ВС-4 "Ничего общего"

Скворцова сидела в кресле с книжкой в руках в палате подруги и никак не могла сосредоточиться на тексте. Аня спала, и Ольге хотелось хоть немного отключиться от всего, что происходит, перезагрузившись с помощью чтения. Но мозг не желал упускать такой хороший момент, чтобы переварить информацию. Скворцова вздохнула, отложив книгу на тумбочку, и откинулась на спинку кресла. То, что она наладила отношения с Власовой, даже хорошо. Не то чтобы она искала пути сближения, но все вышло очень удачно – ситуация, которая обнажает человека, показывая его таким, каким он является. Рита все звонила и звонила кому-то – наверное, искала, кто бы мог забрать ее сына из школы. И не находила. Ольга закрыла глаза. Почему-то вспоминались первые сложные месяцы ее пребывания в Испании, когда мать лежала на больничной койке, друзей не было, и ей приходилось в одиночку мочь все. Пусть прошло уже несколько лет, Скворцова слишком хорошо помнила, каково это – быть одной за всех. «Зачем ты это делаешь?» - вновь прозвучал вопрос Риты в ушах, и Ольга усмехнулась. Наверное, автоматически. Она даже не задавалась вопросом – зачем. Просто в ее поле зрения попала проблема, решение которой она нашла, вот она ее и решила. Только и всего. Многозадачность теперь вбита в подсознание и работает сама, без того чтобы Ольга задумывалась, зачем и почему она делает то или иное, и вообще – ее ли это дело. А Власовой, видимо, редко кто помогает, почему-то мелькнула мысль. Такой взгляд у нее был удивленный, когда Ольга ей сказала про ребенка. Скворцова открыла глаза. Скорее всего, Рита действительно не претендует на Котова – слишком явно слышалось участие в ее голосе, когда она вдруг их застала вдвоем в больничном коридоре. Костя… Удивительно, как он до сих пор терпеливо ждет, пока она придет в себя. И кормит мамиными пирожками. Мама… Ольга тяжело вздохнула. Проблема-то никуда не делась, но… сейчас думать об этом не хотелось. Вообще думать не хотелось, но голова в последнее время совсем не слушалась и не давала ей ни малейшей передышки. Увидев, как Аня шевелится на постели, Скворцова подошла к ее кровати и села рядом. - Ты как? – улыбнулась она. - Вроде лучше, - Мельникова тоже постаралась улыбнуться. – Голова, по крайней мере, не такая тяжелая уже. Даже соображать могу. - Это здорово, - воодушевилась Ольга. – Я была в ФЭС, все им за тебя рассказала и запись отдала. И теперь они точно знают, что ты ни при чем, - довольно заключила Скворцова. – Им осталось подтвердить твои слова фактами и поймать тех, кто сбежал. - Понятно… - как-то равнодушно вздохнула Аня, отворачиваясь, и Ольга забеспокоилась. - Ты рассказала все Майскому? Он… не поверил, да? – рискнула она и прикусила язык. - Не рассказала, - обиженно отозвалась Мельникова. – Вернее, рассказала, но не все, а только то, что его касалось, а там… Узнает из официальных источников, - она всхлипнула, и подруга взяла ее за руку. - Ань… - Я дура, понимаешь? – яростно выпалила та, повернув голову к Ольге. - Ну зачем ты так. Преступники все продумали очень хорошо… - Да причем здесь преступники, - горестно вздохнула Аня. – Я про себя говорю. И Сережку. Да-да, я знаю, что он бабник, что у него работа на первом месте, что у меня жизнь в Испании и мне там нравится, но… - она запнулась и снова всхлипнула. – Оля, я такая идиотка… Сколько раз говорила себе, что нельзя привязываться к мужчинам, что надо просто приятно проводить время вместе и все. А уж тем более с Майским! Исчезни я на полгода, он же потом не вспомнит, кто я такая! – она взмахнула свободной рукой и вытерла слезы. – И я все это понимаю, но… Не могу. Без него не могу. Он мне нужен, понимаешь? Я хочу быть рядом с ним. Господи, знала бы ты, как я ревную, когда мы в разных странах. Стоит мне только представить, что он отправляется по бабам, пользуясь моим отсутствием… я сама себя ненавижу за это. Но… я не могу… я люблю его, - прошептала Аня. – И когда эти уроды пришли и сказали, что он раскаялся, извиняется и приготовил сюрприз… Да я обо всем позабыла! Да, мне было обидно из-за этих дурацких ключей, но я подумала, что, может, он все обдумал, осознал и решил, что в этом нет ничего такого страшного? Ну, в том, что у меня будут его ключи… - слезы лились из ее глаз. – Думала, что решил романтикой дело уладить… И ведь я бы простила!.. Дура, да? – посмотрела Аня на подругу, но та лишь вздохнула. - Говорят, что сердцу