Увидимся...

Его выбешивает ожидание и её молчание, и ему кажется, что он просто купился, поверил в очередную игру малолетки, удивительными образом словившую его на крючок и будто издевающуюся не только над ним, но и над всей этой ситуацией, где он и его "отец" выглядят настоящими глупцами. Это даже смешно, поэтому Клаус старается не зацикливаться, днём занимаясь делами, а вечерами меняя плазму и пиво на компанию Грейс, вполне довольной и ничего не обещающей. Никто никому не принадлежит и они друг другу не обязаны. Всё просто: разговоры, секс и полная свобода отношений, устраивающая их обоих. Обязательства к чёрту и ответственность тоже, каждый сам за себя, но тем не менее в постели вместе. Грейс чувствует его настроение, знает большую часть мыслей, и видит, замечает в нём что-то странно напряжённое, смешанное со злостью и нетерпением, отчего Клаус то и дело кидает выжидающий взгляд на свой телефон, вынуждая её ещё внимательнее присматривается к нему, ненавязчиво расспрашивая и интересуясь. Всё-таки хочется знать, в чём причина. Может, в большой нагрузке, или в жаркой-жаркой Аризоне, к которой Клаус до сих пор не может привыкнуть, или в старых друзьях, оставленных им там, в Нью-Йорке, или в "отце", что живёт за гранью закона, но всё же ухитряется в него вписаться. Последнее убийство Тони его рук дело, но тем не менее ничего не меняется: все в курсе, но без доказательств. Полиция в тупике, а продажные копы молчат, отсчитывая доллары и прикрывая задницу Торреса. Молчит и Клаус, когда она поднимает эту тему, издалека и осторожно, пытаясь выпытать, причастен ли он к убийству. Ведь он не такой, она это точно знает. Сейчас они просто молчат. Лежат, прижавшись друг к другу и отдыхая от страстного секса. Одна её нога закинута на его бёдра, а тонкий пальчик с дорогим маникюром обводит шрам от пулевого ранения на его плече. — Знаешь, Ники, иногда мне кажется, что его ничто не остановит, — Грейс изучает его в миг застывший профиль, а Клаус продолжает молчать, прекрасно понимая, о ком она говорит. Подносит сигарету к губам и делает глубокий-глубокий вдох, выпуская дым аккуратными кольцами, расширяющимися в воздухе и постепенно пропадающими где-то под высоким потолком. Если честно, он и сам об этом думал, вот только иначе в их бизнесе нельзя. Или можно? — Откуда у тебя этот шрам? — не дождавшись его ответа, спрашивает она, и заменяет палец на язык, обводя им окружность рубца и поднимаясь вверх, к уху, где игриво прикусывает мочку и слегка тянет на себя, пока Клаус не откладывает сигарету и не подминает её под себя. — Пару лет назад, в Нью-Йорке. Он целился в голову, но был охренительно плохим стрелком, либо рука дрогнула, — Клаус говорит это спокойно, словно его жизнь и не висела на волоске, а Грейс теряет игривость и становится задумчиво серьёзной. Она смотрит прямо в его глаза и чувствует непреодолимую тоску, прекрасно понимая, как опасен мир Майколсона, и что Клауса может не стать. В одно мгновение. Как не стало многих, кого она знала. — Так или иначе, все, кто имеет хоть какое-то отношение к Дилану, находится в опасности. Ты ведь понимаешь? Понимаешь, что ты тоже под прицелом? — И что ты предлагаешь? — Почему бы тебе не уехать отсюда? Оставить его империю и стать, к примеру, отличным страховым агентом где-нибудь на севере Штатов, в тихом и укромном городке, где соседи приглашают друг друга на барбекю. Клаус смеётся, несколько наигранно и хрипло, представляя себя обыкновенным клерком, этаким белым воротничком, в идеально отутюженном костюме и начищенных до блеска ботинках. Чашка кофе с утра, поцелуй жены и всегда один и тот же маршрут: дом, школа, работа, магазин, школа, дом. Идеальная жизнь и спокойная старость. Утопия. — Он мой "отец", Грейс. — Не твой. — Но стал им, так что лучше не будем поднимать эту тему, — и как в подтверждение своих слов он входит в неё одним резким толчком, вдавливая в кровать и замирая. — Моё место здесь, рядом с ним, я многим ему обязан. Запомни это, — шепчет он ей на ухо и вновь двигает бёдрами. Ещё и ещё, пока её взгляд не становится томным от удовольствия, и она не начинает двигаться навстречу, желая заполучить его по полной. — Не бери, — Грейс обвивает его руками, когда на тумбочке