Октябрь, 2016 Мюнхен, Германия
Маэва еще раз подбодрила мать и вышла из палаты, когда пришла медсестра. Француженка взяла с матери обещание, что после операции они вдвоем обязательно отправятся в Альпы, так что «не смей даже думать о том, что ты не проснешься после наркоза, и что что-то может пойти не так, это все отмазки». Мужчина, привлекший внимание Локонте, стоял у палаты и молча смотрел на Маэву. - Отец, что ты здесь делаешь? – хриплым голосом, наконец, спросила Маэва. Микеланджело вздрогнул и внутренне сжался. Николас, отец Мелин и муж Линор, приехал в Германию навестить супругу? Верится с трудом. Николас был крайне отталкивающим человеком: точнее таким он стал в последнее время, когда ушел от верной и любимой, как всем казалось, жены к молодой любовнице, которая, к тому же, была младше Маэвы. От «хорошей» жизни француз наел или даже напил себе брюхо, совсем перестал следить за собой: если раньше у него была ухоженная щетина, то сейчас мужчина, казалось, потерялся в естественных зарослях своего лица. Он был среднего роста, темноволосым, с шикарными волосами и ресницами, которые перешли «по наследству» его дочери. Раньше, в молодости, Николас был ландшафтным дизайнером, сейчас стал заядлым футбольным диванным критиком, который просиживал все свои вечера в компании телевизора и банки пива, однако в последнее время он пристрастился к виски. Молодая любовница бесследно исчезла, и Николас совершенно не знал, что делать со своей жизнью. Теперь женщины в его жизни проходили через него быстро, даже не задерживаясь. Во всех своих бедах и несчастьях он винил только одну женщину, Линор, которая, по его словам, «испортила не только его лучшие годы его жизни, но и последние годы в браке», хотя родители Маэвы официально так и не оформили развод. Маэва находила странным поведение отца, его слова и поступки, ведь она всегда считала их идеальной парой, которые подарили ей прекрасное детство. Поэтому сейчас Маэва была жутко зла на Николаса: она злилась за то, что он бросил мать в такой тяжелой момент, за то, что ушел к молодой любовнице, и, наконец, за то, что развеял ее счастливые воспоминания по ветру. - Я еще раз повторяю, отец. Что. Ты. Здесь. Делаешь? - Пришел проводить дражайшую супругу в последний путь, – легкая улыбка и волчий взгляд. - Пошел вон! – Заявила Маэва с такой твердостью в голосе, что Микеланджело вылупил на нее свои глаза. Он было подумал, что девушке нужна помощь, но сейчас четко осознал, что она легко справится сама. - Не понял, дочка, повтори-ка еще раз. - Я сказала, пошел вон. Тебя здесь никто не ждал. Так что убирайся к своей малолетке и развлекайся с ней. Мне можешь говорить все, что хочешь, но трепать мамины нервы я не позволю никому. Николас сильно стиснул зубы и быстро подошел к девушке, крепко хватая ее за локоть и уводя в маленький коридорчик, подальше от посторонних глаз. - Девочка, ты кем себя возомнила? Они стояли друг напротив друга, впервые разговаривая с момента ухода Николаса из семьи. Хотя разговором это сложно было назвать. Маэва не понимала причины приезда отца, а мужчина не узнавал свою дочь в этой женщине, свирепо смотрящей на него и выплевывающей ругательства. - Возможно, той, кто не дает в обиду свою семью и защищает ее, – зло прошипела Мелин, – даже от собственного отца. - Я не узнаю тебя, детка, – сбитый с толку и растерявший всю спесь, пробормотал Николас. – Ты всегда была такой милой девочкой. Я знал, что этот бизнес оставит на тебя свой черный отпечаток. - Да причем тут бизнес! – Девушка начала раздражаться: Маэва то и дело заламывала руки, глаза нагревались, голос становился все сильнее и тверже. – Дело в маме! Ты не появлялся уже столько времени, а тут заявился. Как ты узнал, где мы? - У Линор дома остались документы, которые мне понадобились. Дома никого не было, соседи сказали, что видели вас с чемоданами. Кто-то упомянул Мюнхен, а это – лучшая клиника, уже здесь