Сокрытое

Я родился в Городе теней, Я прошел по улицам Дождя, Серым пеплом по воде летел, Черным шпилем небеса порвал. Тень. Она моя единственная спутница. Часть меня. Живет со мной и укрывает от чужих глаз. Живая. Клубится, дышит, дрожит, танцует, шепчет, заставляет забыть, кто ты есть. Спасает, укрывая, словно темным плащом. Я и сам подобен тени. Хотя, если подумать, то жив ли я, в отличие от нее? Существую никем незамеченный, всеми забытый. Мое существование стёрто с лица этого Мира. Кто такой Коул? Тень есть тень. Ее знают. Видят, если есть свет. Некоторые боятся, а некоторые почитают. Но меня не видят, не знают. Последнее упоминание обо мне стало пеплом, сгорая в огне от рук злых храмовников. Хотели скрыть свой позор. Но может я не совсем забыт? Приходит, разгоняет тьму сияющим посохом, заставляя зашевелиться тени, заставляя перестать шептать. Он улыбался, подходил, обнимал меня, рассказывал истории. Смеялся. Вытаскивал из тьмы... Да. Есть человек, который должен меня помнить. Единственный друг. Которого я потерял... Я дух, попавший в реальный мир. Вынужденный существовать, скитаться никем незамеченный в темноте. Она следовала за мной везде, затягивала все сильнее, шептала, хотела, чтобы я исчез. С самого начала. Темная, промозглая Яма в Шпиле, где и умер настоящий Коул. Я не мог помочь. Смотрел, как он умирает, зовет на помощь, молит Создателя о милосердии, до крови царапает пальцами пол, стены. Тяжело дышит от боли. Она застилает ему глаза, сводит живот, а в голове, словно клеймом, выжжена мысль о спасении. О нем забыли. Я бессилен. Держал за руку до самого последнего момента, чувствуя, как жизнь утекает, словно песок сквозь пальцы. Никто не вспомнит. Никто, кроме меня. Тогда я занял его место, забыв обо всем. Настоящий Коул хотел забыть. Я стал тем, кем он хотел быть. Таким же, только не опасным. Чтобы никого не обидеть. И после этого то страшное место считалось для меня целым миром. Я знал каждый камень, каждую трещину на стене в Яме. Это был мир, сотканный из множества теней, боли, страха, пропитывающего каждый камень, каждый угол, темным вихрем закручиваясь в сердцах людей. Он грыз, грыз, как дикий, голодный зверь. Причинял боль. Уничтожал. Я не знал, как помочь. Жил, растворяясь во тьме, густой, вязкой, давящей, теряя самого себя. Проваливался все глубже и глубже, словно в омут. И только с приходом Риса, разгоняющего тьму сияющим посохом, я мог почувствовать себя реальным, живым, нужным. Но эта была лишь иллюзия. Я никогда не был реальным. Как бы я себе это не внушал - этому не бывать. Но сейчас я стараюсь об этом не думать. Я, настоящий я - Сострадание. Я должен помогать. Это моя природа. Жизнь. Я обретаю себя, лишь когда помогаю усмирить боль. Человек так не может. Поэтому я должен жить этим.  Дождь оглушительно барабанил по крышам. Громко, звонко, угрожающе. Темными водными потоками смывал пыль с роскошных улиц Вал-Руайо, которыми восхищаются люди. Но они не знают, что скрывается за этой позолотой. Сколько крови, теней забытой боли, ярости, яда, бегущего по жилам двуликих. Но дождь смывает, уносит за собой страх и боль. Очищает землю. Мир. Людей. Души. Так надо. Особенно после последних кровавых событий с магами. Столица Орлея давно не видывала такой погоды. Этот печальный дождь приходит после бед и горя. Тогда плачут небеса. Больно им видеть страдания. Больно и мне. Вот и большинство двуликих людей в дорогих нарядах, скрывающих свое настоящее «я», прятались от непогоды в своих поместьях. Но не дождя им надо было пугаться. Мыслей, теней грехов, которые совершают, ядовитых речей, срывающихся с их злых уст. Бойтесь себя. Бойтесь тех, кто рядом. Подобное притягивает подобное. Они сами порождают беды. Улицы теперь пусты. Никого нет. Лишь дождь. Но он тоже живой! В полной тишине он шепчет на ухо истории, рассказывает о невиданных местах. Приносит людскую боль, ненависть, гнев, счастье, радость. Всё. Он это чувствует, принимает на себя. Помогает, как и я, избавится от боли. Смывает