1999

Когда следующим днём я спустилась вниз, Лиам и Луи сидели за барной стойкой. Лиам облокотился, смотря на экран ноутбука Луи, когда тот ударил по клавиатуре. Найл стоял над ними с огромной миской поп-корна, склонившись меж их плечами. Зейн и Гарри сидели за обеденным столом, тихо разговаривая. Гарри, наклонив голову, запустил руки в волосы. На нём до сих пор была одежда, в которой он спал, и в которой он был, когда я ушла наверх, чтобы принять душ и переодеться. Я на минуту остановилась, наблюдая за ними. Лиам пробормотал что-то Луи, которой остановился, задержав пальцы над клавиатурой, а затем снова начал быстро печатать. Никто даже не заметил меня. Я подошла к Найлу сзади и наклонилась над плечом Луи, чтобы заглянуть в монитор. — Что мы ищем? — Спросила я, но как только первое слово слетело с моих уст, Найл выкрикнул «Иисус» и подкинул в воздух миску с поп-корном. Я в тревоге отпрыгнула назад, когда поп-корн разлетелся и рассыпался жирными, масляными зёрнышками снега. Табуретка Луи шумно упала на пол, когда он подпрыгнул, а рука Лиама взлетела к голове, ограждая её. Поп-корн приземлился на волосы и одежду парней и по всему полу. Миска ударилось об пол и вдребезги разбилась. Тяжело дыша, я уставилась на них широко открытыми глазами. Найл прижал руку к сердцу, сжимая плечо Лиама, словно вот-вот мог упасть в обморок. Луи согнулся, упёршись руками о колени. — Простите, — наконец сказала я, удивлённая, как тихо звучал мой голос учитывая, как быстро билось моё сердце. С такими успехами оно могло обогнать даже Усэйна Болта. Мне потребовалась минута, чтобы осознать, что кто-то смеётся. Я озадачено оглядывалась вокруг, пока Луи не выпрямился, обнажая широкую улыбку и слёзы на глазах. — Клянусь, ты передвигаешься, как приведение, — сквозь смех сказал он, часто дыша. — Что смешного? — Завопил Найл, явно расстроенный потерянным поп-корном. Он смотрел на разлетевшиеся зёрна, словно они были его дети, а не ранний снэк. — Это же были последние пачки! — Я просто хотела посмотреть, что у вас там такое интересное, — сказала я, указывая на ноутбук. Я сделала шаг ближе, но Лиам тут же подлетел и захлопнул крышку. — Ничего, — быстро выпалил он, поворачиваясь на своём стуле лицом ко мне. Я перевела взгляд с него на Луи, который больше не улыбался. Зейн, который взял веник и совок, подметал поп-корн и осколки миски, не смотря на меня. Найл вдруг заинтересовался своей обувью. Единственный, кто сейчас смотрел на меня оказался Гарри. Его руки до сих пор были в волосах, но он повернул голову, выглядывая на меня из-под треугольника его рук. Его рот исказился в ухмылке, а глаза потемнели. Я перевела взгляд на остальных, прищурив глаза. Я прошмыгнула мимо них к ноутбуку Луи, игнорируя их возражения и руку Лиама, когда тот попытался остановиться меня. Ноутбук включился, чёрный экран сменился белым и ярко-голубым. Но до того, как я успела прочитать первый твит чьи-то руки обвили мои плечи, потащив меня назад. Я взвизгнула, когда меня развернули и освободили. Я обернулась и увидела Гарри, стоящего между мной и столешницей; его широкий торс полностью загораживал ноутбук Луи. — Тебе не следует видеть это, — сказал он мягким, но строгим голосом. Он скрестил руки на груди, немного сгорбившись вперёд, отчего его волосы упали на лицо и прикрыли глаза. Я пожала плечами. — Но я хочу. Он поднял голову, чтобы посмотреть на меня. — Нет, не хочешь. Парни молчали. Зейн до сих пор подметал мусор, хотя уже медленнее и немного расслабление. Он облокотился на метлу и мгновение наблюдал за мной, почти не моргая. — Я могу смотреть на всё, что хочу, — наконец сказала я, набравшись мужества. — Мы позаботимся об этом, Аня, — сказал Луи. — Тебе не следует смотреть. Ничего из этого не имеет значения. — Верно, — согласилась я. — Но я всё равно хочу посмотреть. Гарри не сдвинулся с места. Его челюсть напряглась и я поняла, что мне не скоро удасться добраться к ноутбуку Луи. Я ни за что в жизни не смогу пройти мимо него. Но у меня есть свой ноутбук наверху и замок на двери, который не сможет позволить им попасть в комнату. Я повернулась и понеслась к лестнице, перепрыгивая прямо через осколки миски и пролетая по коридору. Я была уже на полпути, когда услышала, как кто-то завопил от боли и начал проклинать всё. Я резко остановилась и повернулась. Гарри упёрся на стену в коридоре, поджав ногу и исследуя свою стопу, которая истекала кровью. Позади него тянулись капли крови, как хлебные крошки. Парни подбежали к нему раньше меня, но он отмахнулся. — Я цел, — утверждал он. — Это всего лишь царапина. Маленькое стёклышко. Вдруг я поняла, что он наступил на один из осколков. Я приоткрыла рот. Забавно — пережив столько катастроф, можно было подумать, что меня стошнит при виде крови. Крики, толпы, машины, моменты, когда я теряла контроль — вот, что было источником моих стрессов. Но при виде крови у меня ничего не возникало. Возможно, должно было, но спустя стольких лет, проведённых в больницах, вид крови был для меня таким же привычным, как кофе по утрам. А с другой стороны, Найл выглядел так, словно его вот-вот стошнит. — Аптечка в бельевом шкафчике, — сказал Луи, указывая на шкаф, расположенный между его комнатой и комнатой Гарри. — Поняла. — Я направилась к шкафчику, пока Лиам и Луи помогали добраться Гарри до ванной. Найл, побледнев, уже ушёл, а Зейн отправился искать то, чем можно было бы вытереть кровь. — Я сам, — сказал Гарри, дотягиваясь до аптечки, когда мы втроём пропихнулись в ванную. Он сел на крышку унитаза и положил раненую ногу на второе колено. — Я справлюсь, — строго сказала я, когда Лиам и Луи вышли в коридор. Я села на пол перед Гарри и открыла аптечку. Он закусил губу, когда я потянулась к его стопе, но, заметив кое-что странное, я остановилась. 1, 2, 3, 4, 5… 6? Я снова пересчитала их, но было ясно как день, что у него был лишний палец. — У тебя шесть пальцев. — Давай не об этом? Ты смущаешь меня. Я с ужасом и потрясением подняла глаза, но на его лице отразилась кривая ухмылка, словно он и не ожидал никакой другой реакции. — Шучу. — Его глаза напоминали плод авокадо — тёмно зелёное обрамление по краям и более светлее ближе к центру; зрачки расширились и поглотили весь цвет. Я отвела взгляд, неистово покраснев. Мне хотелось, чтобы руки не тряслись, когда я вытащила шприц из аптечки, лежащей на моих коленях, и осмотрела его стопу. — Если честно, мне кажется, это делает меня супергероем, если так подумать, — напряжённо продолжил он, когда я извела несколько маленьких осколков из его ноги, которая, как я заметила, была в два раза больше моей ладони. — Каким образом? — Спросила я, не поднимая взгляда. Я положила осколки на кусок туалетной бумаги, тут же запачкав её кровью. Затем я собрала всё и выбросила в мусорник, стоящий рядом с туалетом. — Ну, четыре соска, шесть пальцев на ноге… Я почти мутант, а? Держу парни, в любой день может позвонить профессор Икс, и тогда я брошу всё ради своего истинного призвания — спасения мира. Я подняла глаза, сконфуженно скривившись. — Что ещё за профессор Икс? Глаза Гарри сузились в недоверии. — Чарльз Ксавьер. Инвалид. Самый могущественный телепат в мире. — Когда он увидел, что моё лицо осталось таким же безучастным, он разочаровано вздохнул, — как ты можешь не знать о Людях-Икс? — Гарри, я могу полностью по памяти сыграть «Концерт для оркестра» Бартока. Неужели в моей голове есть место для супергероев? Гарри наклонился вперёд, ловя мой пристальный взгляд до того, как я снова смогла сосредоточиться на его стопе. — Аня, — медленно произнёс он, — я не имею ни малейшего грёбаного представления, что такое «Концерт для оркестра» этого Бартока, и могу поклясться, что, спроси я у каждого человека в мире, он, хоть раз, да слышал о Чарльзе Ксавьере. Бьюсь об заклад, что ты не можешь так сказать о своём Бартоке. От того, как он произнёс «Концерт для оркестра» по моему телу пробежал электрический ток, сравнимый с тем, когда ты пытаешься засунуть вилку в розетку и неожиданно тебя ударяет током. Внезапно мне стало очень жарко. — Может печь, — наконец сказала я, поднимая ватный диск со спиртом к его ране. — Ты надеешься на это? — Спросил он, всё ещё наклонённый вперёд, но затем втянул воздух через зубы. Я подняла глаза, что посмотреть на его выражением лица, когда он скривился. — Нет, — спустя минуту ответила я, после чего он вопросительно посмотрел на меня. Мне пришлось объяснить. — Я не надеялась, что будет печь. Он облизнул губы, и что-то внутри меня зашевелилось, как будто кто-то щекотал меня перьями под кожей. Я опустила взгляд и ватной палочкой начала наносить Неоспорин на его порезы. Гарри корчился, сгибая пальцы ног. — Парни идут себя в клуб, — сказал он, когда я наконец нашла бинт подходящих размеров. — Я лучше останусь дома, — рассеяно ответила я, накладывая бинт на рану. — Я думал, аа! — Я провела пальцем по краю бинта, убеждаясь, что плотно затянула его, когда Гарри резко выдернул ногу из моей руки. Я удивлённо заморгала, когда на его щеках появился румянец. А затем, не успев справиться с собой, я растянула рот в злобной ухмылке. Щекотно. Серьёзно? Даже не думай об этом. Я дотронулась до незащищённой поверхности его пятки, отчего Гарри вскочил на ноги и, перекидывая аптечку и разбрасывая её содержимое по всему полу, выбежал в коридор. Находясь на безопасном расстоянии он обернулся и посмотрел