Хрупкие крылья

Ben Cocks — So Cold

      Александрия никогда не видела столько улыбок, — пускай и недоверчивых, с тенью лёгкого сомнения при виде нового человека, — обращенных к ней. Девушка, признаться, довольно длительный период своей жизни не выходила из дома, проводя свободные вечера за потрепанной старой книгой "Гордость и предубеждение", что была подарена ей бабушкой, когда Франц едва исполнилось четырнадцать. В то мгновение родная женщина, будучи в преклонном возрасте, своей морщинистой рукой приоткрыла толстый занавес, за которым скрывался столь широкий и необъятный мир.

Тот заключал в себе как головокружительное счастье, так и горькое разочарование.

      Родители девушки были убеждены: их дочь не была готова к подобному. Однако пожилая женщина таила в своем изношенном сердце надежду на то, что столь светлое, открытое, неиспортившееся создание, как ее внучка Александрия, сможет коснуться темных душ этого жестокого мира своими тонкими пальцами и, что немаловажно, сохранит яркий свет — тот брал начало изнутри.       Франц восхищало буквально всё: от красивых упаковок различных продуктов на полках супермаркета до неопрятных людей, что торговали в подземных переходах плешивыми вещами. И сейчас, скромно расположившись за кухонным островком, девушка со скрытым восторгом наблюдала за тем, как играли рельефные мышцы на аккуратной спине Томлинсона, — он выгружал различные снеки из многочисленных, недавно купленных коробок. Парень же всё это время глухо напевал песню, нежные ноты которой ласкали чуткий слух Александрии. Девушка была крайне стеснительной, собственно поэтому она, ожидая скорого возвращения Сандры из родительского дома, старалась быть ближе к Луи — единственному человеку в этом помещении, чьё лицо было ей знакомо. И в тот момент, когда на кухню зашёл незнакомый ей молодой человек, смуглую кожу которого покрывали многочисленные цветные татуировки, тонкие пальцы Франц вцепились в плоскую поверхность столешницы, а сама девушка устремила пустой взор на марлевую повязку правой руки: та немного ослабла и начала отходить от повреждённого кожного покрова.       Франц прикусила внутреннюю сторону щеки, бросая редкие нервные взгляды в сторону нового парня. Тот, перебирая своими длинными, слишком худыми, как показалось Александрии, ногами, в считанные секунды пересёк помещение, оказавшись подле.       Молодой человек не исследовал каждую частицу худощавого тела Франц. Возможно, он являлся первым человеком, кто не внимал яро выделяющиеся на бледной коже рубцы, не кривился при виде костлявых плеч и кистей. Парень не взирал на небольшой рост Александрии и неумело спрятанные, деформированные лунки ногтей. Казалось, он не замечал тех уродливых недостатков, что сопровождали девушку на протяжении всей жизни, лишь пристально заглядывал в её глубокие, обрамлённые редкими смольными ресницами, глаза.       Луи, заметив присутствие своего друга, произнёс: — Зейн, ты уже успел познакомиться с Александрией?       Франц вздрогнула, когда услышала своё имя, так аккуратно и нежно слетевшее с розовых уст Томлинсона. — Не успел, Лу, — тихо ответил мулат, не сводя взора своих шоколадных, местами медных глаз с тонких шершавых скул девушки. — Я — Зейн.       Молодой человек, вероятно, являлся одним из первых знакомых, кто не протянул свою широкую ладонь для дружеского рукопожатия. Этот факт безумно обрадовал Александрию, ведь она смогла избежать того неловкого момента, который мог бы возникнуть, проигнорировав она чужую руку. — Александрия, — небольшие уголки бледных губ слегка приподнялись вверх: девушка искренне улыбнулась.       Зейн, прикусив губу, улыбнулся. Луи, до этого времени раскладывавший снеки, обернулся слишком резко и, приоткрыв было пухлые губы, чтобы произнести что-то, покосился на тонкие ладони Франц, перебинтованные марлевой повязкой. Шатен несколько мгновений стоял, словно ошарашенный, однако затем обратился к своему другу: — Малик, помоги мне. Помой фрукты.       Франц глубоко вздохнула и невообразимо, слишком горько, до оглушающей боли в конечностях осознала: изначально Томлинсон хотел попросить помощи у девушки, однако, вспомнив о её врождённом дефекте, передумал. И тогда, как это всегда бывало, блондинка в сотый раз осмыслила то, насколько она была хрупка, поломана.

