Увидимся...

Он не убегает и не прячется, просто с головой уходит в работу, целыми днями пропадая на объектах и полностью взваливая на себя контроль над делами. Даёт передышку Дилану и получает молчаливую благодарность, когда возвращается поздно вечером и сталкивается с ними на террасе, где они по обыкновению сидят вместе. "Отец" и Кэролайн, вытянувшая ноги на соседний стул и наблюдающая, он точно знает, наблюдающая за каждым его шагом — начиная с первой ступени лестницы и заканчивая последней. Она словно ищет ответы на его лице, когда он лениво закуривает сигарету и стоит с ними пару минут, только для того, чтобы сообщить важные новости, а потом уйти к себе, врубить плазму и отдохнуть с бутылочкой пива, стараясь не думать о том, что она теперь далеко. Хорошо. Так и должно быть. Ни раскаяния, ни сожаления, ни желаний, если только чуть-чуть, по утрам, когда она порхает по кухне в коротких шортах и одаривает всех своей энергией. Жмётся к Дилану в поцелуе и косится, всё-таки косится на него, как всегда прикрывая блестящий взгляд своими длинными ресницами. И ему так проще — всё ограничивается взглядами, а при таком раскладе сдерживать себя намного проще, только убежать всё равно хочется, чтобы потом вновь вернуться, уставшим, иногда злым, но по крайней мере свободным от мыслей о ней. Потому что в голове места не остаётся, всё занято информацией, планами, проблемами. Всё занято работой и ненужными воспоминаниями, среди которых ярким пятном выделяется непробиваемое лицо Дилана в момент выстрела. Будто праздничной хлопушки, не забравшей жизнь человека, а напугавшей только. А запах пороха и крови — игра воображения. И Элмерс мёртвый тоже... Просто нужно привыкнуть, если он хочет стать не только владельцем законной империи, но и боссом теневого бизнеса. Просто нужно научиться распоряжаться чужими судьбами, как это делает Дилан — без жалости и заминок, с холодом и цинизмом. Просто нужно научиться принимать решения, порой противоречащие принципам. Просто нужно найти в себе силы принять убийство и, наплевав на мораль, научиться убивать самому. Это же просто... — Нихера не просто, — произносит Клаус, сидя в своей тачке и не торопясь выйти. Всё думает и думает об убийстве Тони, с которого прошло чуть больше недели, и удивляется тому, что его до сих пор не нашли, что местные каналы не разрываются от новостей, а всё внимание общественности устремлено на проходящий в городе матч по бейсболу. Интересно всё же, кто-то переживает из-за ранов в игре, а кто-то из-за бессмысленной смерти, которой можно бы было избежать, просто припугнув, отрезав пару пальцев и проучив болью. Но у Дилана свои методы, и Клаус, наконец выключая зажигание, выходит из машины. Он заранее прислушивается к голосам на террасе, но натыкается на тишину и пустые стулья. Спрашивает у стоящего неподалёку охранника про "отца" и, удостоверившись, что все дома, идёт в свою комнату. Душ, плазма, пиво, всё как обычно. Необычны только громкие голоса, доносимые из их спальни. Необычна в спешке неприкрытая дверь и мелькающая фигура Кэролайн, шагающей туда-сюда и схватившей себя за голову. Необычны напряжённые плечи Дилана, стоящего спиной к двери и спрятавшего руки в карманы брюк, и их разговор необычен тоже, потому что она узнала. Быть может, из новостей, быть может от его самого, но так или иначе смерть Элмерса перестала быть большой и страшной тайной. — Я сделал это ради тебя, Кэролайн, потому что он хотел убить тебя. Я всего лишь защищал свою семью, — голос Дилана как всегда уверенный, без тени раскаяния или вины. Он сделал то, что должен был сделать, и если его девочка не понимает жестокости мира, то