***
Жильбер улетел по делам в Париж, Микеланджело – в Брюссель, как и обещал. Линор было тяжело после операции. Маэва кормила ее, переодевала, помогала ей во всем, ибо женщине было сложно держать в руках даже чайную ложку. Отеки рук были ужасные. Француженка старалась не смотреть на свое тело, но часто замечала полный ужаса взгляд дочери, отчего ей становилось стыдно за себя, за свое тело и за то, во что она втянула ее Маэль. Линор начало тошнить. В последние два дня тошнота усилилась. Маэва не находила себе места. Девушка металась по маленькой студии, заламывая руки и держа на готове телефон, а Линор, тяжело вздыхая, отговаривала дочь звонить в скорую помощь. Когда Линор в последний раз вырвало зеленью, Маэва бросилась в другую часть комнаты и набрала номер лечащего врача. Долгие гудки, судорожное дыхание Маэвы. Ожидание чего-то неизбежного – мучение. Ужас от осознания собственного бессилия. В такие моменты время замирает, оставляя тебя наедине с твоими собственными страхами. В эти секунды мир вокруг тебя рушится. Все переживания, проблемы становятся до смешного пустыми и глупыми, а то, что действительно важно, начинает концентрироваться вокруг одного человека. За пять долгих гудков Маэва успела состариться на пять лет. На ее лице больше не появится румянец, красивая улыбка не появится на губах, она не засмеется так непринужденно, как раньше, в уголках ее глаз больше не соберутся милые морщинки от неподдельного счастья, а сердце, наглухо закрыв свои стальные оковы, теперь будет жестко и четко отбивать свой ритм, работая лишь для того, чтобы функционировать в этом сером и несправедливом мире. – Алло, – когда, наконец, раздался голос, Маэва чуть не выронила телефон. Она резко втянула в себя воздух, стараясь сказать все, что хотела, но у нее даже не было во рту слюны, чтобы смочить пересохшее горло. – Доктор Даннекер, это Маэва. Маэва Мелин. Я не знаю, что мне делать. Маму рвет целый день, она ничего не ест, иногда она отключается на пару секунд, – Маэва говорила сбивчиво, краем глаза наблюдая за матерью и изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зарыдать. – Ее только что вырвало снова. Пожалуйста, что мне делать, помогите! – Чем и сколько? – Зеленью… С полтаза. – Почему Вы позвонили мне только сейчас? Маэва отшатнулась. Руки поледенели. Голова, тяжелая и горячая, закружилась. – Мама… Она сказала, что все хорошо, что не стоит волноваться. Что это просто… – Тянуть уже некуда, диктуйте адрес. Она понимала, что это значит. Она все поняла по его тону. Она ненавидела себя. Ненавидела за то, что, пожалуй, сама явилась источником этого несчастья. Она должна была позвонить раньше. Ей не следовало было слушать мать. Ей надо было хоть раз в жизни настоять на своем и ослушаться ее. Маэве стало трудно дышать. Вся ее жизнь сейчас зависела от времени. Как тяжело не пасть духом, когда в жизни все рушится, как карточный домик. Как тяжело осознавать, что все, что у тебя есть, и то, чего нет, – это время, и оно, увы, теперь зависит не только от тебя. Маэва села на пол у изголовья кровати, где лежала Линор, и взяла мать за руку. Женщина казалась такой беззащитной и слабой, ее бледная рука напоминала детскую ладошку в руках взрослого человека. Любовь ребенка к матери – это нечто божественное, нетронутое. Ребенок всегда смотрит на любящую его мать, как на божество. Для него это неземное создание, которое всегда будет оберегать его от неудач, охранять его сны, загораживать огромными крыльями от бед. Голос матери способен утешить даже в самые тяжелые моменты. Ее интонации успокаивающие, ее слова чистые, тембр ее голоса звучит