Танцевать под пеплом

      Кажется, что приходить и навещать ее скоро войдет в привычку.              Я назначен сопровождающим Сакуры и обязан доставить ее на церемонию погребения в целости и сохранности. Признаюсь честно, я уже волей-неволей начинал проникаться своей миссией, оттого чувствовал, что заботиться о ней — это не только мое поручение, но и мое личное решение.       Сакура была на удивление спокойной; ее взгляд не казался таким стеклянным, как прежде, однако у меня было предчувствие назревающей катастрофы. Эдакое затишье перед бурей.       Большую часть пути мы шли молча, и лишь изредка она оборачивалась, с опаской глядя на меня, задавая немой вопрос: "А может, не надо?"              Что я мог ей ответить? Я бы с радостью облегчил ее страдания, если бы мог. Но я не Саске, чтобы хоть что-нибудь исправить. Тем более... уже слишком поздно рассуждать об этом. Вскоре крышка гроба закроется, и упадет первый комок земли. И вместе с падением этого комка земли закончится история Саске Учиха.              Вдруг она спросила меня:       — А кто еще придет?              На самом деле, желающих почтить память Саске было немного. Несмотря на все его заслуги во время войны, в глазах людей он оставался ниндзя-беглецом, предателем. И как бы это ни было грустно, в конечном счете это отношение было оправданным.       Ситуацию "спасало", если так можно выразиться, лишь то, что война унесла с собой жизни многих прекрасных шиноби, оттого даже если не во имя Саске, присутствовать будут многие.              — Все, кто физически в состоянии прийти.       — И даже Наруто? — ее вопрос прозвучал как-то по-детски наивно, что заставило меня улыбнуться и взъерошить ей волосы, как в детстве.       — Да, и даже Наруто.              Когда мы прибыли, все уже были на месте. Цунаде тут же не воздержалась и зашипела на меня, подробно объясняя, что приучать свою хоть и бывшую, но все же ученицу опаздывать было не лучшей идеей. Я молча кивал, поглядывая за Сакурой, которую уже обступили Ино и Сай. Присутствие последнего рядом с Сакурой меня напрягало. О его неумении деликатно выражаться и подбирать слова знал чуть ли не каждый, и если в другое время от этого становилось смешно, то сейчас эта его особенность вызывала какое-то дурное беспокойство.              — Ты опечалена смертью Саске? — тут же вопросил Сай, отчего внутри у меня все сжалось.       — Идиот, замолкни! — рявкнула Ино, отвесив ему хороший подзатыльник, и извиняющимся тоном обратилась к Сакуре: — Знаешь, он не в себе после того, что произошло, не принимай близко к сердцу...       — Да я и не собиралась, — холодно проговорила Харуно, сжимая от волнения руку в кулак. — Со мной все в порядке. Просто мне немного нездоровится. И Саске тут ни при чем, — последние слова она буквально процедила, стараясь подчеркнуть их значимость.              Смотреть на эту прорывающуюся трагедию у меня не было сил. Я приблизился к Сакуре и молча взял ее за руку, после чего она встрепенулась и посмотрела на меня своими огромными испуганными глазами. Возможно, впервые за все это время они выглядели живыми.              — Пойдем, — тихо проговорил я и повел Сакуру за собой, не выпуская ее руки. Кто-то должен был прервать этот недоразговор. Да и к тому же, нам действительно нужно было идти. Хокаге уже давно пыталась собрать вокруг себя всех присутствующих.              Эти похороны были одними из самых тяжелых, что я видел на своем веку. Молчание в знак почтения длилось бесконечно долго и больно.       Я уверен, даже сейчас Сакура считала Саске безумно красивым; даже сейчас, когда его лицо приобрело синеватый оттенок, а губы были безжизненно фиолетовыми. Она смотрела на него с таким немым отчаянием, словно ожидала, что он вот-вот откроет глаза и со свойственной ему надменностью скажет: "Что вы все здесь собрались и глазеете, придурки?". Минуты шли, но этого так и не происходило.       Наруто стоял в стороне, сильно закусывая губы и морщась от боли: все его тело было предельно напряжено, кончики его пальцев нервно подрагивали; руки тряслись мелкой дрожью, словно он озяб от холода — зрелище не из лучших. Но я знал, что он справится и рано или поздно сам с собой договорится, простив за то, что не спас своего друга, но сберег при этом мир.       