не прикажешь… - Вот понимаешь, он усомнился во мне сразу, а я лежу сейчас и ищу ему оправдания! Вместо того чтобы послать далеко и надолго. Это надо ж быть такой идиоткой! – возмущалась Мельникова. - Что ты ему сказала? – осторожно спросила Ольга. – Что все забыто? - Нет, я-то его послала, - Аня даже улыбнулась. – Расписала всю ситуацию в красках и сказала, что все, адью, не нужны мне такие отношения. Не веришь мне – свободен, я себя не на помойке нашла, чтобы об меня ноги вытирали! – хорохорилась она. - Погоди, но я тогда не очень понимаю… - нахмурилась Скворцова. - Так послать-то я его послала, а теперь лежу и жалею, что послала, - Мельникова вновь разревелась. – Ну, ведь каждый человек может ошибаться, правда? А я его уже выгнала, и он больше не придет! - Ох, Господи, - только и пробормотала Ольга, не зная, как тут можно помочь. Она бы легко высказала все, что она думает об этом, но зачем? Делать больно подруге? Это не к ней. Скворцова решила сменить тему: - Аня... помнишь, мы с тобой как-то встречались за обедом в кафе, когда я еще Алле помогала в ФЭС? Ты тогда сказала, что во что-то вляпалась, но говорить не хочешь, особенно мне… - Конечно, помню! – энергично ответила Мельникова, вытирая щеки и садясь на постели. – Как я тебе скажу, что я по уши втрескалась и не знаю, что делать, если еще недавно песочила тебя на тему Котова? Мол, позволь идеальному человеку иметь хоть один недостаток! И что я тебе скажу, если все вокруг знают, что Майский – легкомысленный ловелас и обормот? И я тоже это знаю! Только что это меняет? – она вздохнула, постепенно успокаиваясь. – Я чувствую себя такой идиоткой… словно мне восемнадцать и это моя первая любовь… - А он тебе что сказал на все это? – осторожно спросила Скворцова, воздерживаясь от суждений. - Да ничего толком. Все спрашивал, как я себя чувствую, говорил, что главное, чтобы я поскорее поправилась. По существу – ничего. Да я и не ждала, что он мне вдруг в любви признается. Видно было, что чувствует себя виноватым, а мне его стремление загладить вину не нужно. Обойдусь, - она посмотрела на подругу. – Что, не веришь, что смогу? - Я не знаю, Ань, - честно ответила Ольга. – Может, лучше предоставить времени расставить все точки над i? Сейчас мы все на взводе после этого кошмара. Главное – ты должна поправиться, в этом он прав. Кстати, врачи сказали, что динамика очень хорошая! – улыбнулась она, желая подбодрить подругу, но Мельникова лишь криво дернула губами. - Ну да, неделю отдыха провела бездарно, еще одну – в заточении, а теперь пора обратно за парту… - Ань… - Скворцова поколебалась, но все же спросила: - Пока ты была в этом домике, ты не пыталась сбежать? - Куда? Вокруг лес, ничего и никого. На окнах решетки. В доме со мной постоянно кто-то был. Даже если приложить его чем-то тяжелым, дальше – что? Я же не знала, где я нахожусь. Уйти в лес, замерзнуть или чтобы меня съели дикие звери? А если эти догнали бы, то убили бы сразу… Ну, я так думала… Я же не знала тогда их план... Я пыталась открыть окно, чтобы прислушаться – уловить хоть какие-то звуки цивилизации, но там было как в подвале – темно и тихо. И я слышала, как они говорили, что можно хоть из пушки палить – никто не услышит… - она помолчала. – Я очень надеялась на вас… Сначала, конечно, я поверила, что меня отпустят, дура, да. А потом вспомнила, как ты говорила, что шансы есть, только если жертва не видела преступника, потому что не может его сдать. А я-то их всех видела… Поняла, что дело дрянь, пыталась что-то придумать… Господи, я даже вспоминать не хочу… - Прости, пожалуйста, - Ольга погладила ее по ладони, - но мне нужно еще кое-что спросить. - Да ладно – спрашивай, все равно уже все позади. - Что случилось до того, как ты отключилась? Как ты приняла этот жуткий коктейль? - Никак, - пожала она плечами. – Мне принесли традиционное снотворное, а потом, наверное, что-то вкололи. Я не знаю. Они всегда меня пичкали снотворным, когда у них намечались посиделки – чтобы я ничего не услышала. - А не выпить было нельзя? Спрятать таблетку… - Нельзя. Все было под надзором доктора, и он заставлял потом открывать рот, чтобы проверить, что я ее действительно проглотила. Каждый раз пугал, что если не буду слушаться, вколет мне наркотик… Уж лучше так… И потом, - она помедлила. - Что? - Да нет, уже не важно, просто один из этих гадов так на меня смотрел, что я все боялась, что он меня изнасилует, когда