Увидимся...

      Он терпеть не может Аризону, с самого детства, когда невыносимая жара вынуждала его прятаться в комнате под огромным вентилятором, прикреплённым к потолку. И Клаус до сих пор помнит равномерные взмахи лопастей над головой, такие усыпляющие и успокаивающие, что сон никогда не задерживался, сменяя собой беспокойные мысли и размышления о своём будущем. Именно с этим вентилятором, как это ни странно звучит, да ещё с хриплым голосом "отца", и ассоциируются далёкое-далёкое детство и юность, проведённые под крылом Дилана — человека, который взял в свою семью беспризорного мальчишку и растил словно родного сына. Даже больше. Он видел в Клаусе своего помощника и, быть может, наследника, который однажды примет его дело.       Но чем старше становился парнишка, тем больше Дилан осознавал, что его "сын" не подходит для уготованной ему роли. Может, из-за своей импульсивности, может, из-за своей человечности, что проскальзывала в его глазах каждый раз, когда вершилось, по мнению Дилана, правосудие. Так или иначе, но Клаус не был убийцей, хотя его деловая хватка и амбициозность вполне вписывались в общую картину по удержанию нелегального бизнеса на плаву. Мешало одно: его завуалированная жалость и милосердие к врагам, оступившимся и предателям. Здесь требовалась жёсткая рука и холодные мозги, ни тем ни другим Клаус не обладал, лишь безграничной преданностью и безумным желанием не разочаровать "отца", поэтому Дилан аккуратно увёл "сына" в другую сторону и вынудил его уехать в Нью-Йорк, чтобы присмотреть за вполне официальным клубным бизнесом.       И он уехал, чтобы доказать Дилану, что он справится, тем более что это было не сложно, ведь у Клауса был замечательный учитель, наставник, "отец", ради которого он бы порвал весь мир и отдал бы свою жизнь. Без раздумий и без вариантов.       Палящее солнце плавит металл, и Клаус недовольно бурчит, выходя из спасительной прохлады салона и громко хлопая дверцей. Ещё пару миль и он окажется в маленьком раю, в котором не был вот уже шесть лет. Надо же, каких-то жалких шесть лет, которые стремительно промелькнули сплошной чередой рабочих будней и редких развлечений, что он позволял себе в минуты усталости. Когда проблемы и деловые вопросы отступали назад и в его жизнь врывались дорогие шлюхи и алкоголь, белый порошок, разбавляемый сигаретным дымом, да ощущение того, что он всё же находится не на своём месте. И пусть он ненавидел Аризону, но именно здесь и был его дом.       Он до сих пор её не любит и искренне не понимает "отца", который упорно продолжает жить здесь, вцепившись корнями в родную землю и являясь абсолютным её хозяином. И речь сейчас не об участке вокруг дома, а именно о земле, людях, законах, что обходят Дилана стороной, ибо законная власть его побаивается и закрывает глаза на происходящее в штате, королём которого он и является.       — Мне полный, — Клаус протягивает свою карточку продавцу и вытирает пот со лба, обращая внимание на телевизор, вещающий об убийстве крупного политика, наверняка рискнувшего пойти против власти "отца". Поджимает губы, быть может не разделяя взглядов Дилана на столь жестокую расправу, и говорит тихое "спасибо" заправщику.       Десять минут езды и громкая музыка, отвлекающая от неприятных картинок: кровь, застывшее лицо и имя Слейтона Элмерса, убитого выстрелом в голову и сброшенного в каньон. Далековато, зато никаких следов, которые могли бы привести копов к дому. Дилан всегда действует осторожно, но всё же порой слишком далеко заходит, опираясь на свою власть и продажных полицейских, прикрывающих его и уничтожающих все улики, которые могли указать на заказчика.       Умён, хладнокровен и проницателен. Точно знающий своё дело и уверенно удерживающий все виды бизнеса в своих и только своих руках. Торговля ли это оружием или наркотиками, отмывание денег или нелегальный оборот редких металлов — всё это принадлежало ему. От скалистых гор северной Аризоны до мёртвых пустынь юга.       