на меня, облокотившись на свою здоровую ногу. — Это, — он указал на меня пальцем, — наглость с твоей стороны. Я ранен. Я поджала губы и выдавила милую улыбку, собрав все разбросанные тюбики и положив их обратно в аптечку. Гарри встретил меня в дверном проёме, держа бутылочку спирта и бинты — его пальцы соприкоснулись с моими, когда он положил медикаменты в аптечку и забрал её из моих рук. Он закрыл её и положил в шкаф. — Сумасшедшая, я говорил о том, что, — медленно произнёс он, поворачивая ко мне, — я, возможно, останусь с тобой, если ты не против моей компании. Я заморгала, вытягивая руку, чтобы выключить свет, и пожала плечами. — Почему я должна быть против? Тут всем хватит места. Что я вообще сказала? Я волновалась и мне было жарко, как будто кто-то заточил меня в стеклянный дом и поставил палиться под солнце. Я оттянула воротник чёрной футболки, запуская под неё воздух. — Я подумал, что смогу посвятить тебя в тему супергероев, — продолжил Гарри. — Бьюсь об заклад, по телику можно найти что-то существенное. Я закусила губу и, всё ещё не смотря на него, кивнула. — Ладно. Конечно. Но когда я направилась вверх по лестнице, вместо того, чтобы вернуться на кухню, Гарри схватил меня за локоть. — Аня. Я повернулась к нему и он опустил мою руку, смущённо посмотрев вниз. — Пожалуйста, не иди на верх и не смотри на это. Это просто глупости. Оно не стоит траты твоего времени. Однако, во мне всегда бушевало желание знать, что люди говорят обо мне. Иногда это успокаивало во мне мою же ненависть к себе — если они ненавидят меня, то и я могу. Это было ужасно. Доктор Моеллер сказала бы тоже самое — оставь, забудь об этом. Но разве можно с лёгкостью забыть о том, что люди говорят о тебе? Слова могут ранить глубже любых физических увечий. У меня было много физических ран, но ни одна из них не могла сравниться с той, что была у меня внутри. — Ты скажешь мне, что это? — Наконец спросила я. — Из-за чего это? Он тяжело вздохнул и провёл рукой по волосам. — Фотографии. Это всегда фотографии. — С пристани? Он встретился со мной взглядом и мрачно произнёс: «Отовсюду. Как ты была в воде с Лиамом после того, как упала; как Луи обматывал тебя полотенцем; как ты с Зейном сидели на тротуаре; как ты говорила с Найлом, со мной…» Он вздохнул и потёр лицо. — Мы выяснили, что девочки причастны к этому. Можно сказать, что они работали на нашей яхте, поэтому мы предполагаем, что и ко всему остальному они тоже имели дело. Я сглотнула, кивнув, но ничего не сказала. Он вздохнул и дотронулся пальцами до моего подбородка. — Не волнуйся. Люди бывают чертовски жалкими. Но ты выше этого. Я выдавила улыбку. — Я знаю, — наконец произнесла я. Потому что я, как никто другой, отлично знала, какими жалкими могут быть люди. Иногда мне казалось, что жестокость — естественный человеческий инстинкт. Но после того как Гарри, стоя рядом со мной, предложил провести меня обратно в кухню на обед и пообещал положить мне двойную порцию плавленого сыра на бутерброд, я подумала, что, возможно, я всё же ошибаюсь. — Ты никогда не угадаешь, что я нашёл на HBO, — сказал Гарри вечером, когда я спустилась в гостиную. Мои руки изнеможённо повисли после нескольких часов игры на барабанах. По просьбе Квентина я корректировала одну из песен, которую уже написала, так как ему показалось, что музыка и пенье парней не попадают в один удар. Он был прав; я тоже слышала это. — Что ты нашёл на HBO? — Спросила я, плюхаясь на диван и зевая. — Я нашёл, — сказал он, просматривая предлагаемые функции, — не одну, не две, даже не три и не четыре, а целых пять частей «Люди-Икс». В этом году выходит новый «Рассомаха», поэтому, возможно, они сделали особое предложение. Наш день, согласись? — Он изогнул бровь и улыбнулся, как сумасшедший. Но в своей голове я уже сделала математические подсчёты. — Чтобы посмотреть все фильмы потребуется больше одного вечера, — наконец сказала я, внимательно смотря на него. Он нагло ухмыльнулся. — Только, если мы не ляжем сегодня спать. Да уж, я постараюсь. Я уже готова была уснуть в любую секунду. — Так что, с чего ты хочешь начать? Первый класс — своего рода приквел. Приквел всегда важен, но он вышел после первых четырёх фильмов, поэтому мы можем смотреть в порядке их релиза. — В хронологическом порядке, — ответила я. — Так будет больше неожиданностей. — Хороший выбор. Пока я уселась на диван, Гарри суетился где-то позади — делал чай, доставал снэки из чулана, волочил подушки из комнаты, которые позже кинул на диван. Когда он, наконец вернулся, в руках у него было две чашки чая и пакетик чипсов, а в зубах — жевательная карамель «Twizzlers». Он поставил чашки на кофейный столик, кинул снэки на подушку и плюхнулся на подушки на противоположной стороне дивана. Затем от наклонился, вытащил одну из подушек из-под себя и кинул мне. Она попала мне прямо в голову и приземлилась на колени. Он усмехнулся. — Прости. — Надеюсь, тебе стыдно за это, — ровно ответила я, не смотря на него. В какой-то степени от того, что меня заинтриговал фильм, а в какой-то степени от того, что подушка пропиталась его ароматом, отчего моё сердце забилось быстрее. Я ни имела ни малейшего представления, что это было. Но она обалденно пахла — напоминало мужское мыло, мускус и жжёные дрова. Я хотела зарыться лицом в ткань и вдохнуть поглубже этот одурманивающий запах, но это выглядело бы слишком странно. Я разместила его подушку между моими рёбрами и диванным подлокотником, поджав под себя ноги. — Аня, — спустя минуту прошептал Гарри, отвлекая моё внимание от телевизора. Я перевела взгляд с экрана на него, вопросительно изогнув бровь. — Сядь на пол. Моё лицо исказилось в замешательстве. — На пол? Он кивнул, вытягивая больную ногу и подталкивая меня вперёд. Я вскрикнула, когда его пальцы дотронулись до моих рёбер, от чего я поднялась на ноги. Я бросила на него сердитый взгляд из-под волос и фыркнула: «Ты чего?» — Сядь, — сказал он, указывая на пол. Я колебалась. — Зачем? — Потому что я так сказал, — сказал он, садясь ровно и вытягивая перед собой ноги. — Сядь. Я вздохнула и, наконец, сделала ему одолжение, сев на пол перед ним и скрестив ноги. Я наклонилась к дивану. Обивка впилась в лопатки, когда я наклонила голову, чтобы снова взглянуть на экран. А затем, внезапно, его длинные, ловки и нежные пальцы оказались на моих волосах. Мои глазные яблоки чуть не вывалились, но, когда я начала поворачиваться, он задержал мою голову на месте, принуждая смотреть меня прямо. — Что ты делаешь? — Спросила я шокированным голосом, хотя и пыталась звучать строго. — Тшш, — прошептал он. — Смотри фильм. — Мне правда это не нравится, — сказала я, когда он убрал волосы с моего лица, полностью открывая его. Он усмехнулся. — Мне правда плевать. — Гарри… — Начала я, но он прервал меня. — Это всего лишь я, Аня. Тебе не нужно прятаться от меня. По рукам и ногам побежали мурашки; я поёрзала на месте, прогоняя мурашки до того, пока они не переросли в дрожь. — Мне хочется видеть твоё лицо, пока ты смотришь фильм, — прошептал он, снова пробежавшись пальцами по моим волосам. — Можешь сидеть на другом конце дивана, повёрнутой ко мне правой стороной, но лишь пока я вижу твою счастливую реакцию на «Люди-Икс». Я пробормотала что-то в знак согласия и расслабилась — во всяком случае настолько, насколько я могла при том, что внутри у меня всё переворачивалось с ног на голову. Было странным ощущать, как кто-то играет с моими волосами, потому что никто, кроме моей мамы, не делал этого раньше. Но прикосновения Гарри было совершенно другими, и мое тело реагировало в соответствии с новизной — все мышцы напряглись, по коже побежали мурашки, а внизу живота будто что-то стянулось тугим узлом. Когда его пальцы дотронулись до моей шеи, желудок скрутило в трубочку, а сердце начало с такой скоростью биться о рёбра, будто кто-то хотел вырваться наружу, стуча двумя кулаками о закрытую дверь и крича выпустить. — Ты в порядке? — Спросил Гарри, поглаживая мой затылок. — Ты очень быстро дышишь. Я тут же закрыла рот и немедленно восстановила дыхание, после чего подняла палец и указала на экран. — Это… потрясающий фильм. В ответ он беззвучно усмехнулся и наклонился, прижимаясь ко мне плечами и забирая прядь волос с моего запястья. После этого он сжал мои волосы и отпустил меня. Я поднялась и дотронулась до макушки, а затем прошлась вниз по волосам, пока мои пальцы не нащупали закреплённый конец. Я с таким поражением повернулась к Гарри, что даже не подумала скрыть свой шрам. Я была так потрясена, сбита с толку, поймана врасплох, что просто не могла спрятать своего стыда. — Ты… заплёл мне французскую косичку? Его щёки порозовели, а глаза уставились в телевизор позади меня. — Возможно. Мой рот приоткрылся от удивления. — Откуда ты вообще знаешь, как плести французские косички? — У меня есть сестра, — сказал он, легкомысленно махнув рукой. — Это не ответ. Его взгляд проследовал от телевизора к моему лицу. Я застыла в ожидании от его паузы, от его пристального взгляда, исследующему мой шрам, от увиденного ужаса, несмотря на то, сколько раз он уже видел мой шрам — некоторые люди никогда не смогут привыкнуть к этому. Но его выражение лица не изменилось даже после того, как его взгляд застыл на моём шраме. — Ладно, — медленно сказал он, кивая. — Я мог посмотреть пару учебных видео на YouTube. — И ты впервые делал французскую