Она являлась пускай и жизнестойким, несокрушимым человеком внутри, но всё же немощным снаружи.

***

The XX — Shelter K-Maro — Good Old Days

      В просторной гостиной комнате становилось душно, и даже несколько приоткрытых окон не оказывали должной помощи в охлаждении помещения. Тяжёлые биты слишком громкой незамысловатой популярной мелодии сдавливали слух. Около получаса назад Луи представил Александрию своим друзьям, однако те, даже при наличии угловатой улыбки на лице, казались девушке чужими, далёкими. Более десяти минут Франц молча сидела на краю дивана, наблюдая за компанией молодых людей, что расположились по всей комнате.       Мимолётный взгляд блондинки пал на Зейна, что заполнял колбу кальяна водой. В приглушённом освещении его смуглая кожа оттеняла цветные, витиеватые татуировки. Несколько мгновений спустя Малик засыпал в чилим почти всё содержимое небольшой коробки, где находился табак. — Лиам, — глубокий бас мулата отлетал от светлых стен комнаты: парень пытался перекричать музыку. — Неси угли!       Девушка замерла, заметив в широком дверном проёме Лиама — друга Луи. Молодой человек не казался Франц дружелюбным: об этом говорило вычурное выражение лица и надменный взгляд, что лишь однажды проскользнул по перебинтованным пальцам девушки в первые секунды их знакомства. Та чувствовала себя небольшой каплей в глубоком, необъятном океане, ощущая собственную немощность и убогость.

Сложно почти в каждом взгляде видеть полное, несокрушимое презрение и оставаться при этом сильной.

