***
Ты сидишь за столом, на диване или в кресле, там, где удобно, в общем-то, живешь один, у тебя есть друзья, знакомые, быть может и хорошая компания, но каждый вечер ты проводишь в одиночестве, листая чужие страницы в социальных сетях. Смотришь на то как весело проходит жизнь других, знакомых и незнакомых тебе людей. Смотришь и не понимаешь, чем ты так сильно отличаешься, что никуда толком и вписаться не можешь, что в тебе не так? Через какое-то время возникает вопрос: «А пытаешься ли ты вообще это сделать? И стоит ли оно того?». Да, у тебя есть поверхностное общение с кем-то, но его явно недостаточно, потому что ты этим людям безразличен от и до, равно как и они тебе. Но одиночество и пустота внутри усиливаются, пока ты смотришь на эти дружеские компании, влюбленные парочки, и что-то сжимается внутри. И иногда будто бы хочется выть от этого одиночества, хочется кричать, безумно сильно хочется, чтобы кто-то заметил тебя, твою пустоту, помог, если это необходимо, просто посидел с тобой в тишине, не звенящей от напряжения, а спокойной, умиротворенной. Но ты один сидишь в тишине под звук тикающих стрелок, иногда пробивающихся сквозь фильм, в определенные моменты, когда происходит что-то напряженное, и сердце твое замирает от волнения или предвкушения, шум часов как будто усиливается, отсчитывая секунды до неизбежного, и ты невольно смотришь на них. А позже уже слушаешь музыку, но и здесь они слышны в моменты затишья или смены композиции. Тишина. Смотришь на часы. Проходит минута, вторая, третья…И так безумно хочется, чтобы кто-то избавил тебя от этой пустоты гнетущей и пожирающей.
Анита вновь сидела за ноутбуком и дописывала драббл. Теперь работы в ее профиле появлялись реже, она стала нормально спать, уделять время некоторым урокам. Но она стала больше времени проводить дома, в режиме «дом-школа-дом-ноутбук», перестала видеться с друзьями, гулять. Иногда к ней заходил Марк, они сидели на кухне, обсуждая фикбук, читателей и просто происходящее в их жизни. Проблемы они негласно решили не обсуждать. Периодически парень приходил, чтобы объяснить Аните физику или математику, в большинстве случаев это дело заканчивалось успехом, что не могло не радовать. Девушка села писать что-то новое, но слова не шли, хотя мыслей было много. Тут вдруг пришло сообщение. Марк: Читал твою новую работу. У тебя все хорошо? Я могу приехать, если хочешь. А она хотела, безумно хотела, потому что эта пустота, описанная в работе, была ее собственной пустотой, появившейся после больницы, словно какая-то ее часть осталась где-то на больничной койке, но далеко-далеко за сотни тысяч километров. Анита: Все в порядке, не волнуйся. Но она пишет «нет» и идет за чаем.