вас найти не составляло труда. - Неплохо, – пробормотала Маэва, снова прислушиваясь к размеренному голосу отца. Она любила его голос, и сейчас, слушая его спокойный рассказ, злость постепенно начинала отходить на второй план. - Но я не об этом, – добавила она. – Что тебе надо? И вот только не надо снова повторять про проводы в последний путь, – скривилась девушка. – Ты в последнее время сделал слишком много плохого, но я не верю, что все хорошее, что было в тебе, напрочь исчезло. Николас прислонился спиной к стене и обвел взглядом коридорчик. Итальянец так и сидел у палаты, изображая расслабленность, однако внимательно следил за подругой. Маэва выжидающе смотрела на отца. - Мне нужны деньги, – словно монеты на кафельный пол посыпались слова мсье. Это было сказано так неожиданно, что Маэве сначала показалось, что она ослышалась. Будто это были ее слова, ее мысли. Но нет! Она не ослышалась. Ей не показалось. Наглая просьба была озвучена мужским голосом, голосом, который много лет назад называл свою любимую дочурку «принцессой», а жену – «любимой». - Повтори! Ну же! – Хриплый, отрывистый, низкий. Таким сейчас звучал голос Маэвы Мелин. Голос той, что в последнее время ходила по краю своего подсознания, все чаще совершая то, на что, как ей казалось, она была неспособна. - Маэва, детка, ну я же знаю, что ты артистка. Ты певица, нежный голос Парижа. Одолжи мне пару сотен, мне очень нужны деньги, я в долгах. – Мужчина подался вперед, включив все свое обаяние, которое с грохотом разбилось о холодный взгляд его дочери. - Ты просишь у меня деньги, когда я сама сижу без работы, папа? – Маэва специально сделала акцент на последнем слове. – Когда мама лежит в больнице перед операцией! Когда никто не знает, что будет дальше! Когда я изо всех сил пытаюсь найти деньги, чтобы оплатить ее пребывание здесь! А ты просишь у меня деньги, которые проиграешь в тот же вечер! Которые спустишь на свою любовницу! «Давай же! Скажи еще! Говори! Добей его!» Снова появился знакомый голос в голове у девушки. Она узнала его. Она привыкла к нему. Она больше его не боялась. Он стал частью ее, частью ее личности. Она научилась вести себя с ним. - Ты просишь деньги, которые ты не ценишь, – продолжила Маэва. – Да ты даже не знаешь, как тяжело они даются тем, кто привык работать! – Маэва уже кричала. Возмущенный медперсонал только косо поглядывал в их сторону, но не лез в семейные разборки. Микеланджело стоял за углом, готовый в любой момент вмешаться. - Ты ничего не знаешь о моей жизни, – зло прошипел Николас, вплотную подходя к дочери и сжимая руки в кулаки. – Ты не знаешь, как я теперь живу. Да в последнее время тебе было наплевать на всех! Наплевать на меня, на мать. Ты жила только своей сценой, думала о блеске, лоске, шмотках и о своем нерадивом британце! Сколько раз ты приезжала домой, пока встречалась с ним? Два? Три? Да тебе не было дела до нас. Ты думала только о нем, напрочь забыв о нас с матерью. Посмотри на себя! Тебе давно стоило вправить мозги. С ним ты лишилась всего – друзей, родных. Ты отреклась от всего, во что верила. И разом все потеряла. Ты осталась одна: без семьи, без друзей, без парня. Ну, только этот пидор до сих пор с тобой, – махнул мужчина на диван, на котором недавно сидел Микеланджело Локонте. – Хотя ума не приложу почему. Так что я даже рад, что этот твой Билл погиб, ты хотя бы заметила, что в твоей жизни существуют другие люди, кроме него. Звук резкой пощечины порвал напряженный воздух. Маэва вцепилась в воротник отца, побелевшими пальцами сжимая ткань. Ее трясло от ненависти к этому человеку. Зубы сжаты, в глазах ярость, на щеках красные пятна. «Маэль, ты только послушай, что он сказал про тебя!» – голос подсознания вновь вмешался. – «Он посмел затронуть самое ценное, что было у тебя в жизни. Он посмел плохо отозваться о твоем мужчине. О Уилле. Ты же не уйдешь сейчас, ведь так, да? Ты же не оставишь его