начинает вибрировать телефон, и Клаус по привычке хочет взглянуть на дисплей. Он продолжает двигаться, протягивая к нему руку, а потом резко останавливается, узнавая номер звонившего. — Твою мать. Прости, мне нужно ответить, это срочно, — он извиняюще целует её в губы, а сам еле сдерживает желание ответить прямо сейчас, не мешкая, нажать на кнопку и услышать голос той, которая мучила его все эти недели. — Как знаешь, — Грейс пожимает плечами и прикрывает глаза ладонью, утихомиривая возбуждение и проклиная Майколсона, из-за какого-то звонка соскочившего с дистанции. Она провожает его недовольным взглядом, откровенно рассматривая подтянутое тело, и переворачивается на живот, закуривая сигарету и прислушиваясь к его словам за дверью. Блядь, он точно сошёл с ума, раз с таким нетерпением отвечает на этот чёртов звонок, зависший в воздухе настойчивым жужжанием и её кокетливым взглядом, который она на секунду себе представил принимая вызов. — Ты мне нужен, сейчас, Ник, — она даже не дожидается его приветствия, будто точно зная, что он вслушивается в каждое её слово, интонацию, тональность. Будто он только этого и ждал и только на это наделся, и сейчас, находясь за несколько миль от неё, на самом деле рядом, близко-близко, отчего она слышит его ещё шумное дыхание и догадывается, с чем оно связано. — Ник? — Я слышу, love, — он говорит последнее слово прежде, чем успевает подумать над ним, и поджимает губы, тут же стыдясь своей слабости, но всё-таки желая услышать её ответ. Пусть даже она посмеётся над ним и съязвит. Молодая девчонка, сумевшая заинтересовать и перевернуть его отношение к ней и в который раз обманувшая его ожидания, потому что она не засмеялась тем звонким и колючим смехом, который он навоображал себе, а замолчала, ещё больше нагнетая интимность момента. — Кэролайн? Что случилось? — он не выдерживает первым, начиная ходить туда-сюда и через расстояние чувствуя её настроение. — Кэролайн... только не молчи. — Ты сможешь приехать? Ты мне должен, помнишь? — Глупая, долг здесь не имеет значения. — Куда? — Мотель, в пяти милях от города, ты должен его знать. — Я приеду. Конечно, приедет, не задумываясь над тем, что их ждёт в этой игре, и какие последствия их сломают. Он не просит у Грейс прощения за столь скорый отъезд, пользуется её душем, смывая с себя следы секса, и порывается позвонить Дилану, чтобы прощупать почву, но тут же передумывает, не желая вызывать лишних подозрений. Пусть будет всё так, как есть, без лишних слов и мыслей, без раскаяния и чувства вины перед "отцом", по сути обманутым ими. Только ожидание встречи с Кэролайн и педаль газа, вдавливаемая до упора, пустая дорога и чёткая уверенность в своих желаниях. Желаниях, что тянут его за собой и слепят словно яркое аризонское солнце, обжигающее пески мелькающих обочин и мёртвых пустынь по сторонам от заброшенного шоссе. Клаус останавливается у старого мотеля, построенного где-то в семидесятых и сейчас пустующего из-за новой трассы, увлёкшей за собой основной поток автомобилей. Покосившаяся вывеска с перегоревшими лампочками, облупившаяся краска и обшарпанный пол. Этот мотель станет местом их тайных встреч и свидетелем многих событий, а пока Клаус с интересом осматривается вокруг и только после этого открывает стеклянную дверь, оповестившую хозяина заведения зазвеневшими колокольчиками. Внутри не так убого и на удивление чисто, старая, но аккуратная мебель, кондиционер, дающий прохладу, и шум ликующих трибун, доносимых из чёрно-белого телевизора, транслирующего матч по бейсболу. Клаус скользит взглядом по потолку, проверяя наличие камер, и наконец подходит к стойке, привлекая внимание пожилого мужчины, взглянувшего на него из-под приспущенных на переносицу очков с толстыми линзами. — Могу я чем-нибудь помочь? — В мотеле ещё есть постояльцы? — Клаус настороженно оглядывается назад, на ведущую на второй этаж лестницу, и вновь переводит выжидающий взгляд на изучающего его мужчину, который подмечает платежеспособность клиента по одной лишь манере держаться, а не по известному всему городу лицу, впрочем, ему не знакомому. Он живёт своей затхлой и тихой жизнью, не вмешиваясь в жизнь других. — Нет, теперь это редкость. — Отлично, тогда дайте мне