ее, открывая, очищая человеческое сердце, душу, разум. Еще один мой спутник. Одинокий. Печальный. Мне понятна его боль. Я поднял голову вверх, глядя на пронзивший небеса Белый Шпиль. Белый... Для меня он или алый, пропитанный кровью невинных, или черный, поглощенный тьмой. За внешней белизной скрывается мрак и настоящий кошмар. Все им объято. Это место не будет прежним. Хорошо, что удалось спасти Риса... В порядке ли он? Не стоит мне об этом думать, как бы больно не было. От одиночества, отравляющего душу, вновь хотелось забиться в угол. Оно жгучее, едкое, расцветающее огненным цветком в груди. Жжет, горит, вырывается наружу, смешивается с темными щупальцами силы, некогда пугавшей меня. Надо терпеть. Я не могу заставить себя забыть это. Он единственный меня помнит... Я зеркальный, Я ничей. Я - сбежавший От людей В свой Город Черных крыльев и дорог. Я снова проклят И опять промок. Я сам по себе. Нужен тем, кому больно. Прихожу, тянусь к их сердцам, утоляю боль, провожу рукой, заставляя забыть, и ускользаю подобно тени. Меня нет. Вам незачем помнить меня, ведь вы сами хотите меня забыть. Ваш разум сам создает понятный мир, где меня нет. Мне нельзя быть реальным. Я принесу еще больше проблем. Как Рису. Ухожу. К теням, шепчущем ветру, переплетению дорог, ведущих в неизвестность. Но я знаю, что люди страдают везде. Я хочу помочь. Поэтому иду, окончательно стерев сапоги от долгой дороги. На дорогах есть разбойники. Темные, жаждущие наживы, с прогнившей, как старый сморщившейся фрукт, душой. Они причиняют боль. Я спасаю, помогаю. Убил их. Напугал людей, которых спасал. «Демон!» - кричали они. Снова. Я слышу это снова и снова. Заставляю их забыть. Но боль уже поселилась в моей груди. Это проклятье? Я так думал раньше. Слишком много человеческого. Затуманивает разум. Я не такой, как остальные духи. Я слишком человек. Я не знаю, что из этого проклятье. Кто я. Кем должен быть. Не знаю, не понимаю, сводит с ума. Снова дождь. Успокаивает. Понимает. Я вновь промок из-за него, но чувствую, что с холодными каплями стекает на сырую землю боль. Освобождает меня. Ограждает плотной стеной от мира вокруг, показывая лишь дорогу вперед. Шепчет, что надо идти. И он ведет меня. Вновь ведет по темным переплетениями дорог, подобных сцепившемся друг с другом змеям. Проходите мимо строем и толпой: Я уже спокоен так, что одинок. Это даже к лучшему идет, Я с самим собою разделю глоток. На площади какого-то городка, переполненного эмоциями, кипела, бурлила, затягивала в свой безумный ритм, мир жизнь. Люди шумели и возились, подобно муравьям в муравейнике. Слова сливаются, текут, летят, дрожат, как и мысли. Каждый думал о своём. Я слышу, чувствую. Все перемешалось, запуталось: что купить, что продать, что приготовить на ужин, докатится ли до них война, изменил ли муж с соседкой, кто-то наступил на ногу, какой-то воришка стянул кошелек. И так до бесконечности. Но в этом хаосе обрывочных мыслей чувствовалось и иное. Напряжение, волнение и беспокойство. Люди знают, что произошло в Шпиле. Знают, что война докатится и до них. Суета, суета, суета!.. Что им еще остается? Прячут страх, стараясь не верить в слухи, не понимая, что это пустое. Не спасет. Как любящие Игру двуликие прячут свое лица под маской, так и эти люди скрывают свои истинные чувства. Пытаются таким образом убедить себя в том, что ничего страшного не случилось. Но страх есть. По площади ровным строем промаршировали храмовники. Стальной, зазубренный, несущий угрозу, смерть, хаос строй. Непробиваемый. Грозные, громкие, гремят, стучат. Сияющие доспехи сверкают, сбивают, слепят, причиняют боль глазам, словно в них вставляли раскаленные иглы. Злые храмовники... Делают больно не только своими способностями, дарованными песней лириума, и испившими море крови мечами. Не только. Они причиняют боль одним своим присутствием. Люди бояться, глядя на меч, выгравированный на доспехах. Он казался самой тьмой. Такой же, как и души злых храмовников. А алый пояс и плащ казались пропитанными кровью. Много они ее пролили, неся смерть. Люди были невиновны, но злые храмовники вершат "правосудие". Они не правы! Сердце, объятое тьмой, грызет, жжет, отравляет самым опасным ядом - ненавистью. Это несправедливость. Бездонный омут ненависти. Тонут в нем, растворяются. Встреченные мною вчера маги теперь такие же. Но они не как Рис и его мать. Иные. Объятые злобой и жаждой мести, отравляющей душу. Как Адриан. Война их изменила. Озверевшей толпой они пробегали мимо меня к марширующей толпе храмовников. Жажда их крови сводила с ума, кружила голову, застилала горящей пеленой глаза. Они могут измениться, если захотят. Но они не желают этого. Я, я... я не могу помочь. Не могу. Отхожу в тень, чувствуя скорую беду.  Я даже рад, что Риса нет рядом. Его бы вновь поглотил злостный, беспощадный вихрь войны. Он бы вновь пострадал. Одиночество все еще холодило душу, как капли дождя холодят кожу, но я смирился с этим. Иное мне не светило никогда. Я спокойнее сношу это и иду дальше. Это к лучшему. Не пострадают люди, находящиеся рядом со мной, ведь я иду опасными дорогами. Я легкий, текучий, невидимый. Могу пройти куда угодно. Меня не видят, поэтому война меня не тронет. Я лишь ищу тех, кому еще можно помочь в разоренных деревнях. Рис и Евангелина могли бы пострадать, будь они со мной сейчас. А по камню мостовых стекает пыль. Я устал любить, любимым я не был. Я уже не жду, не верю, ухожу. Я в дожде растаю, память развяжу... Вновь дождь. Холодные капли стекают по лицу, будто чье-то прикосновение. Он утешает. Снова беда. Небо льет слезы. Дождь опять пытается очистить землю, смывая кровь, пыль и боль. Сколько еще жертв?  Я помогаю, но если меня видят - хотят убить. Я устал. Отравляет душу. Не дают дышать слезы от того, что стало с людьми. Жжет в груди огнем, текущим по венам, наполняя каждую клеточку моего тела. Горячо, горячо, горячо!.. Вижу темноту. Почему? Духи не могут такого испытывать. Если поддаются эмоциям, плывут за их потоком, растворяться в водовороте, то теряют себя, предназначение, забывают свою суть. Эмоции берут вверх, искажаясь, словно в кривом зеркале. Тьма сгущается, сливается, поглощает. И тогда рождается демон. Прогрызает, разрывает эту тонкую грань, что отличает его от духа, врывается в мир, чтобы делать больно. Я поддался эмоциям. Меня называли демоном. Я же не являюсь им? Нет. Нет, нет, нет! Нельзя об этом думать! Я не причиняю боль! Я помогаю, когда плохо, даю надежду, когда ноет внутри. Если брошу утешать, то стану чем-то иным, страшным, чуждым. Как тогда, в Яме, убивая... Нет, нет, нет! Это я, но все же и не я. Это не для меня! Должен помогать, утешать! Это не повторится! Но человеческие эмоции накрывают, уносят, пытаются стать частью меня. Боль от того, что меня не любили. От того, что моя привязанность и любовь к людям в это время бессмысленны. Даже единственные друзья отвернулись. Моя помощь слишком мала. Надо сделать что-то больше. Значимое. Я уже не жду, что кончится война. Не верю, что они одумаются. Ухожу. Нужно найти способ самому это прекратить. Найти того, кто может. Помочь ему, чтобы он помог им.  Дождь вновь укрывает уже такой близкой мне плотной стеной, пеленой, сквозь которую не видно ничего, никого. Растворяюсь, таю в нем, чувствуя его эмоции. Живой. Он живой. Приводит меня к сидящей на мосту девочке. Замёрзла, голодна, а печаль отравила душу. Видела много смертей, больно дышать. Болезнь берет верх. Больно, горячо, пытается подняться, но видит лишь темноту. Кашляет, трясется, не может сидеть, падает на холодную мостовую, бессильно впиваясь в нее пальцами. Бедное дитя. Бежала от войны. Снимаю плащ, укрываю ее, отвожу в ближайший дом, помогаю девочке забыть боль, внушаю, что это ее новый дом. Теплый, согревающий. Она его полюбит. Как и людей, которые приняли ее. Стираю память о себе и им. Освобождаю. И вновь растворяюсь в холодных потоках дождя, оставив после себя лишь дрожь пламени свечи, стоящей в прихожей того дома.  