Когда гроб Саске засыпали землей, Сакура не проронила ни звука, ни полувздоха. По ее смертельно усталому лицу скатывались слезы, одна за другой стекаясь к подбородку, а затем падая на землю.       Надо было признать, что с Сакурой дело обстояло куда хуже чем с Наруто. Мне хотелось ее утешить, возможно, даже дать почувствовать тепло, которое она не испытывала уже столько лет... Тем временем к Сакуре подошел Ли и осторожно обратился к ней:              — Сакура-чан, я понимаю боль твоей утраты. Не примешь ли ты мою помощь... — он смущенно замялся, не зная как продолжить. — Я хотел сказать, что я всегда рядом. И ты всегда можешь на меня рассчитывать. — Он попытался прикоснуться к ее плечу, но она лишь молниеносно его одернула. — Я тоже потерял друга на этой войне. Все мы кого-то потеряли. Но не стоит отчаиваться...       Последние слова он проговорил как раз таки с невыносимым отчаянием, понимая, что все его старания не возымели должного эффекта.              — Ли... — прохрипела Сакура, опустив голову и не подымая на него глаз. — Я не хочу ничего даже слышать от тебя об этом!              От этих слов юноша пошатнулся, но через пару мгновений взял себя в руки и с достоинством произнес:              — Что бы ты ни говорила, знай, что мои слова остаются в силе, — сказав это, он поспешно удалился.              После произошедшей сценки никто не осмеливался подойти к Сакуре. Стоявшая невдалеке Карин раздраженно сняла очки, пытаясь унять поток нахлынувших слез. Не сдержавшись, она сильно сжала руку в кулак, отчего оправа на очках хрустнула, и они раскололись напополам. Она окинула Сакуру взглядом, полным презрения, но последняя даже не заметила этого. Рыжеволосая щурилась и четырхалась, стараясь уйти со злополучного места, но вечно спотыкалась в попытках нащупать дорогу.              — Нам пора идти, — я ласково потрепал Сакуру по волосам и постарался улыбнуться. Но ее реакция выбила меня из состояния внутреннего равновесия: она молча уткнулась в мою грудь, словно желая таким образом защититься от всего мира. Удивление мое длилось достаточно долго и удерживалось по большей части тем, что она и не думала от меня отпрянуть.       Наконец придя в себя, я приобнял ее, дав понять, что не осуждаю ее и нахожусь на ее стороне. В ее безмолвной благодарности было что-то такое, от чего я почувствовал полное умиротворение; надо было сказать, что наши задержавшиеся объятия вызывали недоумение у толпы, особенно у женской ее составляющей. Но, к сожалению, повода для переживаний у них не было: даже сейчас, находясь в такой близости со мной, мыслями она находится с Саске.              Простояв так еще несколько минут, я почувствовал, что она с какой-то тяжестью начинает упираться в меня лбом — похоже, она потеряла сознание. Сегодняшний день выпил из нее все силы, удивительно, как она вообще так долго продержалась.       Придется нести ее в госпиталь на руках. Но сначала нужно найти Цунаде, пусть осмотрит ее. Может, это те самые "специальные препараты" вызвали осложнения.       Подхватив ученицу на руки, я принялся за поиски; долго искать не пришлось — Сенджу стояла в средине толпы, о чем-то переговариваясь с Шизуне. Увидев меня, она тут же метнула взволнованный взгляд, и не став дожидаться моих объяснений принялась нащупывать пульс у свое подопечной.              — С этим все в порядке, жива, — хрипло констатировала ирьенин, убирая выбившуюся прядь волос за ухо.       — В этом я не сомневался. Или причины для беспокойства все же были? — Цунаде моментально осела, притупив взгляд.       — Слабая она еще, день тяжелый выдался, — нехотя произнесла она.       — Так что же с ней все-таки случилось?       -...да и препараты не в помощь, — будто игнорируя мой вопрос продолжила Пятая. — Удерживая ее психику в стабильном состоянии, они ослабляют ее организм. Поэтому вскоре от препаратов придется отказаться.              Я коротко кивнул, понимая, что большего из нее я не вытяну. После отмены приема препаратов наблюдать за Сакурой станет практически невозможным, и именно поэтому Сенджу так не торопится отказываться от этих медикаментов.              — Ручаться за адекватность ее поступков станет невозможным, — перебила мои мысли саннин.       — Я бы все же был о Сакуре лучшего мнения.       — Хатаке...       — Я уверен, она со всем справится. — Не дав ей договорить, я скрылся с Сакурой в облаке гендзюцу.              