самый чистый номер, у меня встреча. — Седьмой самое то. Вверх по лестнице и вправо до упора. Ваш номер уже оплачен, мистер Майколсон, — его слова вынуждают Клауса замереть на полушаге и подозрительно прищурить глаза, на что мужчина как ни в чём не бывало отворачивается к телевизору и продолжает следить за матчем, если и испытывая некое любопытство, то не желая его показывать. За время работы здесь он видел и не такое, так что эта парочка выглядит вполне нормально на фоне бывавших тут людей. Клаус больше не задерживается, быстрым шагом достигая нужного номера, и без заминки проходит внутрь. Комната и вправду оказывается чистой, с тёмно-зелёным ковролином на полу, большой кроватью, застеленной таким же мрачно-зелёным бельём, и небольшим креслом в углу со стоящим рядом с ним торшером. Задёрнутые коричневые шторы, пропускающие лишь несколько лучей солнца, и клубника... Клубника повсюду в воздухе. Сладкая-сладкая, как и обладательница её аромата. Он по-мальчишески улыбается, когда горячие ладони прикрывают его глаза, а Кэролайн неожиданно появляется сзади, прижимаясь к нему всем телом и наверняка вставая на носочки, чтобы дотянуться до его уха и шепнуть обыкновенное "привет". Её голос теперь игривый и озорной, не сравнимый с тем, что он слышал по телефону, и Клаус наконец расслабляется, радуясь тому, что всё хорошо, и это лишь её переменчивое настроение, заставившее его поволноваться. — Я знала, что ты приедешь, — он даже чувствует её улыбку, спрятанную в изгибе его шеи, и берёт её ладони в свои руки, освобождая глаза от плена и целуя тонкие запястья. Нежно-нежно. — Скажи ещё, Ник. Скажи даже если это не так. — Что сказать? — Love... Это сложно. Когда вот так, лицом к лицу, как сейчас, когда он разворачивается к ней и перехватывает смеющийся взгляд ярко-голубых глаз, которые напоминают ему высокое весеннее небо, не тронутое красным закатом. Раньше он не видел в них ничего необычного и не различал безграничной тайны, в которой сейчас так бездумно тонет. — Как ты ушла из дома? — меняет он тему, не замечая ни тени недовольства на её лице, и Кэролайн беспечно пожимает плечами, всё продолжая стоять также близко. — Просто. Дилан уехал по делам, а я по магазинам. У нас мало времени, Клаус, — она сама тянется к нему, смотря прямо в глаза. Высвобождает руки из кольца ласковых пальцев и обвивает его шею, касаясь своим дыханием его чуть приоткрытых губ и выжидая, когда он выйдет из ступора и скинет с себя эту неуместную и никому не нужную скованность, мешающую ей ощутить себя ЕГО женщиной. Его только, пусть и на несколько часов. — Никогда бы не подумал, что буду скрываться в какой-то дыре, трахая... — он не успевает договорить, как она затыкает его поцелуем, по-наглому врываясь в рот и чуть ли не сбивая с ног своим неожиданным порывом. Но в следующую секунду Клаус берёт себя в руки и с лёгкостью подхватывает её под ягодицы, наугад двигаясь к кровати и натыкаясь на неё коленями. — А ты не думай, — выдыхает она, когда ощущает спиной мягкую поверхность кровати и наконец разжимает объятия, позволяя ему раздеться и снять с себя платье. Вновь притягивает, но уже прижимаясь совершенно обнажённой грудью к его такой же обнажённой, горячей и твёрдой, к которой так и хочется прикоснуться губами. И она прикасается, слегка покусывая кожу и царапая её аккуратно подстриженными ноготками, вызывающими неконтролируемую дрожь, переходящую в возбуждение, отчего Клаус прикрывает глаза и втягивает воздух через стиснутые зубы. Он зарывается пальцами в её волосы и сжимает их, останавливая настойчивые ласки и заглядывая в её затуманенные страстью глаза. Сейчас, в это самое мгновение, когда он вновь стоит на грани, он готов плюнуть на всё и всех, лишь бы видеть этот блестящий и томный взгляд, причиной которого он. Не Дилан. — Блядь, Кэролайн, какого хера мы делаем? — он так напряжён и едва сдерживает себя, напрасно цепляясь за здравый смысл и продолжая сопротивляться страсти, с насмешливой ухмылкой справляющейся с его сомнениями. Слишком поздно отступать... — То, что хотим. Мы. Оба. Ты и я. Нельзя останавливаться, Ник, — шепчет она, не двигаясь и вновь играя. Улыбается, когда его взгляд перемещается с её лица на вздымающуюся от глубокого дыхания