Грави

      Ночь прошла спокойно, и на утро я отправилась на базу к свободным, возвращать Лукашу его бусы. Проходя рядом с заброшенным хутором, где обосновались должане, я услышала с холма крик и треск разрядившейся «Электры»; взглянув на ПДА, я увидела зеленую точку, застывшую на одном месте. Друг. К этой точке со стороны деревни кровососов приближались еще два желтых маркера, поэтому я направилась туда, откуда слышался крик. Человек, отмеченный в моем КПК как друг, возможно, нуждается в помощи, и при этом к нему приближается некто, от кого непонятно чего можно ожидать, а это значит, что я должна найти этого друга раньше, чем те, кто идет с другой стороны.       На верх холма я выбиралась осторожно, пригибаясь к земле и прячась в высокой траве. Мои опасения подтвердились: между кучей бетонных плит и «Электрой» ничком лежал сталкер в свободовской броне, но рядом никого пока что не было. Остановившись в шаге от несчастного, я ухватила его за рюкзак и осторожно потащила подальше от аномалии. Сталкер не сопротивлялся и не подавал признаков жизни. Без сознания или убит.       Оказавшись за плитами, я развернула его на спину и охнула: это был Мотор, мой учитель. Два раза вытаскивал меня из гравиконцентрата, и он же мне прилепил прозвище «Грави». До прошлого года мы ходили вместе, а потом его чёт перемкнуло и он решил присоединиться к свободным. Влился в их ряды, будучи хитрющим, как змеюка, и обладая умением отлично стрелять из всего, что только может стрелять, он быстро завоевал уважение в группировке и стал «своим чуваком».       А я что? Да ничего ровным счетом. Следом не пошла, не хочу воевать. Поскулила, как побитый псевдопёс в своем схроне, да и успокоилась. Я не ребенок, и он не обязан со мной носиться всю жизнь.       К сноркам размышления. Залезла рукой Мотору за воротник, пощупала пульс… Живой, но сердце бьется черти-как. Хорошо его таки шарахнула «Электра». Стащив с плеч рюкзак, я залезла внутрь, вытащила из аптечки шприц-тюбик с противошоком и, свинтив с него крышку, всадила иглу в плечо сталкеру, впрыскивая содержимое.       Едва я это сделала — сзади за плитами послышались голоса:       — Он где-то здесь, гад этот! Далеко не мог уйти, я задел его! — взглянув на фримена, я увидела, что на левом бедре у него действительно расползалось темное пятно по зеленой ткани армейских штанов. Хреново.       — Эй, свободный, вылезай, все равно прибьем! — раздался насмешливый окрик. Должане. Они охотились за Мотором. Вот же гады!       Голоса становились все ближе, я знала, что эти гребаные защитники человечества убьют моего наставника, а за одно и меня вместе с ним. Что же делать, а? Что за неделя такая?! Сначала этот Меченый, теперь этот. Почему они падают мне на голову в полуживом состоянии? Что за фигня?!       Схватив свободовца под мышки, я попыталась утащить его, но не успела даже поднять.       — Куда это ты намылилась? — послышался сверху насмешливый голос. Подняв глаза, я увидела двоих должан, нацеливших на меня свое оружие. Один был в респираторе, другой — без, но лицо его все равно было мне не знакомо.       — Оставь его нам и убирайся сама, если жить не надоело! — сказал тот, что в маске, нервно дернув автоматом.       — Сами убирайтесь, — ответила я, — Не отдам вам его!       — Ну и дура. Это же анархист! Сегодня ты его спасаешь, а завтра он тебя грохнет, -неизвестный мне должанин, стоявший ближе ко мне, передернул затвор калаша. И тут меня понесло. То-ли от страха, то-ли от злости на этих дуболомов, и я заорала:       — Идите к чертям! Он мой учитель, и если хотите убить его — убейте сначала меня, придурки! В Зоне и так смертей дохренищи, а вы еще и между собой воюете! Вы не остановите Зону — она все равно будет распространяться, и свободные здесь не причем, не по их вине она возникла!       — Они разносят заразу между людей! — огрызнулся маска, — Допускают распространение информации, выносят артефакты, тем самым расширяя владения Зоны!       — Те, кому надо, и сами все узнают и везде пролезут, — я прикрыла Мотора собой на случай, если сталкеры все же начнут стрелять.       — Вот такие, как ты, как раз и лезут! — долговцы убили бы нас втихаря, подальше от глаз своего начальства, и остались бы довольны тем, что уничтожили еще двоих разносчиков чернобыльской заразы, да только не успели.       Заговаривая им зубы, я вытаскивала из рюкзака артефакт «Смирительная рубашка» и в последний момент успела швырнуть его в сталкера с открытым лицом.       