Невеста полоза

И долго ужин продолжался. И я долго без остановки смотрела на аспида загадочного. Не шугалась я его вовсе, наоборот, манил к себе будто бы. Как Ева на чары искусителя попалась… Даже кусок в горло не лез. - Надень, ласточка моя… Отвлек меня нежный голос матушки. Она протянула мне браслет золотой. Да красной такой, диковинный… В виде змеи, которая запястье обвивает в три кольца. А на головке красный камень. Помню я этот браслетик… Еще когда я была маленькой была, мне мама его показала, да убрала. И перед академией сказала схоронить да от себя не отпускать. Только николи я внимания на него не обращала. Даже узнала–то не сразу… Надела браслетик я прямо тогда, когда самовар да яства различные к чайку подали. Уж это я люблю… Выудив руки из-под стола, я взяла пиалу(ух, горячая!) и отпила глоточек. А вприкуску с медом и печенюшками, мммм… Вот это вкусно, на мой взгляд. А не этот… Как же его… Рахрат–лукьюм, который батюшка нам с востока привез. Тут же глаза аспида впились в мой браслет. Матушка с батюшкой тоже неотрывно на нас смотрели. Ну и чего это они свои зенки–то все вылупили? Краснослав даже рот раскрыл, а потом усмехнулся и продолжил разговор с сестрицей. О, вот этих уж и под венец. Потом все уж спокойно взор отвели, вот только Вольха все еще шокированно на меня глазел. Что это с ним? Чем это его так мой браслет напугал? Или, может быть, не напугал, а удивил… Кто ж поймет их сердца заморские? А ведь балакают–то по–нашему… Странные они… Я взглянула на матушку. На лице ее нежном была какая–то грустная полуулыбка. Чего это с ними всеми? А все же какой аспид красивый… И манит собой… Весь прямо манит. И глазами, и носом, и… Да всем! Ну, что же ты, матушка, там говорила… Стерпится–слюбится? Ну, вот первый шажочек – не уродлив, а красив. Главное – чтобы заботился и не тираном был, а там уж посмотрим. А ну, чтоб родителей под боком держал. А там по ходу глядеть будем… И у батюшки морщины меж густых седых бровок разгладились. Ну, это точно знак добрый… Сестрицы весело хохотали и о чем–то баяли с молодцами. Ну вот и сказки, что ль, сбылись их… А мы просто неотрывно смотрели с Вольхой в глаза. И… Как–то даже странно получается. Не по-людски. Не знакомы даже по сути, а к человеку тянет. Прямо ниточками тоненькими, как… Меж нами паучок пробежал да ниточку пустил. Нет, ну понятно, он мне прилюбился, а я-то? Я–то чем? А может, и не прилюбилась… Может, за полоумную принял, вот сидит и зенки таращит. Только уж и зенки у него… Эх… Неотрывно бы ночами да днями любовалась бы… Истинно у них глаза змеиные! Заболела я глазами аспидными… - Яромила, цветочек мой, да на тебе лица нет… Корсет неужто Машка перетянула? – я помахала головой, пристально смотря на матушку. Она всплеснула руками. - Иди же в комнату, детка. Точно корсет перетянула… Быстро поцеловав меня в лоб, матушка продолжила о чем–то беседу с Душаной и Володаном. А мне все спинку прожигали глаза аспидовые… Неужто влюбилась? Что ж щечки–то красные такие, да щекочет горлышко? Ну все, пропала девка… Фразочка нашей повитухи. Ох, как сейчас к спеху. Выгнав Машку, я села прямо на шкуру у столика со всякими причиндалами моими и опустила голову на сложенные руки, которыми, кстати, смахнула флакончик с духами и пудреницу из слоновой кости. Ничего, не разольется, да не попортится. Ох, матушка, неужто вы мне такую участь уготовили? Ох, матушка… Чтобы хоть как–то сердечко отвлечь да голову не забивать такими мыслями, я решила одежды поменять. Не буду же в платье нарядном спать. Я быстро достала заколочки, сложила аккуратно в деревянную расписную шкатулочку да платье стащила с себя, оставшись в ночной рубашке. Вот это уже по мне. Не люблю я луковичкой ходить…Рубашка, панталоны, корсет, да потом еще платье грузное и все в июле, водяной их побери… Даже за Ярилом не следила, так и сидела на шкуре, положив голову на руки, любуясь небом, что было видно с моего балкончика небольшого. - Яромила… Я вздрогнула. Комнатушку сразу заполнил аромат жареной дичи, что и в столовой. Только вот это не сестрица, ни батюшка и ни матушка, а голосочек мужской. Стыдливо обернувшись, я в парне аспида узнала. И как стыдно–то… Я тут, видишь ли, в рубашке, полуголая, так и он еще только в брюках… Спрятав пунцовое личико, которое горело похлеще поленьев в камине, на мраморном столике меж руками, я вздохнула. - Откуда у тебя этот браслет? Рядом присел. Тьфу, паразит! Меня пробило мелкой дрожью, николи не приходилось рядом с полуголым царевичем