он объяснит ей. Распишет в ярких красках и достучится до гуманного сердца, которое даже после угроз Тони было готово его простить. — А я тебя не просила. Клаус медленно и осторожно подходит ближе и опирается плечом о стену, опуская взгляд на прожжёную на ковролине точку и слушая дерзкие слова Кэролайн. Больше всего в жизни хочет уйти отсюда и не подслушивать, но не может побороть любопытство и желание узнать, в курсе ли она, что он там тоже был. Потому что когда-то он говорил ей, что он не убийца, и потому что он не хочет её разочаровывать. С каких это пор... — Я не просила тебя убивать его. Неужели нет другого способа? Он слышит, как начинает дрожать её голос и как затихают её шаги, поэтому позволяет себе чуть пододвинуться к косяку и краем глаза заглянуть в комнату. Всё та же картина: не сдвинувшийся с места Дилан в той же позе, и Кэролайн, застывшая напротив него и смело вздёрнувшая подбородок. Она ждёт ответов, но Дилан не привык оправдываться. — Значит, нет. Ты должна кое-что понять, Кэролайн, если бы я не остановил его, то в следующий раз он бы закончил начатое. Сначала Майки, потом ты, потом они прикончили бы Клауса, а кто останется со мной? Скажи мне? Я всего лишь желаю, чтобы вы были в безопасности. Чтобы ТЫ была в безопасности. И если потребуется, я перестреляю каждого, кто посмеет угрожать моей семье, — наконец, Дилан подходит к ней и ласково касается её щеки большим пальцем. Смотрит в голубые глаза, полные возмущённого блеска, и ждёт, когда она поймёт его, примет факт убийства и встанет на его сторону. — Да, да, конечно. Ты как всегда прав. Но ты ведь догадываешься, почему он хотел меня убить? Догадываешься? Потому что именно твои решения привели к этому. И нет, его главным желанием было не убить меня, а задеть тебя, только тебя, Дилан, ведь я не переходила ему дорогу и не убивала его отца. Не обвиняй людей в том, в чём виноват только ты, — она говорит это с гордо поднятой головой, едва сдерживая слёзы и избавляясь от его ладони. Пару секунд смотрит в непроницаемой лицо любовника, а потом выходит из спальни, громко хлопнув дверью и натыкаясь на Клауса, не успевшего отскочить в сторону. Останавливается, глубоко дыша и часто-часто моргая. — Ты говорил, что ты не убийца, Ник. Он видит, видит в её глазах немую просьбу — чтобы он опроверг её слова, сказал, что он в этом не участвовал и даже не знал, но он не умеет врать. — Я не убивал его, Кэролайн, — Клаус мотает головой, хватая её за запястье и вынуждая задержаться. Скрипя зубами смотрит на скользнувшие по бледным щекам слёзы и не отводит взгляда, мечтая только об одном — чтобы она поверила. Как тогда, в машине, когда они говорили об этом. — Но ты был там? — И не остановил... Поздравляю, наверное, он тобой гордится, — дополняет она и всё-таки вырывает руку, резко разворачиваясь и пытаясь спрятаться от горькой реальности, где всё ещё живы воспоминания застреленного отца и плачущей над ним матери, не справившейся с горем и впоследствии спившейся. Смерть, любая, для неё болезненна, и именно в такие моменты она презирает мир, который когда-то выбрала. Это пройдёт, завтра, а пока ей нужно остыть, и Клаус не пытается догнать — отпускает, глядя ей вслед и прокручивая в голове её обвинительные слова. Он действительно не остановил и даже не собирался, хоть и не разделял методов "отца". Наверное, он всё же виноват. Он уходит, иногда оборачиваясь и надеясь выловить её возвращающуюся фигуру, ну или хотя бы Дилана, решившего её догнать, но коридор остаётся пустым, и Клаус скрывается в своей комнате, чувствуя неприятный осадок после их разговора. Она возвращает былое настроение и уже к утру оказывается