Маленький, невзрачный, похожий на губку артефакт, попадав на кожу, быстро стал расползаться по телу жертвы, покрывая его прочным коконом и пресекая при этом любые движения. Снять такую оболочку можно только с помощью керосина.       — Забирай своего товарища и топай на базу, пока он еще дышать может! — прошипела я второму должанину, держа в защищенной руке еще один такой артефакт. Сталкер на миг остолбенел, не понимая, что произошло.       — Вали отсюда, если не хочешь стать такой же мумией, сегодня ночью будет выброс! — снова крикнула я, видя, что должанин-таки завис, как глюченый ПДА.       Получилось. Слова подействовали на сталкера отрезвляюще, он схватил за шкирку своего товарища, уже опутанного до пояса липкой дрянью, и, сопя от натуги, потащил его в сторону бара. Мне же очень хотелось верить в то, что долговцы на заброшенном хуторе не слышали моих воплей, и что эти двое бойцов не свяжутся с ними. Иначе кинутся защитники человечества спасать своих, а найдут меня с полуживым свободовцем на руках.       Мотор тем временем начал приходить в себя: слабо охнул и пошевелился. Я ножом разрезала штанину на его бедре, обработала и наспех перевязала рану, благо пуля только задела ногу, вырвав небольшой кусок мяса. Ну ничего, до свадьбы заживет, страшнее было то, что моего наставника сильно шарахнуло током.       Но едва я отвернулась от сталкера, глядя в сторону долговского хутора, как в затылок мне уперся ствол пистолета.Значит, не настолько сильно.       — Не шевелись, гаденыш, иначе мозги вышибу! — зловеще прошептал мне на ухо свободный.       — Я бы не стала убивать того, кого два раза вытаскивала из гравиконцентрата! — улыбаясь, ответила я и не ошиблась. Мотор узнал, опустил оружие и вдруг захохотал:       — Грави, ты, что-ли? — я обернулась. Бледный, заросший как болотный кровосос, но все тот же безбашенный и жизнерадостный Моторище ничуть не изменился за тот почти год, что не могли мы увидеться на одной тридцатикилометровке.       — Святые ликвидаторы! Как ты во время, Грави, а то я уже думал что все, отбегался сталкер Мотор по Зоне!       — Это хорошо, что все хорошо закончилось, но нам надо идти. Поднимайся, пошли к вам на базу, у меня дела к вашему лидеру есть.       — Что? Дело? К Лукашу? — физиономия у фримена расплылась в ехидной лыбе, — С каких пор это у тебя, вольной сталкерши, появились дела к лидеру анархистов? Подкол. Не очень болезненный, но ядовитый. Обижается, что не пошла с ним? Вряд ли. Просто его гадючья особенность характера, не может он, чтоб не ехидничать.       — С тех пор, как кой-чего ему задолжала, — от этих слов глаза у моего наставника округлились, но он не съязвил в этот раз, лишь странно хмыкнул и буркнул:       — Ладно, пойдем, — тяжело поднялся, охнул от боли в раненой ноге и снова косо глянул на меня.       — Ты чего косишься, а? — взгляд сталкера меня насторожил.       — Да так, ничего. Но все же, если не секрет, какие у тебя дела к Лукашу? — похоже, Мотор опасался за жизнь своего начальника и лучшего друга по совместительству. Поняв это, я засмеялась и, закинув руку свободовца себе на плечо, ответила:       — Не боись, мне радиация еще не все мозги съела, и долговцы меня не завербовали, так что убивать его я не собираюсь. Просто надо вернуть одну интересную вещицу, которую я на днях одолжила у него, — тут глаза сталкера стали совсем круглыми, словно он призрака увидел.       — Так это ты у него сборку сперла?!       — Я же говорю, не сперла, а одолжила.       — А еще говоришь, что радиация тебе мозги не съела… Хотя-а-а, — свободовец скривился не-то от боли в раненой ноге, не-то попытался ухмыльнуться, — Там есть-то и не чего особенно.       — Ну тя на… — я не сильно ткнула свободовца локтем в бок, но он все-же зашипел от боли.       — Ты того, не распускай руки, аномалия ходячая… После «Электры» и так кишки все болят, — уже серьезно и тихо произнес Мотор, и я прикусила язык. Действительно, это было лишним.       — Извини…       — Ладно, кровосос с тобой, пошли уже. Ночью выброс обещали.       Мы начали осторожно спускаться с холма. Свободный здорово хромал и опирался на меня почти всем весом, от чего идти было совсем тяжко.       — Да, Грави, умеешь ты находить приключения на свою задницу! Даже не знаю, как Лукаш отреагирует, — тяжело выдохнул Мотор, когда мы остановились на пару минут. Я промолчала, потому что и сама не могла ответить на этот вопрос.       