      Пейн в считанные секунды пересёк комнату своими длинными ногами и встал подле Зейна. Его аккуратные пальцы держали небольшое металлическое блюдце, где располагались угли. Миндальный взгляд, столь пустой и безразличный, задержался на пшеничных волосах Франц, а чуть позже — бледном лице. — Выкладывай, — негромко произнёс Малик, будучи полностью сосредоточенным на кальяне.       Лиам немного подался вперёд, захватив отдающие блеском щипчики правой рукой. Молодой человек обхватил рукоятку инструмента и не спеша, осторожно выложил раскалённые до предела угли: он распределил их по плоской поверхности, предназначенной для этого. Душистый аромат табака лёгкой дымкой переплёлся с приятным одеколоном Пейна, вкупе создавая неповторимый запах, который хотелось слышать постоянно.       Широкая ладонь Зейна ухватила основание рукоятки, и, выпустив небольшое количество воздуха из лёгких, парень прикоснулся своими губами, имеющими яркий оттенок вишни, к цветной насадке чубука. — Где Сандра? — не стерпев, поинтересовалась Франц. — На кухне, — неожиданно для девушки отозвался Лиам, хотя та обращалась к Малику в большей степени. — Твоя подруга не может порезать грёбаный лайм, не поранившись при этом.       Через несколько мгновений компания молодых людей собралась вокруг небольшого журнального стола, где, собственно, и находился кальян. Тот отдавал завораживающими нейлоновыми оттенками и был рассчитан на трёх персон. Франц чувствовала себя крайне неловко оттого, что являлась новым человеком, и, уткнувшись в собственные ладони, тихо сидела на кожаном диване, ожидая скорого прибытия подруги.       Александрия многих видела впервые, однако уже была очарованна спутницей Лиама — Софи. Густые волосы той были солнцем разбросаны вдоль тонких плеч. Брюнетка заняла место рядом с Пейном и, заглянув с чистой любовью в его тёплого оттенка глаза, положила свою тонкую кисть на его щетинистую щёку, чуть подавшись вперёд. С вишнёвых губ Софи слетел приятных слуху смешок, когда молодой человек небритой частью лица прижался к женской ладони.       Александрия обернулась, услышав нежный голос: — Милая, — быстро пролепетала Сандра, выставив внушительных размеров тарелку с фруктами на стол. — Тебя не было так долго, — с едва слышимой горечью произнесла Франц, наблюдая за тем, как с фруктов стекали небольшие ещё не высохшие капли проточной воды. — Прости, — Миллер ласковым, полным трепета движением руки прикоснулась к предплечью блондинки.       Франц, заметив небольшой телесный пластырь, что скрывал свежую царапину на указательном пальце мулатки, спросила: — Не больно? — Ты про порез? — Миллер искренне улыбнулась. — Нет, конечно!       Александрия глухо хихикнула. — Кстати, я только что познакомилась с тем симпатичным парнем, который поприветствовал нас, когда мы сидели на веранде, — тёмного оттенка глаза Сандры сверкнули в приглушённой темноте. — Его зовут Найл. И, знаешь, он такой милый.       Лёгкая улыбка коснулась уголков тонких губ Франц, когда та уловила нотки смущения в некогда уверенном голосе Миллер. Однако спустя несколько будоражащих сознание моментов Александрия больше не слышала десятка слов, слетающих с губ её подруги: для девушки стал фоном тот смех, что исходил от группы девушек, стоящих подле, чьих имён она так и не запомнила.       Всё с оглушающим свистом пролетело мимо блондинки в тот момент, когда массивная дверь открылась и в проёме показалась широкая долговязая фигура молодого человека. Девушка было выдохнула в оцепенении, решив — обозналась, но когда тот вышел из всепоглощающей тени и на красивый профиль упал луч приглушённого неонового света, Франц почувствовала, как тонким слоем инея покрылось её нутро.       Кончик шершавого языка парня прошёлся по краю нижней губы, задевая белоснежные зубы. Молодой человек касался своим пристальным взглядом окружающих, выискивая среди тех лицо девушки, ради которой он прибыл в дом Томлинсона. И, казалось, хрупкая черепная коробка Александрии вздулась, а её когда-то шаткий мир окончательно рухнул, ведь тёмный изумруд остановился на её худощавом лице. — Франц, ты меня слушаешь вообще? — игривое недовольство отразилось на лице Миллер, когда та осознала: единственная собеседница не слышит её.       Мулатка, заметив искажённое неприязнью лицо Франц, тихо произнесла: — Александрия? — взгляд Миллер проскользнул по всей площади комнаты и зацепился за угловатую, широкую мужскую фигуру. — Какого чёрта? — Он не должен быть здесь, — обомлев, сказала Франц. — С чего это вдруг? Он как раз таки должен присутствовать на этой вечеринке, ведь тут все его друзья, а он — часть этой компании. — Луи говорил, что его не будет. — Когда это Томлинсон начал отчитываться перед тобой? — от некогда игривого тона не осталось и следа. — Было несколько случаев, и я не рассказывала тебе о них, — начала Александрия, чувствуя, как стенки горла сдавил громоздкий ком. — Гарри просто неприятен мне, и я не хочу его видеть. — Если честно, я догадывалась, что он может заявиться, — грусть и непонятное Александрии чувство отразилось на лице Миллер, — просто искренне надеялась, что в этот день случится нечто и он забудет дорогу сюда.       Редеющие чёрные ресницы сомкнулись: Франц медленно прикрыла глаза, даже не заметив пристального взгляда изумруда, что был прикован к её бледному, отдающему тенью в блике неона, лицу.

Гарри наблюдал за девушкой исподтишка, дерзко и в то же время так робко.