нам всегда, когда нам нужна поддержка, когда мы делаем ошибки, когда мы добиваемся успехов. Мама – это то святое, что должно быть у каждого. Маэва смотрела на уставшее белое лицо Линор, на ее морщинки у глаз, на ее вены на руках под тонкой кожей, на ее поседевшие волосы. Она впитывала эти секунды каждой клеточкой своего тела. Она улыбалась матери, но предательские слезы без остановки текли по ее щекам. Ей хотелось верить в лучшее, но такова наша природа – мы любим придумывать любой, даже самый страшный, исход в надежде, что он никогда не случится. Когда Маэва услышала звук подъезжающей машины скорой помощи, то ее будто в чувства привели. Как будто она долго пребывала в зале ожидания по ту сторону жизни, и вот ее вызвал сам Анубис. – Мамочка, все, врачи уже приехали, все будет хорошо. Я люблю тебя, – прошептала Мелин, целуя холодные дрожащие руки матери. Девушка побежала открывать дверь. Доктор Даннекер вместе со своей командой врачей уже стоял у порога. Фельдшер быстро подошел к больной и переглянулся с врачом. Пока они укладывали Линор на носилки, доктор Даннекер отвел Маэву в сторону на короткий разговор. Он держал ее трясущиеся руки в своих руках и пытался говорить так, чтобы девушка его поняла. Маэва лишь отрывисто кивала и всхлипывала. – Мадемуазель, я не могу сейчас сказать ничего конкретного, но боюсь, что это несостоятельность швов, хотя я могу ошибаться. – Я могу поехать с Вами? – Маэва, сейчас глубокая ночь, Вас все равно никто не пустит в отделение. Я позвоню Вам утром и все скажу. – Прошу Вас, держите меня в курсе… Умоляю. – Конечно. Ложитесь спать. Я сделаю все, что в моих силах. А завтра утром я Вам позвоню, и Вы сможете приехать. Давайте договоримся, я позвоню с 8 утра и все скажу. Хорошо? – Хорошо, я только… Доктор, пожалуйста, не дайте ей… Маэва осеклась. Она не смогла произнести это слово. – Ваша мать под моим четким наблюдением. Я конечно, не святой, но у меня еще никто не… Вы меня поняли? Все будет хорошо.***
17 ноября 2016 Брюссель, Бельгия
Девушку разбудил отчаянный крик. Она с ужасом распахнула глаза и села в кровати. Рядом с ней в постели метался Микеланджело. Прежде чего она смогла задать ему вопрос, он сильно сжал ее плечи и повалил на кровать, впиваясь в нее крепкими пальцами и оставляя синяки. Она хотела закричать, но страх был слишком силен. Она полностью была в его власти, а он в это время спал и не понимал, что творит. Девушка собралась с духом и наотмашь ударила мужчину по лицу. Это привело его в чувства. Он выглядел испуганным и потрясенным. Когда его сознание прояснилось, он отпустил ее и отодвинулся подальше. – Микеле, что ты делаешь? – спросила, наконец, Синтия. – Мне приснился кошмар. Он отстраненно смотрел сквозь нее, пытаясь сопоставить свой сон и реальность. – Я это уже поняла. Но что на тебя нашло? Ты вцепился в меня. В какой-то момент мне показалось, что ты меня убьешь. – Родная, прости. – Что тебе приснилось? – Синтия придвинулась поближе к нему и обняла мужчину. – Я спасал девушку, на которую напали. Это… не бери в голову, всего лишь кошмар. Синтия тяжело вздохнула и отвернулась. Она видела, что больше он ей ничего не скажет. И вряд ли это сон был про девушку. Его что-то волновало, но что? – Давай спать, – прошептала она, опускаясь на подушки. Микеланджело последовал ее примеру. – Обними меня, пожалуйста, я так испугался. Они лежали, обнявшись. Он обнимал ее со спины и вдыхал аромат ее кожи. Мужчина провел рукой по ее талии, опускаясь по бедрам. Он задрал край ее ночной рубашки, щекоча нежную кожу грубыми подушечками пальцев. Синтия затрепетала. Она жаждала продолжения сегодняшнего