На самую дорогу с холма мы спускаться не стали — мало ли, кто там шляется. Отгрызут бошки приличным сталкерам, и поминай, как звали.       — Если честно — мне все равно. Я верну Лукашу его сборку, а дальше — пусть сам решает… Если он действительно настоящий сталкер, то не станет убивать меня из-за горстки хабара. К тому же хабар этот даже не испортился.       — Поражаюсь я тебе, Грави. Жизнь свою ни во что не ставишь. Неужели совсем не страшно?       — Ты чего, Мотор, в лирику ударился? Или от кровопотери в мозгах помутилось? Чего бояться? Умереть, помогая человеку, не страшно. Главное самому быть человеком. Вот я и пытаюсь это делать. Артефакты нужны были умирающему сталкеру, я их принесла, спасла этим жизнь и теперь возвращаю обратно.       — Хе-хе, какие мы благородные, только ты учти, Грави, что не всегда тебе так фартить будет. Когда-нибудь ты-таки вляпаешься!       — Когда вляпаюсь — тогда то и будет, а сейчас ступай осторожнее, береги силы. Примерно через час мы добрались на Армейские склады. Свободовец на вышке еще издалека заметил двоих бродяг, поднес рацию к губам:       — Татарин, Химик, посмотрите, что там за кадры к нам топают?       Двое сталкеров, что сидели внизу на вахте, неохотно оторвали свои задницы от ящиков, на которых пригрелись и пошли на разведку. Подойдя ближе, они узнали одного из своих.       — Моторище, чертяка, где ты пропадал? Мы-то думали, что тебя кровососы уже давно сожрали!       — Фиг ты угадал, Химик! — Мотор довольно осклабился, — Я сдыхать еще не скоро собираюсь. Ты от меня так просто не отделаешься! — сталкер отпустил меня и поковылял к товарищу.       — А это что за заморыш? — Спросил Татарин, указывая на меня.       — Это, так сказать, плод моей педагогической деятельности. Ученица, то есть, а не заморыш. Между прочим, жизнь мне спасла, — не соврал.       — Что? Жизнь спасла? Каким образом этой малявке удалось тебя спасти? Отобрала лишнюю бутылку водки, когда ты допился до радиоактивных белок? — черный, усатый, действительно похожий на татарина сталкер заржал над собственной шуткой. Мотор тоже усмехнулся.       — Ты не знаешь, на что способна Рожденная-в-Зоне, — мой наставник сделал загробный голос и страшную физиономию, как пацан, рассказывающий страшилки на ночь, — Они обладают возможностями, которые простым смертным недоступны.       — Ладно тебе, ты мне еще про Черного сталкера расскажи, а то я не слышал, — Татарин отошел в сторону с дороги, пропуская нас, — Проходите. Места у нас много, всем хватит, и даже твоей «Рожденной-в-Зоне».       Тот, кого звали Химиком, вынул из кармана рацию и заговорил:       — Лукаш, тут какой-то заморыш привел Моторюгу. Он, зараза, живой и даже почти совсем целый! — сказав это, анархист подленько хохотнул. Что ответил их лидер — я не слышала, но только когда мы подошли к главному корпусу — Лукаш стоял на улице. Увидев нас, он широко улыбнулся и воскликнул:       — Живой, холера!       — Живой, — устало отмахнулся Мотор, — Скажи ей спасибо, от долговцев отбила, — он подтолкнул меня вперед и сдернул с моей башки капюшон.       Разглядев меня поближе, Лукаш изменился в лице.       — Ей? Так ты девка??? А, чтоб тебя… — свободовец тут же осекся и добавил: — Что на этот раз стащить намерена? — в зеленых глазах читалось неописуемое ехидное удивление.       — Не стащить, а вернуть, — я достала из-за пазухи бусы-сборку и протянула их анархисту. Но тот мотнул головой, подцепил пальцами из-под воротника такую же и сказал:       — А у меня как у алкаша из анекдота, знаешь? «Аещеодна путылка». Так что эту можешь забрать себе.       Я только хмыкнула, потому что анекдот про алкаша не знала. Свободовец тем временем, критически осмотрев нас с Мотором, он добавил:       — Моторюга, ты вали в лазарет, а с тобой, — кивок головы в мою сторону, — Мы побеседуем отдельно. Иди за мной.       Лидер анархистов направился к старым гаражам, что находятся рядом с бараками. Мы перелезли через поваленное дерево, свернули за угол. Глухой забор с одной стороны, стена барака — с другой, а впереди — железнодорожный тоннель с аномалиями. Хорошее место для того, чтобы по-тихому убрать кого-нибудь. Внутри у меня нехорошо похолодело, Лукаш подозрительно молчал. Мы подошли совсем близко к аномальному тоннелю, и мне показалось, что жар находящихся там огненных образований коснулся кожи. Я стояла нахохлившись, в ожидании удара или толчка в аномалию, но лидер свободных как-то устало вздохнул и опустился на раскрошенную бетонную плиту, валяющуюся на земле.       — Чего стоишь, будто швабру проглотила? — Сталкер тихо обратился ко мне, — Не трону я тебя…       Я села прямо на фонящую землю, а сталкер снова заговорил:       — Я знаю, что с помощью моей сборки ты спасла жизнь толковому парню, что ж, благородно, но учти, Грави, когда-нибудь ты нарвешься на свою пулю.       — Это тонкий намек на то, что мне лучше к вам не соваться, если жить хочу? — я с тоской глянула на свободовца. Последние ниточки связи с Мотором, казалось, с треском разрывались.       — Нет, Грави, ни мне самому, ни моей группировке ты ничего плохого не сделала, по этому врагом тебя объявлять никто не будет, к тому же ты вернула на базу нашего бойца. Поэтому я просто предупреждаю тебя. На моем месте может оказаться кровожадный псих, на месте Меченого — неблагодарная сволочь, которая скормит тебя сноркам при первом удобном случае, так что я б на твоем месте сначала хорошо думал, прежде чем бросаться кого-то спасать, тем более таким образом. Местные обитатели того не стоят.       — Каждый того стоит, — буркнула я, — Мы не должны бросать своих.       — Тьфу, блин… Похоже, у тебя и правда в голове тараканы, Грави. Или тебя Зона еще сильно не приголубила ни разу. От как даст пару раз настоящего пинка по ребрам, да так, что кровищи своей нахлебаешься, может тогда поймешь, кто чего тут стоит, — зеленоглазый анархист смотрел на меня с мрачной жалостью, как на инвалида или умалишенного, а я на него. Не мигая, не отводя взгляда. Но не подействовало, он был крепче. Я отвернулась, хмыкнула… Что ж, может он и прав.       — Не только бандиты могут быть сволочами, — начал было свободовец, но тут у нас обоих пискнул ПДА, — упало сообщение. Я вынула КПК-ашку, прочитала: погиб какой-то сталкер Свистун на Радаре, и, как ни странно, ни от монолитовской пули, а от аномалии. Вывод — сталкер должен смотреть не только по сторонам, но и под ноги.       — Видишь? Думай головой, прежде чем делать шаг, — Лукаш поднялся на ноги, я глянула на него снизу вверх, но тут же дернулась от оклика:       — Лукаш, вот ты где! — из-за барака показался один из охранников свободовского предводителя, — Там чувак один принес тебе артефакты, где ты шляешься? Этот товарищ ждать не любит, свалит с хабаром и ищи его потом по всей тридцатикилометровке!       — Вот черт! Из-за тебя забыл о встрече с торговцем! — крепко выругавшись, он рванулся за пришедшим бойцом, а я осталась сама. Странный финал всей этой затеи. Ну, что же… Живая — и на том спасибо!       Выброс я переждала в одном из подвалов на территории лагеря свободных, а на утро снова ушла в Зону. Неделю десятой дорогой я обходила сталкеров в черно-красной броне Долга: после того, как я вырвала у них буквально из рук злейшего врага и уделала без единого выстрела одного из должан, не думаю, что они будут очень рады видеть меня, но потом все же пришлось идти к ним на базу.       Подходя со стороны Свалки, я убрала на плечо автомат и подняла вверх руки. Должане спокойно могли пристрелить меня, но я и в этот раз все же надеялась на лучшее.       — Эй, сталкер, стой! — окликнул меня один из бойцов, стоящий на воротах. Еще семь человек сидело в округе кто где: кто возле костра, кто — на куче бетонных плит, а кто возле строительного вагончика.       — Куда это ты собрался? — снова спросил должанин в маске. Я подошла ближе, и не снимая респиратора, ответила:       — Мне в Бар, к торговцу. Хабар принесла.       Сталкер прищурился, окинул меня с ног до головы изучающим взглядом.       — Грави, ты, что ли?       — Угу, — буркнула я, — Так что, пропустишь или нет? Должанин поскреб башку и ответил:       — А кровосос тебя задери! Нет у меня приказа не пускать тебя на базу, но учти, ты достала здесь всех! И не дай Зона ты вздумаешь еще что-то выкинуть — тебя-таки пришибут.       Обрадовавшись, что меня не пристрелили сразу, я обошла охрану и побежала в Бар, по дороге пристрелив пару слепых собак. На самом входе стоял уже знакомый мне сержант Киценко со своим квадом. Псих, Нитрос и Баюн. Должанин преградил мне путь, встав между мешками с песком, но оружие при этом держал на плече. Псих и Баюн стояли поодаль, а Нитрос сидел на бочке из-под бензина.       — Стой, Грави! — сержант окликнул меня, я подчинилась, так как находилась на его территории, и он имел полное право убить меня в случае неповиновения. В серо-стальных глазах сталкера читалось негодование и удивление… Он действительно не мог понять, почему меня не убили ни должане, ни свободные, ведь я и тем и другим успела напакостить.       — Мне к Бармену надо, — ответила я. Услышав это, Нитрос слез с бочки и угрожающе передернул затвор автомата.       — И хватило же у тебя совести после нападения на одного из наших прийти сюда, как ни в чем не бывало.       — Я защищала своего учителя. На моем месте так поступил бы любой сталкер, у которого осталось еще хоть немного человечности! — Киценко презрительно хмыкнул.       — А ты считаешь человечным то, что такие, как твой засранец–анархист растаскивают фонящую заразу Зоны по всему белу свету?       — Зона — мой дом, и я её заразой не считаю! — ответила я, пристально глядя в самоуверенное лицо Киценко. Солдафон он и есть солдафон, хоть и в комбинезоне сталкера.       — Холера! Да тебя по большому счету вместе с этими анархистами пристрелить надо, но скажи спасибо Воронину, он дал приказ не трогать тебя.       «Размяк грозный защитник человечества», — подумала я. У Воронина двое детей было, сын и дочка моих лет, да только сын за отцом в Зону пошел, да и погиб, а дочь лейкозом больна. Лидер Долга уже двадцать раз мог бы спасти её, принести исцеляющий артефакт, но, увы, долг не позволял. Вынося арты за периметр отчуждения, сталкеры тем самым расширяют владения Зоны, а Долг призван препятствовать этому.       — Ну, чего стала? — слова сталкера вывели меня из размышлений, я взглянула еще раз на него:       — Передай Воронину, что за дочку он может не волноваться.       — Что? — Киценко не понял значения моей фразы и тут же выбросил ее из головы.       В тот же вечер, вернувшись из Бара, я пошла в свой схрон на Свалке. Он находился в подвале разрушенного цементного завода. Отпихнув кусок фонящего железа от дырки, являвшейся входом, я проскользнула внутрь. В тесной каморке, бывшей когда-то обычной подсобкой, пахло сыростью. Нацепив на голову фонарик, я включила его и вытащила из-под гнилого письменного стола большой контейнер с артефактами. Открыв его, я вынула «Ночник» — небольшой продолговатый артефакт, дающий яркий рубиновый свет. Его как раз хватило, чтобы осветить маленькую комнатушку моего схрона. Снова заглянув в контейнер, я вынула оттуда «Душу» и «Ломоть мяса», разбила оба артефакта, а из осколков сделала длинную нитку янтарно-желтых бус, и на утро через знакомого курьера передала украшение–артефакт за периметр, дочери Воронина. Лидер Долга пощадил меня, а я помогла ему, пусть и ненавистным для него способом.       Тротил, курьер, который доставлял бусы, объяснил Алине, жене долговского предводителя, что делать с этой вещью, а через время один молодой парень, недавно вступивший в Долг, принес Воронину письмо. Там красивым почерком его жены было написано: «Андрюша, радость-то какая! Несколько дней назад человек к нам пришел один, странный такой, принес нашей Юлечке бусы, красивые, из крупного янтаря, и сказал, чтоб она носила их не снимая два дня. Она так и сделала. На третий день она проснулась с волосами на голове, а когда пришли результаты очередных анализов — врачи не поверили своим глазам, мы четыре раза проводили повторные тесты, но все они показывали одно и то же: наша дочка здорова! Она вылечилась, Андрюша, это чудо!..»       Дочитав письмо, генерал Воронин сполз по стене на пол, судорожно сжимая бумагу в руках, благо рядом не было никого, затем медленно поднялся, подошел к столу, налил полный стакан водки и залпом осушил его.       Сталкер понимал, что его дочь выздоровела неспроста, что эти янтарные бусы — ничто иное, как сборка сильных лечебных артефактов, но кто? Кому понадобилось спасать дочь лидера Долга, тем более с помощью артефактов?       Должанин долго ломал голову над тем, кто же это мог быть, но так как Киценко не передал ему моих слов — так и не смог понять. Мне это было только на руку. Меньше вопросов будет.       Вся эта заваруха заняла около трех недель и все это время я с группой нейтралов ходила по Свалке, собирала хабар. Пару раз сдавала артефакты Сидоровичу, он, барыга, мало за них дает, вот ученые на Янтаре — те да, те хорошо за арты платят, но к ним еще надо дойти.       Так вот, перебивалась я с тушенки на жареных крыс и под конец третьей недели наскребла денег и снова отправилась к Бармену. Должане уже почти не реагировали на меня: кто делал вид, что не замечает, кто вяло здоровался, а кто злобно косился в мою сторону, но мне было абсолютно начхать на них.       — Здорово, Грави, подходи! — Бармен окликнул меня, едва я показалась на входе.       — Ну, за чем, пожаловала, дитя Чернобыля? — спросил торговец.       — Меченый не возвращался?       — Нет, не было, Бармен с интересом наблюдал, как я ковыряюсь в рюкзаке, ждал, что же я ему подсуну, — А на кой он сдался тебе, этот сталкер?       — Да так… просто спросила… — отморозилась я и быстро перескочила на другую тему, — Я здесь хабар принесла, не желаешь взглянуть? — у торгаша от этих слов глаза заблестели еще сильнее.       — Когда это я хабаром не интересовался? Давай конечно, вытряхивай, что принесла! — Бармен потер руки, знал, жук, что я всякую мелочь ему не ношу.       Я вынула из рюкзака контейнер и открыла его. В отдельных ячейках лежала горсть «Пьяных вишен», «Смирительная рубашка» и несколько «Русалочьих слез» — небольших темно-зеленых артефактов, делающих даже самую загрязненную воду чистой, а еще — два «Синих огня». Довольно редкое образование, которое размягчает любую неорганику так, что ее можно резать обычным ножом.       — Да, Грави, — Бармен задумчиво поскреб лысину, — Где ты такое добро-то находишь?       — Тебе скажи — вся Зона туда сбежится!       — Это правда, — торгаш хохотнул, — Ладно, дитя Чернобыля, говори, чего хочешь?       — Мне нужны медикаменты, антирада побольше и новенькую броню, — я ткнула пальцем в свою легко бронированную куртку, в которой уже то тут-то там зияли дыры, — А еще мне надо стимуляторы, консервы и шоколад, патроны к калашу и ПМ-у.       — Стимуляторов я тебе один хрен не дам, от них порой дохнут самые матерые сталкерюги…       — Это нужно не мне, — перебила торговца я, — Так что тащи. Платить у меня есть чем.       — Ладно, твое дело, кому стимы таскать, но если ты сама станешь их употреблять и вдруг сдохнешь — знай, без тебя в Зоне будет грустно, — физиономия Бармена расплылась в ухмылке. Я тоже улыбнулась, залезла рукой в карман на ноге, и вытащила оттуда еще один мелкий артефакт. Ни названия, ни цены у него не было, просто мелкая галька, побывавшая в нескольких аномалиях, и оттого ставшая похожей на залитую в стекло сверхновую. Бармен коллекционировал такие штуки, и я знала об этом его увлечении, поэтому и принесла.       — Дитя Чернобыля, — уже во весь рот ухмыльнулся торговец, затем быстро посчитал сколько с меня требуется, и попросив подождать, скрылся в своей каморке.       Я огляделась. В баре было довольно людно: несколько долговцев сидели за разными столами, трое нейтралов в углу систематически надирались водкой, поминая погибшего товарища, двое одиночек в дальнем углу о чем-то договаривались, за столом сзади меня как всегда пьяный Бром.       Вышел Бармен, вынес объемистый сверток и, грохнув его на прилавок, развернул.       — Вот, держи, аптечки, антирад, а комбез, правда, придется переделывать под себя. На малолетних девчонок таких не делают.       — Спасибо, — я отдала ему артефакты на положенную сумму, сгребла новое имущество и направилась за дальний стол в углу бара в надежде спокойно съесть свою банку гречки с тушенкой, но видимо, не судьба.       Наверху, на лестнице, послышались тяжелые шаги и свист сервоприводов экзы, а в следующий миг в помещение ввалился хорошо экипированный монолитовец с безвольным телом на плечах.       Все сидящие в баре бродяги тут же повскакивали, хватаясь за оружие.       Бар — территория нейтральная, здесь могут находиться одновременно люди Долга и наемники, да все, кто угодно, но кровь проливать никто не имеет права. Таков неписаный закон Зоны. В месте, которое обеспечивает безопасность каждому, нет различия между тем, какой цели ты служишь, это как на водопое. За пределами Бара — хоть глотки друг другу перегрызите, но здесь — никакой войны.       Сталкеры стояли в напряженном молчании, не понимая, как фанатик Монолита смог дойти сюда, ведь уже доказано, что эти люди зомбированы своим кумиром-артефактом, и если далеко и надолго покидают поле его воздействия, — то превращаются в обыкновенных зомбаков.       — Эй, мужик, ты как и зачем сюда пришел? — Бармен окликнул гостя. Тот осторожно опустил раненого на пол, и сняв гермошлем с головы, заговорил:       — Помогите, люди. Это мой братишка, пришел в Зону меня искать, да вот нашел… Мою пулю…       Фанатик тяжело вздохнул и затравленно огляделся по сторонам, ища поддержки.       — А кто нам даст гарантию, что ты не перестреляешь всех здесь, пока мы будем с этим возиться? — должанин, сидевший неподалеку от меня, подозрительно посмотрел на раненого.       