      И если бы вы просто спросили его о причине такого пристального внимания, молодой человек не дал бы вам должного, содержательного и связного ответа. Ведь он сам не понимал своих действий.       Не понимал, почему так остро отреагировал на слова Томлинсона, вскользь содержащие информацию о том, что Александрия присутствовала на его грёбаной вечеринке. Не понимал, почему его взгляд всегда оказывался на её коже, покрытой толстым слоем марлевой повязки. И, наконец, молодой человек не осознавал и отказывался осознавать тот факт, что он был заинтересован в этой едва сломленной, неисправной девушке. — Не скучаете? — после послышался звонкий мужской голос, отдающий лёгким акцентом.       Девушки, оторвав затянувшиеся двоякие взгляды от Стайлса, обернулись к миловидному парню, что являлся владельцем голоса. — Пока не пришлось, Найл, — заметно повеселев, произнесла Сандра. — Уже пробовали? — блондин накренил голову вправо и слега качнул ей в сторону кальяна. — Нет. — Он с мятой и арбузом, вроде, — широкая улыбка коснулась нежных губ Хорана. — Он нравится мне намного больше, чем второй: тот с виноградом. Это не самый приятный вкус, поверьте. — Чёрт! — воскликнула Миллер, проскользнув взглядом по стеклянной поверхности стола, где находился кальян. — Насадки закончились, — девушка поднялась, разгладив двумя ладонями тонкие складки на джинсовой ткани, — сейчас принесу. — Возвращайся скорее.       Язык молодого человека онемел, отчего тому было намного труднее говорить. Вкупе с резким акцентом Франц едва разбирала многочисленные несвязные слова, что слетали с его губ, пропитанных спиртом. И лишь через несколько мгновений Франц уловила: — Александрия, — Найл ухватил пластмассовую поверхность чубука и предложил прибор для курения девушке, — будешь?       Та в смятении прикусила край нижней губы. Стенки желудка сжались в мучительном волнении, словно девушка совершала нечто запретное, неизведанное ранее и чертовски опасное для её здоровья. И когда Александрия почти было согласилась, её глухой голос перекрыл вкрадчивый и грубый мужской: — Убери от неё это дерьмо, Найл.       Франц ощутила, как огнём вспыхнули её уши и почти впалые щёки. Казалось, её тонкие позвонки по очереди выдёргивали ржавыми плоскогубцами.

Было неприятно ощущать присутствие Гарри всем своим нутром.