победителем?» – голос распалял девушку, звучал все громче и язвительнее, не давая прийти в себя, а только доводя ее до состояния, в котором она не могла контролировать не только свои слова, но и действия. - Во-первых, его звали Уилл. Во-вторых, не смей говорить о нем, ты мизинца его не стоишь! И в-третьих, ты не имеешь никакого права меня осуждать. Ты, жалкий ублюдок, позарившийся на молодое тело. Долбанный педофил! Этого было достаточно. Микеланджело появился и встал между отцом и дочерью именно в тот момент, когда озверевший Николас потянулся двумя руками к шее Маэвы. Микеле со всей силы оттолкнул мужчину к стене, тот от неожиданности приложился к ней затылком. Итальянец обнял девушку, дрожавшую от ярости и негодования, и оттащил ее в коридор. Маэва тяжело дышала в кольцах рук друга, тот крепко ее держал, оберегая от возможной беды. - Отпусти! – Вскрикнула Мелин, пытаясь стряхнуть с себя руки Локонте. - Отпусти, я в порядке, – уже спокойнее повторила она и заглянула в глаза мужчине. Возможно, Микеланджело боялся, что Маэва причинит себе вред. Возможно, он что-то увидел в ее взгляде, что заставило его доверять ей. Он разжал руки, Мелин медленно подошла к сидящему на полу отцу. - Ты жалок. Убирайся. И не ищи нас, – идеально очерченные женские губы скривились. Маэва еще раз обвела взглядом мужчину и плюнула в его сторону. Когда она вернулась к Локонте, тот огромными от шока глазами смотрел на нее.***
Флоран лежал на спине в кровати и смотрел в потолок. Захо спала у него на груди. Мужчина слушал различные звуки, доносящиеся с улицы, и думал об их отношениях с Зеирой. Он глубоко вздохнул, девушка испустила во сне стон и прижалась к Моту еще сильнее. Флоран зажмурился, и перед глазами у него пролетели отрывки воспоминаний сегодняшнего дня… Мужчина вошел номер и прошел в комнату, без сил падая на большую мягкую кровать. В комнате было темно, но у него даже не было сил включить свет. Ему было наплевать. Захо не было ни видно, ни слышно. «Может, куда ушла», – подумал Мот, закрывая глаза. Через некоторое время послышались шаги, цоканье каблучков, матрац под тяжестью чьего-то тела немного прогнулся. Женщина села на мужчину сверху, Флоран провел рукой по нежному кружеву. Она была дикой. Она была неизведанной землей. Она не была такой невинной и непорочной (во всех смыслах), какой была Маэва. Нет. Этим она и пленила его когда-то. Она была для него как Калипсо для Одиссея, как Гвиневра для короля Артура, как Анна Болейн для Генриха VIII. Она манила к себе и отталкивала. Она ласкала и причиняла боль. Она заставляла хотеть ее до безумия, а потом вела себя так, что мужчина только и думал «ненавижу». Зеира ритмично двигалась на нем, Флоран гладил ее округлые бедра и любовался красивым изгибом спины. Ее черные волосы были перекинуты вперед через правое плечо, через каждые три секунды она издавала гортанные стоны. Он лежал на спине, полностью отдавшись моменту, но образ другой девушки то и дело появлялся у него перед глазами. Мужчина не понимал, почему рядом с такой огненной мадемуазель как Захо он постоянно думал о Маэве. Что за дурацкая привычка кого-то сравнивать? Почему нельзя любить двух разных людей не за что-то определенное, а просто так? И почему нельзя просто наслаждаться временными отношениями и отменным сексом без отсылки каждый раз к той другой, о которой он мечтал многие годы?***
