ВС-4 "Ничего общего"

Власова доехала до дома уставшая и разбитая. Преступника они упустили и потом не нашли, первая леди ФЭС гнев на милость не сменила, хоть и не подала никаких признаков того, что сердится или обиделась. За что все ее так любят? Где та самая дружелюбность и понимание? Ведет себя как королева… Еще и бывший муж свинью подложил – объясняй теперь Никите, что папа завтра не сможет отвести его в школу, когда сын так ждет! Порой она очень завидовала вдовам, которые могли создать и укрепить в сознании детей образ доброго и любящего папы – к мертвому какие претензии? Вот и сейчас был такой случай. С замиранием сердца ждала Рита вопрос ребенка, почему папа его больше не любит. - Привет, ма! – вышел ей навстречу улыбающийся Никита. - Привет, родной, - улыбнулась она, стараясь ничем не выдать свои опасения. – Как тут у тебя дела? Где бабушка? - Здесь бабушка, - вышла из кухни Вера Андреевна. – Ужин тебе готовила и обед на завтра – как всегда же нет ничего в доме. - Спасибо, мам, - ограничилась благодарностью Маргарита, не став утруждать себя объяснениями и оправданиями – этой теме было уже сто лет в обед. - Ну, я пойду, - засобиралась мать. - Спасибо, что выручила, - улыбнулась Рита. Вера Андреевна сдержанно улыбнулась. Она не одобряла решения дочери перевести Никиту в другую школу и съехать на съемную квартиру, но Рита задыхалась в родительской маленькой двушке, где в одной комнате жила она с сыном, после того как рассталась с Ильей, а в другой – ее мама и папа. Ничего в доме нельзя было сделать без контроля, советов и оценки родителей. Рита даже в гости толком не могла никого позвать. Не то чтобы у нее были вереницы подруг – нет, за несчастливые годы ее жизни все как-то рассосались, и осталось не больше двух, с которыми был еще какой-то контакт, – но сам факт, что ей на все нужно спрашивать разрешения, убивал ее. Родители, разумеется, ничего не запрещали дочери, но по их поведению было несложно догадаться, что они не рады чужим людям в своей квартире, где еще и развернуться толком негде. - Ритуля, ты же понимаешь, что мы пожилые люди, нам хочется немного тишины и покоя, - мягко, но четко говорила Вера Андреевна, и Власова отступала. Все больше зрела мысль о переезде, а тут картинка схлопнулась: классная руководительница Никиты сказала, что он очень одаренный мальчик в плане языков и математики, и намекнула, что может приложить руку к переводу ребенка в гимназию с математическим уклоном. Власова сначала отказалась, решив, что ей не по карману платное образование, но учительница заверила, что учеба в гимназии бесплатная, если ребенок пройдет тест и получит хороший балл. Не зная, что делать, Рита решила спросить самого Никиту. Вторым моментом для переезда был день рождения сына – он хотел пригласить друзей, но бабушка дала понять, что шумные праздники в ее квартире вовсе не то, о чем она всю жизнь мечтала, а на празднование в кафе у Риты финансов не было. В тот раз она как-то выкрутилась, заняв денег у одной из двух подруг, но снежный ком нарастал. Это чувствовал и Никита, поэтому, когда мать сказала о возможности перехода в другую школу с приложением переезда в другую квартиру, мальчик с радостью согласился и обещал хорошенько подготовиться, чтобы его взяли в гимназию. Постарался он действительно на совесть – директор был очень доволен результатом. Никита перешел в другую школу, Власова нашла полуубитую хрущевку на пятом этаже, на которую хватало ее зарплаты, и в один из выходных они с сыном перевезли свой скудный скарб в новое жилище. Пришлось сначала устроить какой-никакой ремонт, и с этим, к удивлению Риты, помог Илья – привез краски, клей, обои. Даже сам купил и повесил книжные полки в комнате. Но просветление было временным – позже он заявил, что потраченные деньги он вычтет из алиментов, потому что тоже не миллионер. Власова молча проглотила это заявление, чтобы не портить праздник сыну, у которого папа в кои-то веки поучаствовал в жизни. Вера Андреевна же считала, что дочь зря затеяла все это, потому что «есть же квартира, где можно жить – зачем тратить зря деньги?» К тому же, «и в обычной школе можно хорошо учиться». Власова предпочитала не спорить. Вдохнув глоток свободной жизни, она ни за какие коврижки не хотела обратно. Не