В цветах и ивах

*** – Подожди, – Идзаки догнал Токаджи по дороге в столовую. – Послушай, на счет сегодняшней ночи. Токаджи приподнял бровь. Идзаки прикусил губу, это было трудно, чертовски трудно. Он проклинал и эту девку, и жребий, поселивший его в один номер со злейшим врагом, и все эти чертовы каникулы. – Не рассказывай, никому ладно? – выдавил он наконец. – Ну, про сегодняшнюю ночь. – Боишься, засмеют, что даже девка сбежала, не выдержала конкуренции с твоей прекрасной шевелюрой, – осклабился Юджи, и Шун пообещал себе, что этой же ночью придушит того подушкой. – Может, она тебя испугалась, – Шун сжал кулаки, – она сбежала, как только ты появился. О чем думал толстомордый, понять было невозможно. – Ладно, хрен с тобой. Сохраню твой маленький секрет. Но будешь должен. Весь день Идзаки пребывал в каком-то дремотном состоянии. Впрочем, расслабился не только он. Остальные судзурановцы тоже внезапно для самих себя предались простым радостям школьных каникул. Солнце стояло в зените, небо было каким-то удивительно высоким и ярко-голубым, Идзаки смотрел на него сквозь длинные зазубренные листья ивы, под которой валялся. Остальные тоже развлекались, кто как может. Братья Миками и Чута возились ниже по течению реки, возводя то ли плотину, то ли запруду, хрен знает, зачем, но до Идзаки то и дело долетал хохот, смешанный с матом. Серидзава спал, засунув ноги по колено в воду, несмотря на зловещие предупреждения Токио, что если он не уйдет с солнца, то превратится в головешку или заработает рак кожи. Токаджи расположился под соседней ивой и, опираясь на ее ствол, читал какую-то толстую книгу, положив ее на колени, или сидя спал, за очками хрен поймешь. Даже на Генджи окружающая обстановка действовала расслабляюще. Он почти не вылезал из воды. Оказалось, что Такия хорошо плавал. Они с Цуцумото устраивали заплывы на скорость до другого берега и обратно, а потом просто покачивались на воде. Сейчас Такия стоял по пояс в реке и, задрав голову, щурился на солнце. Вода капала с его волос, и весь его вид выражал какое-то совершенно не привычное Шуну довольство жизнью. Идзаки обвел ленивым взглядом окрестности и замер: всего шагах в двадцати от них упиралась голыми ветвями в небо старая корявая ива. Та самая, у которой вчера он разговаривал – или, во всяком случае, пытался разговаривать с той странной девкой. Днем дерево не выглядело так зловеще, как ночью. Просто старая коряга, вот и все. Но при взгляде на нее у Идзаки ощутимо испортилось настроение. Вечер они снова провели на поляне у пруда. Правда, на этот раз в более узком кругу. Тамао-таки сгорел на солнце и отлеживался в номере, оглашая окрестности стонами, которым позавидовала бы сотня привидений. Верный друг Токио, хоть и ворчал, что так ему и надо, но все же остался сидеть рядом с товарищем, чтобы тому не было скучно. Присоединился к ним и Токаджи, которому было все равно, где зависать, лишь бы подальше от Идзаки. Поэтому GPS провело вечер в привычной компании. Тащиться куда-то было лень, и не хотелось вступать в очередной конфликт с местными жителями. Даже неугомонный Генджи решил отдохнуть от драк. *** Токаджи вернулся в номер, когда Идзаки уже начал задремывать. – Дверь запри, – пробурчал Шун из-под одеяла. Кондиционер, поставленный на шестнадцать градусов, работал исправно. – Боишься, что украдут? – насмешливо прозвучало над его головой. – Тебя испугаются, – Идзаки зевнул и провалился в сон. Его как будто потрясли за плечо, и прежде чем открыть глаза, Идзаки уже знал, что увидит. Девушка стояла посреди комнаты, сложив на груди руки, и неотрывно – Идзаки не видел, но чувствовал – смотрела на него. Он беспомощно оглянулся и уперся взглядом в открытые глаза Токаджи. Тот тоже не спал. – Откуда она тут, – Идзаки скорее догадался, чем понял, что сказал Токаджи. – Я не знаю, – тоже одними губами ответил Шун. Как