Как только Маэва и Микеле вернулись в номер, Маэва уединилась в ванной комнате, чтобы привести себя в порядок, а Микеле набрал знакомый номер и нажал кнопку вызова. Сонный женский голос ответил на звонок. Микеланджело вздрогнул, когда услышал ее. - Да, Мик. - Я перезвонил, как только смог. - И что же у тебя за дела такие были, что ты не мог даже говорить? Тяжелый вздох. - Я сейчас с Маэвой. В Мюнхене. Ей сейчас очень тяжело. Без меня она не справится. - В Мюнхене? Ты серьезно? Ты проводишь с ней больше времени, чем со мной, – едва не срываясь на крик, возмущалась девушка. - Детка, не злись. Я вообще не понимаю, с чего вдруг ты раскричалась. - Не понимаешь? Я объясню тебе сейчас, Локонте! Мужчина, только что стоявший у окна, глубоко, но тихо вздохнул и сел на кровать. От женских истерик у него начинала болеть голова. Он терпеть не мог крики, скандалы, а уж как он ненавидел женские слезы, одному только богу известно. Но если слезы родных причиняли ему боль и рвали душу на части, то слезы других девушек лишь утомляли его. Нет, когда он видел Ее искренние слезы, он был готов на все ради нее, но сейчас он слышал только капризы. Капризы и беспричинную ревность. Он так желал Ее, так стремился к Ней, а сейчас, добившись Ее, он не мог ответить даже себе. Любит ли он? И любил ли? И почему ему всегда не везло в любви? Он был вечным странником в этом мире любви. Скитался в поисках золотых рудников, а находил лишь остатки разграбленных пиратами судов с золотом. Он тянулся к звездам, а мог достать лишь до верхушек деревьев. Она что-то кричала в трубку, яростно жестикулировала (он знал ее слишком хорошо, чтобы представить ее поведение в такие моменты), но мужчина уже не слушал ее. Каждое ее слово словно молоточком било по распухшей от боли голове Локонте. Он вроде бы ее любил. Вначале ему нравилась ее недосягаемость. То, как она умело держала его на расстоянии, но в то же время не отпускала его от себя. Они были друзьями, близкими друзьями. Они поддерживали друг друга, когда не могли найти работу, поддерживали, когда внезапно пришла слава, поддерживали, когда карьера давала трещины. Она умела слушать и успокаивать, он мог примчаться к ней в любое время суток. Они то сходились, то расходились, то безумно признавались друг другу в любви, то с остервенением разрывали отношения. Сейчас она полностью принадлежала ему, но… он, похоже, устал от всего. Возможно, он ее любил. - Я тебя выслушал, – перебил Микеланджело безумный поток слов. Девушка замолчала. – Я тебя услышал. А сейчас у меня нет ни сил, ни желания ссориться с тобой. Поговорим об этом позже. Если все здесь будет хорошо, – мужчина запнулся, – относительно хорошо, настолько это возможно, то я приеду к тебе, как только смогу. Не звони мне первая, я наберу сам. И не накручивай себя на ровном месте. Люблю. Микеланджело Локонте отключил телефон и лег на кровать. Спустя некоторое время звук льющейся воды в душе стих, и из ванной вышла румяная Маэва. Девушка сильнее запахнула халат и улыбнулась. - Мике, все хорошо? - Да, конечно. Все отлично. Все просто замечательно, – пробубнил мужчина, переворачиваясь на живот и утыкаясь лицом в подушку. Мелин подошла к другу и укрыла его одеялом. Локонте улыбнулся и поцеловал девушку в ладошку. – Что бы я без тебя делал… - Точно ничего хорошего, – улыбнулась Маэва. – Я сейчас схожу в магазин. Тебе что-нибудь купить? - Кукурузные хлопья, если можно. - Конечно, можно. Микеланджело потянулся и поднялся с кровати. Открыв кошелек, достал купюру в 10 евро и протянул Маэве. - Убери. - Маэва, возьми деньги, – настоял мужчина. - Твои хлопья этого не стоят. - Тогда я оплачу лечение твоей матери. - Ты смеешься надо мной? – Напоказ рассмеялась девушка, всплеснув руками. – Я тебе – хлопья, ты мне – деньги на лечение? - Не смеюсь, но и не понимаю, почему ты отказываешься от моей помощи, когда тебе она нужна. Они стояли друг напротив друга: каждый гнул свою линию, о компромиссе даже не было речи. - Хоть убей, я не понимаю, почему ты не хочешь взять мои деньги! – В отчаянии воскликнул Локонте, яростно жестикулируя. - Не могу, мне подачки не нужны. - О, ты невыносима! - Отлично, на этом и закончим. Тебе – хлопья, я помню, – Маэва поцеловала друга в щеку и, одевшись, вышла из номера. Микеле достал аптечку из чемодана и наткнулся на снотворное, от которого моментально отключился. Маэва Мелин закуталась в теплый палантин и стала бродить по улицам, отыскивая универмаг. Вскоре ей повезло: