Журчание пещерного ручья

      Усталость не несет такого ошеломляющего эффекта беспамятства. Она накапливается, заключая в себе постепенное воздействие на тело и дух, но под его цепкую лапу неизбежно попадают все, кто не видит источник восстановления сил, и те, кто от него отказался. Я чувствую, что мне пора вернуться, но я не могу признаться себе, что готова идти по натоптанному пути. Я не готова открыть глаза этому миру. Я увязаю во вселенной, построенной моими наставниками.       Почему вы меня не отпускаете? Почему я терзаюсь выбором каждый раз, как что-то идет по предписанию?       Я слепа. Мой разум занят поисками виновных, но в этом нет нужды. Я должна понимать, что из всех знакомых мне лиц не отпускает только он.       И я распахиваю глаза. Глоток воздуха для освобожденной из потустороннего мира. Моему взору открывается картина глубокой ночи, сгустившейся над костром, расщепляющейся его искорками от треска поленьев. Напротив него, отбрасывая плащами с капюшонами треугольные тени, сидят два заблезьяна, в которых я с волнением признаю Проулуса и Хантера. Вождь потягивает из изящной резной трубки дымное зелье и низким, но вполне спокойным голосом, ведет беседу с лучником, который подготавливает партию новых стрел, используя маленький костяной нож с пояса. Они не сразу замечают мое пробуждение, и благодаря их увлеченности я позволяю себе уловить несколько реплик.       – Патрули рассылаем дважды в день, – говорит Проулус, делая паузу на короткую табачную затяжку, – но никаких новостей они не приносят. Ни столкновений, ни следов врага. Я начинаю верить, что наша победа была безоговорочной. – Он поднимает глаза от трубки и смотрит на Хантера. – Ты так не думаешь, мой друг? С чего нам поднимать среди населения панику, не имея никаких зацепок? Как вождь я прежде всего обязан заботиться о безопасности своего племени, а не становиться рассадником несуществующей угрозы. Нам хватает будничных забот.       Хантер бросает к своим скрещенным лапам только что выгравированную стрелу с мягким пестрым оперением. Капюшон скрывает его глаза.       – Я согласен с тобой, Проулус, – отвечает лучник. – Мои действия были глупыми и разгоряченными. Я не подумал о последствиях. Мне следовало более сдержанно выслушать мольбу Синдер об ослабшем Спайро. А что касается сокола…       – Я не говорю, – перебивает его Проулус, выпрямляя спину, – что не следовало отправлять соколов. Просто кричать на все уснувшее поселение, требуя птицу, выглядит как минимум подозрительно. Нас окружают далеко не глупцы. Они найдут способ поверить твоему голосу.       Одно из поленьев в костре разваливается надвое, перегорев посередине. Хантер в мгновение ока подскакивает с земли, не выпуская из лапы заготовку под стрелу. Его глаза пылают от негодования.       – Но Синдер! Ты видел, в каком состоянии она прилетела? Я понимаю твои заботы, но…       – Они гораздо реальнее твоих фантазий! – гремит голосом вождь. – А теперь – сядь!       Хантер, сжав до треска хворостину, еще не ставшую смертоносным оружием, хочет еще что-то сказать, но затем быстро оправляется от разгоряченных эмоций. Складки его переносицы разглаживаются. Лучник, принимая свою ошибку как проявление слабости, покорно усаживается у огня. Он берет нож и касается костяным лезвием шкурки заготовки.       – Ты прав, Проулус, – смиренно говорит Хантер, не смотря на вождя. – Сокол уже улетел, нам не о чем беспокоиться.       Проулус смотрит на трубку, после чего переводит тяжелый взгляд на лучника.       – Я знаю, сколько времени ты был рядом с драконами, внимал их голосу, шел с ними по одному пути. Наш мир едва не рухнул от действий одного дракона, но был спасен действиями другого. Спайро удалось остановить Малефора, потому что он собирался принести себя в жертву ради других. Это урок, который мы должны усвоить. И не важно, сколько он несет в себе граней, и что приходится приносить в жертву ради конечной цели. Понимаешь, о чем я говорю?       