Gold Rush

«Существует лишь один человек, который может исправить самые неисправимые вещи», — думает Гарри. Но Лиам не отвечает на его сообщения. Девять дней занимает у Гарри, чтобы собрать своё мужество в кулак, девять дней, чтобы попробовать придумать приемлимое объяснение своему неприемлимому поведению, девять дней, чтобы научиться играть мальчика с неразбитым сердцем. Но когда он окончательно там, стоит перед квартирой Лиама под пробирающим до костей дождём, Гарри понимает, что он — просто витраж, сложенный симпатичным образом, слишком прозрачный, чтобы скрыть неровные линии, соединяющие его. Но прежде, чем он действительно начал думать о том, постучать ли или нет, дверь распахнулась. Лиам сощурился, глядя на парня с тем же совершенным спокойствием, и он заговорил. — Помоги мне. Гарри видит клубок внутренней борьбы, которая в самом разгаре внутри Лиама, даже когда он суетится на своей кухне, протягивая чашку горячего чая и одеяло, потому что «нельзя просто гулять в такой дождь, Гарри, ты прошёл как минимум четыре мили». Гарри раскалывается на куски даже чаще, чем должен, потому что действия Лиама — это те же действия, что сделала бы Беа, если бы он появился в её квартире в таком виде. Ну, если бы она его вообще впустила. — Итак, — начинает Лиам, приподняв одну бровь в вопросе. — Чего ты ждёшь от меня? — в его голосе есть нотки жёсткости, и они пребывают там уже около года. Потому что Лиам предупреждал его об этом с самого начала. ( — Она сказала, что всё в порядке, Ли. Я не знаю, почему ты так расстроен. — Конечно же, она сказала, что всё в порядке. Она же сделает что угодно для тебя, и ты знаешь это. Ты действительно думаешь, что Беа не против того, чтобы ты спал с другими девушками? — Это не твоё дело, успокойся. — Я не одобряю твоего выбора, Гарри, так ты только причинишь ей боль. — Ты не знаешь, о чём говоришь.) Безусловно, Лиам знал. И Гарри, на самом деле, не удивился тому, что Лиам инстинктивно возвышал чувства Беы над эгоизмом Гарри. Он всегда пытался защитить эту девушку, строя стены, ограждающие её от горести реального мира, при любой возможности. И он знает, что Лиам ненавидит, когда Гарри рушит эти стены. ( — Эгоист, — кричал Лиам, отступая назад. — Ты становишься эгоистом, пойми же.) — Я не хочу помогать тебе делать ей больно снова, — говорит Лиам, теперь его голос опустился до низкого и угрожающего уровня. В глазах видимы холодные предупреждающие искры, которые сжигали его, будто пламя, превращая в тлеющий уголь. — Мне не нужно это, — сглатывает Гарри, упираясь локтями в колени. — Я знаю, я слишком долго был эгоистом, знаю, что не могу вернуться в прошлое и не допустить всего этого, и я знаю, что не могу предотвратить свои же ошибки, но я хочу хотя бы попытаться исправить всё. Чтобы сделать её счастливой. Чтобы показать ей, что мне можно доверять, — из него волнами плещут слова: отчаянные, безнадёжные, непоправимые. И ему всё равно, что его предложения вылетают примерно в пять раз быстрее, чем обычно, и Лиам замечает это. Он знает, что Гарри не просто так произносит все эти вещи, они имеют смысл, потому что парень не подбирал слова, как обычно, а просто говорил. И Лиам, кажется, ведётся на это, скрещивая руки на груди, прежде чем испустить тихий вздох согласия. — Ладно, — медленно проговаривает он. — Я помогу тебе, но только ради Би, а не из-за тебя. Это, конечно, не самое тёплое заявление, но Гарри не возражает, потому что он не хочет потерять ещё и Лиама. — Ты должен найти способ показать ей, что ты осознал свою ошибку. — Но я уже сказал ей, что... Лиам качает головой, строго глядя на Гарри, что заставляет его снова чувствовать себя шестнадцатилетним. — Покажи ей. Гарри чувствует резкую боль в висках, благополучно забывая о своих пределах вменяемости. — И