Вновь холод и одиночество. Война и боль... Будет время плавиться сквозь дождь, Я уйду с надеждой не вернуться, Только небо черный Шпиль прорвет... Не услышать, не сказать, не оглянуться. Медленное, текучее, вязкое и зыбкое время плавится под каплями дождя, стекая на землю. Для меня оно тянется. Для других бежит, не давая поймать себя. Я не знаю, сколько я блуждал. Не считал смерти. Доверившись дождю, возвращаюсь в столицу. Пусть она и выглядит как прежде, сверкая золотом, ее песня печальна. Дождь шепчет, подсказывает, направляет. Я уже знаю, куда направлюсь дальше. Я уйду туда. Далеко. Могу не вернуться. Опасно. Назревает что-то страшное. Чувствую, как сбиваются вместе духи за завесой, чувствуя перемены. Собирая осколки песен, окружающих меня, я уверен в этом. Последую за шепотом, песней. Знаю, что могу не вернуться. Надежды нет. Утекает. Но я пойду.  Вновь смотрю на Шпиль, пронзивший небеса. В последний раз. С него все началось. Тьма все так же окутывает его. Чувствую, как истончилась завеса, как духи и демоны бродят по пустым коридорам. Еще более страшные, чем раньше. Увидеть бы Риса и Евангелину еще раз. Убедиться, что они в порядке. Предупредить их о беде еще более страшной, чем война. Но не могу. Не знаю, где они. Боюсь вновь увидеть. Страх и отчужденность в глазах... Боюсь быть отвергнутым. Что стало, то стало. Я не услышу их больше, не смогу сказать ни слова предупреждения. Ухожу. Прочь, сквозь пелену дождя. Не оглядываюсь. Бессмысленно... Я зеркальный, Я ничей. Я - сбежавший От людей В свой Город Черных крыльев и дорог. Я снова проклят И опять промок. Я зеркальный... ...-Коул! Коул! Все трясется, дрожит. Беспокойство, испуг. Саднит внутри. Слова секут, пронзают темноту, заставляют ее расступиться. Вижу перед собой обеспокоенно лицо, от которого на душе становилось теплее. Как Рис. Она всегда спасает меня от тьмы и одиночества. Лавеллан. - Хвала богам, ты очнулся! - воскликнула она, опускаясь рядом со мной на подкосившихся ногах.  Душе легко, поет; песня чище, громче, звенит. Радость охватывает душу. Резкая перемена эмоций. Что случилось? Почему? - Почему ты тут? - прошептал я. - Не спалось. Сидела на крепостной стене. Возвращалась в замок через таверну, но увидела тебя, лежащего на полу. Забеспокоилась. Подошла к тебе, а ты не откликаешься. Что с тобой было? Припоминаю. Я теперь больше человек. Осваиваю то, что для людей в порядке вещей. Например сон. Он мне не нужен. Как раньше, так и сейчас. Но решил попробовать. И вот, что вышло. - Решил попробовать уснуть. Тьма поглотила, накрыла, унесла. Показала мне то, что я решил забыть. Кошмар. Все перемешалось, скомкалось... Я видел ту войну, холодный дождь ведущий, шепчущий. Боль жжет внутри, но я все равно помогаю. Чувствую приближение беды, иду туда без надежды на возвращение. Нужно... - я запнулся от того, что Лавеллан обняла меня, прогоняя остатки темноты чистой песней. Тепло растекается по телу. Спокойствие. Растворяюсь в потоке чувств и эмоций накрывших меня. Стало легче... - Это позади. Что было, то прошло. Теперь ты с нами, и такого больше не испытаешь. Знаешь же, что ты не будешь одинок. Я не позволю тебе страдать. Ты помогаешь людям, не думая о себе. Значит и думать, и помогать тебе буду я и остальные из Инквизиции. - Ее голос чистый, подобный бегущему горному ручью, но теплый. Гладит меня по голове, крепче прижимая к себе. Обнимаю ее в ответ, успокаиваясь... Я зеркальный, Я ничей. Я - сбежавший От людей... Нет. Теперь не так. Меня видят, помнят, принимают, дорожат. Друзья. Не отвергли. Теперь не буду прятаться от людей, скрываясь в тенях. Я хочу научится понимать чувства. Стать реальным окончательно. Лавеллан меня не оставит. Верю ей. Боли нет, грусти нет. Затмевает нечто странное... Кажется это Варрик называл его "счастье". Нечто яркое, теплое, согревающее. Дорогое мне. Уйдя тогда в дождь, я поступил правильно. Ведь не сделай я это, то не встретил бы Инквизицию. Мысли теперь яснее, четче. Дальше будет еще понятнее. Чему я научусь в следующий раз?