романтического вечера. Вдруг Локонте замер и встал с кровати. Подошел к окну. Он раздвинул шторы, приглашая лунный свет в бельгийскую квартиру. Девушка смотрела на его обнаженный силуэт. – Все в порядке? – Да, я просто должен немного прийти в себя. – Иди ко мне. Мужчина смотрел в окно и пытался отделаться от тревожных мыслей. Он не мог сказать Синтии, почему какой-то дурацкий кошмар так выбил его из колеи. Но все равно он возвращался к тем картинкам, которые явственно видел несколько минут назад. Маэва. Он любил ее всей душой. Она могла сказать всего одно слово, и он бы примчался к ней, рассекая границы государств, в любое время суток. В его сне она едва не свела счеты с жизнью. Он ворвался в ее квартиру в Германии, вышибая дверь и вытаскивая ее из ванной. Бледную и окровавленную. Он тряс ее за плечи, срываясь на крик в попытке достучаться до ее сознания. Микеланджело сорвался с места и начал закидывать первые попавшиеся вещи в дорожную сумку, попутно натягивая на себя джинсы. – Куда ты? – удивилась Синтия, кутаясь в простынь. – Мне надо срочно уехать.***
17 ноября 2016 Мюнхен, Германия
Маэва знала, что не сомкнет глаз до утра. Она не могла спать. Она знала, что там, в клинике, врач делает все возможное, чтобы сохранить жизнь самому дорогому ей человеку. Маэва старалась не думать о том, что творится в другом здании. Она включила ноутбук с ясной мыслью – она должна не думать об этом сейчас, надо отвлечься. Маэва Мелин зашла на Facebook и обрадовалась, увидел Алис в сети. Девушка тут же набрала сообщение и села на пол, облокотившись спиной о кровать в ожидании ответа. Сообщение пришло тут же. Подруга Мелин интересовалась о ее жизни. Маэва уклончиво ответила и перевела разговор на Алис. То, что произошло в жизни Андрэ, поразило девушку до глубины души. Маэва перечитала сообщение несколько раз, прежде чем до нее дошел смысл сказанного. Она в ужасе закричала. Маэва вспомнила, как еще совсем недавно Алис рассказывала о своих переживаниях, о дурных снах, но не думала, что они смогут сбыться… - В чем дело? Что-то случилось? - Нет, ничего страшного не случилось. – Андрэ достала из кошелька новую фотографию своей семьи и протянула Маэве. – Просто мне вдруг стали сниться тревожные сны. Понимаешь, в первый раз я только двойняшек уложила на дневной сон, Бернар прибежал с работы, накормила его, он убежал по делам, и я решила тоже вздремнуть. Мари как раз в школе была. Так мне приснилось, что Патрик упал с высоких качелей (одному Богу известно, как он туда забрался), а Алейна утонула в Сене. Потом такие сны стали посещать меня все чаще и чаще. А вчера приснилось, что все дети выпали из окна, представляешь? Бернар разбудил меня и сказал, что я громко кричала во сне и звала детей. Я в ужасе, уже неделю как я почти не сплю. А я боюсь, понимаешь, боюсь закрыть глаза и снова испытать этот ужас! Маэва Мелин не имела ни малейшего представления, где сейчас находилась Алис, но хуже того – она даже не хотела представлять, что творилось в душе ее подруги. Мари, старшую дочь, жестоко изнасиловали арабы и бросили умирать. Девочка неделю была в коме, но так и не пришла в сознание. А двойняшки, Патрик и Алейна, выпали из окна пятого этажа, когда гостили у бабушки. Они насмотрелись мультфильма «Рапунцель», в котором главные герои с легкостью спускаются из окна башни, и захотели также проделать. За неделю Алис Андрэ потеряла весь смысл жизни, потеряла все, ради чего она жила и создавала свое будущее. У Маэвы не переставая текли слезы, дрожащими руками она набирала сообщения и тут же стирала их – она не знала, как на такое можно отвечать. В