рядом никого не будет, - поежилась Мельникова. – Тот, который Профессор, там четко держал дисциплину, но он не всегда был в доме, иногда отлучался куда-то. Я все ждала, когда он вернется. Один раз этот упырь набрался и стал ко мне подкатывать, говоря, что, мол, если бы не великие цели… - ее передернуло. – А другой ему советовал подождать, что, мол, скоро будет уже все равно… - Аня выдернула свою руку и спрятала ее под простыню. – Слава богу, потом пришел Профессор. Они как-то сразу отстали и замяли тему. А я молилась, чтобы он больше не уходил… - Кто это был? Как они называли друг друга? - Тот, что подкатывал, проходил под именем Верзила, а тот, что советовал, назывался Лысым, - нехотя ответила она, поежившись от воспоминаний. - Судя по всему, Лысый – это Геннадий Колышев, - предположила Скворцова. – А Верзила – Сабуров. Этот сгорел в том доме. - И слава богу! – буркнула Мельникова, глядя исподлобья на подругу. – Да, я не жалею, что он сдох! Чтоб они все сдохли! – неожиданно сорвалась на крик она и расплакалась. Ольга обняла подругу и что есть силы прижала к себе. На шум прибежал доктор, быстро оценил ситуацию и вколол Ане успокоительное. - Ты Майскому это говорила? – спросила Ольга, когда врач ушел. - Нет, его это не касается, - глухо ответила подруга, ложась на подушку. – Да и не думаю, что для него это важно. Скорее всего, ему все равно, а мне лишний раз вспоминать не хочется. Побыстрей бы домой вернуться… - она отвернулась и закрыла глаза. Скворцова сидела рядом со спящей Аней и не знала, что предпринять. Мельниковой редко везло с мужчинами. Обычно она встречала вот таких разгильдяев, но и сама относилась к ним легкомысленно: чуть что не по ней – выкидывала из своей жизни, не раздумывая, а тут вдруг… От жалости к подруге защемило сердце. Как бы ей хотелось, чтобы Аня, наконец, встретила того, кто станет для нее не просто приятным времяпровождением, но и надежным спутником жизни. Сколько бы ни храбрилась Мельникова, периодически в ее взгляде мелькала тоска от своего гордого одиночества, разбавляемого периодически случайными связями. Аня считала, что она просто не встретила еще того самого достойного кавалера, чтобы изменить стиль жизни. И тут – на тебе… Ольга вздохнула и тихонько поднялась со стула, решив, пока подруга спит, навестить Юлю, узнать, как у той дела, да и вообще – хоть на что-то другое переключиться, раз уж книжка не помогла. Конец рабочей недели заканчивался триумфально для сотрудников ФЭС. Как только Котов и Белая вернулись из квартиры Вершковых, Рогозина отправила их пулей в Истру – ей нужно было, чтобы кто-нибудь свой подтвердил, что полковника Семенова нет на месте, на случай, если что-то пойдет не по плану и преступника сразу задержать не удастся. - Галина Николаевна, вы были правы, - отрапортовал Костя. – Сотрудники говорят, что Семенов с утра уехал, сказал, что в ФЭС, и больше его никто не видел. А телефон его тут лежит, да, мы нашли. - Что, прям на видном месте? – удивилась полковник. - Нет, но мы попросили секретаршу позвонить ему, мол, он нам нужен, ну, Семенов, она позвонила, ну мы и нашли телефон в ящике стола. - Отлично! Останьтесь пока там. С минуты на минуту Круглов и Майский должны взять его с поличным, и тогда нужно будет проводить обыск в его кабинете. Но до моего звонка ничего там не трогайте. - Так точно, товарищ полковник, - ответил Котов и, положив трубку, улыбнулся Тане. – Кажется, у нас есть время пообедать. Девушка, - позвал он секретаршу Семенова, - где тут у вас можно пообедать? - Через дорогу есть неплохое кафе, мы иногда там бизнес-ланчи берем, - послушно ответила она. - Значит так, никого в кабинет Семенова не пускать, - распорядилась Белая. – Если что – звонить нам, - она отдала секретарше визитку. – А мы пока пообедаем в этом вашем кафе, ну и… - она посмотрела на Котова, - подождем ваше начальство, - вновь посмотрела на девушку. - Да, - убедительно подтвердил Костя. – Будем ждать, когда полковник Семенов вернется. Он нам очень нужен! – театрально приложил он ладонь к груди, и Таня дернула его за рукав, мол, пойдем, хватит тут комедию ломать. Оставалось дождаться звонка. Рогозина сама пыталась заняться какими-то делами, но сосредоточиться не могла, постоянно бросая взгляды на телефон – ну, когда же майоры доложат?! Время тянулось бесконечно долго, но наконец прозвучал желанный звонок. - Все, Галь, клиент – наш! – довольно