той самой Кэролайн Форбс, которую он знает. Весёлая и одновременно загадочная, улыбающаяся, пусть и натянуто, Дилану, подошедшему к ней сзади и заключившему её в объятия. Он что-то шепчет ей на ухо, целуя в шею, и Клаус закатывает глаза, намеренно разваливаясь на стуле и принимая как можно более расслабленную позу, потому что ему похер на их ласки абсолютно. У него с утра всё как всегда: звонки, вопросы, проблемы и довольная ухмылка Дилана, отдыхающего от нагрузки и эту неделю посвятившего себя любимым занятиям: цветам и Кэролайн, вчера устроившей ему сцену, а сегодня уже простившей. Его маленькая светлая девочка, иначе и быть не может. — Выйдешь? — спрашивает Дилан у "сына", когда в дверях появляется один из охранников и сообщает о визитёре, и Клаус согласно кивает, с удовольствием избавляя их от своего общества. Он идёт к двери, по дороге закуривая любимую Marlboro, и раздражительно скалится, натыкаясь на стоящего у входа полицейского. Стоило предположить, что когда-нибудь они до него доберутся, и он даже знает, по какой причине — их с Элмерсом перепалка в клубе отличный мотив для убийства. — Мистер Майколсон? Доброй утро. Позвольте представиться, Девид Боуи — детектив, я расследую убийство Тони Элмерса. Могу ли я задать вам несколько вопросов? — мужчина показывает ему удостоверение, а Клаус равнодушно пожимает плечами, указывая в сторону кабинета и не говоря ни слова. Он слышит за спиной тяжёлые шаги "отца", наверняка услышавшего их разговор, и проходит вперёд, приглашая за собой детектива и дожидаясь, когда и Дилан зайдёт с ними. Лишь на секунду бросает взгляд в гостиную, где, прижав руки к груди, стоит обеспокоенная Кэролайн, и подбадривает её тёплой улыбкой, стараясь не выдать постепенно подступающей тревоги, которая сжимает грудь, отчего затяжки становятся частыми и неглубокими, а дым застревает где-то в горле, оседая едким вкусом на языке. — Не переживайте, мистер Торрес, я лишь уточню детали. Вам необязательно присутствовать. — Считайте, что я его адвокат. Сами понимаете, в наше время каждое наше слово может быть использовано против нас, — Дилан остаётся невозмутимым, усаживаясь в кресло, а детектив ухмыляется, попутно доставая блокнот и остро заточенный карандаш. Чем опаснее игра, тем слаще победа, и каждый из них понимает это, один надеясь на повышение, а другой на то, чтобы его семью оставили наконец в покое. — Что ж, вопрос непосредственно к вам, мистер Майколсон. В последнее время вы вступали в конфликты с мистером Элмерсом? — Да, — Клаус, уже устроившийся на диване, выпускает струйку дыма вверх, и кладёт одну руку на подлокотник, отлично справляясь с волнением. — Не поведаете детали? — Бросьте, мистер Боуи, давайте не будем тянуть время. Вы прекрасно знаете все детали, думаю, вплоть до каждого сказанного мною слова, так что переходите к самому главному. Ну же... — Хорошо, вы правы, просто мне хотелось бы услышать вашу версию, потому что три дня назад Тони Элмерс был найден мёртвым. Его застрелили, выстрелом в голову. — Послушайте, мой сын в чём-то обвиняется? — в разговор вступает Дилан и прожигает Боуи пристальным взглядом, слегка ироничным и высокомерным, отчего детектив морщится и едва сглатывает готовую сорваться с языка грубость. Негласный король, а проще говоря обнаглевший преступник, по которому уже давно плачет электрический стул. Вот только не подкопаться... — Пока нет, но мне хотелось бы знать, где вы были тринадцатого августа около десяти утра? — Девид обращается к Клаусу, который, улыбаясь, склоняет голову и рассматривает свои колени, обдумывая ответ. Он может придумать тысячу отмазок: от офиса, до любого объекта