как мне сделать это, Ли? — скулит он, надеясь, что Лиам будет так полезен, как он думает. Но это не так, на самом деле. В ответ он делает раздражающе громкий глоток чая из своей кружки. Гарри признаёт цветочный дизайн фарфоровой посуды, которую Лиам держит в руках, Беа дарила эти чашки парню на прошлое Рождество, и он светлеет от пришедшей в голову идеи. Лиам хмурится, не отрывая взгляд от него. — Гарри, нет. — Что? — Ты не можешь просто купить ей что-нибудь в качестве извинений, ради Бога. — Ну, почему бы и нет? — Лиам вновь возвращает свой строгий взгляд в арсенал, и Гарри сдаётся. — Хорошо. Тур закончен, а записи в студии не ждут, по крайней мере, пару месяцев, так что у него много времени, чтобы придумать что-нибудь, верно? Верно. Неверно. Абсолютно и однозначно неверно. Прошло двенадцать дней, а Гарри не сделал ровным счётом ничего. Именно поэтому наступает время, чтобы найти человека, который мог бы помочь. — Мам, — протягивает он в трубку. — Я чувствую себя ужасно. — Так и должно быть. Гарри недовольно вздыхает, кусая нижнюю губу от нервозности. — Думаешь, я смогу всё исправить? — Милый, — тихий голос заставляет его сердце болезненно сжаться, оставаясь без надежды на нечто лучшее. Энн знает Беу и её семью точно так же, как и сам парень, и она не считает, что у него есть шансы. Это, мягко говоря, плохой знак. — Я знаю, — вновь на выдохе говорит он после долгой паузы. — Милый, — вновь начинает Энн. — Я не думаю, что это невозможно. Просто восстанавливать отношения очень трудно. — Да, — плечи парня стремительно опускаются. — Я облажался, знаю. — Ох, милый. Итак. Если эти два мудрейших безнадёжных романтика не знают, как поступить, то помочь не сможет уже никто, и Гарри мирится с очередной неудачей. Он решает провести остаток дня под одеялом с чаем в руках, жалея себя, но через несколько часов, когда он резко вскакивает с постели, он просто знает, что делать. Надеяться. Беа заканчивает работать в четыре по вторникам. И когда Гарри поворачивает за угол, он видит, как она шагает по бетонным ступенькам, нахмурившись. Это означает, что у неё был тяжёлый день в библиотеке. Он делает ровно шесть глубоких вдохов, которые наполняют его лёгкие душным июльским воздухом, прежде чем направиться к ней. Но едва он проходит и пять футов, как она, заметив его, быстро разворачивается, чтобы уйти в другую сторону. Быстро перебирая ногами, Беа говорит через плечо: —  Я не хочу слышать этого. — Пожалуйста, — Гарри протягивает руку, чтобы остановить её, но лишь прикосновение к её холодной ладони заставляет вздрогнуть. — Пожалуйста. Беа переводит взгляд на Гарри всего лишь на мгновение, чтобы в глазах прочитать его намерения. И когда она, как казалась бы, находит их, она тихо делает вывод. — Я не собираюсь менять своё мнение, Гарри. — Я знаю, я не... — он беспомощно разводит руками. — Я знаю, что ты не хочешь быть вместе со мной, но я не могу так просто уйти из твоей жизни, — он прочищает горло, вспоминая советы Лиама, которыми он забил его голову. — И мне нужно показать, что я достоин этого. — И как же ты планируешь сделать это? Кусая губы, чтобы сдержать широкую улыбку, что так и намеревалась появиться, Гарри начал даже слишком быстро объяснять. — Помнишь ещё в начальной школе Бенни Маккензи убедил всех, что я был социальным изгоем, потому что проходил весь день с мукой на штанах? — Да, я помню, — Беа кивает. — Ты была единственной, кто разговаривал со мной после этого, — бормочет он. Уголки его губ приподнимаются. Хотя она абсолютно уверена, что будет жалеть об этом, девушка тоже улыбается в ответ, решаясь добавить: — Ну, кто-то же должен был избавить остальных школьников от твоего грустного лица, это мешало учёбе, знаешь ли. — Ты так хороша в этом, — он смеётся, почти забывая о тени сомнения