светящееся название магазина так и влекло к себе. Девушка долго бродила от одной секции к другой, все время думая о том, как ей достать деньги. Купюры с неба не падают, она знала это, но и больше напрягать Локонте она не хотела. Взять деньги в банке она тоже не могла – на данный момент у нее не было постоянного заработка. «Вот бы найти работу сиделкой у инвалида с толстым кошельком», – подумала Мелин и быстро осеклась. «Нет, нельзя так думать о людях», – но она решила все же сегодня вечером поискать объявления. Маэва взяла пару йогуртов, нежирное молоко к кукурузным хлопьям, шоколад, первый попавшийся на глаза сыр, ветчину, джем, багет и воду. Девушка никогда не курила, но сейчас испытала в табаке жизненную необходимость. Захватив пачку сигарет, француженка пошла к кассе. Вечерний воздух освежал. Маэва Мелин медленно шла по улицам Мюнхена, прислушиваясь к языку гуляющей молодежи и не понимая ни слова. Ей не нравился немецкий язык, она находила его грубым и чересчур шипящим. Даже признания в любви казались ей проклятиями. Маэва учила немецкий в школе, но так и не выучила его, разговорной практики далее не последовало, и француженка вскоре начисто его забыла. Ей больше нравились романские языки: она даже начинала учить испанский, чтобы ездить в близлежащие к Франции города Испании, но при первой же поездке в Каталонию, где Маэва не поняла ни слова (что было очевидным, ибо каталанский язык намного отличался от испанского, на котором говорят, к примеру, в Мадриде и того испанского, который преподается в университетах и на языковых курсах), девушка отчаялась, но потом ее карьера взмыла вверх, и Маэве было некогда учить языки. Оставалось несколько кварталов до отеля, когда Маэва услышала голоса. Тяжелый пакет с продуктами клонил девушку к земле, ручки пакета оставляли на раскрасневшихся ладонях белые отпечатки. Вокруг не было ни души: все оживление и гулянье осталось там, где было много кафе и баров, здесь же царили темнота и покой. Маэва Мелин шла по слабоосвещенной улице, то и дело спотыкаясь о брусчатку. Сначала она не удивилась громким восклицаниям и смеху – подумаешь, вечером многие гуляют. Но потом девушка заметила, что мужчины, идущие за ней, не обгоняют ее, а следуют в том же темпе, что и она. Маэва пыталась разобрать язык, на котором они говорили, но не смогла. Их речь была грубой, резкой, звуки шипящими, интонации странные. Маэва не понимала их языка. Девушке хотелось посмотреть на своих преследователей, увидеть их лица или хотя бы понять, сколько их было (их голоса сливались в один поток, поэтому француженке было сложно понять, сколько человек шло за ней). Мелин резко обернулась, как бы откидывая волосы назад, и занервничала. За ней шло трое мужчин: их смуглая кожа в темноте сливалась с черными волосами и растительностью на лицах, одежда была грязной и немного оборванной, а улыбки не предвещали ничего хорошего. Они были арабами или сирийцами – догадалась Маэва и внутренне сжалась: даже в Париже она боялась их и старалась обходить стороной. Нет, она не была расистом, но все же арабы своим вызывающим поведением производили на нее плохое впечатление, а беженцев из Сирии она попросту боялась. А здесь… здесь она была совсем одна. - Эй! – безумный поток слов и громкий взрыв хохота. Девушка поняла, что окликнули ее. Не оборачиваясь и не останавливаясь, Маэва свернула на улицу, по которой шла несколькими часами ранее, и ускорила шаг. Крики вкупе со смехом повторились, и девушка не на шутку перепугалась. Сердце, казалось, охладело от приближающегося ужаса, ноги начали неметь. Маэва слышала свое тяжелое дыхание и громкий пульс в ушах, но продолжала идти, стараясь не срываться на бег, хотя одной единственной мыслью у нее было в голове «Беги». Быть может, они были пьяны. Быть может, они просто хотели развлечься. Маэва сделала еще несколько шагов и услышала их заискивающий шепот и звук чокающихся бутылок. Они