косичку? — Выдавила я, снова дотрагиваясь правой рукой до затылка. Мои волосы не были ужасно непослушными, и я даже расчесала их перед тем, как спуститься вниз, но я всё ещё была удивлена, что в косичке не было ни одного петуха. — Потому что для первого раза очень даже хорошо. Его щёки покраснели. — Что ж, я мог кучу раз тренироваться на своих волосах, но если Луи узнает об этом, он никогда не оставит меня в покое. Поэтому ты должна унести этот секрет с собой в могилу. Я попыталась выдавить улыбку, но у меня ничего не получилось. Затем я снова залезла на диван и обняла подушку. Пару часов спустя, когда я приговорила почти всю банку сметаны и луковые чипсы, Гарри съел полкоробки карамельных конфет «Twizzlers», а наш чай был уже допит, парни наконец вернулись. Мы были на четверти пути по просмотру «Люди-Икс», посмотрев «Люди-Икс: Первый класс» и «Люди Икс: Начало. Росомаха». (Когда в Росомаха появилась задница Хью Джекмана, Гарри закрыл мне глаза и заявил, что оберегает мою невинность.) — О, Люди-Икс! — Возбуждённо выкрикнул Луи, переваливаясь через спинку дивана и падая между мной и Гарри. Я вслепую дотянулась до конца косички, пытаясь обхватить пальцами резинку, но я совершила огромную ошибку, повернувшись, когда услышала незнакомый голос. Мой взгляд упал на четырёх девушек и двух парней, которых я никогда раньше не видела. Один из парней удивлённо отшатнулся назад, увидев меня. — Ого, хрена се у тебя лицо расфигачено, — с пренебрежением сказал он, одновременно с тем, как две девушки удивлённо открыли рты, а их лица исказило отвращение. Пьяные — самое худшее, что может быть. Ничто так не развязывает язык, как алкоголь, а неудержимость всегда делает из взрослых людей идиотов. Мой шрам всегда превращается в объект зрелища, когда кто-то пропускает пару бутылок пива. Парни выражали негодование, а к тому времени, как мои пальцы добрались до резинки и сорвали её, Гарри и Луи уже стояли по другую сторону дивана. Их голоса были приглушёнными от гудения в ушах. Я провела рукой по волосам, расплетая косичку, пока бежала к лестнице и взбегала на второй этаж, а затем в лофт. Я бежала настолько быстро, что даже не ощущала соприкосновения ног с полом. Как только я оказалась в комнате, я закрыла дверь и заперла её на замок. Затем, схватив ноутбук, села на кровать. Мне нужно было увидеть эти фотографии. Мне нужно быть увидеть, что люди говорили обо мне. На физиотерапиях я познакомилась с людьми, которые становились зависимы от лекарств, которые не могли жить без них, даже когда они не испытывали боль;, но у меня была другая зависимость. Я бы смогла отучить от этого кого угодно, но только не себя саму. Я не могла бороться с потребностью знать, насколько отвратительной меня считают люди. Даже если мне удавалось на секунду забыть об этом — всегда находился тот, кто напоминал. Словно я нахожусь в постоянном ожидании выстрела, но взамен получаю бомбу замедленного действия из неоткуда. Я просто хочу, чтобы наступил день, когда я смогу выйти не управляемая шрамом, и чтобы мне не напоминали, что я страшила, и чтобы несчастный случай, из-за которого я стала такой, забрал всё, что я люблю. Найти новую любовь возможно, но это не поможет разлюбить то, что ты утратил. Не потребовалось много времени, чтобы найти фотографии, которые загрузили Каппы. Они были по всему интернету: Лиам и я в воде, мой спасательный жилет натянут до ушей, шрам выставлен напоказ, а лицо в панике искажено; я с Зейном развалились на тротуаре, смотря в сторону озера, мой шрам выглядывает из-под пряди моих волос; Луи обматывает меня полотенцем, и снова видно мой шрам; как я смотрю на рюкзак Найла, когда он вынимает солнцезащитный крем. А затем появилась фотография с Гарри, где он наносит крем мне на спину; как я, покраснев и открыв рот, уставилась на его широкую грудь; как он помогал сойти в яхты, когда мы уходили. Конечно, было и куча других после того, как мы с Гарри ушли — Найла, пытающегося танцевать, Зейна, развалившегося на носу яхты, и Капп, снующими между ними. Судя по тому, как мило они относились ко мне, у меня было предчувствие, что они не пытались причинить мне вред таким способом — даже если они и были чересчур заинтересованы моим шрамом, в этом не было никаких злых намерений; просто немного неприлично. Напротив, это, возможно, было результатом того, что Каппы хотели показать всем, что провели день на яхте с One Direction, а мне просто посчастливилось оказаться там. Я даже не злилась на фотографии, где Лиам и я были в воде. А может, я была настолько зла на то, что люди говорили обо мне, что мне просто не хватало сил злиться на Капп. Потому что люди… они очень жестоки. @Real_Liam_Payne если