ни странно, сейчас он не боялся так, как в две предыдущие ночи. Наверное, из-за того, что Токаджи тоже не спал и видел ее. Это значило, что Идзаки не спятил. – Послушай, кто ты? – услышал он голос Юджи. Тот сел и внимательно посмотрел на гостью. – Что тебе здесь надо? – в его голосе явственно звучала угроза. Девушка зашевелилась и двинулась к дверям, ведущим на галерею. Одним движением она раздвинула створки и замерла на пороге. Идзаки и Токаджи не сводили с нее взгляда. Падавший на нее лунный свет позволял разглядеть набеленное лицо с тонкими чертами, большие глаза под изогнутыми бровями. Пожалуй, девушку можно было назвать красавицей. Между тем, ей, видимо, надоело ждать, потому что она вновь, как и вчера, поманила их за собой. Идзаки и Токаджи переглянулись. Идти за таинственной гостьей они не торопились. Это ее разозлило, резким движением она махнула им рукой, и они вздрогнули от грохота. Идзаки увидел, что это упала висевшая на стене гравюра. – Куда она делась? – Что? – Идзаки обернулся, комната была пуста. – Я отвлекся посмотреть, что упало, а сейчас... она просто исчезла, – растерянно проговорил Токаджи. Идзаки почувствовал, что на него вновь накатывает уже знакомый липкий страх. Чтобы хоть как-то с ним справиться, он вскочил и щелкнул выключателем. Комнату залил свет. Она была абсолютно пуста, никого, кроме них с Токаджи, в ней не было. Это было необъяснимо. – Куда она могла деться, ведь мы отвернулись буквально на пару секунд. – Ты меня спрашиваешь? – в голосе Токаджи слышалась паника, смешанная с раздражением. – Она твоя подружка, не моя. – Что за хуйню ты несешь! – Ну, ведь ты за ней бегал. – Охерел совсем? Да я в душе не ебу, кто это! – сорвался Идзаки. – Я вижу ее в третий раз, и она все время молчит. – Не ори, – оборвал его Юджи, – всех перебудишь! Нам тут только компании во главе с Миками не хватало. Шун взъерошил волосы. Токаджи ткнул рукой в раскрытые двери террасы. – Она просто сбежала, пока мы отвлеклись, – Юджи поднялся и задвинул створки, щелкнув замком. – А то кондиционер зря работает. У Идзаки перехватило дыхание. – Двери, – просипел он. – Что? – недоуменно уставился на него Токаджи. – Ты слышал, как щелкнул сейчас замок? – Ну, да, и что? – тот все еще не мог понять, куда клонит Шун. – Она открыла их беззвучно. Двери были заперты, а она просто раздвинула их, как будто они не были закрыты. – Ты уверен? – Юджи уставился на ручки. – Да, – Шун вскочил, – я точно помню, как закрывал на замок. Как он щелкнул. – Шун бросился к двери, которая вела в коридор, и дернул ее. Но та не открылась. Дрожащими пальцами Идзаки повернул замок, и дверь отъехала в сторону. – Она тоже закрыта, – прошептал он. Они с Токаджи потрясенно смотрели друг на друга. – Как, – чувствуя, что у горле стало сухо, как в пустыне, прошептал он, – как она здесь оказалась? – Да я-то откуда знаю, – Токаджи забыл, что сам призывал Идзаки не кричать. – Может, у нее ключи были. – Откуда, – Идзаки снова защелкнул замок входной двери, – я не видел ее среди сотрудников. Да тут народу, кроме нас, раз-два и обчелся. – Понятия не имею, – Юджи уже прикурил сигарету. – Но должно же быть у этого какое-то объяснение. И единственное, что приходит мне в голову, – это то, что у нее есть ключ. – Ну, хорошо, у нее есть ключ, – Идзаки тоже щелкнул зажигалкой. Они распахнули двери и вышли на террасу. – Но почему она приходит именно к нам? – Может, не только к нам, – Токаджи облокотился на перила и смотрел в темный сад. – Думаю, если бы она навещала кого-то еще, мы бы узнали, уж Миками или Макисе не удержались бы, – Идзаки оперся спиной о перила и смотрел, как налетевшие на свет мошки кружатся вокруг лампы. – Возможно. – согласился Токаджи. – Ладно, предлагаю сделать вот что. Завтра пойдем к хозяину этого сарая и спросим его. – Думаешь, он что-нибудь знает? – Да мне все равно, – Юджи