какой-то момент ей показалось, что вся жизнь (не только ее, но и жизни Алис) свелась к одному – к смерти. Девушка поняла, что не только она утратила веру. Она пыталась хоть на секунду представить, каково было Андрэ пережить три смерти, и не могла. Она не могла ни о чем больше думать. Ей не хотелось жить в мире, в котором невинных людей забирает с собой смерть, даже не дав им второго шанса. «Алис, прости меня. Это я во всем виновата. Это из-за меня погибли двойняшки. О Боже, прости меня, ради всего святого. Это не твоя вина, а моя. Если бы я не озвучивала Рапунцель, если бы я не ввязалась в это, малышам бы и не пришло в голову спускаться с башни. Это я во всем виновата». Маэва отправила сообщение, едва различая что-то на экране. Ее душило чувство вины, которое взялось ниоткуда. Какой-то частью она понимала, что такое могло случиться с кем угодно, другая же часть кричала об ее причастности во всю эту ситуацию. Ее разрывало на части от беспомощности: она хотела как-то помочь Алис, но не могла. Она знала, каково это, пытаться помочь человеку, который уже не ищет ничьей поддержки, который отчаялся настолько, что каждый божий день ищет хоть одну причину, чтобы остаться в живых. «Маэва, ты с ума сошла??? Ты-то тут при чем?! Маэва, послушай меня: в гибели моих детей нет твоей вины. Нет и никогда не было. Это была случайность, это я не объяснила, как положено, это я не справилась, но не ты. Поняла меня? Маэва! Маэва, только не уходи. Ответь мне!» Маэва Мелин выключила ноутбук и достала свой блокнот. Она все писала и писала. Последний раз она что-то писала в своем дневнике в Мюнхене, как только они с Микеланджело прилетели туда. Было так странно. Очень много событий произошло с того времени, что Маэва даже не знала, с чего ей начать. Но ей надо было чем-то себя занять, чтобы не думать о трагедии Алис. Девушка уже дошла в описаниях до встречи с отцом, как поняла, что абсолютно перестала думать об умерших детях Андрэ. Маэва нахмурилась и потянулась к ноутбуку, но остановилась, как только прикоснулась пальцами к клавиатуре. - Алис? А что случилось с ее детьми? – вслух произнесла Маэва и закрыла ноутбук. Эта мысль ее ошарашила. Она смотрела перед собой и не могла припомнить ничего из того, что ей говорила Алис Андрэ про своих детей. Мотнув головой из стороны в сторону, девушка снова принялась писать в своем дневнике. Ей почему-то хотелось закончить описывать все события до восьми утра, чтобы потом поговорить с врачом и приехать в больницу к матери. Она знала, что все будет хорошо, надо было лишь подождать. Подождать какой-то час до звонка доктора. Маэва то и дело прерывалась на небольшие зарисовки происходящего, когда не знала, как описать действия. И уже в конце она вовсе прекратила писать. Страницы пестрили небольшими зарисовками: здесь больница, тут девушка орет на мужчину, стоящего у стены. Вот новый рисунок: узкая улица, трое мужчин окружают хрупкую девушку. Затем высокий человек с мечом спасает ее от преступников и протягивает ей упавший на землю платок. Они вместе катаются на лошади, обедают в саду. Свадьба. Он ждет ее у алтаря, она подходит к нему. Вот он целует ее под бросающиеся на берег волны на фоне молодоженов. А здесь он привозит ее в свой небольшой замок, белый замок, окруженный зеленью, можно даже увидеть кусочек леса. Теперь он несет ее на руках, с улыбкой поднимаясь вверх по широкой винтовой лестнице… Оставалось пятнадцать минут до восьми часов. Маэва сидела на кровати, обхватив колени руками, и раскачивалась взад-вперед. Ей хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Девушка включила песни из одного