Хрупкие крылья

Must Save Jane — A New Life Bobby Andonov — War Is Love

      Рьяная безмолвная тишина сдавила виски молодого человека тугими ржавыми тисками. Тонкая синяя венка выпирала в левой области лба, показывая напряжение, смердящее в воздухе. Шелковистые кудри ореолом мелких завитков были разбросаны по плотной ткани наволочки. От пастели исходил приятный аромат стирального порошка, местами отдающего цветочным кондиционером. Гарри чувствовал себя довольно паршиво: его некогда стабильная защита пустила нехилую трещину, позволяя эмоциям и личным воспоминаниям контролировать гибкий разум. Пропустив сквозь сомкнутые ровные зубы выдох, полный животного раздражения и небывалого разочарования в самом себе, парень медленно прикрыл глаза, окунаясь в события этого вечера — те события, что разбили его стойкость о глухую привязанность к хрупкой девушке.

Flashback

      Плотная резина тёмного автомобиля плавно скользила по заасфальтированной поверхности. Молодой человек слегка придерживал руль указательными и большими пальцами у нижнего основания. — Я всегда могу выслушать тебя, Гарри, — робко произнесла Александрия, размытым взглядом цепляясь за край проезжей части.       Эти слова звучали настолько дико и отчуждённо, заставляя молодых людей замереть буквально на несколько мгновений. Передними зубами Франц подцепила сухую нижнюю губу, слегка сжимая её. Вскоре на самом кончике языка почувствовался солоноватый привкус металла. Тонкие ладони покоились на угловатых коленках, едва потирая плотную ткань спортивных штанов, не прилегающих к покрытой волдырями коже. — Мне жаль, что это случилось с тобой, — удручающе добавила девушка, обернув свой взор на мраморное мужское лицо.       Парень понуро глядел вперёд, пытаясь сосредоточить свой глубокий взгляд на дороге. Кривая фривольная усмешка — единственное, на что он был способен. — Я не принимаю заявки на жалость по пятницам, Франц.

Конец Flashback'a

Грубо. Слишком грубо, не так ли, Стайлс?

      Гарри последний раз глубоко вздохнул, внимая терпкий воздух поздней осени — тот проникал через открытое окно — выпрямил спину и сел на самый край кровати, чувствуя, как одеяло скользит по загорелому оголённому торсу, отделанному парой свежих тату. Должно быть, Стайлс не являлся тем человеком, кто понимал своё отношение к Александрии в полной мере. Эта хрупкая, почти сломанная девушка беспрестанно мозолила глаза парню, словно напоминая о его горькой оплошности, которая в одночасье разрушила некогда счастливую и полную семью. Она была живым воплощением прошлого, которое, безусловно, должно было оставаться в старой потрёпанной коробке судьбы, доверху набитой болью и отчаянием. Будто каждый раз, проходя мимо или же вовсе бросая кроткий взгляд с дальнего конца коридора, Франц давала понять: я буду сильной. Александрия улыбалась и, гордо расправив тонкие плечи, шла вперёд, впитывая своей маленькой спиной всю дрянь, что подбрасывали ей гнилые люди. Совсем как она — Джемма.       Когда старшая Стайлс очнулась и обнаружила своё неподвижное тело среди стерильных белоснежных стен больницы, то обошлась без громких проклятий в сторону брата и даже без истеричных рыданий в подушку по ночам. Девушка не отдалялась от семьи, не пропускала безутешные слова доктора о не скором и едва ли возможном выздоровлении. Несмотря на кристально чисто сохранившиеся воспоминания и зудящее чувство в позвоночнике, вернее, его отсутствие, Джемма дарила брату широкую улыбку каждый раз, когда тот появлялся в дверях больничной палаты. Она любила его даже тогда, когда после развода отец забрал девушку к себе в Германию, оторвав тем самым от матери и брата, друзей, столь привычной жизни. Мистер Стайлс был первоклассным специалистом в области медицины. Он вызвался поставить собственную дочь на ноги, окружая ту скупой отцовской любовью, редкими встречами, одиночеством в просторной комнате и новой, идеальной в его понимании семьёй.