— В чём дело, приятель? — Хоран продолжал широко улыбаться. — Дело в том, что я не вижу вокруг грёбаных насадок. И я не хочу курить кальян после того, как это сделает она, — ядовитая, саднящая сердце девушки горечь слетала с губ Стайлса. — Я брезгую.       Неуложенные кудри немного качнулись, когда молодой человек указал головой в сторону Франц. — Серьезно? — не выдержала Александрия, чувствуя, как кровь в жилах остановила своё движение. Гарри обернулся, бросив свой тяжёлый взгляд в сторону девушки. Та продолжила: — Ты пришёл специально, чтобы поиздеваться надо мной в очередной раз? — Знаешь, ты слишком много берёшь на себя, Александрия, когда на деле не стоишь моего внимания, — выплюнул парень, не заметив горьких слёз, скопившихся в уголках небесных глаз.       Гарри развернулся на задней части своих чёрных сапог и вальяжным шагом отправился прочь, оставляя позади сломленную Александрию, ошарашенного Найла и остатки своей совести. Девушка, казалось, обомлела ровно настолько, чтобы потерять дар речи и не обрести его вновь. Нижняя челюсть слегка отпала, в результате чего удивление было высечено на искажённом обидой лице. — Александрия, — глухо произнёс Найл, заставляя обладательницу пшеничных волос обернуться.       Франц почувствовала на своём костлявом плече тёплую мужскую ладонь, отчего некогда саднящие раны вновь начали отдавать бешеной пульсацией, словно недавно исчезнувшая боль желала, чтобы её помнили. Небольшие градины редких слёз образовали мокрые дорожки на сухой коже лица. — Только не расстраивайся, прошу тебя, — Найл закусил нижнюю губу, не поверив в собственные слова. — Гарри всегда немного груб с новыми знакомыми…       Девушка оборвала парня на полуслове: — Немного? — в её тоне не слышался сарказм, лишь полное непонимание ситуации. — Чёрт, ладно, — фыркнул блондин. — Стайлс никогда не контролирует свою речь. И да, он бывает грубым.       Александрия осмотрела комнату, позавидовав тем, кто искренне наслаждался этим вечером. — Иногда мне кажется, что со мной он бывает особенно груб, — протянула Франц, вовсе не замечая слегка озабоченного выражения лица молодого человека, что сидел подле.       Александрия вспомнила тот момент, кажется, единственный, когда Гарри искренне улыбался и смеялся. И пускай тогда — посреди парковки — причиной смеха являлась не Франц, девушка осознала, что молодой человек способен на положительные эмоции. — Не думай об этом, ладно? — уголки розовых губ Найла слегка поднялись вверх, парень был полон желания приободрить блондинку: та стремительно увядала буквально на глазах.       Девушка ощутила громоздкий зияющий ком злости, нарастающий внутри. Тонкие кисти задрожали. Несколько мгновений спустя Александрия обратилась к Хорану в надежде на то, что молодой человек даст положительный ответ на её просьбу: — Я попробую? — Конечно, — Найл широко улыбнулся, поняв блондинку без лишних слов, и протянул той чубук, — только не торопись и вдыхай медленно, хорошо?       Франц кивнула, обернув холодную ладонь вокруг тёплой пластмассовой поверхности. Сухие губы коснулись влажной насадки. Через несколько секунд девушка совершила неглубокий вдох, наблюдая за тем, как в колбе забурлила вода, отдающая неоновым светом. Александрия, смакуя неизведанный ранее привкус ментола во рту, широко улыбнулась, в результате чего молочный пар неосязаемой дымкой начал покидать её слабые лёгкие. — Нравится? — поинтересовался Хоран. — Да! — воскликнула Александрия, позволяя легкому смешку слететь с порозовевших губ. — Лиам заправляет кальян лучше всех нас.       Александрия, не имея желания говорить о столь чёрством молодом человеке, чьи миндальные глаза были полны презрения к её неизвестной личности, промолчала и сделала новую затяжку, уже более глубокую. Девушка чувствовала, как её слабые лёгкие медленно заполнялись ментолом, что отдавал лёгкой горечью, распространившейся по всему дыхательному пути блондинки. Франц буквально чувствовала, как каждое лёгкое было способно сдавить её грудную клетку. — Полегче, — сквозь смех произнёс Найл, не подозревая о заболевании Франц.       Девушку охватил неконтролируемый приступ кашля: молочный дым обжёг дыхательные пути, обдавая стенки горла глухой болью. — Думаю, тебе хватит, — Хоран без особого труда забрал у Александрии прибор для курения, ведь хватка той совсем ослабла. — Не стоит употреблять так много в первый раз.       Блондинка, промолчав, сглотнула остатки слюны в надежде смочить иссушенное жжением горло. — Если ты чувствуешь головокружение или слабость, просто выйди на свежий воздух, — посоветовал блондин, протянув девушке полупустую бутылку воды.       Александрия медленно открыла бутылку и сделала несколько маленьких глотков, чувствуя некую скованность во всём теле. На большее покрывшееся мелкими язвами горло было не способно: колкая боль жалила при каждом новом глотке.       Через несколько мучительных мгновений, казавшихся вечностью, девушка осторожно поднялась и проследовала в сторону выхода на своих тощих ногах, скрытых от посторонних глаз тёмной плотной тканью. Стопы Франц налились свинцом в тот момент, когда она открыла массивную дверь, и холодный поток освежающего воздуха обласкал её пшеничные пряди, бившиеся об выпирающие скулы.       Девушка прислонилась к стене: кирпич отдавал холодом, что проникал сквозь тонкую ткань кофты и заставлял выступать на бледной коже волну мурашек. Александрия, обронив беглый затуманенный взгляд на собственные колени, — те дрожали от столь непривычного перенапряжения мышц, — была готова почувствовать удушливые горькие слёзы на своих щеках, внимая еле слышный скрип входной двери. Признаться, на тот момент немощная девушка и не придала бы присутствию постороннего человека большого значения, ведь люди никогда не заостряли на ней своё внимание (особенно — когда Франц отчаянно нуждалась в помощи), если бы до боли в груди знакомый запах не заставил блондинку обернуться.