определенно были пьяны. Пьяные прохожие в Париже – ничто по сравнению с пьяными арабами (Маэва так и не определилась, кем они были). Вот уж где адреналин бежит по венам, где закипает в жилах кровь, где разум несется по американским горкам подсознания. Теперь девушка забеспокоилась еще сильнее: она не любила пьяных, тем более не любила пьяных, которые следуют за ней по пятам, выкрикивая что-то на незнакомом ей языке. Маэва Мелин достала из кармана телефон, через функцию «быстрый набор» позвонила Локонте, не поднося телефон к уху, дабы не провоцировать мужчин. Маэва насчитала сорок длинных гудков. Она делала вдох на каждом из них. Сорок вдохов. «Ну почему же ты не можешь подойти к телефону, когда ты мне так нужен!» – мысленно обругала друга девушка и убрала телефон в карман. Оставалась всего одна улица. «Может, они и не будут ко мне приставать? Может, я им не нужна, и они сейчас пройдут мимо?» Маэва даже почти успокоилась, пока ее резко не дернули за руку, и она не оказалась лицом к лицу со своими преследователями. Трое мужчин окружили ее: один крепко стискивал ее руку чуть выше локтя, явно оставляя синяки, второй стоял сзади, девушка прямо чувствовала затылком его взгляд, третий возвышался перед ее носом. Но все они были на голову-две выше нее – огромные, пьяные, опасные. Маэва Мелин от неожиданности выронила пакет с продуктами, но ей было на это наплевать. Вокруг не было никого, кто мог бы ей помочь, кричи-не кричи, все равно никто бы не пришел. И зачем ей понадобилось идти вечером в магазин? Тот, что стоял сзади, легко толкнул девушку вперед, и она уткнулась прямо в широкую грудь другого мужчины. От него неприятно пахло. Это был не запах пота любимого мужчины, тягучий, сладковатый, нежный. То был резкий животный запах, смесь табака и алкоголя, запах агрессии, угрозы, запах хищника. Маэва инстинктивно поежилась. Она пыталась что-то сообразить, думала, как себя вести, однако от страха ее мысли притуплялись, движения сковывались. Она не знала, что ей делать. Она была в ловушке. Мужчины начали о чем-то переговариваться между собой: о чем – Маэва и сама могла догадаться. Решалась ее судьба – она знала это. Вдруг они начали спорить. Тот, что стоял сзади и пихнул девушку, вышел вперед к тому, что находился прямо перед ней. Другой мужчина, разжал ее руку и резко притянул к себе за воротник куртки. Француженка схватилась за ворот рукой и в ужасе уставилась на этого мужчину: в ее взгляде читался неподдельный страх, он устало смотрел на нее. Двое мужчин позади начали кричать друг на друга. Их планы по поводу маленькой жертвы не сходились. Маэва вдруг поняла, что их ссора оказалась ей на руку. Она осторожно огляделась по сторонам, надеясь найти лазейку. - Ццц, – тип, что стоял рядом с ней, сузил глаза и покачал головой, как бы предугадывая ее действия. Маэва кивнула и скукожилась, простояв так некоторое время. Они смотрели на ссору мужчин: он ждал, когда это все закончится, она все пыталась построить план побега. И вот оно! Мелин в метрах сорока увидела маленькую узкую улочку, которую не заметила вначале. Она облегченно вздохнула, но сразу же осеклась, чтобы никто из ее пьяной компании не заметил счастливого блеска в ее глазах. Маэва стала считать, сколько времени у нее уйдет, чтобы быстро добежать до той улицы и успеть скрыться до того, как ее схватят. Может быть, там будут люди, которые смогут отпугнуть преследователей. Однако она также понимала, что этим побегом может еще больше разозлить мужчин. Но она не могла спокойно стоять, слышать мужскую ругань и не попытаться воспользоваться этой маленькой возможностью сбежать. Девушка расстегнула куртку, чтобы если ее и схватят, то она сможет сбросить куртку, оставив ее в их руках, и сможет выиграть немного времени. Мужчина странно на нее покосился, но она сделала вид, что не заметила его настороженного взгляда. Маэва старалась выровнять свое дыхание и отсчитывала