ты встречаешься с этим последствием выкидыша, я убью себя. @Real_Liam_Payne попусти её. эта чика аня просит разъебать её омерзительное лицо, ей лучше не встречаться с @Real_Liam_Payne Я подскочила, когда кто-то тихонько постучал в дверь. — Аня? Это был Лиам. — Мы можем войти? Я не ответила. — Аня? Ну же, впусти нас. — На этот раз это был Луи. — Мы разобрались. Они ушли. — Нам очень жаль, — добавил Зейн. — Всё вышло из-под контроля. Я сжала губы и закусила их. Из-за твитов, пьяных парней и сожалением мальчиков, мне захотелось вернуться ночью в Нью-Йорк. И у меня бы получилось, если бы Квентин смог вывезти меня с гор, ничего не говоря парням, и если бы я не подписала контракт. Но мне осталось написать всего пару песен, а затем мне нужно будет только дождаться, пока они запишут их, в случае, если мне придётся что-то исправить. Я могу скрываться в своей комнате в ближайшие несколько недель. Мне ничего не придётся видеть. Думаешь, они позволят тебе просто уйти? Никогда в жизни. Мысль пришла ко мне в голову совершенно спонтанно, но она не была всецело неправильной. Если у меня появилось ощущение, что мне лучше будет избегать их на протяжении всей моей жизни, то лучше покинуть дом посреди ночи. Я слишком хорошо знала их, чтобы быть наверняка уверенной, что они не выпустят меня просто так после того, что случилось, особенно этот настойчивый кудрявый. Раз уж на то пошло, то я удивленна, что он ещё не попытался открыть дверной замок, хотя я и была благодарна ему за это, иначе, он бы обнаружил меня, повисшей над экраном ноутбука с опухшим от слёз лицом. Наверное, в этот момент я выглядела ещё ужаснее, чем представляли меня все эти люди из Твиттера. — Мы не будем говорить об этом, если ты не хочешь, — спустя минуту, сказал Найл. — Мы просто хотим, чтобы ты знала, что нам жаль. — И что мы всегда будем рядом, если ты захочешь поговорить, — добавил Лиам. Я прижала тыльную сторону ладони ко рту, приглушая прерывистое дыхание, чтобы остановить поток слёз. Последнее, чего я хотела — чтобы они знали, что я плачу по этому поводу. Я вернулась к компьютеру. с таким разъёбанным лицом всё, что нужно девушке @Real_Liam_Payne'a — горбун, и тогда можно будет назвать её Квазимодо @Real_Liam_Payne мне отвратительно, как ты решился вывести её на публику? @Real_Liam_Payne самое отвратительное, что ты называешь это — девушкой @Real_Liam_Payne отвратительно. вот, что говорит зеркало твоей девушки, когда она смотрит в него. Таких сообщений было ещё куча, ответы, в которых не было никакого смысла, пока я не нажала на один из них и не увидела, на что это был ответ. Liam Payne @Real_Liam_Payne Самое отвратительное — это то, что вы говорите об этой прекрасной девушке. Вам должно быть стыдно за самих себя. Я нахмурилась, а брови сдвинулись, когда я зашла на страницу к Луи. @Louis_Tomlinson что за страхолюдина, с которой ты мне изменил? какого хрена? пусть этот фредди крюгер уберёт лапы прочь от моего парня @Louis_Tomlinson Louis Tomlinson @Louis_Tomlinson Всем нужно успокоиться. Она наша хорошая подруга, а вам пора оставить её в покое. Затем Зейн. @zaynmalik если будешь сидеть слишком близко к ней, подхватишь от неё что-то Zayn Malik @zaynmalik Досадно, когда прекрасного человека оскорбляют люди, которые зовут себя нашими фанатами. Сбоку выбилась страница Найла, и я зашла на неё. страшиле лучше засунуть свою бошку в рюкзак @NiallOfficial и никогда больше не высовываться @NiallOfficial этой уёбине лучше держаться от тебя подальше Niall Horan @Niall_Official Всё, что вы извергаете — полное дерьмо. Я закрыла его страницу и сделала глубокий вдох. Затем, неспособная помочь себе, я зашла на страницу Гарри. Это ощущение, как будто ты наслаждаешься последними шарики мороженного и пытаешься остановиться — невозможно. Я порву эту дрянь, если она ещё раз положит руки на @Harry_Styles @Harry_Styles ФУУУУУУУ ТЫ ДОТРОНУЛСЯ ДО ЭТОГО #страшила @Harry_Styles твоя сексуальность делает её в половину милее Harry Styles @Harry_Styles Вы можете говорить всё, что вам угодно, но она попрежнему будет в 10 раз лучше, чем вы когда-либо сможете стать Моё сердце сжалось, когда я отложила компьютер в сторону и откинулась на подушки, чувствуя, как новый поток слёз побежал по моим щекам. Я ненавидела плакать. Мой шрам воспалялся, сердце болело, горло опухало, а глаза становились похожими на глазки поросёнка. Некоторые девочки становятся милее, когда плачут. Но не я. Я не была одной из таких девушек даже когда у меня не было шрама, но теперь он только всё усугублял. Я прижала ладони к глазам и сделала глубокий, дрожащий вдох, пытаясь побороть слёзы. Я была более, чем уверенна, что выгляжу просто отвратительно; мне