затушил сигарету и вернулся в комнату. – Не знает, так узнает. Я не хочу, чтобы в моем номере по ночам шлялся непонятно кто. Тем более, толку от нее нет, – он выключил свет и улегся на футон. Идзаки еще некоторое время стоял на террасе, слушая стрекот цикад и глядя на красный огонек тлеющего окурка. *** К хозяину гостиницы они отправились сразу после завтрака, на который из-за ночных приключений явились последними. Тот сидел за стойкой ресепшена и что-то писал в большой разлинованной тетради. – Чем могу помочь, молодые люди? – спросил он, когда они нависли над стойкой. – Если вы ищете ваших друзей, то они взяли напрокат велосипеды и ушли минут двадцать назад. – Что, простите? – потрясенно переспросил Идзаки, даже позабывший о том, зачем они пришли. – Они взяли пять велосипедов, больше у меня нет. Молодые люди, близнецы, говорили что-то про то, чтобы отправиться к развалинам храма в двух километрах отсюда. Это старинный храм, он известен еще с эпохи Эдо. По легенде, в нем останавливался вознести молитвы сам Ода Набунаги. – Да что вы, – протянул Токаджи. – Да. Раньше его посещало множество паломников, но сейчас, к сожалению, никому нет дела до прошлого, до истории своей страны. – Так, хватит заливать, – перебил Идзаки, отошедший от видения «Генджи Такия посещает с велосипедной экскурсией объекты исторического наследия». Конечно, Идзаки не уставал повторять ему, что надо быть проще и ближе к людям, но не стоило воспринимать его советы настолько буквально. – У нас тут возникла проблема. – Слушаю вас, – Идзаки и Токаджи переглянулись. Только сейчас они поняли, как странно выглядит эта история. – Так что случилось, молодые люди? – выжидающе посмотрел на них управляющий. – Если у вас не работает кондиционер, то мастер, к сожалению, сможет прийти не раньше завтра, он один на весь поселок, и, как сами понимаете, сейчас нарасхват. – Нет, с кондиционером все в порядке. – Какие-то пожелания по меню? Мы предоставляем стандартный завтрак, если вы хотите что-то оригинальное, мы можем приготовить, но за отдельную плату… – Послушайте, господин Сакураги, – прочитав имя на бейджике, перебил его Токаджи, – у нас тут проблемы посерьезней однообразного завтрака. – Мы проглотили, что вместо заявленных одноместных номеров нас с ним запихнули в двухместный, – обвиняюще начал Идзаки, – но на третьего мы не договаривались. Каждую ночь к нам в номер заявляется какая-то девушка. Мы пытались выяснить у нее, кто она, но она все время молчит. – Да и выглядит очень странно. – Мы не то что бы против, но поскольку она не представилась… – Как она выглядела? – перебил их Сакураги. – Очень странно. В кимоно, с какой-то наверченной прической, и лицо белое, как будто в муке. Ну, в общем, как все эти гейши из Симмати и Катасинти***. – Поймите правильно, – подхватил Токаджи, – мы против девушек, тем более, симпатичных ничего не имеем. Но она какая-то не такая. Молчит все время, и главное, мы не поняли, как она попадает к нам в номер. Например, этой ночью. Двери и в коридор, и на галерею были заперты, но она как-то оказалась у нас. Может, у нее ключи есть. – И мы за все дни ее тут днем ни разу не видели. Или она у вас в ночную смену работает? Ну, так мы табличку повесить можем «Не беспокоить». В общем, если она у вас работает, то передайте ей, чтобы больше к нам не шлялась по ночам. А если ей надо что-нибудь, то пусть скажет, а то мы уже решили, что она немая. – А если вы сами не знаете, кто это, то, может, полицию вызвать, а то еще обворует или зарежет. Сакураги закрыл свой талмуд. – Вы Идзаки и Токаджи, правильно? Номер девять? – Ну, да, – они переглянулись. – Думаю, нам лучше поговорить в моем кабинете, – Сакураги поднялся. Терзаемые дурными предчувствиями Идзаки и Токаджи последовали за хозяином гостиницы. В небольшой комнате, где царила прохлада и полутьма, а стены были увешаны старинными