Я вслушиваюсь в наставляющий голос Проулуса и ощущаю необыкновенное спокойствие. Даже когда Хантер подрывается с места с бурлящей в венах кровью, я реагирую спокойно, на удивление сдержанно, и не подаю признаков бодрствования, покоясь на лапах, повернув голову от костра и держа веки опущенными. Я питаю к Проулусу уважение и верю в его жизненный опыт. Однако его последняя фраза наносит мне удар самым острым лезвием и с такой ожесточенностью, что меня начинает трясти.       Он видит в Спайро угрозу.       Он видит угрозу во мне.       Он помнит Малефора, он помнит Темную Синдер…       Что-то трескается внутри меня, тепло наполняет тело. Щелк! Я распахиваю глаза и в бешенстве разражаюсь шипением:       – ТАК ВОТ КАК ВЫГЛЯДИТ ТВОЯ БЛАГОДАРНОСТЬ?!       Парящие острова, полные опасностей. Они населены ДРАКОНАМИ.       – Синдер! Синдер, постой!       Но я не слышу окликов. Меня принимает в объятия небесная мгла, где погасли звезды. Я ловлю крыльями теплый воздушный поток и остаюсь наедине со своими мыслями. Одинокий полет поглотит мои накаленные чувства.       Вот о чем хотел предупредить Галл.       Спайро, лишенный сил. Спаркс, заточенный в пещере.       Меня принимает целый хоровод вытекающих событий. Мое возвращение, повторное обещание Спайро найти Спаркса, блуждание по глубинным коридорам таинственной пещеры. Я переставляю лапы, улавливаю дыхание холодного камня, выжженного густой эластичной лавой; ее жар остается левитировать в воздухе в виде застоявшегося аромата смерти, несущегося раскаленными добела горными породами. Высоко над землей я улавливаю рокот земли, стирающего представление о вычленении звуков неба от толчков глубин тверди. Я созерцаю ночную картину мира, несусь ему навстречу, расставаясь с чудовищным гнетом отсчитывающего времени. Щелк!       Я хочу рассказать Спайро о том, что видела.       Я хочу рассказать Спайро о том, что слышала.       Я хочу рассказать Спайро о том, как журчит пещерный ручей. Он его не слышал, как слышу я.       Небо утратило очарование звезд, облака накрыли их мягким сумеречным одеялом. Я совершаю полные взмахи своими крыльями и совсем не чувствую усталости. Злость прибавила мне сил. Как бы я от нее не отгораживалась, она выступает одной важной деталью каркаса, на котором покоится преображенная Синдер. Я верю, что ступаю к свету, потому как он первым позвал меня.       Свет, заключенный в теле юного дракона.       Пожалуйста, скажите мне, что я не ошибаюсь!..       Я думаю об Игнайтусе. Мне становится так грустно и одиноко, что я утираю тыльной стороной лапы осточертевшую слезу. Он верил в нас до последнего; его тающий голос над выжженными землями запечатлелся в моей памяти таким, каким он был изначально. Игнайтус передал нам свою веру в нас и отправился к предкам, о которых мы ничего не знаем, которых мы никогда не видели. А какими они были? Я вольна думать, что они были такими, как он.       Отцами будущих поколений.       Только сейчас я замечаю, как высоко я поднялась над землей. Тут, в верхних слоях, немногим холоднее, чем над верхушками деревьев. Я держу короткий маршрут, решив не облетать зловещие остатки истлевшего, уничтожившего себя вулкана. Я вспоминаю вознесенный над ним храм Малефора и отчетливо рисую в голове картину, как парящий островок сгорает над этой исполинской свечой, забирая нас в глубину своей раскаленной бездны.       Но мы возвращаемся – Малефор остается. Разве мы думали о том, что все будет именно так?       Я думала. А Спайро шел в один конец.       