отчитался Круглов. – Если в двух словах, план Б сработал как по маслу: он заложил взрывчатку под машину, тут-то наши молодцы его и скрутили. Преступник окольцован, бомба обезврежена, никто не пострадал. Едем в ФЭС. - Молодцы! – Рогозина довольно сжала кулак, а потом на всякий случай переспросила: - Семенов сам? - Да, Галь, сам. Решил, видимо, что нечего лишних свидетелей плодить. Говорить, понятное дело, отказывается – понимает шельмец, что все пропало, - усмехнулся Николай Петрович. Сообщив, что ждет их всех с нетерпением, Рогозина оповестила коллег о результатах спецоперации и шумно выдохнула, поставив трубку на стол. Надо бы освободить Гранина, мелькнула мысль, и Галина Николаевна уже собралась выйти из кабинета, как вдруг остановилась на полпути и задумалась. Ей вспомнился спор с Кругловым, который они заключили на глазах у изумленной Антоновой. Он был уверен, что Семенов и Гранин преступники, она – наоборот. А теперь что же получается? Каждый из них и прав, и неправ одновременно. Галина Николаевна усмехнулась – надо же, как вывернулась ситуация. Ну, ничего, майор, небось, и думать забыл уже об этом. Пошутили тогда, и будет. Вряд ли вспомнит, а если даже и вспомнит, то понятно же, что ничья – не о чем говорить. Но мысль о том, что Круглов может думать иначе, невольно заскакивала в ее мысли. Заслышав тяжелый вздох Амелиной, Тихонов обернулся. - Ничего? - Не то чтобы совсем ничего, но ничего интересного, - развела руками Оксана. - Не то чтобы совсем не попал – ты не попал в шарик, - пробубнил себе под нос Иван. - Чего? - Нет, это я так. У меня тоже лишь отпечатки Вершковых и все. Они не пересекались на квартире доктора, и, скорее всего, мать ничего не знала. То есть знала, что будет пересадка, но наверняка думала, что сын просто нашел донора и все. - Ну, теперь мы этого уже не узнаем. - Если только расколем кого-нибудь из преступников, - не согласился Тихонов. – Но пока все трое сидят молча и отказываются давать показания. Интересно, чего они ждут? Что прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно откроет тюрьму? - Ванечка, ты вчера мультиков детских пересмотрел, что ли? – иронично улыбнулась Амелина. – Прям фонтанируешь сегодня! - Я просто предвижу скорое раскрытие громкого дела, - весело откликнулся тот. – Кстати, у тебя когда отпуск? В апреле же вроде? - Ну да, последняя неделя, как раз перед майскими праздниками, - кивнула Оксана и замерла. – Вот только не надо сейчас про поход, ладно? Мне ноября хватило! - Мне тоже, - улыбнулся Тихонов. - Тогда зачем интересуешься? – прищурилась она. - Ну так, - растягивая слова, загадочно произнес Иван, - мало ли… А ты куда-то уже собралась или? - Еще не думала даже. Тут Рогозина как рявкнула как-то, что все отпуска отменит, если мы не выполним задание, что я и загадывать боюсь, - недовольно отозвалась Амелина. – Вообще хотелось бы, конечно, куда-нибудь уехать, отвлечься, к морю… Но, скорее всего, это далеко и дорого. Вот будет летом две недели – тогда можно будет, - рассуждала она, на какое-то мгновение замечтавшись об отдыхе. Дальнейшая беседа не состоялась из-за звонка начальства, собирающего всех на совещание в конце рабочего дня. - Ну что ж, подводя итоги нашему делу, можно сказать, что самое главное мы сделали – задержали практически всех преступников, - начала Рогозина. – Молодцы, - коротко похвалила она. – Но у нас остался Воробейников. - Нет по нему ничего, - опередил вопрос Тихонов. – Он капитально ушел на дно. Если вдруг Семенов его успел предупредить, что Колышевых вернули, то он, тем более, не станет сейчас высовываться. - Мы нашли его среди загранпаспортов, - вмешалась Амелина. – Он теперь Николаев Петр Андреевич, но виз не получал и никаких билетов не брал. - Надо разослать ориентировки везде и на столбах повесить, и предупредить о левом паспорте, - подал идею Котов. - Как Серов он у нас разослан, - ответила Рогозина. – А как Николаев… нет, не будем. Сделаем вид, что мы не знаем ничего. Возможно, так мы вынудим его купить билет куда-нибудь. Иван, тебе на контроль! - Само собой, Галина Николаевна, - кивнул тот. – Программа ждет уже своего героя. - Никто из троих так и не колется? – подала голос Белая. - Нет, молчат, как в рот воды набрали, - произнесла Власова. – И на что надеются? На чудо? - Так может, есть какой-то план и на случай их ареста? – нахмурился Майский. – Придумал этот Профессор вариант, вот они сидят и