свитками и гравюрами, Сакураги уселся за заваленный бумагами и заставленный разнообразными безделушками стол. – Значит, вы видели ее? – скорее утверждая, чем спрашивая, сказал Сакураги, глядя на Шуна и Юджи, топтавшихся на пороге. Он указал им на стулья, стоявшие перед столом. – Тонкую Иву. – Кого? – переспросил Шун и переглянулся с Юджи. Их взгляды говорили: «Старик совсем спятил». – Девушку в наряде гейши, – Сакураги встал с кресла и подошел к стене. Поманил к себе ребят и указал на свиток. – Ее. Идзаки и Токаджи подошли к старику. На старинном свитке была изображена гейша, сидящая под раскидистой ивой и играющая на лютне. Несмотря на то, что перед ними был живописный портрет, и Шун, и Юджи тут же узнали свою ночную гостью. Они молча кивнули. Сакураги тяжело вздохнул и вернулся за стол. – Похоже, она вернулась. – Что это значит? – переспросил Токаджи, продолжая разглядывать свиток. – Это такое развлечение для туристов? – неуверенно спросил Идзаки. – Мы его не заказывали. – Прошу вас, выслушайте то, что я вам расскажу. – Да уж, – с плохо скрываемой угрозой сказал Токаджи, он отошел от стены и теперь буравил старика тяжелым взглядом, который не обещал тому ничего хорошего, – мы просто жаждем знать, что за девка таскается к нам в номер и почему изображает недотрогу. – Я должен был предупредить вас сразу. Тонкая Ива давно не появлялась у нас, и я надеялся, что она больше не будет беспокоить. Но вот вернулась, – обеспокоенно причмокнул губами хозяин гостиницы. – Возможно, вы знаете, что перед тем, как мы открыли здесь отель, тут был чайный дом. Очень старый, ему было несколько сот лет, и он славился на всю округу. Сюда съезжались самые благородные и самые знатные дворяне округи, и гейши здесь были самые красивые, самые образованные. Послушать их пение, поговорить с ними приезжали из самого Токио и даже Киото, вот какая слава была у «Цветущей магнолии» – так назывался этот чайный дом. Идзаки широко зевнул, Юджи фыркнул, но старик даже внимания не обратил. – Как я уже сказал, здесь были самые лучшие гейши, но и среди них выделялась Тонкая Ива – у нее был удивительный голос, а когда она пела, даже соловьи замолкали от восторга. Она сочиняла стихи, которые могли посрамить любого придворного поэта, а ее беседа была так умна и тонка, что поговорить с ней почитали за честь лучшие государственные мужи. – Бла-бла-бла, – не выдержал Токаджи. – Мы уже поняли, что она была, как героиня сериала. Короче можно? – Короче так короче, – развел руками Сакураги, совсем не обидевшись. – Внимания и благосклонности Тонкой Ивы добивались и богатые купцы, и воинственные самураи, и даже министры. Но она хранила свою честь и всем отвечала отказом. Пока однажды не встретила Невидимого Ветра. Идзаки и Токаджи с мрачными лицами слушали эту историю, изнемогая от нетерпения. Когда уже старик перейдет к сути? – Конечно, у Тонкой Ивы было самое обычное имя, ее звали Акиноши Юми, и происходила она из обедневшего дворянского рода. Как звали Невидимого Ветра, я, увы, не знаю. Он был разбойником, очень удачливым, и поскольку власти так и не смогли его поймать, то и имя его осталось неизвестным. – В общем, ваша Ива втрескалась в него по уши, – подвел итог Токаджи. – Ну и что? – Да, Тонкая Ива действительно влюбилась в Невидимого Ветра. Они встречались тайком у реки. Каждую ночь он приплывал на лодке, и Тонкая Ива спускалась к нему. Идзаки и Токаджи переглянулись, вспоминая, как шли за девичьей фигуркой вниз, к реке. Уж не туда ли, где несколько сот лет назад гейша встречалась со своим разбойником. – Кончилось все, как я понимаю, херово, – с нарочитой грубостью сказал Токаджи. Сакураги кивнул. – Их поймали, пока они трахались? – предположил Идзаки. – Нет, – покачал головой Сакураги. – Долгое время Невидимый Ветер уговаривал Тонкую Иву бежать с ним. Он обещал, что оставит свое ремесло, что