Монолитовец резким рывком сорвал с плеча нашивку клана и швырнул ее на пол. — Я больше не служу Монолиту! Мой разум свободен, и убивать я ни кого не собираюсь. Я пришел не ради смерти, а ради спасения жизни! — высокопарно, как и положено фанатику, произнес ренегат и уже более прозаично добавил:       — Помогите ему… Мне платить есть чем! Странный монолитовец скинул на пол свой рюкзак, и оттуда выкатилось три янтарных «Души».       — Ладно, Демон, давай поможем, они же тоже люди! — нейтралы за столом переглянулись, и, поднявшись, направились к раненому.       Парня этого потащили в лазарет, а я осталась сидеть на своем месте, тихонько офигевая от увиденного. Раз уж монолитовец пришел в бар к простым сталкерам за помощью — значит, в Зоне действительно происходит что-то невероятное.       — Да, Грави, ты, видимо, заразила людей своей идеей помогать ближнему, — усмехнулся Бармен и обратился к монолитовцу: — Ну чего стоишь? Подходи, раз такое дело, говорить будем!       Фанатик подошел к стойке, заказал себе поесть и уселся на кривую скамью возле. Торговец попытался было с ним заговорить, разузнать, что да как, но тот отмалчивался да отнекивался, просто сидел молча и ждал, пока ему принесут заказанную порцию еды. Когда помощник Бармена — лысый и худощавый мальчишка по прозвищу Тэм, вынес миску пшенной каши с куском копченой свинины, фанатик расплатился и с жадностью набросился на еду.       Бармен понимал, что столь необычный гость сейчас набьет брюхо и свалит, а хотелось поговорить, узнать побольше о том, как такое могло произойти, чтоб человек смог освободиться от влияния Монолита… Хитрый торговец не поскупился и налил новоиспеченному сталкеру полный стакан водки.       — Пей, сталкер, за свое второе рождение. Бесплатно!       В скоре бутылка опустела и язык бывшего фанатика развязался. Звали его Нитагором. Подходящее имечко для сектанта. В Зону он пришел, как и все, за богатством. Недолго побродив отмычкой у какого-то свободовца, он сам вступил в группировку и уже через пару недель его отправили на Заслон, что на пути к Радару.       Там он в стычке с монолитовцами был серьезно ранен, но при этом оказался единственным из выживших в его группе, но вернуться на базу анархистов ему не суждено было.       Фанатики подобрали его, подлечили, чтоб не сдох раньше времени, и хотели было провести допрос с пристрастием, чтоб узнать о том, что в будущем запланировали свободные, но какой-то из фанатиков предложил обернуть его в свою веру. Нитагору поставили условие: смерть или посвящение в секту. Умирать, ясное дело, никому не хочется, вот сталкер и согласился. Стал поклоняться легендарному кристаллу, воевать против всех в Зоне, да только не все так хорошо, как кажется.       Из-за особенности нервной системы сознание Нитагора не было полностью подчинено воле Монолита, и по этому все это время в его теле между собой боролись две личности: полоумный фанатик и нормальный человек.       Так вышло и в этот раз: фанатик выстрелил в настырного бродягу, слишком далеко зашедшего на территорию Радара, а сталкер Нитагор узнал в нем своего брата, и притащил сюда, в надежде на помощь.        Выслушав пьяного сталкера, Бармен сочувственно вздохнул и, почесав лысину, задумчиво проговорил:       — Да, Нитагор, валить тебе отсюда надо, иначе совсем с катушек слетишь.       — М-м-м… Если Тоха выживет — уйду из Зоны вместе с ним, будь она проклята, — четко, ясно, словно вовсе и не пил, сказал ренегат…       В ту ночь он напился до беспамятства, да так и заснул в Баре на лавке у стены. Наутро его разбудил какой-то долговец и сообщил, что брат его жив и через пару дней встанет на ноги.       Нитагор молча встал и ушел, весь день его никто не видел, а уже в начале одиннадцатого вечера он зашел в лазарет и вывалил на стол Афганцу четыре «Ломтя мяса», три «Души» и «Черное солнце». Доктор начал было возмущаться, но Нитагор даже слушать его не стал, развернулся и молча ушел. Зашел в Бар и так же щедро расплатился с Барменом, а через несколько дней забрал брата и ушел на Кордон.       Вечером того же дня я сидела, как обычно, в Баре, слушала одного сталкера — ветерана по прозвищу Хитрый. Он как раз вернулся из рейда, бывал в Ржавом лесу, вот и рассказывал о том, что там происходит:       — Эй, народ! — внезапно воскликнул бармен, — Тут сообщение пришло. Помните монолитовца, что на днях брата своего раненого притащил?       — Ну да… Помним… Конечно… Хрен такое забудешь! — послышались отовсюду трезвые и не очень голоса сталкеров.       — Так вот, — продолжил торговец, — Они прорвались через блокпост военных и ушли из Зоны. Оба.       