ждут его. Может, удвоить охрану, Галь? Впереди выходные все-таки… - Поддерживаю, - кивнул Николай Петрович. – Вообще, странно, что Семенов не просит адвоката… Не нравится мне это… - Учитывая, что Воробейников – юрист… - Антонова многозначительно замолчала. - Принимается, удвоим охрану, - одобрила Рогозина идею майора и встала из-за стола. – А теперь подождите меня минуту, нам осталось завершить еще одно дело. Коллеги удивленно посмотрели вслед полковнику и заинтригованно переглянулись. Галина Николаевна вернулась действительно быстро. И не одна – за ней шел Гранин. - Довожу до вашего сведения, что поимка преступников оказалась возможна в частности благодаря капитану Гранину, который вовремя отследил коварный замысел своего начальства и не побоялся выступить против него, доверившись нашей структуре, - она улыбнулась коллегам и перевела взгляд на освобожденного. – От имени всех наших сотрудников я приношу тебе извинения за недоверие и… - Рогозина несколько замялась, подбирая слова, - не слишком любезное поведение. Надеюсь, ты не держишь на нас зла. - Ну что вы, Галина Николаевна, - в свою очередь улыбнулся Гранин. – Если бы не вы, то все бы это свалили на меня, а потом зачистили – таков ведь был план Семенова. Так что я вам жизнью обязан. - Предлагаю отметить это дело, - воодушевился Тихонов. - Отметим, когда всех поймаем и передадим дело в суд, - остудила его пыл Рогозина. – Собственно, на этом все. Я вас больше не задерживаю. Эксперты стали потихонечку расходиться, лишь Рита осталась в кабинете, поэтому Круглов решил, что поговорит с полковником попозже, когда Галина Николаевна освободится. Выходя, Николай Петрович заметил, что Майский почему-то свернул в буфет, вместо того чтобы уйти из офиса. - Серег, а ты чего домой не идешь? – удивился он, заходя внутрь и наблюдая, как хмурый майор наливает себе кофе. - Да не могу я… вот так… - отозвался он, жалея, что в кружке не виски. - Что значит «не могу»? И как это – так? – не понял Круглов и уселся напротив друга. - Я у Аньки был, - вздохнул, словно покаялся, тот. – Говорил с ней, понимаешь… - И что? - Ну вот скажи мне, как холостяк холостяку, если ты приглашаешь свою даму сердца – ну, предположим, что она у тебя есть, – жить вместе, ты сделаешь ей дубликат ключей от входной двери? – все терзался мыслью Майский. - Жить вместе – это серьезный шаг, - поджал губы Николай Петрович. – Раз впускаешь в свою квартиру, значит, доверяешь, а раз доверяешь… - он пожал плечами. – Сделал бы, конечно. А то как же она будет в квартиру попадать? - Да тут речь всего об одном дне была! – всплеснул руками Сергей. - Дай угадаю, - прищурился Круглов. – Ты не дал ей ключи? Поэтому вы поссорились перед тем, как ее похитили? Ты что-то такое говорил тогда… - Ну типа того, - нехотя признал Майский. – Понимаешь, они же этим воспользовались, уроды эти, – наболтали ей, наврали с три короба, что я там раскаиваюсь, сюрприз готовлю, вот она уши и развесила… - возмущался он. – А если бы нет, то сообразила бы, что никого я к ней не посылал – может, дверь бы не открыла или какие-никакие улики оставила, чтобы мы поняли, что она похищена, а не сама сбежала… - он уткнулся в свою кружку с кофе. - Почему у меня ощущение, что ты пытаешься найти себе оправдание? – задумчиво провел указательным пальцем по усам Круглов. - Да ну потому что все так вышло… - он взмахнул рукой и тут же сник. – Она ждала от меня акт доброй воли, понимаешь? А потом они ее запугивали, что со мной может что-то случиться… И она же верила, что мы ее ищем. Ну, в смысле, что вот-вот спасем… - А мы ее спасли только потому, что в нее верила Скворцова. - Петрович, вот ты сейчас по живому режешь, ей-богу! – дернулся Майский, но тот лишь хмыкнул и похлопал друга по плечу. - Свои ошибки нужно уметь признавать, Серега, - рассмеялся он. – Не дрейфь. Женщины любят, когда у них прощения просишь. Покайся в грехах своих – глядишь, она и оттает. - Да дело не только в этом, - не стремился веселеть Майский. – Она, понимаешь… она меня выставила. Сказала, что не нужны ей такие отношения, - он серьезно посмотрел на друга и понизил тон. – Она мне в любви призналась, понимаешь? - А ты? – тоже посерьезнел Круглов. - А что я, Петрович, что я? – терзался друг. – Я обалдел там на месте. Я ж не ожидал. Нам было хорошо вместе – факт, но чтобы вот так сразу… - Она не услышала от тебя ответного признания и выставила, - подытожил тот. - Ну