отечественного мюзикла про великого композитора и прислушивалась к голосу певца, который с болью пел о розах. «Интересно, он до сих пор поет? Как сложилась теперь его жизнь после мюзикла?» Маэва зашла на свою почту и увидела новое письмо. Девушка нахмурилась, ибо имя отправителя ей было незнакомо: «Флоран Мот – 17/11/2016». Она не стала открывать письмо, но в графе было видно, что это письмо с извинениями. «Кто он такой и за что извиняется?» – подумала Маэва, закрывая почту, так и не прочитав письмо. Она была уверена, что мужчина ошибся адресом, а чужие письма Маэва не читала. Маэва Мелин вздрогнула, когда увидела время. Ровно восемь утра. Девушка схватила телефон и положила его перед собой. Ее начало трясти. Голова раскалывалась. Каждый звук за окном ножом вонзался в сердце Маэвы, и каждый раз она подскакивала и хватала телефон. За стеной немцы что-то бурно обсуждали: для них начинался новый день, полный новых возможностей. Для Маэвы этот день казался последним. Зубы сводило от головной боли, вена на лбу вздулась, нос перестал дышать. Девушка рухнула на кровать и положила на голову подушку в попытке хоть как-то уменьшить боль. Ничего не помогало. Помимо адской боли она стала слышать странный шепот у себя в голове. Ей было плевать. Мелин показалось, что зазвонил телефон. Она резко отбросила в сторону подушку и схватила мобильное устройство. На дисплее не было ни одного пропущенного звонка. Маэва застонала от бессилия и закрыла глаза. Гул в голове усилился. Свет, пробивавшийся сквозь плотные портьеры, резал глаза. – Ты снова одна? – услышала Маэва знакомый голос ее демона и открыла глаза. В комнате никого не было. – Снова одна. Надеюсь, к одиночеству ты уже привыкла? Ведь что ты будешь делать после похорон матери? К кому пойдешь? Кому будешь ныть? – хриплый смех и резкий холодный голос. – У тебя никого не осталось. Только я. Хотя… Мне все же казалось, Флоран оставил кое-что тебе в подарок, разве нет? – Оставь меня! – закричала Маэва, хватая телефон и снова смотря на время. – Почему ты так уверен, что маме не смогли помочь? Почему ты приносишь мне столько зла? Почему ты издеваешься надо мной? Почему? Почему? 08:30. Маэва замерла, когда увидела время. Врач так и не позвонил. Ей перестало хватать воздуха, руки похолодели. Маэва бросилась из комнаты и тут же упала, сделав лишь несколько шагов. Ноги онемели и перестали слушаться ее. Девушка нашла в себе силы, чтобы подняться, и зашла в ванную комнату, закрывая за собой дверь. Она облокотилась руками о раковину и посмотрела в зеркало, пытаясь пробиться сквозь пелену слез и сфокусировать взгляд. Маэва тяжело дышала, и с каждым глубоким вздохом из ее груди вырывался полусвист-полухрип. Она не узнавала себя. Что с ней стало? Что это за ужасный монстр, который смотрел на нее в отражении? Эти растрепанные волосы, перекошенные губы, темные круги под глазами, красные от слез глаза, странный и пугающий взгляд. – Господи, кто это? Это не я… Девушка дотронулась трясущимися пальцами до холодной поверхности зеркала и провела по холодным губам в отражении. Она пристально смотрела в глаза той, что стояла напротив, и пыталась увидеть в ней хоть небольшую частичку себя – той счастливой, прежней Маэвы, которая радовалась каждому дню и могла согреть улыбкой любого. Девушка в отражении скривила губы в страшной усмешке, и Маэва, до крови прикусив нижнюю губу, с криком отшатнулась от зеркала. – Боже мой! Уйди, пожалуйста, уйди! Девушка в отражении залилась хриплым смехом. Маэва знала этот смех. За четыре месяца она могла узнать этот голос с первого звука. Он опять был здесь. А у нее не было сил