Последний поворот, и Клаус нетерпеливо сжимает руль, надавливая на газ и улыбаясь, когда на горизонте наконец появляется большой особняк, утонувший в зелени и любимых Диланом цветах. Наверное, "отец" изменился, как и Майки — его родной сын, который года четыре назад навещал его в Нью-Йорке. Весёлый и романтичный парень, любящий сын и настоящий брат, немного обезбашеный и не вполне понимающий всю опасность, таящуюся в империи отца.       Ведь даже у самого сильного и влиятельного "короля" есть враги. Куда ж без них, и Клаус уже не раз удостоверился в этом, иначе откуда на его плече шрам от пули?       Его чёрный внедорожник без заминки пропускают на территорию, и через несколько секунд он останавливается напротив крыльца, где его уже ожидают.       — Клаус, мальчик мой, — Дилан, высокий и статный мужчина пятидесяти лет, в белоснежной рубашке с закатанными до локтя рукавами и бежевых брюках, с улыбкой наблюдает, как его "сын", его будущее, в несколько шагов преодолевает лестницу и с ответной улыбкой жмёт ему руку. Так сильно и по-мужски, что в сердце рождается настоящая гордость за своего воспитанника. Мальчик вырос. — А ты здорово возмужал, Ник.       — Двадцать шесть, Дил. Уже пора. А где Майки? — ему не терпится увидеть брата, но скользнувшая по загорелому лицу Дилана тень одним резким движением срывает улыбку, и вот уже Клаус напряжённо вглядывается в серьёзные глаза "отца" и ощущает постепенно подступающий к горлу страх. — Где Майки? — его голос снижается до шёпота, и страх выплёскивается наружу, когда Дилан опускает голову и как бы между прочим проводит ладонью по заблестевшим глазам.       — Поэтому ты и здесь, Ник. Майки убили...       И Клаус резко выдыхает, а потом застывает, наблюдая за тем, как плечи "отца" сникают, и весь он превращается в уставшего и измотанного переживаниями человека. Не бога, не короля — смертного. Всего лишь на мгновение: жалкое, скоротечное, даже не удержавшееся в памяти, но всё же оставившее еле видимый отпечаток на сердце.       Дилан тоже подвержен слабости, и потеря сына здорово выбила его из колеи, как и смерть жены восемь лет назад.       — Как?       — Не здесь, пройдём в дом. Знаю, что ты не любишь жару. Кэролайн приготовит отличный мохито, — Дилан обнимает "сына" за плечи и подталкивает к дому, одним взглядом указывая стоящим внизу людям на машину, которую необходимо отогнать и забрать из неё вещи. — Добро пожаловать домой, Клаус.       — Кэролайн? — Никлаус не совсем улавливает речь наставника, всё ещё обдумывая услышанную новость и разрываясь на части от боли, пронзившей грудь. Всё же Майки был отличным парнем, с которым он провёл почти всю юность. Он был его братом, чёрт побери.       — Моя девочка. Она тебе понравится, я уверен.       Клаус на автомате кивает головой, разглядывая профиль "отца" и удивляясь его стойкости. Впрочем, за всю свою жизнь он должен был привыкнуть к потерям. Даже таким, иначе бы он не удержался на вершине, будучи сломленным.       — А вот и моя Кэролайн, познакомься, Ник, — Дилан проходит в столовую и привлекает к себе внимание блондинки, лениво повернувшейся в их сторону и изучающе взглянувшей на незнакомого мужчину, с подозрением уставившегося на неё. — Милая, это мой сын — Клаус. Будь с ним повежливей, это всё, что у меня осталось.       А Клаус, пожимая руку улыбающейся девушке, уже делает выводы и заведомо её презирает. Обыкновенная нимфетка, возрастом не более двадцати лет, длинноногая и стройная, приторно-красивая и наверняка глупая, скорее всего любящая "отца" за деньги и власть. Плюющая на свою гордость и отдавшаяся за пачку баксов и авторитетное имя.       Иначе и быть не может.       Слишком очевидный контраст и слишком наигранная влюблённость в хитрых, но тем не менее абсолютно чистых голубых глазах.       — Приятно познакомиться, Клаус...