секунды. Когда мужчина, стоящий радом с ней, устало зевнул и посмотрел в сторону, Маэва кинулась вперед к той самой узкой улочке. Она бежала и бежала вперед, в глубине души поражаясь, что она способна на такое, ведь она сама не раз говорила не только другим, но и себе, что к бегу она не приспособлена. Мужчины от неожиданности замешкались, но последовали за ней: девушка слышала их крики почти рядом, но она уже бежала по узкой улице, не сводя взгляда с освещенного фонарями прямоугольника впереди. Маэва вскрикнула, когда один из преследователей крепко схватил ее за плечо и дернул назад с такой силой, что Мелин едва не упала. Маэва от страха даже перестала дышать – только эхом раздавался гул в ушах и крики мужчин. Девушка с ужасом поняла, что ее идея, ее последний шанс на спасение потерпели неудачу. Она переоценила свои силы. И теперь только бог знает, что они с ней сделают. Все трое столпились вокруг нее, окружая кольцом. Теперь узкая улочка стала для Мелин не спасением, а проклятием. Мужчины тихо переговаривались друг с другом, перекидываясь короткими фразами. Они улыбались, но их улыбки не предвещали ничего хорошего. Один сплюнул на землю, второй запустил свою ручищу в волосы Маэва, зарываясь в них и с силой оттягивая вниз, в то время как третий срывал с девушки расстегнутую куртку. Маэва уже не слышала их голосов, не чувствовала их прикосновений, она тупо смотрела перед собой будто через стену и ждала, когда все это закончится. Но когда в конце улочки появилась тень человека, Маэва Мелин судорожно вздохнула и, казалось, очнулась от своего кошмара. Тень приближалась к ним, Маэве хотелось ликовать. Собрав последние силы и храбрость, девушка резко оттолкнула одного из мужчин и бросилась к фигуре в нескольких десятках шагов от нее. Она добежала всего за несколько шагов до нее. Этой фигурой оказался высокий мужчина, под метр девяносто, крепкий, широкоплечий. Лица она не видела, да и ей не очень хотелось вглядываться. Маэва ухватилась за его большую руку, как за спасительный круг, и только тогда нашла в себе силы обернуться и посмотреть на своих преследователей. Мужчины стояли на том же месте, где несколько секунд назад припирали девушку к стене. Они не двигались и, тем более, не собирались нападать. Маэве показалось это странным. Мужчина, за руку которого она держалась, тоже стоял и не шевелился, однако девушка заметила, как что-то блеснуло в его левой руке, отчего преследователи переглянулись и вскоре ушли. Маэва тяжело дышала, не в силах поверить, что все кончено. Вдруг ее ватные ноги подкосились, и девушка едва не упала, не успей ее подхватить сильные руки незнакомца. Мужчина почти потащил Маэву прочь от этого места, подальше от черных воспоминаний и первобытного страха неминуемой смерти. Когда они вышли в тот прямоугольник света, который оказался небольшой площадью, мужчина молча усадил вялую и почти бездвижную Мелин на скамейку, присаживаясь на корточки у ее ног. Свет от фонаря падал прямо на них, и Маэва взглянула на своего спасителя. Француженка тихо вскрикнула и отшатнулась назад, огромными карими глазами смотря на мужчину перед собой. Маэва вся задрожала, руки похолодели. Сидящему перед ней мужчине было на вид за пятьдесят. У него были темно-каштановые волосы, зачесанные назад, но пара прядей все же падали на лоб, серо-голубые глаза смотрели на нее обеспокоенно; прямой нос, мимические морщинки в уголках полных губ, горизонтальные морщины на лбу, кожа на лице уже была не такой упругой. И… он был точной копией Уилла, только лет на двадцать старше. Девушка с усилием сглотнула и приложила потную от страха ладонь к губам. Она покачала головой, словно не веря в происходящее. Их сходство было поразительным. Мужчина что-то спросил у Маэвы на немецком, Маэва скривилась. Затем последовал вопрос на английском. - С Вами все в порядке? – наконец, на чистом французском спросил он. Его голос был низким, бархатным, в нем