они заживут где-нибудь далеко отсюда, тихо и счастливо, ведь ему не нужно ни золота, ни драгоценностей, только бы его возлюбленная Тонкая Ива была рядом с ним. – И она повелась, – Идзаки достал сигарету, и так было понятно, чем кончится эта слюнявая история. – Вы правы, Тонкая Ива поверила своему возлюбленному. Более того, она открыла для него двери чайного дома. Он передал ей сонный напиток, которым она опоила всех жильцов, чтобы суметь незаметно покинуть его и чтобы они проснулись не сразу, и у беглецов было время. – Хотите расскажу, чем вся эта байда кончилась? – вдруг подался вперед Токаджи. – Слушаю вас. – Небось, он бросил ее в ближайшей гостинице, отобрав все барахло, что у нее было, потому что, может, она и пела, как соловей, и срала розами, но сбежала-то не с пустыми руками. – Ты что, знаешь эту историю? – с некоторым уважением уставился на товарища по несчастью Идзаки. – Первый раз слышу, – Токаджи, в свою очередь, прикурил сигарету, – только таких историй полным-полно. У нашей соседки дочка тоже вся была из себя отличница, гордость семьи, потом связалась с каким-то панком, который пел ей про вечную любовь. Однажды предки домой вернулись – ни бабла, ни дочки, только записка: так и так, сбегаю с любовью всей моей жизни, не ищите, не мешайте нашему счастью. Ну, папаша – в больницу с инфарктом, мамаша волосы на себе рвет, а дочка через три дня звонит, рыдает: заберите меня. Любовь всей жизни сбежал и все деньги с собой утащил. Хорошо хоть, ума хватило предохраняться. Ну что, угадал? – Токаджи повернулся к управляющему, который, склонив голову, слушал нехитрое повествование. – В общем и целом, – кивнул тот, – история, вы правы, совершенно не нова. Разве что вы ошиблись в деталях. Итак, Тонкая Ива опоила всех, кто жил в чайном доме, снотворным и, прихватив с собой лишь самое необходимое, вышла к своему любовнику, который, как и было условлено, ждал ее у реки. Само собой, что, совершая такой вероломный поступок, бедняжка нервничала и пришла к месту встречи, едва дыша от страха. Заметив это, Невидимый Ветер поднес ей флягу с водой, чтобы она успокоилась. Когда Тонкая Ива проснулась, то увидела, что лежит в своей комнате. Кругом творился настоящий бедлам, все бегали, кричали, и сидевшая рядом с Тонкой Ивой служанка рассказала, что ночью в дом забрался грабитель и вынес все ценное. А было там немало, как я уже говорил, «Цветущая магнолия» была очень богатым и известным чайным домом. И тут бедная девушка поняла, для чего Невидимый Ветер велел ей опоить всех жильцов, что в той фляге, что он дал ей самой, тоже было сонное зелье. Что это он перенес ее назад в дом и что, конечно, он никогда не любил ее и только использовал в своих целях. – Все бабы – дуры, – Токаджи затушил бычок. – Так все поняли, чьих рук это дело? – спросил Идзаки, против воли захваченный историей. – Нет, никто не догадался, что это именно Тонкая Ива открыла двери грабителю. Ведь она никого не посвящала в свою тайну, а заподозрить самую целомудренную гейшу в связи с разбойником никому в голову не пришло. Однако сама Тонкая Ива не могла простить себе случившегося. Мало того, что ее сердце было разбито от горя: ведь тот, кому она отдала себя и кого так сильно полюбила, лишь использовал ее. В своей жадности Невидимый Ветер не пощадил и свою возлюбленную: он не только украл все драгоценности Тонкой Ивы, но даже прихватил с собой ее лютню, хотя и знал, как она дорога ей. Но еще больше собственного разбитого сердца Тонкую Иву мучило то, что она обманула доверие людей, которые долгие годы были добры к ней – обитателей чайного дома. И несколько месяцев спустя служанка, принесшая Тонкой Иве утреннее умывание, обнаружила, что та мертва. Она приняла сильный яд, – Сакураги замолчал. – Сейчас разрыдаюсь, – кашлянув, сказал Токаджи. – Откуда вы все в таких подробностях знаете, это же было черт