Я созерцаю безжизненные земли и нагромождения расплавленных камней и думаю о том, сколько времени потребуется на их преображение. Когда мы сможем ощутить под лапами прикосновение нежной молодой зелени, среди ветвистых деревьев устроить ничем не обременительную пробежку? Я вижу, как мое тело принимает природа, когда, смеясь, падаю со склона в заросли кустов, усыпанных спелыми красными ягодами. Лапу и крыло саднит от встречи с колючками, но я не прекращаю дарить окружению свой смех, чувствуя себя счастливой. Спайро смотрит на меня сверху вниз, видит мою улыбку, после чего проделывает мой трюк, кувырком скатываясь ко мне. Он ломает собой цепкие ветки ощетинившихся даров этого мира, и мы звонко сталкиваемся лбами. Спайро ужасается, бормочет мне извинения, а я ухитряюсь смутить его, скользнув языком по щеке.       У меня перехватывает дыхание, когда перед глазами возникает сухое дерево. Я стремительно уклоняюсь, испытывая кратковременный приступ паники. Кончик крыла все же задевает сухую клешню, но она не доставляет мне проблем, переламываясь, словно от дуновения ветра. Взмах и еще взмах… Я недоумеваю, как смогла так быстро спуститься, предавшись грезам. Набрав немного высоты, я бросаю короткий взгляд назад. Это охвостье… Оно всегда будет мне напоминать о том, что во мне спит.       Проулус был прав. Угроза есть в каждом из нас. Остается только разбудить ее там, где она безвредна.       Среди предков.       Я пересекаю унылые пейзажи вулканических похождений и вижу полуразрушенную гору, окруженную лесом. Я почти на месте, я почти рядом! Меня воодушевляет мысль, что я увижу глаза Спайро, замечу над его головой нашедшегося Спаркса, поприветствую Хранителей…       Макушки деревьев расступаются у меня на пути, и моему взору открывается… опустевшая поляна.       Здесь никого нет.       Где-то в глубине леса тревожно кричит ночная птица. Я оборачиваюсь.       Теперь я понимаю, как важно в любой момент расставить широко крылья.       Я не могу насчитать их число. Сверкая красными и желтыми глазами, они наступают, держа наготове оружие. Секиры, дубинки, арбалеты… Все будет брошено против меня. Они могли знать, что я обладаю сведениями относительно того, какая сила заключена внутри Спайро.       Или им кто-то рассказал.       Галл!       И тут меня осеняет. Капкан захлопнулся. Через мои колебания Король обезьян добивается своего, разъединив нас. Он попытается использовать Спайро против меня!       Нет, я не могу в это поверить!       Я грозно припадаю к земле и скалюсь. Меня переполняет ненависть. Я доберусь до него, чего бы мне это не стоило!       – Где Спайро?! – издаю я злостное шипение. – КУДА ВЫ ЕГО ЗАБРАЛИ?!       Толпа гроблинов разражается нечленораздельными звуками, где рык, сип и клекот сливаются воедино, навевая ужас неизбежного чувства обездоленности. Пустота разъедает меня изнутри, но я не подаю страха. Я делаю шаг навстречу врагу.       Я готова показать им, что во мне так долго спит.       – Я УНИЧТОЖУ ВАС ВСЕХ!       Лесная поляна запечатлевает десятки унесенных жизней.       Я атакую первой. Сливаясь с тенью, я выныриваю в гуще толпы и метаю сгустки черного пламени в гроблинов. Первых два тела рассыпаются в прах, и воздух впитывает в себя жуткие запахи жженой плоти и камня. Извернувшись, я молнией набрасываюсь на одну из витающих мух и разрываю ее на части. Он не успевает завершить свое существование звуками ужаса. В то же мгновение я слышу свист тетивы и отскакиваю в сторону, но мне приходится блокировать крыльями удар топора. Я обнажаю ему свои зубы. Прыжок – и я протыкаю уродливого алебардщика наконечником хвоста. Он издает предсмертный вопль и падает на землю. Упершись лапами в его бездыханное тело, я неистово кричу. Одного из арбалетчиков, попытавшегося оградиться клешнями от губительного плача сирен, на глазах у всех струящимся кроваво-красным элементом Страха расщепляет на множество частиц. Останки усеивают молодую траву рядом с дымящимися телами.       – ВАМ КОНЕЦ! – рычу я. – СЕЙЧАС ВЫ УМРЕТЕ!       Нет сил остановиться.       Луч, вырвавшейся из моей пасти, прожигает самого крупного из гроблинов. Он просачивается через него, просвечивает, пробивает себе путь с отвратительным шкворчанием. Свет от вспышки окончательно ослепляет меня, и я теряю себя в гуще сражения.       Я – это не я. Больше нет.       Спайро, прости меня…