нагую грудь, и точно знает, что он не повернёт. Не сможет, не сейчас точно. Громко стонет, когда горячие губы обхватывают сосок, и Клаус осторожно прикусывает его, постепенно разжимая пальцы и позволяя ей откинуться назад. И ей бы ощутить его в себе, но он нарочно тянет, наслаждаясь юным телом и продолжая ласкать каждый дюйм кожи, начиная от подбородка, линии горла, груди, живота, и заканчивая стройными бёдрами. Он не может насытиться её вкусом, поэтому вдыхает — чаще, пробует — дольше, целует — глубже. Его ласки становятся напористыми, и сам он чуть ли не задыхается от желания, хотя всего лишь час назад был с другой женщиной, которая, как оказалось, проиграла. Во всём. Девятнадцатилетней нимфетке, так искусно завладевшей его желаниями. — Господи, Ник, я больше не могу, — она обхватывает его голову ладонями, вынуждая посмотреть на себя и двигая бёдрами навстречу. Ощущает его член своей плотью, но всё же не внутри, не в себе, где всё буквально пылает и сжимается, ожидая проникновения. Смотрит умоляющим взглядом и вскрикивает от неожиданности, когда он резко входит в неё, наполняя собой до предела и тут же выскальзывая обратно. Подаётся вперёд, чуть вверх, застывает и вновь выскальзывает, заставляя её жадно хватать воздух и подстраиваться под глубокие толчки, раздвигая ноги ещё шире. Она всё больше дрожит по мере ускорения темпа и крепко-крепко зажмуривается, ощущая его дыхание на своей шее, его руку, сжимающую ягодицу, и его тяжесть, вдавившую её в постель. По мере движений их тела прилипают друг к другу от выступившего пота, и Кэролайн ощущает солёный вкус на своих губах, когда прижимается ими к его виску, слизывая маленькие бисеринки. Задерживает дыхание, предчувствую наступающий оргазм, и изгибается, принимая в себя до основания и наконец содрогаясь под продолжающим двигаться Клаусом, который тоже вот-вот сорвётся. Срывается: продолжительным стоном и ярким оргазмом, на миг вырвавшим его из реальности. Как такое возможно... — Ты дрожишь. — Он открывает глаза, натыкаясь на её понимающую улыбку и замечая её дрожь тоже. Прикасается к изогнутым губам ласковым поцелуем и скатывается с неё, ложась рядом и переводя дыхание. — Как и ты. — Мне хорошо с тобой, Ник. — Скажи мне, почему ты с ним? Кэролайн замолкает, переводя взгляд на стену перед собой, и раздумывает над его вопросом, на самом деле не зная, что ответить. Здесь же и так всё ясно. — Потому что я люблю его, Ник, — шепчет она в пустоту, а Клаус усмехается, мотая головой и копаясь в карманах своих брюк — где-то должны быть сигареты, которые помогут ему справиться с едким разочарованием от её тихих слов. Либо она говорит правду, либо вообще нихера не соображает в любви, либо она обыкновенная шлюха, что теперь с трудом принимается. — Тогда зачем тебя я? — Ты такой странный, — мгновение, и она садится на него верхом, перехватывая из его рук пачку сигарет и поднимая высоко над головой, отчего ему приходится сесть и, прижав её к себе, потянуться за ними. — Ты любишь Грейс? — Причём здесь это? — Тогда зачем тебе она? — К чему ты ведёшь, Кэролайн? — он становится подозрительно тихим и перестаёт отбирать сигареты, всматриваясь в её смеющиеся глаза, глядящие на него с вызовом. — К тому, что не обязательно любить тех, кого используешь чисто для секса. — Сука, — он сжимает челюсти от злости, тут же скидывая её с себя и садясь на край кровати. Судорожно одевает брюки, удивляясь своим ощущениям, а в первую очередь обиде из-за того, что он для неё просто игрушка и развлечение. И нет, он не хочет большего... вроде не хочет. — Ну вот. Ты сам себя выдал. — Он хмурится, оборачиваясь назад и сталкиваясь с совершенно невозмутимым видом продолжающей сидеть за его спиной Кэролайн. Она едва сдерживает смех и искрится весельем напротив его напряжённой злости, готовой перелиться через край от одного неосторожного слова, поэтому Кэролайн медлит, с загадочной улыбкой подползая ближе и останавливаясь в дюйме от его лица. — Ты хочешь большего, правда? Просто скажи, Ники. Это важно для тебя? Чувствовать мою любовь? И его гнев понемногу спадает, по мере того как он понимает, что она просто провоцировала его на откровенность. Маленькая хитрая стерва со своими глупыми играми. — Важно...