да, сказала, что все понимает, что я разгильдяй, лоботряс, и прочими разными нехорошими словами ругалась, - снова стушевался Сергей, и друг рассмеялся опять. - Они называли тебя земляным червяком! - Хорош глумиться! Мне вот совсем не смешно! – даже обиделся Майский. - Я просто не понимаю, чего ты так убиваешься? Что тебя женщина послала? Ну так не последняя поди в твоей жизни, - краем глаза он наблюдал за реакцией друга, начиная осознавать, где зарыта собака. - Да шут ее знает – последняя, не последняя, - вяло сопротивлялся тот. – Но просто… ну, как же я без Аньки-то… я ж уже того этого… что ж теперь делать-то, а? - Боюсь, что принимать решение, - деланно серьезно заявил Круглов, видя, что Сергей на самом деле не может найти себе места, и оттого стараясь не смеяться. - Да? Что, вот так прям сразу? – недоверчиво поднял на него глаза Майский. - Ну, смотри сам. Она сейчас поправится, показания даст и все, - Николай Петрович присвистнул и изобразил рукой взлет самолета. - Да что ты меня опять без ножа-то режешь, Петрович! - А что ты как баба тут нюни распустил? Нужна женщина – бери, не нужна – отпусти. - Нужна, - резко ответил Сергей и вновь стал мямлить. – Я вот подумал, ну, возраст-то у меня уже такой… может, и правда остепениться пора… Анька же она такая… понимающая… ну, к работе меня никогда не ревновала, не обижалась и вообще… - Я что-то не понял, ты себе кухонный гарнитур выбираешь по параметрам, что ли? – сердито ответил Круглов. – Ты еще рост и вес замерь и определи, что места в доме много не занимает – вариант эконом! - Скажешь тоже, - прыснул Майский, и вдруг его повело: - Она у меня и правда маленькая… худенькая такая, стройненькая… ласковая моя девочка, - разомлел Сергей, Николай Петрович понимающе покачал головой. - Э-эх, молодежь. Втрескался сам – так и скажи. Что ты тут мне лапшу на ушах крутишь? - Да не, ну как втрескался, - тут же подтянулся Сергей и с опаской посмотрел на друга. – Что, правда? Втрескался, да? Это вот это оно и есть, да? Ну чтобы серьезно… - Ну ты кадр! – не выдержав, расхохотался Круглов. – Ты никогда не влюблялся, что ли, что не знаешь? - Нет, ну почему? – насупился Майский. – Влюблялся, конечно! И не один раз, да. И вообще… - он запнулся. – Просто тут… как-то по-другому… Я ее когда увидел в больнице, всю белую, в этих трубках и аппаратах, я вот прям даже не знаю, что со мной сделалось… Думал, разорву уродов, которые с ней это сотворили… - Ладно, Серега, - хлопнул его по плечу Круглов. – Ты тут сиди – просвещайся своими чувствами, может, дойдет до тебя наконец что-нибудь дельное, а я пойду, - он заметил, как Власова вышла из кабинета Рогозиной. – У меня свои дела. Я тебе только так скажу: если ты решишь быть с женщиной, то ты должен ей верить. - Как Скворцова… - вздохнул Сергей. – Она же вообще, вот ни разу не усомнилась в Аньке. Вот ни на одну улику не повелась! – сетовал он. - Да, девчонки у нас что надо, - довольно отозвался Николай Петрович. - Да ну что я, хуже, что ли? – возмутился Майский. - А это ты сам для себя реши, а то как собака на сене, - усмехнулся Круглов. – Но пока она здесь, еще не поздно все исправить, - намекнул он и вышел из буфета. Сергей достал бумажник, проверил, что никого рядом нет, и открыл его. Прямо с прозрачного вкладыша кармашка глянула фотография улыбающейся Мельниковой. Он тоже неловко улыбнулся снимку, сделал пару жестов в молчаливом монологе и, передумав, убрал бумажник на место. Выйдя из буфета, майор направился домой – впереди была длинная размышлятельная ночь. - Коля? – удивилась Рогозина, увидев своего заместителя. – Я вроде всех отпустила. - Я ждал как раз, пока все и уйдут. - Ты что-то хочешь мне сказать? – приподняла бровь полковник. - Помнишь, пару недель назад мы с тобой заключили спор… - майор улыбнулся. - Коля, - с упреком произнесла она, – ну что за детский сад. Тем более что победившего у нас нет – мы оба оказались и правы, и не правы. - А значит, мы оба должны получить выигрыш и отработать проигрыш, - Николай Петрович подошел к ней. – По-моему, так справедливее, чем совсем ничего, ты не находишь? – как-то совсем по-мальчишески добавил он. Рогозина широко раскрыла глаза, не веря, что слышит подобное от своего зама. - Коль, ты прямо как ребенок, - не удержалась она от улыбки. – Я даже боюсь спросить, какое желание ты успел загадать, уверенный в своей победе. - А ты не бойся, - Круглов неожиданно