сидеть. Какой стыд… А голос–то у него какой… До самых ребрышек будоражит! В чапыжник, что под балконом у меня растет, сейчас паразита бы кинула! Тяжко вздохнув полной грудкой, я пробурчала куда–то в столик: - При рождении дался… Правда, я не шибко часто его видела. Дали изначала лет в шесть, просто поглядеть, а потом, когда в пансион послали в семь годочков, так до четырнадцати он у меня пробыл. И вот сейчас дали. А ты чего это им интересуешься? - В моем народе такой при венчании дается. Так младенцев связывали чисто духовно. Венчали их с люлек. Думаешь, почему у нас родители в союзе тесном? Я семилетнем еще, будучи уж помню, как меня с деткой венчали. Ты маленькая тогда еще была. В люлечке лежала, да ножками барахтала. Вот я все и думал, как вот эта кукла живая может моей невестой потом стать? А как расти стал, да тебя сейчас увидел, так понял как. И все это в моей русой голове буйной не укладывалось. То есть, это как? Венчанные мы, получается? Сейчас для меня не дюжим шибко это открытые казалось. Не снег на голову, как бается. Нет, скорее принимаю его слова, чем удивляюсь. - А почему браслеты со змейками, а не с сердечками там или рисунками забавными, аль с гербом? – опять буркнула я в мрамор. Ну не могу я на него свои зенки бесстыдные поднять, хоть убейте! Стыдно–то как… - Так я змей почти. Матушка у меня нагайной была, а батюшка человек, как видишь. Вот так и получилось. Вот тут я действительно удивилась. Это что же он такое несет–то? Как это – змей наполовину? Удивленно подняв на него глазенки, я хватала ртом воздух. Когда немного отошла от тряски эдакой, то вроде и мир в красках привычных воспринимать начала… Ну, змей, так змей… Главное, чтобы хорошим был. Ну, свекровка – нагиня, ну что ж, буду принимать, как должное. А потом уж доперло до дурной моей головы, что я–то в рубашке, а он–то полуголый тут сидит. Лицо тут же загорелось, а к глазам подступили слезинки. - А как же это так, ты же человек предо мной сидишь, ничего в тебе змеиного нету. – кроме глаз, но я это смолчала. Еще полоумной посчитает… - А ты иди сюда. Не бойся, Мила, просто дай мне руки и подойди ближе. Я помахала головой. Непослушные слезинки все же скатились. - Ну, Яромила, ничего дурного я тебе не сделаю, иди же сюда. Не ведаю, почему, но приблизилась я к подлецу эдакому. И сердечко сразу загромыхало. Хотело выпрыгнуть оно из ребрышек воробушком легкокрылым… Теплые руки накрыли мои маленькие (по сравнению с аспидовыми) ладошки. Да вообще ничего не видеть лучше… Но дыхание горячее на моих щечках я чувствовала, как свои ноги… И мышцы перекатывающиеся тоже чувствовала. И биение его сердца тоже слышала…и тихонько повели от шеи к позвоночнику. Я плотно зажмурила глаза, стараясь особо не глазеть. И тут я почувствовала совсем гладкую, скользкую, ЗМЕИНУЮ кожу! Как бы я не старалась, а все ж удивленно вздохнула, и глаза сами собой распахнулись широко. А искуситель дальше вел ручки по плечам, где тоже были такие кусочки змеиной кожицы, да смотрел мне прямо в глаза, не отрываясь. - И чего это ты слезы размером с горох мне на брюки роняла? Аспид мягко сцеловал мою слезинку и тепло улыбнулся. От прикосновения я вздрогнула, внизу живота что–то свело и острой болью (но приятной прямо–таки) отдало в бедрах. Место поцелуя горело огнем, я сердечко свое никак не могла успокоить и оторваться от аспида тоже не могла… Вроде и не держал, а оторваться не могла. Паразит… Оклематься не могла я долго и все смотрела безотрывно в глаза аспидовы… Ух, чертов искуситель! - Я-то все искал тебя… Ту, к которой меня потянет. Камни нас друг с другом навечно связали, и не полюбишь ты никого, окромя своего нареченного. А я сразу тебя узнал, без всяких этих каменьев. Завтра Купальская ночь, Милушка… Пойдешь со мной в салочки играть? - Пойду… - тихо–тихо шепнула я. И не хотелось от аспида отрываться. Не хотелось мне шибко ниточек меж нами разрывать… Но… Мы пока не чета замужняя и нам нельзя находиться в одной комнате, а уж тем паче полуголыми. Аспид ушел, коснувшись мягко моих губ. И горели губы огнем во сне да наяву до самого крика кочетка… ____________________________________________________ Аспид – ядовитая змея Слово «красной, красная» используется в тексте, как красивый, красивая Схоронить – спрятать Николи – никогда Рахрат Лукьюм – главная героиня перековеркала название рахат-лукум. Баять – разговаривать Ярило – солнце Чапыжник – куст крапивы Дюжим - больше Окромя – кроме Кочет - петух Тем паче - тем более