желал этого и Никита – ему наконец-то было позволено приглашать в дом друзей, да не по большим праздникам, а просто так. Видя такое единение, Вера Андреевна зашла с другой стороны – не упускала случая заметить, что у дочери не убрано или не заготовлено еды на неделю вперед. Но Рита молчала. Набирала себе дополнительные смены и дежурства, чтобы свести концы с концами, и молчала. Именно тогда Никите был куплен телефон, чтобы, оставаясь один дома, он всегда мог позвонить матери, если случится что-то непредвиденное. К счастью, оно не случалось, и Власова выкручивалась, как могла, чтобы отводить и забирать ребенка из гимназии, даже записала его на продленку, чтобы Никита как можно меньше времени находился один. Поняв, что дочь обратно не вернется, Вера Андреевна смягчилась и стала помогать охотнее, заявив, что просто соскучилась по внуку, но шпильки в адрес Риты не прекратились. Власова мудро запасалась терпением и спускала всех собак на тех, кто пытался к ней подкатить или сделать больно. Вот и сейчас на замечание о еде она и ухом не повела. - Ник, есть разговор, - повернулась к сыну Рита, когда Вера Андреевна ушла. – Звонил твой папа, сказал, что завтра не может отвести тебя в школу. Ребенок заметно погрустнел, но ничего не ответил. Власова мысленно пожелала бывшему мужу «всего хорошего» и попыталась подбодрить сына. - Тебя отведу я, это ведь тоже неплохо, верно? – но тот лишь криво улыбнулся. - А почему он не может? – после паузы спросил мальчик. - Я не знаю, Ник, - честно ответила Рита. – Он мне не сказал. К тому же, я была на работе – мне было особенно некогда разговаривать. Давай так. Завтра после школы ты ему позвонишь и сам спросишь, идет? А заодно узнаешь про выходные и каникулы. - Можно мне к нему на каникулы? – лицо ребенка просветлело. - Если вы договоритесь, я возражать не буду, - с улыбкой развела руки в стороны мать, но сердце защемило: хоть бы один выходной день провел с Никитой – и то бы хлеб уже был! Но сыну ничего не сказала. Это были ее персональные грабли – надежда, что Илья когда-нибудь возьмется за ум и станет более ответственно вести себя с Никитой. И даже если в глубине души Рита понимала, что этого не случится, она предпочитала не думать, уповая на то, что никто не знает наверняка, как сложатся обстоятельства. На самом деле Власова просто не знала, как объяснить Никите, что папа, которого он очень любит, на самом деле не такой хороший, как он думает. И нужно ли это. Обсудив с Лисицыным последние новости, Котов осторожно заглянул в палату к Мельниковой. Скворцова сидела у ее постели, хотя Власова сказала ему, что Ольга вышла. Видимо, он не заметил, как она вернулась обратно. Аккуратно закрыв за собой дверь, Костя сделал несколько шагов в сторону девушек. - Привет… - негромко начал он, Скворцова обернулась. - Привет, - кивнула она, на лице отражалась боль и усталость. - Я сменил Власову и… поговорить с тобой хотел, - робко продолжил Котов, пытаясь поймать ее взгляд. – Ты сказала, что сначала надо найти Мельникову – мы ее нашли… - Костя, пожалуйста, - жестом остановила его Ольга. – Давай не здесь и не сейчас. Больница не самое подходящее место для выяснения отношений. - Ты просто скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал, чтобы доказать тебе, что кроме тебя мне никто не нужен, - Котов подошел ближе. – Я все сделаю, - пообещал он. Скворцова на несколько секунд закрыла глаза, вздохнула и, открыв их, произнесла: - Давай выйдем. Он послушно пропустил ее вперед, но едва они оказались в коридоре, Костя поймал ее за руку, чтобы притянуть к себе. - Между мной и Ритой ничего не было, - тихо сказал он, глядя в глаза Ольге. - Я знаю… - просто ответила она, и Котов изменился в лице. - Я слышала ваш разговор с Власовой, - была вынуждена признаться Скворцова, опустив взгляд. – Ну, часть разговора… - Аллилуйя! – не сдержался Костя, засияв как новенький медный грош. – То есть получается… - Не получается, - резко оборвала его Ольга и подняла глаза. – Костя, это омерзительно, что я должна подслушивать за углом, чтобы понять, правду ты говоришь или нет, - в отчаянии прошептала она. – Нет, я не испытала облегчение – я чувствую себя отвратительно! Что дальше – проверять мобильный телефон? Лазить по твоим карманам? – она всплеснула