Среди миндальных деревьев

Мириам знала о таком явлении как болезнь Альцгеймера, но никогда не воспринимала ее всерьез, полагая, что ее саму и близких ей людей она обойдет стороной. Первые симптомы, появившиеся у ее мамы, она благополучно пропустила мимо, списывая возникшие затруднения к запоминанию телефонных номеров или короткого списка покупок на обычную забывчивость, свойственную многим пожилым людям. Что поделать, со всеми бывает, всей информации и не упомнишь, иначе зачем нам в телефонах сохраненный список контактов, и написать на бумаге несколько слов и цифр – не особо трудно. Осознание всей плачевности ситуации свалилось на молодую женщину подобно неожиданному непрогнозируемому ливню в солнечный безоблачный день, когда ее мама стала сетовать, что она совсем перестала видеть своего мужа и вскоре совсем забудет его голос, потому что тот возвращается домой, когда она уже спит, уходит на работу, пока она еще не проснулась, и совершенно не удосуживается позвонить. И все бы ничего, но этот человек умер несколько лет назад. Схватив женщину в охапку, Мириам потащила ее ко врачу и, отдавая врачу МРТ-снимок, уже ни на что не надеялась, и, в общем-то, знала, что ничего хорошего не услышит, но все равно сказанные им слова с уже отрепетированным и чисто профессиональным без капли честности сожалением подтвердили ее догадку. Альцгеймер на ранней стадии как он есть – получи и распишись. Не желаете ли забронировать койку в палате психиатрической больницы под смешные проценты? Ну разумеется, блять, дайте две! Вопреки предостережениям врача, пепельноволосая женщина решила на максимально долгое время оставить свою мать дома, надеясь, что родные стены хоть немного замедлят неуклонно и неумолимо прогрессирующую болезнь. Но, черт возьми, можно пытаться игнорировать ее координационную неловкость, возмещать потерянную способность пользоваться столовыми приборами и мириться с частой сменой настроения, скачущего из крайности в крайность, от детской веселости до беспричинной агрессии, но ее звонок ей на работу с извинениями за беспокойство из-за того, что она не может найти номера свой сестры, которой у нее никогда не было на самом деле, чтобы та помогла ей найти дорогу в магазин за углом стал последней каплей. Уж лучше она будет тратить все свободное время с ней в палате, чтобы не нервничать на работе, что с ней что-нибудь случится, если ей вдруг вздумается готовить или опять выйти на улицу. А еще ей было страшно до дрожи в коленках и тугих узлов в животе, что, когда она в очередной раз откроет дверь, то будет так же не узнана. Но сжимая в руках дужку белой декоративной корзинки, наполненной нежно-голубыми незабудками – любимыми цветами ее мамы – она берет себя в руки, натягивает улыбку и бодро входит в палату: до этого же было все хорошо, мама всегда тепло звала ее по имени. Но цветки незабудки маленькие, хрупкие, уронишь – сломаются, они как наша жизнь в руках Судьбы: стоит ей чуть сильнее сжать пальцы, и полетит наземь подкошенное разбитое чье-то существование. «Судьба» Мириам заключалась сейчас в лежащей на кровати щуплой фигуре женщины, которая некогда помнила, что является ей матерью. «Ах, Вы, наверное, волонтер, - удивление в глазах сменяется добродушной, чуть смущенной улыбкой, - извините за неудобства, принесенные моим положением, но обо мне совсем некому больше позаботиться». Из ослабевших пальцев выскользнула корзинка, и по полу рассыпались все незабудки перед ногами Мириам, как и сияющие мелкие осколки разбившейся вдребезги надежды. Собирать их женщина смысла не видела – ее молитва больше ни до кого не дойдет.