В помещении прошла волна ропота. Еще ни разу такого не было, чтобы Зона так просто отпускала сталкеров, она обязательно возьмет свое, она не останется в долгу…       Я знала это, как никто другой, ведь отчужденные земли были моим родным домом, и, в отличии от остальных людей, я не была здесь чужой, и именно по этому Зона открывала мне чуть больше своих тайн, чем всем остальным.       Но был еще один человек, сталкер, которому Зона позволяла больше, чем кому-либо. Меченый. Он тоже родился здесь, в Чернобыле. Только намного раньше. Далеко до возникновения Зоны, тогда, когда Припять была образцовым городом, городом будущего. Он не помнил этого, но чувствовала я. Я это видела, это читалось в его темно-карих, бездонных глазах. Как горечь полыни, что так густо растет в этих краях, как сумрак грозового неба над городом-призраком, такое же отчужденное, как и эти земли…       Задумавшись о своем, я не заметила, как народу в Баре добавилось. Пришли шестеро должан с поста на Дикой территории, двое нейтралов, известных на все отчуждение: братья-близнецы. Редкостные засранцы, везде пролезут, всех достанут и все разгромят после себя. На их совести было несколько сорванных рейдов военных, угробленная группировка бандитов и так, всякие мелкие пакости наподобие отстрела отдельных наемников.       Было в зале еще несколько одиночек; их-то я и разглядывала особо пристально, надеясь увидеть знакомые черты: худое, изможденное лицо с большими темно-карими глазами… Но, к сожалению этого человека там не было.       В Баре стало слишком шумно. Я подошла к бармену; он как раз наливал пиво развеселой тройке долговцев.       — Бармен, — окликнула я его. — Я тебе должна что?       — А? Подожди, Грави, обслужу народ, и тогда поговорим.       Я уставилась в телевизор за спиной торгаша, окружающий шум начинал давить на мозги, хотелось побыстрее убраться отсюда. Наконец-то долговцы, получив свою порцию разбодяженного пива, с хохотом укатились в дальний угол зала.       — Чего тебе, Грави?       — Я должна что-нибудь? — торговец почесал переносицу, посчитал в уме, сколько денег выручит за полученные артефакты, сравнил со стоимостью купленных мною вещей и удовлетворенно хмыкнув, произнес:       — Нет, мы в расчете.       — Вот и хорошо. Будь здоров, Бармен, — попрощавшись, я направилась к выходу. Торговец крикнул вслед:       — Удачи тебе, дитя Зоны!       Погода на улице окончательно испортилась: тяжелые серо-фиолетовые тучи затянули небо, где-то над Свалкой полыхали белые зарницы, а холодный ветер гонял по растресканному асфальту сухие листья. Первый глухой раскат грома давал понять, что дождь сегодня ночью точно будет. Я достала из кармана ПДА: пришло сообщение от Мотора: «Здоров, Грави. Слышал, ты сейчас недалеко от Свалки обретаешься? Заходи к нам». А дальше — приложены в закодированном виде координаты расположения свободовского квада.       Времени было уже начало пятого вечера, но за счет грозы было уже довольно темно, а еще через пол часа будет темно как у черта в ж… в желудке. Хватит с меня ночных прогулок по Зоне, тем более, что кто-то из бродяг в Баре говорил, что неподалеку от базы должан, на Свалке, объявилась сладкая парочка кровососов, а эти твари в брачный период еще агрессивнее, чем обычно. Мотор, конечно, хороший сталкер, но переться к нему по темноте только из-за этого тоже не стоит.       Вдруг налетел сильный порыв ветра и я закашлялась: он нестерпимо вонял серой. Надвигался кислотный дождь, а мой куртяк от кислоты не защищает, со сталкерским комбезом же еще повозиться надо, а для этого нужно освещение. Оглядевшись, я увидела гараж, в котором горел свет, и направилась туда. Подойдя поближе, я увидела, что внутри никого нет, и я решила заночевать здесь, на территории Долга. Того, что должане найдут меня, я не боялась, найти — найдут, но убивать не посмеют, не посмеют нарушить приказ Воронина.       Закрыв дряхлую дверь гаража, я вытряхнула из рюкзака комбинезон и взялась за работу. Спать не хотелось, по крыше барабанил кислотный дождь, в голове лениво ползли мысли. Я представляла, как доберусь до Припяти, а там — куча артефактов, часть продам, а часть оставлю себе, да и уйду к Болотному Доктору, пусть научит меня своему делу, буду вместе с ним лечить людей, и не совсем.       Пол ночи я провозилась с комбинезоном, потом заснула, а на утро отправилась на Свалку. Но, видимо, не суждено мне было дойти до города-призрака…