руками, вырвав их из его пальцев. - Нет, погоди… - начал было Котов, но Скворцова не дала ему продолжить. - Я сама себе противна! – на глаза ее навернулись слезы. – Я очень долго работала над собой, чтобы отсечь всю эту грязь, быть выше этого, а ты… Ты меняешь меня обратно… не в лучшую сторону, и я этого не хочу! – вновь всплеснула руками Ольга. – Я не знаю, понимаешь ли ты меня, но в моих глазах ревность не является подтверждением любви, а вот такие проверки – поводом для гордости. В моих глазах любовь – это доверие и взаимопонимание… - она осеклась. – У меня ощущение, что я иду по кругу, что я сейчас снова скажу тебе то, что говорила перед отъездом, и я не хочу. Повторять не хочу, давить не хочу… - Скворцова помолчала и серьезно добавила: - И таких отношений я тоже не хочу. - По-моему, ты сгущаешь краски, - осторожно рискнул Котов, видя смятение и отчаяние в ее жестах. – То, что случилось, всего лишь недоразумение, оно никак не связано с вот этой проверкой мобильного телефона и всем остальным. В данном конкретном случае даже хорошо, что ты все услышала сама, потому что, положа руку на сердце, я не знаю, как бы я тебе это доказывал… - В этом как раз и проблема, - тихо отозвалась Ольга. – Я хочу верить на слово и… я не знаю, почему у меня больше это не получается. - Никто не совершенен, и идеальных отношений не бывает, - заметил Костя. – Все пары ссорятся или спорят время от времени. - Это другое… - покачала головой Скворцова. – Мне не хватает веры… доверия… Я потеряла почву под ногами и все еще не могу ее нащупать, - она уронила голову на руки. – Я знаю, что это может звучать глупо и путанно… - Да нет, - перебил Котов, с улыбкой притягивая ее к себе за талию. – Ты просто устала – слишком много всего случилось в последнее время, - он прижал ее к груди и, не встретив сопротивления, прошептал на ухо: - Я не меняю тебя – я не хочу тебя менять! Ты меня полностью устраиваешь, - он прикоснулся губами к ее виску. – Я соскучился… Но Ольга лишь всхлипнула и расплакалась. Котов вспоминал ее предыдущие истерики и думал – пусть рыдает. Со слезами выйдут все отрицательные эмоции. Она выплеснет их, и все опять станет хорошо. Поэтому он просто стоял, крепко обняв невесту одной рукой и гладя по волосам другой, и ждал, когда она успокоится. - Ты ела сегодня что-нибудь? – спросил Костя, когда она перестала плакать. – Я тебе пирожки привез, - Скворцова отстранилась и недоверчиво посмотрела в его лицо. – Мамины. Она не знает, что ты здесь, думает, что в Испании. Я не стал говорить, чтобы не усугублять… Тут вообще есть, где можно перекусить? - Кафе на первом этаже, столовая на втором, но сейчас все уже закрыто. Можно взять чай или кофе в автомате. К пирожкам, - слабая улыбка пробилась на ее губы. - Отлично! – просиял Костя. – Держи пакет. Я сейчас сбегаю за чаем. - Мне лучше кофе, - попросила Ольга. – Мне у Ани еще дежурить. - Дежурю нынче я, - твердо возразил Котов, воспрянув духом, - а ты крепко спишь. Иначе зачем ты попросила, чтобы тебе кровать поставили в ее палате? - Спасибо, - теперь Скворцова улыбнулась по-настоящему. – Я знаю, что со мной сложно… - А мы не ищем легких путей, - перебил ее Костя довольным голосом. – Я сейчас вернусь, - он махнул рукой и пошел по коридору к автомату с напитками. Ольга устало опустилась на жесткий стул и заглянула в пакет. От чудесных запахов желудок моментально проснулся и совсем не деликатно напомнил, что его уже давно не кормили. Лисицын аккуратно вошел в палату жены и постарался бесшумно закрыть дверь, но стоило той щелкнуть, как Юля повернула голову. - Разбудил? – виновато спросил Костя, подходя ближе, но супруга отрицательно помотала головой. – Чего не спишь? Ночь на дворе уже. - Думаю, - серьезно отозвалась Юля, слишком пристально глядя на него своими голубыми глазами. - О чем? – улыбнулся Лисицын, стараясь не поддаваться на тревожные позывные интуиции, и присел рядом с супругой на кровать. - О том, когда ты научился так искусно врать! – отрезала жена, на секунды лишив его дара речи. – Скажи мне, пожалуйста, а что я так долго делаю в больнице, если вот уже несколько дней, по твоим словам, - выделила она, - со мной уже все в порядке? - Я хочу быть уверен, что с тобой все в порядке, - настороженно ответил Костя. – И