посерьезнел, и Галина Николаевна смутилась. – Пойдем, отвезу тебя домой, заодно и расскажу. - Не думаю, что это хорошая идея… - попыталась было откреститься от неожиданного поворота событий Рогозина, но он перебил ее. - Вот и не думай. Думать буду я. Пойдем, - Николай Петрович открыл дверь, пропуская даму вперед, и ей не оставалось ничего другого, как подчиниться. В крайнем случае, она использует право на свое желание, чтобы аннигилировать его, решила Галина Николаевна, прогоняя от себя дурные мысли, но фантазия почему-то разыгрывалась не на шутку и рисовала картины, от которых становилось не по себе. Пятничный вечер вдохновил не только начальство. Власова не успела утрясти свои следующие рабочие дни с Рогозиной, как столкнулась на ресепшене с Граниным, о чем-то мило беседующим с Аллой. Учитывая, как улыбалась ему Семенчук, несложно было догадаться, что Павел ей очень нравился. Сама того не ожидая, Рита почувствовала, как что-то больно укололось внутри, словно она наступила на иголку. Что это с ней? Неужели она ревнует? Да ну, глупости какие! Гранин – свободный человек, он может делать все, что хочет! Одна прогулка и один поцелуй еще ни о чем не говорят! Рита тоже, в общем-то, имеет право вести себя как угодно! Власова выпрямила спину и бодро направилась мимо них на выход. Махнув рукой Семенчук, Павел шустро догнал Риту почти у двери. - Свобода окрыляет, я так понимаю, - ухмыльнулась она и тут же отругала себя за это. - В смысле? – не понял Гранин. – Нет, приятно, конечно, чувствовать себя снова законопослушным гражданином, но я с самого начала знал, что это ненадолго. - И оттого так мило щебетал с этой девушкой, да? Кажется, Алла ее зовут? – как бы между прочим бросила Власова. Рита, прекрати вести себя как идиотка! – мигом дала она сама себе команду, наблюдая, как Павел расплывается в улыбке, а его руки тянутся к ней, чтобы обнять. – Э-э, вот только без этого, пожалуйста! – увернулась она и выскочила на улицу. Но Гранин сдаваться не собирался – выйдя вслед за Ритой, он ловко поймал ее одной рукой, притянув к себе спиной, что она ойкнула от неожиданности, и обнял обеими. - Не думал, что ты начнешь ревновать так скоро, - прошептал он ей в волосы, и Власова резко крутанулась в его объятиях. - Я и не ревную! Чего это ты о себе возомнил? – возмутилась она. – И вообще, Алла – симпатичная девушка, - бойко начала она. – Сразу видно, что ты ей нравишься и… - А мне нравишься ты, - просто перебил ее Павел, улыбаясь. – И, по-моему, я тебе уже говорил это. - Ну… да, было дело, - несколько смутилась Рита оттого, что он так близко, а она ведет себя как ненормальная школьница, изо всех сил пытающаяся сделать вид, что мальчик из параллельного класса ей безразличен. – Ладно, Гранин, мне домой надо – меня сын ждет. Он и так, бедолага, сегодня полдня один просидел. Так что спешу, извини. Поболтаем в другой раз, - чисто по-дружески попрощалась Власова, но он не разжал рук. - Я тебя отвезу – так будет быстрее, - и повел ее за талию на парковку, словно опасаясь, что дама сбежит, если он ее отпустит. Рита пробормотала неуверенное спасибо, когда они подошли к машине, и позже – когда он помог ей выйти из нее у подъезда. - Какие у тебя планы на завтра? – спросил Павел, захлопнув дверцу автомобиля. – Хочу пригласить тебя погулять и поужинать потом. Можем сходить в кино или театр – я пока не знаю, что ты любишь. - Я что-то пока тоже… - ляпнула Рита, не подумав, подняла на него глаза, и оба рассмеялись. - Тогда я заеду за тобой в два, - заявил Гранин. – А ты пока подумай, что ты любишь. - Хорошо, - согласилась Власова, но тут же возмутилась, заметив его поползновения. – Так, вот только давай без рук! – но слова не подействовали. - Боюсь, тебе придется привыкнуть, - улыбнулся Павел, подтягивая ее к себе все ближе и ближе. – Очень сложно удержаться, когда ты рядом. - Удержаться не распускать руки? – насмешливо спросила Рита, стараясь сохранять самообладание. - Не только, - спокойно ответил он, посмотрев прямо в глаза, потом опустил взгляд на ее губы, и Власова поняла, что деваться особо некуда – похоже, действительно придется привыкать, причем не только к объятиям. – Теперь, когда с Семеновым все выяснилось, - наклонился Гранин к ее лицу, - я снимаю с тебя обещание держать язык за зубами, - улыбнулся он и, прежде чем она успела ахнуть от такой бесстрашной наглости, поцеловал ее. - Не жди, что я приглашу тебя