бороться. Да ей и не хотелось. Француженка снова почувствовала тяжесть мужской руки у себя на плече и дыхание на шее. Она откинула голову назад, чувствуя невидимые поцелуи у себя на коже. Маэва закрыла глаза и через несколько мгновений с ужасом осознала, что эти прикосновения приносят ей удовольствие. Ей нравились поцелуи своего демона. Он был прав, сказав однажды, что когда-нибудь она сдастся. Теперь она сдавалась. – Покажись мне. Ну же. Появись, – хриплым от страсти голосом попросила Маэва, открывая глаза. – Пожалуйста. Я больше не боюсь тебя. Давай. – Молодец, девочка. Давно пора было поддаться мне. А то надоели твои выходки с криками «Тебя нет, тебя нет», – он мастерски изобразил испуганный голос Маэвы и засмеялся. Но если раньше это был злой смех, полный презрения и издевки, то теперь он стал теплее, нежнее что ли. – Кстати, давно хотел спросить: неужели ты так и не воспользовалась тестом на беременность, который недавно купила? – Мне он не нужен, – тут же ответила Маэва. – Больше не нужен. Ты прав, у меня никого не осталось: Микеле ушел к Синтии, Фло с Захо, Уилла больше нет, Жильбер меня никогда не любил, это расчет, мама… и ее не стало. Он так и не позвонил. Он обещал позвонить в восемь, понимаешь? Значит, ничего уже не исправить. Я одна. И только ты можешь мне помочь. Помоги мне. Не оставляй меня здесь одну. Забери меня с собой, прошу. Умоляю. Маэва молча заплакала. Это были уже не слезы горечи, злости или обиды. Она принимала любой исход. Она устала. Она не хотела больше жить. Она потеряла интерес ко всему, смысла больше не было. Девушка залезла в ванну в одежде и включила воду, спокойно наблюдая за сильной струей. Она никогда раньше не думала о смерти. Она не хотела представлять, как это будет, что с ней случится. Но она не могла никогда подумать, что однажды сама встанет на этот путь, что ей хватит сил отказаться от всего. Сейчас ей не было страшно. Ей было спокойно, спокойно как никогда. Она с облегчением думала о том, что на этом ее страдания кончатся. Она хотела поскорее избавиться от всей боли, она молила о покое. Маэва взяла бритву и удобно улеглась в ванной, наслаждаясь теплом, которое медленно поднималась к ее животу и груди. Когда ванна наполнилась водой, Мелин повернула кран, погружаясь в звенящую тишину. Покрутив бритву в руках, девушка с легкостью сделала первый надрез на левом запястье. Красная дорожка заструилась по руке, капли крови красиво погружались в воду, создавая необыкновенные узоры. Маэва, улыбаясь, наслаждалась естественной красотой природы и продолжала оставлять разрезы на руке. Она не чувствовала боли. Она знала, что должна сейчас это сделать, чтобы освободиться от своего тела. Она хотела попасть в другой мир, где не будет ни болезней, ни боли, ни бед. Она хотела, наконец, стать свободной. Француженка проделала то же самое со второй рукой и с головой опустилась в воду. Уши моментально заложило. Маэва чувствовала, что ее воздух на исходе, но эта мысль была даже ей приятна. Она предвидела скорый конец. Проходили секунды, минуты, часы. Она не ориентировалась во времени. Голос ее демона давно перестал звучать у нее в голове. Он исчез. Но она жаждала встречи с ним. Она надеялась, что скоро встретит его. Предвкушая скорое воссоединение, Маэва улыбнулась. В 08:45 зазвонил телефон. Звонил доктор Даннекер сообщить о состоянии Линор. Но Маэва уже не слышала. В 08:50 Микеланджело Локонте вместе с нарядом полиции выбил входную дверь квартиры Маэвы. В комнате девушки не оказалось, и итальянец бросился в ванную. – Маэва! – с ужасом закричал он, за плечи вытаскивая девушку из воды. Но уже было поздно.