я не понял, что это был за наезд про вранье, - угрюмо добавил он и тут же пожалел об этом. Сам говорил Антоновой, что заврался, и сам же вытащил тему вместо того, чтобы замять. Но Юлины глаза горели совсем не священным огнем любви, чтобы он не догадался, что спустить на тормозах не получится. - Кто на меня наехал? – прямо спросила она. - Понятия не имею, - честно признался Лисицын. – Мы еще не установили личность преступника. - Костя, хватит врать! – не сдержалась Юля и выдала: - Я слышала ваш разговор с Котовым! Ты говорил, что боишься, что на меня снова будет совершено покушение! Кто на меня наехал? Что происходит, в конце концов?! Супруг почесал нос, вздохнул и понял, что деваться некуда. - Давай сделаем так, - примирительно начал он, - я тебе все расскажу, но ты обещаешь мне не волноваться, не дергаться и не устраивать истерики. - Хорошенькое у тебя мнение о жене, - не удержавшись, съязвила Юля, но Лисицын и ухом не повел. - Так – не расскажу, - спокойно ответил он, и она шумно выдохнула. - Ладно, молчу. Выкладывай. - До того как тебя сбила машина, за несколько секунд, мне звонили, - серьезно начал Костя, супруга внимала каждому слову. – Сказали, что, мол, тебя предупреждали, майор… До сих пор слышу этот голос в ушах… - То есть… - нахмурилась Юля, пытаясь связать воедино то, что знала. - Помнишь письмо с угрозой? – Костя следил за ее реакцией, разрываясь между сожалением и облегчением, что решился на этот разговор. – Это был второй шаг. Сам того не зная, я им помог – позвонил тебе… отвлек твое внимание… - он тяжело вздохнул, ее глаза расширились до невообразимых размеров. - Кто это был, Костя? – прошептала она побелевшими губами. - Мы пока точно не знаем – кто, но это связано с тюремным делом, со сбежавшими преступниками… - он помедлил. - Ты их знаешь? Они знают тебя? Ты их посадил? – глаза Юли обеспокоенно бегали по его лицу. - Мы оба их знаем, - сознался Лисицын и рассказал жене все то, что она пропустила. - Господи… - только и смогла пробормотать она и вдруг голос ее зазвенел: - С нашей работой можно быть только поодиночке, нельзя заводить семью и… - Ты еще пожалей, что замуж за меня вышла! – не сдержался Костя, перебив ее. Юля вытаращила на него глаза, он заметил, как на них навернулись слезы. Она отвернулась, всхлипнув, и Лисицын тяжело вздохнул. - Прости… - он взял ее за руку, супруга снова всхлипнула. – Антонова сказала, что у тебя была угроза выкидыша, что тебе нельзя волноваться ни на грамм, что мы можем потерять малыша… - он запнулся, когда Юля резко повернула голову в его сторону, сверкнув мокрыми от слез щеками. – Я как идиот все это время изображал из себя вселенское счастье и умиротворение, чтобы вы оба выкарабкались, заставляя тебя верить, что ничего не случилось, что нет никакого риска… опасности… - Костя помедлил, надеясь на какой-нибудь ответ, но жена молчала, и он опустил голову, поняв, что наказание неминуемо. – Да, я тебе врал, - вяло оправдывался Лисицын. – Антонова сказала, что не пустит меня в палату, если я не смогу убедительно изобразить спокойствие и непринужденность. Я взял отгулы или отпуск – не знаю, как оформили, да и неважно, – чтобы охранять тебя самостоятельно. Можешь высказать все, что ты думаешь, но знай, что я не жалею, что случись все заново, я поступил бы так же! И вообще… - он поднял на нее взгляд и замер от неожиданности – Юля смотрела тепло, с любовью и даже как-то виновато улыбалась. - Я бы хотела посмотреть на Валю в тот момент, - вдруг призналась она, и Лисицын робко улыбнулся. - То есть… ты не сердишься больше? - Костя… - супруга посерьезнела, - скажи мне, только честно: сейчас с нами все в порядке? – она положила руку на живот. – Только честно! – повторила она. - Да! – с жаром выдохнул Лисицын. – Сейчас – да! Чем хочешь, поклянусь! - Не надо… - она улыбнулась, но лишь на секунду. – Что мы теперь делать будем? - В смысле? – не сразу понял муж. - Ну не могу же я теперь все оставшиеся месяцы здесь провести! – всплеснула руками Юля. - А что, неплохая идея, - усмехнулся он. – Я бы был спокоен. - Костя! - Тихо-тихо, я шучу, - Лисицын примирительно поцеловал супруге руку. С души словно камень свалился – не надо больше притворяться, что-то из себя изображать, сочинять на ходу ответы на неудобные