не хотелось ухудшать всё. Я просила их ничего не говорить. Я просила их забыть об этом, потому что, в конечном счёте, мне станет тяжелее от этого. Я не хотела, чтобы люди, которые не знают меня, ненавидели меня всего лишь из-за моего внешнего вида. Если какие-то придурки, которые до этих пор оскорбляли меня, сейчас начнут вступаться за меня и поддерживать меня, то это сильно повлияет на массы. Но в тоже время, несмотря на то, что я снова и снова твердила себе, что они пошли против моей воли, когда я просила их не брать меня никуда, моё сердце утопало в благодарности. Не только потому, что они назвали меня прекрасным человеком или хорошим другом, а потому, что их так напрягла данная ситуация, что они игнорировали все мои желания и продолжали защищать меня. Я всхлипнула и перевернулась на живот, зарываясь лицом в подушку. Тело тряслось, а мышцы сжались под кожей. Я чувствовала себя как коробленный Джек перед тем, как его откроют. Слово кто-то прокручивал мою ручку, и с каждым её поворотом я сжималась ещё сильнее. Мне нужно было сказать спасибо. Я хотела сказать спасибо, но не знала как. Подойти к ним лично? Или сказать в присутствии всей группы? Могла ли я назвать это групповой встречей? Как только эта идея пришла мне в голову, я скрутилась ещё сильнее, пока наконец не спрыгнула с кровати и прошла к двери, открыла её и она быстро отлетела в сторону. Удивлённый крик пронзил воздух и на меня упало что-то тяжёлое, потащив меня вниз. Я утратила баланс и упала прямо на задницу. Гарри застонал, перекатываясь на живот. Он приземлился на спину где-то около моих ног. — Прости, прости, — извинялся он. Его голос напрягся, когда он встал на колени и подполз ко мне. — Ты в порядке? Я подняла взгляд и тяжело сглотнула. — Да. Он нахмурился, наклонился вперёд и взял моё лицо в свои ладони. — Не думай о том, что он сказал. Ты слишком хороша для этого. Я убрала его руки. — Нет, — ответила я, поднимаясь. — Я не плакала. Он вздохнул, вставая следом. — Ты не должна врать мне. — Ты что-то хочешь? — Спросила я, отворачиваясь от него. — Да, — ответил он, подходя ко мне сзади. — Убедится, что ты в порядке. — Я в порядке. — По тебе не видно, что всё нормально. — Я знаю, что по мне видно. — Это оказалось грубее, чем я ожидала. — Аня… — Начал он, но неожиданно остановился. Я повернула голову, чтобы посмотреть на него, но он уставился на мою кровать. На открытый ноутбук. На его страницу в Твиттере на экране. — Ты смотрела, — сказал он. Я бросилась вперёд и со стуком закрыла ноутбук, это было не так важно. Он уже увидел всё, что нужно, чтобы предотвратить мою лож по этому поводу. — Я же просил тебя не делать этого, — напомнил он, словно я забыла об этом. Я хотела кричать. Благодарность, которая расплывалась внутри меня исчезла, а ей на смену пришла злость, наполняющая меня. Нет на него — на всё. На всех. И, ладно, отчасти на него тоже, потому что последующее, что я сказала, было: А я просила тебя не касаться этой темы. Я быстро отвернулась от него и схватила компьютер, чтобы занять себя чем-то. Я взяла его с кровати и перенесла на стол, затем начала вертеть в руках всё, что лежало на столе — карандаши, ноты, скрепки. Гарри вздохнул и провёл рукой по волосам. — Ты просила в последний раз. Но какими бы мы были друзьями, если бы позволили этому случиться снова, никак не отреагировав? Ты хочешь, чтобы мы позволили всем поверить, что нам плевать на то, что они говорят? — Это именно то, чего я хочу, — ответила я, кивая. — В конечном итоге это не имеет никакого значения, Гарри. У меня навсегда останется этот шрам. Пока они не изобретут какую-то магическую машину, которая сможет помочь мне избавиться от него, он навсегда останется частью меня. И всегда будут отвратительные люди, которые найдут ещё что-то омерзительное, чтобы сказать о нём. Чем больше ты показываешь им, что слышишь их, тем больше они будут продолжать говорить это. — Ну, я не могу просто сидеть и смотреть, как они каждый раз ломают тебя своими словами. — Они не каждый раз ломают меня, — промямлила я, качая головой. — Ах, ах, — ответил он, проскальзывая руками под волосы, чтобы поднять мою голову. — Ни разу. Смотри на меня, пока говоришь со мной. Я вырвалась из его рук и сделала шаг назад. — Я не хочу разговаривать. Я хочу спать. — Сон — мировая отмазка от всего, — сказал Гарри, делая шаг вперёд и потревожив моё личное пространство. Он вырос надо мной, опустив голову таким образом, что наши глаза оказались на одном уровне. — Я устала, не выспалась и хочу спать? Это отмазка для лентяев, для больных, для тех, кто пропускает занятия в тренажерном зале, для тех, кто засыпает во время уроков в школе и, вероятно, для