Гарри Стайлс оказался слишком близко.

      Бутылка выскользнула из женской ладони: руки Александрии одолела тупая дрожь. Та почувствовала, как слабое сердце сотрясало грудную клетку, отдаваясь вибрацией в каждой кости ребра. — Не думал, что ты настолько глупа, Александрия, чтобы курить эту дрянь, — Стайлс грубо отчеканил каждое слово.       Нижняя челюсть Франц слегка упала вниз, словно та проглотила собственный язык. Девушка жадно хватала небольшие потоки воздуха, чувствуя горечь во всём горле, лишь бы наполнить скукожившиеся лёгкие кислородом. Франц внимала онемение некогда розовых губ, что стремительно приобретали синий оттенок.       Чёрствый изумруд встретился с жалким, столь слабым и наивным женским взглядом, напоминающим морскую гладь, отчего хрупкое, готовое разлететься на сотни мелких кусочков сердце замерло на несколько мгновений, прекращая свои частые движения.       Парень, заметив высеченные болью страдания на бледном лице девушки, явно не имевшие ничего общего с опьянением, глухо произнёс: — Александрия?       Широкая мужская ладонь легка на участок кожи, где светлая ткань немного съехала, оголяя плечо, — то было покрыто многочисленными гематомами, отдающими различными оттенками: от синего, едва ли не чёрного, до светло-зелёного или коричневого. Франц, сжав челюсти до такой степени, что начало сводить скулы, выдохнула от неожиданного прикосновения, на удивления аккуратного и полного нежности. Нутро девушки было переполнено ожиданием встретить новую волну боли от телесного контакта, однако подобного не последовало. — Что с тобой, чёрт возьми? — выплюнул Стайлс, ощущая женскую слабость.       Небесные глаза Александрии застелила матовая пелена, когда та, скукожившись, приподняла голову и едва слышно произнесла: — Мне больно.       С бледных губ слетел отчаянный, полный горечи вздох, прежде чем девушка окончательно ослабла в широких надёжных мужских руках, внимая приятный аромат разгорячённой кожи Гарри. Та отдавала мускусом и тонким послевкусием табака.

***

Alex Band — Only One

      Молодой человек стоял подле узкой кровати и до сих пор ощущал непоколебимую дрожь в своих неотесанных грубых ладонях, что меньше часа назад несли хрупкое, почти невесомое тело девушки на второй этаж, в комнату одной из сестёр Томлинсона.

Несколько едва ли поддающихся объяснению мгновений парень лелеял в руках чужую сломленную жизнь.

      Приглушённый свет переливался глухим блеском в пшеничных локонах, — длинные волосы были солнцем раскинуты по мягкой поверхности светлой подушки. Тонкая грудная клетка Александрии умеренно вздымалась и опускалась, некогда рваное дыхание стабилизировалось. Молодой человек, будучи уверенным, что девушка спит, робким движением ладони рассёк скупой воздух, внимая глухое сердцебиение. Тыльная сторона его ладони нежно коснулась мягкой женской щеки, что отдавала теплом и слабым румянцем. Казалось, он сочувствующим взглядом ласкал каждую смольную ресницу Франц, подрагивающую во время безмятежного сна, каждую редкую родинку и несколько веснушек, разбросанных по чётко очерченной линии скул.