Если ставить каждое ее действие под сомнение, она действительно никогда не пойдет на поправку.              Переместившись в палату, я бережно уложил Сакуру на больничную койку. Возможно, даже слишком бережно, но к черту эти анализирования и философствования — я действительно обеспокоен ее судьбой и не знаю как еще по-другому выразить эти чувства.       Я одернул себя от мысли о Рин как только мой мозг снова начал выдавать воспоминания моего далекого прошлого. Грозился же начать новую жизнь, хватит.       Сакура мирно сопела, а на ее лице отображалась безмятежность. Неужели ее наконец перестали мучить кошмары? Ее пушистые ресницы задрожали и она недовольно поморщилась, но в следующее мгновение ее лицо вновь стало умиротворенным.              Она, как никто другой, заслуживает счастья. И она всю жизнь, в отличие от меня, за него боролась... или думала, что борется. Во всяком случае, она не сидела сложа руки. Ее стойкости и упорству можно было позавидовать. Но почему... когда и в какой момент все пошло не так? Почему все закончилось таким образом?              Но больше всего меня волновал вопрос: с каких пор я стал беспокоиться о ее жизни больше чем о своей?              Утешившись мыслью, что это время сейчас такое, да и вообще переживания о своей ученице — вполне нормальное явление, я стал осматривать комнату. Она была хорошо освещенная и очень хорошо ухоженная — было заметно, что Пятая постаралась на славу перед тем, как привести сюда Сакуру. На окне висел белесый полупрозрачный тюль, который изредка бесшумно покачивался от ветра. Сакура любила свежий воздух, потому форточка оставалась открытой даже на ночь. На прикроватной тумбочке стояла ваза с полевыми цветами — видимо, кто-то приходил к ней вчера после меня.       Отчего-то мне показалось, что она не любит полевые цветы. Уж больно бросалось в глаза то, с какой несвойственной Сакуре небрежностью они были поставлены в вазу. В маленькой фруктовнице рядом лежало несколько персиков — Сакура попросила меня их купить, так что я честно выполнил ее просьбу.       Надо же, столько лет знакомы, но я никогда не знал, что она любит персики. И узнаю я о таких подробностях в самых нелепых ситуациях.       Наруто же меня ни о чем не просил. Всякий раз, когда я к нему приходил, он подолгу молчал, а потом задавал один-единственный вопрос: как там Сакура? Наверняка чувство его вины перед ней было куда больше, чем перед самим собой. Ведь это именно он пообещал ей, что вернет Учиху обратно.       Мои отчеты по поводу ее состояния он слушал очень сосредоточенно и внимательно, однако стоило только мне перевести разговор в другое русло, весь его интерес пропадал, и взгляд вновь становился потухшим.              Надо сказать, что Узумаки каждый день навещали многие люди. Одними из постоянных посетителей были Хината, Конохомару и Ирука-сенсей. Я уверен, что их любовь поставит его на ноги, ведь они именно те люди, которые одними из первых приняли Наруто и его путь ниндзя. Тем более среди выше перечисленных была та особа, которая любила джинчурики особой любовью. И так или иначе это не могло остаться незамеченным.              С Сакурой все было гораздо хуже: чаще всего ее навещала Ино, которая по своей натуре хоть и умела подбирать нужные слова, но в этом не чувствовалось той поддержки и сочувствия, в которых нуждалась Сакура. Еще к ней заглядывали и Киба с Хинатой, но оба как-то мялись и смущались, не зная, с какой стороны подойти к молодому медику. Харуно же тоже не стремилась завязать разговор, оттого над комнатой часто нависало молчание. Хината же, краснея, подавала Сакуре лоточек с онигири, пролепетав что-то вроде того, что это она сама лично готовила и ей будет очень приятно, если Сакура их съест или хотя бы попробует. Молодой медик благодарила Хьюгу и принимала ее гостинец. Следует отметить, что свое обещание она выполняла и съедала онигири как только Хьюга и Инузука прощались с ней и уходили по своим делам.       Прожитая неделя в госпитале по ощущениям умножалась на месяцы и превращалась в года. Так мне на днях сказала Сакура, будто бы невзначай отметив это для себя. Скажу честно, я не нашел, что ей ответить. Как по мне, то вся моя жизнь, каждый ее день так умножался на месяцы, стекаясь в годы. До недавнего времени.              Так кто же все-таки мог принести ей этот букет? Вопрос остается открытым.