Горечь свободы

      Разговор с Айзеном, стычка с Нноиторой оставили неприятный осадок. Но он старался не думать о произошедшем. Продираясь через ворох мрачных мыслей, Гриммджоу стремительно приближался к своему дворцу. С каждым мгновением становясь ближе к камере чужачки. И, менос подери, он уже ждал, что услышит ее тихий, едва различимый из-под толщи песка и стен, голос.       Но ничего не было. Секста даже остановился на некоторое время, чтобы убедиться наверняка в том, не спит ли она. Нет, чужачка бодрствовала, но сила ее текла вяло, как-то не нормально.       Гриммджоу не думал, что в его отсутствие кто-то мог причинить девице вред. Никто бы не посмел. Значит, дело было в чем-то другом. В чем именно арранкар был намерен выяснить незамедлительно.       К досаде Джагерджака, чтобы попасть в ее темницу, ему пришлось сначала войти во дворец. И столкнутся там с Куфонгом.       — Что случилось, Шаолонг? — спросил Джагерджак с такой яростью, что сам слегка удивился ее наличию.       — Мы не знаем, — ответил тот. — Но ничего, что зависело бы от нас.       — С дороги, — прорычал арранкар, словно кто-то действительно осмелился бы преградить ему путь и промчался вихрем по залам и коридорам.       Перед дверью темницы Секста на секунду приостановился. Он не знал, чего ожидать и к чему готовиться. «Рыжеволосая погибает?» — промелькнувшая мысль, все это время скребущая сознание изнутри, смешалась с короткой злой усмешкой. Не позволив себе обдумать возможные варианты ответа, Джагерджак тут же выкинул ее из головы и вошел внутрь.       Камера была достаточно просторной для одного существа. Напротив входа под самым потолком зияло небольшое зарешеченное оконце. Через него лунный свет проникал внутрь и белел ровным, рассеченным на полосы, пятном посередине комнаты.       Под окном ничего из мебели не стояло. Это было место для щедрой горки песка, нанесенной снаружи благодаря ветру. Справа от входа у стены располагался стол с несколькими стульями, небольшая этажерка с ровными стопочками листов белой бумаги и письменными принадлежностями. Слева скромная по размерам кровать.       Гриммджоу не сразу сфокусировал на девице свой взгляд. Она сгорбилась у стены в волнах скомканного одеяла.       — Эй, чужачка? — окликнул ее арранкар, сделав несколько уверенных шагов, и остановился, когда она переместила на него свой взгляд.       Секста не любил таких взоров. Слишком часто он видел подобные у слабых адъюкасов, которые сдались, потеряли цель существования и больше не могли идти вперед. Пожираемые изнутри всеобщим ничто. Деградирующие. Жалкие.       Джагерджак непонятно зачем начал уверять себя, что ему всего лишь любопытно узнать причину ее странного состояния. И от этого злился еще больше.       — Что случилось? — в его голосе зазвенела ярость. Он был готов к тому, что девица не ответит и ему придется учинить над ней кровавую расправу. Да кто она такая, что имеет право волновать его разум и чувства?       Чужачка ответила.       — Ты был прав, арранкар, — прошелестело с ее стороны надломленным, уничтоженным тоном, а на ее губах появилась самоироничная усмешка. — Я была отправлена сюда, чтобы… просто умереть.       — Что ты вспомнила? — властно спросил Гриммджоу, подходя ближе.       — Это был сон. Сон о боли и страдании. Самый долгий и ужасный в моей жизни, — прошептала она, прикрыв глаза. А потом словно очнулась от дремы, добавила: — Безумцев достаточно по обе стороны баррикад. Теперь я знаю это наверняка.       Гриммджоу уже стоял у края ее постели и пронзал чужачку взглядом. Она удовлетворила его немой приказ говорить дальше.       — Я отправлена в Уэко Мундо другим шинигами на собственную погибель. Зачем? С какой целью? Даже не спрашивай. Этого мне не открыли. Я помню только боль от экспериментов, которым меня подвергли… Не знаю теперь, что я такое. Возможно, даже опасна… Думаю, он рассчитывал, что я попаду прямиком к Айзену, но просчитался.       Девица не радовалась ошибке своего загадочного мучителя. Она словно сожалела, что даже так оказалась бесполезной. Если разобраться в ее словах, то Гриммджоу нужно было выяснить больше, о ком она упомянула. Но ему уже мерещилось разочарование и пренебрежение, с которым чужачка говорила о нем самом: «Мне нужно было попасть к Айзену, а я очутилась всего лишь в твоих руках — Секста Эспада, Гриммджоу Джагерджак».       — Ты никогда не попадешь к Айзену. Будешь служить мне, пока будешь полезна, — зловеще пообещал Секста, и приказал: — Вставай!       Если она и испугалась, то вида не подала. Безропотно подчинилась. Встала в шаге от арранкара, поправив пояс на одежде и мимолетно коснувшись рукояти танто. Тоскливый взгляд, брошенный в зарешеченное окно, не укрылся бы только от слепого.       — Как применять кидо? — нетерпеливо потребовал Гриммджоу. — И как не попасть под его влияние?       — Кидо? — переспросила девица, в ее взгляде проскользнула заинтересованность, но тут же угасла. — Эта техника создана специально для шинигами. Заклинания, основанные на духовной силе. Одновременно сложная и простая техника.       — Расскажи и покажи мне, — вновь приказал арранкар.       — Я не смогу обучить тебя ей. Это техника… — упиралась рыжеволосая, но осеклась, стоило только Джагерджаку шагнуть к ней и угрожающе нависнуть над ее невысокой фигуркой. — Показывать здесь?       — И сейчас же, — подтвердил арранкар.       Чужачка опасливо отступила от него на комфортное для себя расстояние. Помедлила некоторое время, собираясь с мыслями и заговорила.       — Есть разные виды кидо. Самый простой для меня — это кайдо. Пути возвращения или попросту лечебные заклятия, — девушка вытянула руки перед собой, ладони смотрели в пол. Через миг от них пошло слабое, но вполне видимое зеленоватое свечение. И через миг все исчезло. Она взглянула на свои пальцы, несколько раз сжала их кулаки. Непонятно почему, но на ее губах появилось подобие улыбки. — У них нет текстов, даже нет названий. Чем больше у целителя сил, тем серьезней рану он сможет залечить.       По большому счету, Гриммджоу не интересовало целительство. Поражение в бою для него равнялось смерти или хуже того. Но он не остановил ее объяснения и даже спросил, хоть и с большой долей скептицизма:       — Какие раны можешь залечить ты, чужачка?       — Разные: попроще и посложнее, — уклончиво ответила та. — Но тебя вероятно совсем не кайдо интересует. Больше по душе арранкарам придется хадо — пути разрушения. Принцип тот же, что и у вашего серо. Но разнообразны виды исполнения и уровни мощности. Каждый вид хадо имеет свое название и заклинание. Я покажу самое простое и слабое.       Девушка направила указательный палец в сторону одиноко стоящего стула.       — Хадо номер один, Се, — с пальца сорвался тоненький лучик энергии, который пошатнул стул и заставил его плюхнуться на бок.       По сравнению с серо этот фокус был детской шалостью. Но она же сказала, что это самое простое хадо. Значит, есть мощнее, какое в руках Айзена или того же Гина превратится в убийственное оружие.       — Бакудо — третий вид кидо, — тем временем продолжила говорить рыжеволосая. Услышав знакомое название, Гриммджоу насторожился. — Это пути связывания или ограничения. Сюда же относятся разнообразные барьеры и печати. Этот барьер называется «Хако».       Отступив еще на шаг девушка сложила ладони вместе, что-то шепнула и медленно развела их. Между ними в золотом свете был виден куб. Разведя ладони резким движением, она увеличила размер барьера и через мгновения уже была внутри него.       — Барьер скрыл мою силу, — просто констатировала чужачка и замолчала, не торопясь снимать это морочащее заклинание.       Гриммджоу действительно больше не чувствовал ее присутствия, словно находился в камере в одиночестве. Этот фокус ему не понравился. Слишком уж легко она ввела в заблуждение его чутье, на которое арранкар привык полагаться чаще, чем на собственное зрение. Нахмурившись, Секста выбросил руку, сжатую в кулак, в одну из сторон барьера. Он был готов к столкновению и удару, но барьер при малейшем соприкосновении с его кожей лопнул как мыльный пузырь. Его внутренний радар мгновенно распознал силу чужачки. Легкость, с которой морок развеялся, тоже не понравилась Джагерджаку.       — Довольно фокусов, — ожесточенно бросил арранкар и направился к выходу.       Ярость, разгоняющая по телу кровь, набирала обороты. Секста злился сам на себя. С обезоруживающей легкостью чужачка не только морочила его чутье, но и приковывала к себе его внимание. А он равно как желал так и не желал бороться с этим тяготением.