знает сколько лет назад. – Перед смертью Тонкая Ива описала всю случившуюся с ней историю. Свиток с ее признанием нашли рядом с бокалом, из которого она выпила яд. То ли она хотела перед смертью облегчить душу, то ли предостеречь от своих ошибок других доверчивых девушек. Этот свиток до сих пор хранится в городской библиотеке. Если хотите, можете с ним ознакомиться. – Нет спасибо, – Идзаки вытащил зажигалку. – История прямо для вечерней дорамы. Только непонятно, зачем вы нам ее втираете? – тут он замер, не донеся сигареты до рта. – Хотите сказать… – Девушка в вашем номере – это Тонкая Ива, – повторил старик. – Та самая, которая покончила с собой лет двести назад? – на всякий случай уточнил Токаджи. Сакураги кивнул. – Мы должны поверить, что к нам ходят привидения? – Мы вообще должны поверить, что привидения существуют? – Ты нас за кого принимаешь, старый маразматик? – Кто эта баба? – перебивая друг друга, едва не накинулись на Сакураги Идзаки и Токаджи. Тот молчал. – Отвечай! – Идзаки не сдержался и грохнул кулаком по столу, зазвенела расписная фарфоровая чашка. – Я рассказал вам все, что знал, – Сакураги и бровью не повел. – То, что вы видите, – это действительно дух или душа, как хотите, Тонкой Ивы. Можете мне верить или нет, либо же найдите свое собственное объяснение. – Мы не хотим искать никаких объяснений, – с опасной вкрадчивостью проговорил Токаджи, – мы хотим, чтобы она перестала к нам таскаться, и нам похрену, живая она или мертвая. – К сожалению, я ничем не могу вам помочь. Тонкая Ива появляется тогда, когда сочтет нужным. Ее не было уже очень много лет, и я надеялся, что она покинула нас навсегда. – Так, ладно, – Идзаки побарабанил пальцами по полированной крышке стола. – Представим, что мы в этот бред поверили. Почему она появляется? Предвещает беду? – Нет, с чего вы взяли? Никакой беды Тонкая Ива не предвещает, появляется и все. Потом исчезает. – Тогда почему она привязалась именно к нам? – подключился к игре в полицейского Токаджи. – Вы, молодые люди, здесь ни при чем. Она появляется только в определенном месте, и это место – ваш номер. Дело в том, что когда здесь был чайный дом, то ваш номер… это была ее комната. – Двери именно этой комнаты Тонкая Ива открыла для своего возлюбленного и именно в этой комнате она приняла яд. – Предупреждали бы хоть, – нервно хохотнул Идзаки. – Чайный дом закрылся только во время войны, не до высоких бесед стало, сами понимаете. Несколько лет он стоял пустым, потом мой отец решил открыть гостиницу и выкупил его у прежних владельцев. Они предупредили его, что одна из комнат не совсем обычна. Время от времени там появляется молодая красивая гейша. Но она не причиняет никому зла, просто стоит и смотрит. Мой отец, конечно, не поверил в эту историю. И комната стала одним из номеров. Пока однажды весь отель не был разбужен криками постояльца. Он утверждал, что видел странную девушку в старинном кимоно, она стояла над футоном и смотрела на него. Сначала все решили, что ему это приснилось, но потом, когда это повторилось и на следующую ночь, стало понятно, что это не просто сон. Постоялец оказался художником и смог по памяти нарисовать портрет ночной гостьи. С этим портретом мой отец обошел всю округу, надеясь отыскать девушку, и местный библиотекарь, увидев рисунок, рассказал ему и легенду о Тонкой Иве, и показал вот этот свиток, – Сакураги ткнул рукой в висевший на стене портрет, Токаджи и Идзаки машинально уставились туда, где под стеклом удивительной красоты девушка сидела под раскидистой ивой и наигрывала что-то на лютне. – Мой отец от греха подальше закрыл этот номер. – А вы зачем открыли? – поинтересовался Токаджи. – Я подумал, что, может быть, Тонкая Ива исчезла навсегда, я уже говорил, про нее не было слышно несколько десятков лет. Простите, ребята, – вздохнул Сакураги, – я должен был предупредить вас.