на её лице. Её стеснительная улыбка — ничто, по сравнению с его широкой, но этого явно достаточно, потому что часть её уже выглядит более счастливо, не так ли? — Би, — начинает Гарри, сделав вид, что не заметил, как она вздрогнула от звучания детского прозвища. — Я сожалею. Не помню, говорил ли это раньше, но я извиняюсь за то, что так обращался с тобой. — Гарри, — она качает головой. — Ты не должен. — Нет, должен. Что-то тяжёлое маячит между ними — два десятилетия мыслей друг о друге, два десятилетия глупых шуток, которые понимают только они, два десятилетия неразделимой жизни вместе. Гарри чувствует себя вялым и жутко усталым, будто он не спал всю неделю. По правде говоря, так и есть. — Я... — он запинается, пытаясь заглушить стук сердца, мешающий мыслям. — У меня есть сюрприз для тебя. Беа хмурится так, что нельзя предугадать её ответ, даже если очень постараться. Она выглядит взволнованно и нерешительно, но всё-таки соглашается. По пути к его квартире, Гарри, как и обычно, неумело рассказывает старые шутки, чтобы скоротать время, и Беа тихо смеётся в ответ. Гарри кажется, что он витает в трёх футах над землёй, потому что он действительно скучал по ней: по тому, как она морщит нос, ожидая зелёного света, убирает волосы за спину, они мешают из-за сильного ветра, даже звука её шагов недоставало. Когда они, наконец, добираются до квартиры парня, его руки в буквальном смысле трясутся от комбинации из волнения и нервозности, он вертит ключ в пальцах, не попадая в замочную скважину даже с третьего раза. На четвёртый Беа решается на необдуманный поступок и молча забирает ключи, открывая дверь за считанные секунды, в которые Гарри успевает лишь протереть уставшие глаза. — Пожалуйста, проходи. Она смело несётся мимо него, но вскоре и вовсе замирает на месте. — Тебе нравится? — улыбаясь, Гарри останавливается рядом. — Я... — кажется, это повергает её в абсолютный шок, заставляя его безмерно гордиться собой. Она всё ещё пялится на огромное сооружение из одеял и подушек, расположившихся буквально по всей гостиной. — Итак? — ему уже не терпится посмотреть на её реакцию. — Я не... — она поворачивается к нему лицом. — Гарри, ты построил крепость? — Ну, да, — он нервно потирает шею. — Мы делали так зимой, помнишь? Конечно, я знаю, что сейчас июль, и это немного глупая идея, но всё же я решился. Гарри улыбается уже без надежды ни на что, но она отгоняет эти мысли, давая видеть и свою улыбку. — Да, это хорошо. Гарри открывает рот, чтобы возразить, потому что он потратил полдня и сорок семь одеял, чтобы соорудить всё это, но он вовремя замечает озорной блеск в глазах Беы. Когда, чёрт возьми, она узнала о сарказме? — Очень смешно, — он скрещивает руки на груди, надувшись, что, по словам Беы, делает его похожим на обидевшуюся девочку. — Я приложил много усилий, знаешь ли. — Я знаю, — Беа смеётся, игриво толкая его в бок. — Это замечательно, Гарри, правда. Он привычно проводит пальцами по своим губам, стараясь скрыть широкую улыбку, которая вот-вот вырвется наружу. — Я сделал ещё небольшие окна, смотри... Они провели следующие два часа, расположившись среди удобных пуховых одеял, комментируя каждый диалог из фильма, что смотрели, и потягивая горячий какао из своих кружек. Гарри вновь вспоминает свои глупые шутки, которые преследуют их почти везде, и задорно смеётся, когда она закрывает лицо ладонями, называя его идиотом. Беа же рассказывает ему о книгах, которые прочитала в этом месяце, и он шутливо зовёт её всё той же занудой, получая удар в плечо. — Я скучал по тебе, Би, — он улыбается, проводя пальцами по её ладони. Улыбку девушки видит лишь потолок, но её глаза остаются закрытыми. Для них уготовлено большое количество миль, которые они должны преодолеть вместе. Но. Это же только начало, верно?