Flashback

      Лощёное авто выехало на широкую проезжую часть, проходящую через глубокий водоём. Мост был просторным, его боковые крепления разнились в размерах: от пяти до двенадцати метров в высоту, — внушая тем самым иллюзию некоторой безопасности. Между собой эти железные балки соединялись металлической цепью, чьи кольца были мелкими и недоступными человеческому глазу.       В салоне автомобиля повеяло сыростью речной воды. Женская кожа покраснела, а сама Александрия почувствовала небывалое желание охладить разгорячённый покров. Редкие блики от ночного мостового освещения падали на панель автомобиля, в том числе и на поверхность двери, поэтому девушке потребовалось немного времени, чтобы самостоятельно открыть окно.       Внимая обширную, столь необходимую волну осеннего воздуха, Франц откинула голову назад, словно та представляла собой огромную тяжесть. Заметив это, Гарри прочистил горло и тихо поинтересовался: — С тобой всё хорошо? — Моя кожа горит, — сухие губы раскрылись в полутьме, жадно хватая воздух. — И что ты делаешь в таких случаях? — молодой человек старался выглядеть менее взволнованным, чем это было на самом деле. — Проветриваюсь.       Длинные мужские пальцы коснулись области со стороны водителя, что отвечала за подъём стекла. Секундой позже послышался глухой шум в районе потолка. Александрия устало взглянула наверх и увидела ночное небо. Звёзд, как правило, заполняющих тёмное полотно, девушка не заметила: всему виной фонари, расположенные на самом конце мостового крепления. Тусклое освещение заставило Франц немного сощуриться и буквально пару мгновений спустя произошло то, чего Стайлс явно не смел ожидать: сбросив пальто со своих хрупких плеч, девушка слабыми руками ухватилась за спинку пассажирского сидения. Повернув корпус, она провела правой ладонью по основанию люка — небольшой резиновой полосе, что служила защитой от протекания при плохих погодных условия. Франц подцепила пятками и самыми кончиками пальцев обувь, игнорируя жгучую боль в области ног, после чего встала босыми перебинтованными стопами на кожаное сидение. Ночная прохлада щекотала женскую макушку, от чего девушка слабо улыбнулась. — Что ты, чёрт возьми, делаешь? — раздражённо выплюнул Гарри, выжимая сцепление.       Автомобиль немного ускорился в силу повышенной работы оборотов двигателя, однако мгновением позже молодой человек притормозил, используя накат, и понизил передачу. — Хочу наверх, — слабо прошептала Александрия, от чего мужское сердце, казалось, припало к грудной клетке в напряжении.       Лицо девушки было слишком бледным, местами кожный покров отливал мягкой синевой. Франц задумчиво склонилась у статного рельефного плеча Гарри, внимая почти выветрившийся запах мускуса — тот служил основным компонентам дорогого одеколона. Мягкие, разбросанные в хаотичном порядке кудри парня едва касались острого кончика девичьего носа. Стайлс бросал рваные взгляды на полосу, предназначенную для движения транспортных средств, поскольку знал, что стоит ему обернуться, он погрузится в глубокий нефритовый взгляд, столь манящий и нежный. Александрия разогнулась, верхней частью туловища оказываясь за пределами автомобиля.       И тогда ей показалось, пускай даже на миг, что она счастлива: некто расправил старые пожелтевшие уголки порванной страницы, где девушка робким движением чертила избитую судьбу, позволяя прекрасной сказке взять своё начало. Вечно зудящая боль отошла на второй план. Тонкие, напоминающие плоскую линию, женские губы разомкнулись в полном оцепенении. Лёгкая волна ветра прошла сквозь марлевые повязки, тем самым слегка развивая местами пропитанный кровью бинт. Пшеничные локоны парили в воздухе, изредка касаясь задней части тонкой шеи. Осенняя прохлада ласкала маленькие женские плечи и рёбра, проникая под серую ткань кофты. Франц развела руки по обе стороны, словно хватая своими небольшими ладонями те слабые блики, что исходили от уличных фонарей.

Красивая бабочка впервые расправила свои хрупкие крылья.

— Ты, видимо, совсем тронулась, — Гарри вознёс правую руку ввысь, болезненно выворачивая конечность.       Молодой человек пытался ухватить слабые женские ноги, едва достигаемую талию, в конце концов, что угодно, лишь бы быть уверенным — девушка в безопасности. Александрия слышала слабый мужской голос подле себя, наполненный хрипом и негодованием, однако разобрать слов блондинка не могла. — Гарри Эдвард Стайлс, ты самая большая заноза в заднице! — уголки женских губ дёрнулись в искренней улыбке. — И как прекрасно, чёрт возьми, что я не слышу тебя! — голос Франц почти было сорвался, когда та наполнила некогда пустое ночное пространство своим звонким смехом.       Услышав столь дерзкие слова от примерной и скромной Александрии, молодой человек потерял самообладание и обнажил чёрствую душу: казалось, за этот вечер он улыбнулся более, чем за всю свою жизнь.

Конец Flashback'a

Не делай человека смыслом своей жизни; Уйдёт и он. И радость. И мечты. Поскольку люди на земле — одна лишь сладость, Уйдут они, а с ними — ты.