, просила, умоляла о возвращении, но ничего. Арранкар дотронулся до ее щеки, остановил и отер большим пальцем слезу, пытающуюся проложить бесцветную дорожку по коже. Так много времени у Гриммджоу ушло на то, чтобы понять и принять свои чувства к этой девушке. Он дорожил ею, как только может дорожить чем-то существо, созданное из боли, страха, отчаяния, зла и разрушения. — Скажи мне свое имя, — больше приказывал, чем просил Гриммджоу. — Как тебя зовут? Недоверчивый взгляд предшествовал тихому ответу: — Меня зовут Орихиме Иноуэ. — Орихиме, — медленно повторил арранкар, пробуя незнакомое имя на вкус, уверенно обвивая рукой девичий стан и притягивая к себе. Рыжеволосая не сопротивлялась, и арранкар ощутил мягкость податливого тела. Дыра пустого до краев заполнилась теплом. Гриммджоу ощутил, сколь бы ни было обманчивым это чувство, что стал целым. Голод, что с первого вздоха снедал родившегося пустого, отступил. Никогда прежде он не ощущал такой легкости в своем жестоком и мрачном существе. С этого объятия, с этого мгновения чужачка стала полностью принадлежать арранкару. Если Старк разделил свою душу на два существа, чтобы заполнить пустоту и справиться с одиночеством, то Джагерджак принял девушку как неотъемлемую часть себя, как нечто такое от чего он не собирался отказываться и что не собирался отпускать. Отныне она разделит его судьбу. — Что дальше? — спросил Джагерджак. — Перенесешь нас в кишащую пустыми пустыню? — Нет, — девушка покачала головой, отстраняясь. — Я излечу тебя. И ты решишь: остаться или уйти. — Излечишь? — нахмурился арранкар, одновременно желая ей верить и не имея веры. — В четвертом отряде я оказалась не только потому, что мой банкай совершенно не предназначен для боя. Но и потому, что он имеет исключительные способности к исцелению. Так же как и я сама. Орихиме поднесла руки к его груди. Зеленоватое свечение соприкоснулось с его кожей и медленно расползалось по всему телу, образуя защитную оболочку, облегчая боль и исцеляя. Как же Джагерджак мог забыть о кидо? О том, самом ненужном для арранкаров, как он считал раньше. Но не теперь, когда девушка смогла не только полностью излечить его тело, но и частично вернуть силы. Теперь низшие пустые не создадут проблем и ослабленный Антенор тоже. Гриммджоу недобро улыбнулся и шагнул к выходу из темницы. Внезапно девушка остановила его, проговорив: — Это еще не все. Арранкар перехватил ее взгляд, брошенный на его утерянную руку. — Выдающиеся способности в исцелении, — повторила она и впервые за все время, проведенное в его замке, робко, мимолетно улыбнулась. — Ты когда-то спрашивал, что я могу. Теперь можешь увидеть что. Гриммджоу остановился, недоверия проявлять более не пожелал, но маловерно сомневался в ее возможностях до последнего. Пальцы Орихиме вновь сомкнулись на рукояти танто, она во второй, последний раз рядом с Гриммджоу тихо обронила: банкай. Ее сила полыхнула золотом, которую арранкару уже приходилось видеть. — Я отрицаю, — проговорила она, и весь сонм частиц распавшегося танто образовал вокруг него прозрачный светящийся кокон. Сначала внутри кокона ничего не происходило, затем на короткое время возникла пустота, как та, что возникла при перемещении Орихиме, и появилась сила. Необыкновенно мягкая и спокойная, словно еще дремлющая, но невероятно мощная, она вливалась в Гриммджоу и наполняла его. У арранкара не было возможности избежать ее воздействия, оставалось лишь поглощать. Но самое невероятное началось с легкого покалывания в недостающей конечности. Гриммджоу с раздражением взглянул в ее сторону и уже не мог отвести глаз от восстанавливающейся из пустоты руки. Белеющая кость дополнилась хрящами, сухожилиями, мышцами, плотью и в последнюю очередь начала обрастать кожей. Его собственная рука. Взглянув на девушку, арранкар увидел неимоверную сосредоточенность на ее лице. От прилагаемых усилий на лбу ее выступила испарина. Гриммджоу понял, какое количество сил она отдавала на его излечение. Тех сил, что были ничем иным, как ее жизненной энергией, ее жизнью, невосполнимой в Уэко Мундо. — Орихиме, довольно! — приказал он. Золотая сфера не дрогнула. Девушка, хоть и поглощенная процессом, предупредительно качнула головой и будто ответила одним взглядом: способность прерывать нельзя. Едва кисть арранкара полностью восстановилась, золотая сфера продержалась всего мгновение. Лопнув и рассыпавшись на изначальные частицы, она поспешно собралась в танто Орихиме. Сама девушка покачнулась и не упала только из-за того, что Гриммджоу успел подхватить её на руки. — Сколько ты потратила? — Достаточно много. Мне нужно отдохнуть. Гриммджоу кивнул и не нашел ничего лучше, как оставить девушку в темнице. — Побудь здесь, я вернусь за тобой. Скоро. Арранкар был уверен — вернётся и заберет с собой. Куда он денется от той, что дерзнула заполнить собой всю его невероятно огромную пустоту внутри? Гриммджоу вырвет победу, выгрызет зубами, а потом они отправятся в дальние пределы Уэко Мундо. Надолго или нет, но вместе.