домой, - выпалила первое, что ей пришло в голову, Рита, когда Павел соизволил отпустить ее губы. - В этот раз я и не думал об этом, - просто ответил он, позволяя ей высвободиться. - В этот раз? Нет, вы посмотрите на него! – возмутилась Маргарита. – Знаешь, Гранин, я очень не люблю самоуверенных мужиков. Если ты считаешь себя таким неотразимым, то… - Неотразимой я считаю тебя, - спокойно перебил он, и Власова подавилась колкими словами, которые собралась уже вогнать ему в самолюбие. - Ну вот что ты за человек! – только и вздохнула она устало, всплеснув руками. - Кстати, да, - вдруг оживился Павел. – И что же я за человек? Вопрос поднимается не первый раз, но ответа на него я так и не услышал. - А ты, значит, хочешь ответ? – Рита закусила губу. - По хитрому блеску твоих прекрасных глаз я уже догадываюсь, что он мне не понравится, - театрально продекламировал Гранин, и она прыснула со смеху. - И поэтому ты заранее пытаешься пустить пыль в эти самые глаза, да? – в тон ему ответила Власова. - Какую еще пыль? Ты себя в зеркале, что ли, не видела? Будто не знаешь, что ты красивая, - не смутился он, выдерживая ту же интонацию. - Ладно, Паша, хватит, перебарщиваешь уже, - вздохнула Рита, и он посерьезнел. - Ничуть. Ты красивая, и ты это знаешь. И у меня глаза есть. И к этому тоже привыкай. - К чему? – насмешливо вздернула она брови. – К тому, что у тебя есть глаза? - У меня все есть, - Павел вновь наклонился к ее лицу, - и я всем буду пользоваться, чтобы когда-нибудь увидеть женщину, а не цепного пса, сторожащего свою крепость. И да, я подумал над своим поведением. - А если не увидишь? – в кои-то веки серьезно, а не ехидно спросила Власова, не поддавшись на его шутку и не смутившись такой опасной близости его губ. - Увижу, - уверенно ответил Павел и совсем тихо добавил: - Я не знаю, кто и когда был в твоей жизни, что ты так обращаешься с мужчинами, но я верю, что ты не такая, какой хочешь казаться. - Не придумывай меня, Гранин, - нахмурилась Рита, делая два шага назад. – Я – такая, какой ты меня видишь. Если тебе нужна гламурная барышня с томным взглядом и елейным голоском, то это не ко мне. Я такой не буду. - И слава богу, - кивнул он, делая два шага вперед. - Поздно уже, - вздохнула Власова, пресекая его попытки вновь ее обнять. – И мне надо идти… - Да-да, я помню про сына и про пьедестал с первым местом, - улыбнулся он, но тут же снова стал серьезным, заметив ее задумчивый взгляд. – Что-то изменилось? - Нет, - покачала она головой. – И не изменится. Сын – это навсегда… - Рита помолчала и вдруг добавила, неожиданно искренне, участливо, от души: - Боюсь, ты будешь разочарован, Паша… Я не знаю, что ты там себе нафантазировал, но я такая, какая есть, - она развела руками, - я ничего не скрываю и никем не притворяюсь. - Ты прячешься, как ежик за колючками, - он все-таки обвил рукой ее талию, пользуясь внезапной открытостью Власовой, но та словно не заметила этого. - А ты, значит, хочешь меня их лишить? – она продолжала быть серьезной. – Хороша же я буду – лысый ежик, - Рита усмехнулась, пытаясь обернуть все в шутку, но усмешка получилась настолько горькой, что даже в кромешной ночи с тусклым светом фонарей скрыть ее не удалось. - Глупая… я хочу ими стать… - Гранин взял ее за подбородок, чтобы встретиться взглядом, и впервые увидел в ее глазах беззащитность и уязвимость. – Вот так, - тихо, словно боясь спугнуть, подтвердил он, после чего наклонился и легонько прикоснулся к ее губам своими. Затем вновь посмотрел в глаза и прижал к себе крепко-крепко. – Рита-Рита… - нараспев произнес Павел и почувствовал, как она обняла его в ответ. У Власовой комок застрял в горле. Как она ни пыталась быть на страже, как ни старалась не поддаваться, что-то с хрустом треснуло внутри, где-то глубоко и очень сильно, как огромный ледник вдруг дает трещину. Напрасно Рита пыталась взять себя в руки и напомнить сердцу, что болтовне мужчины верить нельзя – оно напрочь отказывалось слушать доводы разума и внимало только словам Павла. Как же хочется, чтобы все это было правдой, черт подери! Власова еле удержалась, чтобы не всхлипнуть, чувствуя, что слезы уже навернулись на глаза. - Я заеду за тобой завтра в два, - мягко напомнил Гранин. Рита лишь буркнула «хорошо», отстранилась, не поднимая головы, и, развернувшись на каблуках, зашагала к дому. Он не должен видеть, что она плачет, – не должен знать, что может пробить ее броню.