Гарри никогда не был так запредельно близко.

      Стайлс чувствовал, как поток воздуха, покинувший грудную клетку девушки, прошёлся по его длинным пальцам, вызывая мурашки в области локтя. Все суставы парня онемели, когда Александрия неожиданно раскрыла глаза, настолько чистые и невинные, что кровь в жилах Гарри застыла на несколько мучительных мгновений. Он обомлел. — Ты проснулась, — молодой человек с непосильным трудом вернул металлический оттенок своего голоса, одергивая руку так резко, словно он ошпарился обжигающим кипятком.       Блондинка молчала: всему виной громоздкий ком в иссушенном горле. — Пойду позову Сандру, пускай твоя грёбаная подруга окажется здесь.       Стайлс успел лишь окончательно отпрянуть, когда почувствовал едва ощутимое, столь невесомое прикосновение к своей разгоряченной коже. — Не надо, — с бледных уст Франц слетели тихие слова, больше похожие на шёпот, нежели связную речь.       И пускай молодой человек полностью презирал свои намеренные, продуманные до каждой мелочи действия, сотни раз отточенные язвительные слова, способные предоставить хрупкой девушке немыслимую боль, он всё же оставался грубым по отношению к ней. — Думаю, Миллер не настолько пьяна и в состоянии быть нянькой для тебя в следующий раз, когда ты вновь надумаешь упасть в обморок, — глухой голос казался низким и охрипшим от холода поздней осени. — Гарри, — Франц отчаянно ласкала мужское имя, до конца не обдумав те слова, которые хотела произнести. — Что? — Я в состоянии позаботиться о себе, — толика обиды читалась в слабом женском голосе, — и в помощи я не нуждаюсь… — Серьёзно? — парень перебил Александрию, усмехнувшись. — Ты потеряла сознание на моих руках от двух затяжек этой дряни. Поумней, не будь объектом для моих насмешек.       Парень в раздражении провел широкой ладонью по каштановым волосам, приглаживая непослушные кудри. — И, поверь, не стоит принимать что-либо, будучи больной. Особенно в том мире, где никто не имеет желания помочь тебе, — настойчивые, весьма нелестные слова Стайлса были до боли правдивыми и уместными.       Франц не имела ярого желания продолжать спор с Гарри: молодой человек невероятно изматывал. Обессиленная девушка прикрыла глаза, чувствуя слабость во всём теле. Она была полна веры в то, что парень вскоре покинет пределы этой комнаты, ведь только одно присутствие Александрии было способно испортить его положительный настрой.       Девушка почувствовала лёгкий холодок, гуляющий по её открытой шее, что означало одно — окно в столь небольшой, едва ли просторной комнате было открыто настежь, пропуская холод поздней осени. Мелкие пшеничные волоски щекотали сухую кожу лица: всему виной резкий порыв ветра, которые не смогла сдержать светлая плотная штора. Тёплое покрывало отсутствовало, в результате чего никакая посторонняя ткань, кроме одежды Франц, не контактировала с покрытой изъянами кожей.       Обладательница светлых волос приоткрыла голубые глаза: сквозь небольшую щёлку девушка могла разглядеть грифели своих тонких ресниц и детскую комнату. Та была пуста.

Её небо стало грустным: Стайлс покинул помещение и густой дымкой растворился в тёмном покрове ночи.

      Девушка больше не чувствовала длинных пальцев грубого молодого человека, — тот бережно, с толикой весьма не присущей ему нежности касался мягкой и тёплой кожи лица, аккуратно поддевая подушечками непослушные пшеничные локоны. Она чувствовала лишь пустоту, будучи одинокой на мягком матраце узкой кровати.

Тёплое солнце его не любило. И сердце мужское чёрствым казалось. В захолустье души его светлое сгнило: Всё то хорошее, что зарождалось.