чувствовалась сила. «Даже интонации те же… и голос похож. Это невозможно». - Я… Спа… Спасибо Вам за помощь, – Маэва с трудом вымолвила слова благодарности, все также непрерывно глядя на своего спасителя. Она пыталась припомнить случаи, когда кто-то видел на улице своего двойника, возможно, об этом ей рассказывал кто-то из знакомых, но она уже не могла сказать, кто именно. Ладно, внешность, но поведение, манеры, голос не могли повторяться. Немыслимо. - Меня зовут Жильбер. Мадемуазель, прошу прощения, что напугал Вас, я понимаю Вашу ситуацию, Ваше состояние, но… - Нет-нет, все… замечательно, – перебила его Маэва, тяжело дыша. Она, похоже, начала приходить в себя, но все же этот Жильбер казался ей призраком из прошлого, злой шуткой подсознания. Она не была до конца уверена в том, что весь этот ужас закончился, но больше всего ее пугал новый знакомый, а именно его чертовски поразительное сходство с Уиллом. - Этого не может быть. Это точно не его отец, я же была знакома с его семьей, но почему они так похожи. Почему сейчас? Уилл, Господи помилуй, неужели такое возможно? – Маэва тихо шептала, уткнувшись взглядом в землю, а Жильбер ничего на это не говорил. Он лишь уселся на скамейку и принялся покорно ждать, когда у девушки пройдет шоковое состояние и она сможет немного соображать. - Боже, простите меня, – в отчаянии выдохнула Маэва, резко поднимая голову и хватаясь за сильную руку мужчины. – Я такая глупая! - Не извиняйтесь. Я все прекрасно понимаю. То, что Вы сейчас пережили, еще не скоро забудется, но Вам сейчас нужно отдохнуть и постараться выспаться – возможно, красивые сны Вам не приснятся, но Вы хотя бы забудетесь на несколько часов. Послушайте меня, – его голос звучал успокаивающе, его речь была грамотной и убедительной. – Сейчас Вы придете домой и выпьете горячего сладкого чаю, также я Вам советую съесть пару кусочков горького шоколада. Потом Вы ляжете спать и подумаете о сегодняшнем вечере только завтра утром, когда силы к Вам вернутся и Вы отдохнете. Хорошо? Маэва слабо кивнула и выдавила из себя улыбку. Она верила ему безоговорочно. - А теперь пойдемте, я провожу Вас до дома.***
Неделя прошла довольно спокойно. Микеланджело пришел в ужас утром от рассказа Маэвы, когда проснулся. Конечно же, он во всем винил себя. Маэва заверила его, что даже будь он на связи, он бы ничего не смог сделать, не смог помочь ей, но мужчина продолжал винить во всем себя. В ту ночь Жильбер спокойно проводил Мелин до отеля и подождал у ее окон внизу, пока она ни помахала ему, дав знак, что она добралась без приключений. Всю дорогу он не спрашивал ее, как она оказалась в столь поздний час одна в чужом городе, она была ему за это благодарна. Он беспокоился за нее, как за родную дочь, взяв с нее обещание, что через некоторое время они выпьют по чашечке кофе в каком-нибудь кафе, но уже в полдень, чтобы лишний раз не провоцировать судьбу. Линор сделали операцию, которую она хорошо перенесла, и вот уже через несколько дней ее перевели из палаты интенсивной терапии в обычную, где целыми днями дежурила счастливая Маэва. Вопрос денег оставался открытым. Маэва встретилась с Жильбером, как они и договаривались. Когда девушка вошла в кафе, мужчина уже ждал ее, сидя за столиком и читая газету. Жильбер оказался бельгийцем, в совершенстве знающим французский язык. Он был проездом в Мюнхене, что, как он отметил, сыграло на руку француженке. Жильбер был предпринимателем, однако сейчас его дела стали совсем плохи. Он рассказал Маэве о том, как нужна ему сейчас французская жена, чтобы появляться перед послами в обществе, а также французское гражданство, которое он сможет получить через несколько лет, женившись на француженке, Маэва поделилась с ним безвыходной ситуацией с деньгами, рассказав о болезни матери. Через два часа после того, как Мелин переступила порог кафе, Жильбер предложил Маэве фиктивный брак. Маэва без раздумий согласилась.