вопросы, звонить Рогозиной украдкой… - Если это дело рук Колышевых, то можно больше не остерегаться – они же в Израиле, - в Юле включился капитан. - Завтра утром их доставят к нам, - сообщил Костя. – Амелина договорилась с местной полицией – у нее там какие-то связи остались после стажировки, а Галина Николаевна подготовила все бумаги. - Но их же привезут под конвоем, верно? – увидев кивок, Юля продолжила: - Двое умерли, один на свободе. Если предположить, что это действительно Воробейников, то… ты думаешь, он будет искать способ что-то мне сделать? Ему-то это зачем? Да и в свете событий ему, по-моему, должно быть не до меня – у него других проблем полно. - Все может быть, - не стал спорить Лисицын. – Но лучше дождаться приезда Колышевых. Наши их расколют, и мы будем точно знать, в чем состоял их план, а следовательно – оценить, угрожает ли тебе опасность. - Хорошо, - помедлив, согласилась жена и, ойкнув, приложила его руку к своему животу. – Похоже, он тоже согласен, - Юля, наконец, улыбнулась теплой счастливой улыбкой будущей мамы, и у Кости окончательно отлегло от сердца. Все будет хорошо. Все просто обязано быть хорошо! Ольга пыталась устроиться поудобнее на больничной постели, но заснуть никак не удавалось. Сама мысль, что Аня может прийти в себя в любой момент, мешала просто закрыть глаза и наконец-то отдохнуть. Денек выдался не тяжелый, а очень тяжелый. До сих пор вся ситуация плохо укладывалась в голове, и у Скворцовой откровенно не было сил раскладывать все по полочкам: как Аня смогла послать смс, как им удалось вытащить ее живую из дома, как ее накачали, как вовремя подоспели оперативники и пожарные… Слишком много вопросов. И часть из них – личных… Эта капитан Власова сама вызвалась поехать с ней в лес – зачем? То, что Рита хотела поговорить с глазу на глаз, было понятно, но ведь так же было ясно, что в подобной ситуации этого не получится. Шахматистка… Ольга вздохнула. Она и не знала, что Костя умеет и любит играть в шахматы… Скворцова закрыла глаза, сказав себе, что нужно спать, чтобы быть свежей и бодрой. Когда Аня придет в себя, ей понадобится помощь и не просто сиделки, а скорее всего юриста. Они обвиняют ее – она, Ольга, должна суметь доказать, что Аня ни при чем. Они решили, что ей грозит опасность. Что ж, пока она рядом с Аней, им придется охранять и ее тоже. Как же она надеется, что они скоро поймут, что ее подруга – важный свидетель, а не сообщница. Ольга открыла глаза и повернула голову в сторону Мельниковой. Та спала тихим безмятежным сном. Скворцова вздохнула. Надо спать. За дверью сторожит Котов – ничего не случится. Котов… Отдельная глава в ее жизни, которую надо обдумать хорошенько, чтобы не наломать дров. Пирожки вот ей сегодня принес… Улыбка сама собой нарисовалась на губах. Мамины. И ведь признался, что мамины, зная отношения... И не сказал маме, что она здесь, чтобы «не усугублять». Будет очень наивно считать, что таким образом он прикрыл ее, Ольгу, своей широкой грудью? Или просто не хотел лишних проблем с мамой? Мысли путались в голове. Скворцова пыталась отложить проблемы на потом, чтобы спокойно все обдумать, но они хаотично и без спроса вновь и вновь вырисовывались в ее голове. Она не заметила, как провалилась в сон. Проснулась Ольга от стона, доносящегося с соседней кровати, и резко подскочила на постели. Мельникова лежала, зажмурившись и положив одну руку себе на лоб. - Аня… - негромко позвала Скворцова, выбираясь из-под одеяла. Та приоткрыла глаза. – Ты как себя чувствуешь? – приободрилась Ольга, присаживаясь на ее кровать. - Странно, - призналась подруга. – Как будто трактор переехал… Что случилось? - А ты не помнишь? – нахмурилась Скворцова. - Частично… Смутно… То ли сон кошмарный, то ли явь… Эти… из Мурсии… ты мне еще рассказывала, - Аня покосилась на Ольгу, и та вздохнула: - Явь. И нам очень нужны твои показания. Ты наш единственный свидетель. - Я не знаю… - бормотала Мельникова после паузы. – Их было пятеро. - Они называли друг друга по именам? - Нет, - помотала головой подруга, уставившись в одну точку, словно пытаясь вспомнить. – Лысый, Верзила, Бюрократ, Профессор и… Доктор, да, Доктор… Наверное, это прозвища, - она в изнеможении закрыла глаза. - Расскажи мне все, что ты помнишь, - попросила Скворцова.