тех, кто хочет закончить разговор. Но не для меня, Аня. Он положил руки мне на плечи, его большие пальцы выводили круги по моей футболке. — Я пришёл, чтобы убедится, что ты в порядке. Злись, расстраивайся, но не ври мне, не пытайся заставить меня уйти, потому что я сидел под твоей дверью и слышал, как ты плачешь, не для того, чтобы теперь ты мне соврала, что просто хочешь спать. Я скинула его руки и сделала шаг назад. Он слышал, как я плачу. Он стоял там бог знает сколько и слушал, как я плачу. Я чувствовала себя подобно яблоку без его шкурки — неправильной, беззащитной. Но в тоже время… моя изюминка благодарности перерастала в крошечную виноградинку. Потому что он не пытался остановить меня или утверждать, что это глупо. Он дал мне побыть одной, пока я не открыла дверь и он не ввалился в мою комнату. — Я была расстроенна, — наконец сказала я, заставляя себя посмотреть ему в глаза, хотя каждая фибра говорила мне зарыться в волосы, закрыть рот и никогда больше не открывать его. — Сейчас лучше. Немного. — Немного, — сказал он, а его рот растянулся в небольшой улыбке. — Иди сюда, обними нас. Тебе полегчает. До того, как я успела возразить, он взял меня за руку и притянул к своей груди, обвивая меня руками. От него пахло его подушками — мужским мылом, мускусом, обгорелые дрова, но ещё и чем-то сладким, тёплым и… ладно, от него пахло Гарри. Мой желудок сделал колесо, обратное сальто и кувырок, и я была более, чем уверенна, что Гарри почувствовал каждый трюк, который произошёл в моём животе. Когда он слегка усмехнулся мне в ухо, его дыхание колыхнуло мои волосы. Мы стояли так, пока он не сказал: Ты словно пытаешься обнимать доски, ты знаешь об этом? Я отстранилась и нахмурилась. — Я не часто обнимаюсь, — я нашлась, что ответить, мои мозги заработали с целью самозащиты. Я тяжело села на край кровати, горя от стыда. — То, о чём я и говорю. — Он фыркнул, садясь рядом. Наши бёдра соприкоснулись. Желудок снова начал выполнять акробатические трюки. Мне казалось, словно внутри меня была гимнастическая лента, которая щекотала меня изнутри. — Серьёзно, Аня, когда тебя обнимали, как следует? — Обнимали? — Повторила я. — Эм, типа мама или папа? — Нет, обнимали должным образом. Ну, типа… парень. Мужчина. Я повернулась и уставилась на него, понимая, что в этот момент шока я являюсь слишком храброй. — Мне не нравятся подобные вопросы. Он скользнул рукой по волосам и вздохнул, словно я разочаровала его. — Просто ответь, Аня. — Мне не нравится, когда ко мне прикасаются, — ответила я почти сразу после того, как он договорил. — Меня никогда не обнимали должным образом в том значении, которое ты имеешь в виду. И я бы предпочла, чтобы этого не случалось. — Но ты плакала и была подавлена, — заявил он, поворачиваясь на кровати, чтобы оказаться ко мне лицом. Его голень упиралась в моё бедро, от чего по моей ноге растеклось тепло, которое поднялось к груди и распространилось ко всем конечностям. — Иногда просто необходимо обниматься. — Не мне. — Но даже когда эти слова слетали с моих уст, мой голос дрожал. Он вздохнул, быстро передвинувшись на кровати. — Иди сюда, — сказал он, подползая ко мне. — Не стоит, — ответила я, пытаясь встать. Но он схватил меня за руку и потянул обратно. — Иди сюда, — снова сказал он, стискивая меня в своих объятиях. — Мы просто немного пообнимаемся, — прошептал он. Я была повёрнута к нему лицом, мои руки располагались на его груди, а наши ноги переплелись. Я чувствовала его дыхание в своих волосах. — Ну вот. Разве тебе не полегчало? Я не ответила. Но закрыла глаза и уткнулась макушкой ему в грудь, что, думаю, было красноречивее всяких слов, которые я была не в состоянии сказать. Так было до следующего утра, когда я проснулась с обратной стороны. Его тело переплелось с моим, его рука была перекинута через мою талию, пока он дышал в моё плечо, и я поняла всё, на что указывали знаки. Огонь, который обжигал меня, когда он касался меня, и как мой желудок шатался и падал вниз, как моё сердце билось так быстро, что иногда мне казалось, что он остановится от перенапряжения, и как кровь постоянно приливала к моим щекам — это всё значило что-то. Просто я была слишком глупа, чтобы не заметить этого раньше, потому что я никогда раньше не чувствовала ничего подобного к парню. Но сейчас он обнимал меня всю ночь, фигурально и буквально. Потому что мне нравится Гарри. Мне нравился бесцеремонный, надоедливый, юный, конфронтационный, импульсивный, глупый, идиотский, милый, нежный, добродушный Гарри. Но в этом было две вещи, которые чрезвычайно сильно мешали всему: 1. Я была монстром. 2. Он встречался с самой привлекательной девушкой, которую я когда-либо видела.