бизнеса, закрытого клуба и какой-нибудь шлюхи, но любой из них потянет за собой куда больше вопросов. Намного больше. — Я был дома. — Это может кто-нибудь подтвердить, ведь, как известно, мистер Торрес в это время находился в городе. — Надо же, какая осведомлённость, — Дилан ухмыляется тому, как легко они заглотили наживку из давно продуманного алиби, а ещё злится — потому что Клаус не сказал ему о ссоре с Элмерсом в клубе, тогда бы он никоим образом не попал под подозрение. Но уже поздно. Слишком поздно. — Так кто может это подтвердить? — Боуи не обращает внимания на сарказм Дилана и ждёт ответа от Клауса, а потом устремляет взгляд на вошедшую без стука девушку, смелую и дерзкую, подошедшую прямиком к любовнику и что-то шепнувшую ему на ухо. Она едва заметно улыбается, когда Дилан, всего лишь мгновение подумав, встаёт со своего места и молча выходит, а она, прикусив нижнюю губу, подкрадывается к Клаусу и без заминок садится к нему на колени, удивляя этим не только детектива, но и его самого. — Я могу подтвердить. — Простите, эмм... Мисс Форбс? Если я не ошибаюсь. — Да, Кэролайн Форбс, — она до сих пор сидит на его коленях, но теперь уже ближе, обхватывая его шею руками и лаская пальчиками линию его ключицы. Всё с той же улыбкой смотрит на ошарашенного Боуи и своим поведением призывает Клауса подыграть, поэтому он, слегка замявшись, всё-таки кладёт свою ладонь на её бедро и позволяет себе скользнуть чуть выше, чтобы остановиться на линии коротких шорт и слегка сжать руку. — Послушайте, мистер полицейский, мы ведь можем вам доверять? Просто... Просто мне бы не хотелось, чтобы о нашем разговоре узнал Дилан. — Если это в моих силах, мисс Форбс, — детектив неловко прочищает горло, когда она заговорчищески подмигивает ему и прижимается губами к виску Клауса, будто собираясь с духом. — Клаус был со мной, в моей постели. Он торопился оттрахать меня, пока не приехал Дилан. Теперь вы понимаете, почему нам необходимо сохранить тайну? — её взгляд такой чистый, такой невинный, напротив грязных фраз и сквозящей в них пошлости, что Боуи волей-неволей опускает глаза на руку Клауса, до сих пор находящуюся между её ног и крепко сжимающую внутреннюю сторону бедра. Надо же, молодая девчонка, замутившая двойную игру. И если бы он не пообещал молчать, то обязательно бы позлорадствовал над обманутым Торресом, не подозревающим, что его семья кое-что скрывает от него. — Вы ведь не отметите это в своём страшном-страшном блокноте? — она указывает пальцем на блокнот в руках Боуи и меняет позу, продолжая сидеть на коленях, но теперь уже развернувшись к детективу. Нагибается, облокачиваясь локтями о свои колени и заставляя Клауса судорожно выдохнуть от такой интимной близости. Пикантная поза, даже в такой напряжённой обстановке. — Отмечу, но обещаю, что эта информация не выйдет дальше моего отчёта. А вам вполне возможно придётся прийти в участок и подписать кое-какие бумаги. — Ладно, только свяжитесь со мной через Ника. Не хочу лишних расспросов от Дилана. Он ведь будет переживать, — она настолько лицемерна, что Боуи не может не заметить этого, но и сделать ничего тоже не может. — Что ж, у меня всё. Если вдруг у меня появятся ещё вопросы... — То обязательно приходите. Мы всегда рады гостям, — перебивает его Кэролайн и очаровательно улыбается, не собираясь вставать и провожать. Она не любит полицейских с самого детства, когда они частенько заглядывали в их дом, иногда уводя отца под руки. — Прощайте, мистер полицейский. Она и Клаусу не даёт встать, прижимая своей тяжестью и, как только детектив выходит, разворачивается к нему, обхватывая его лицо ладонями и смотря в его глаза — безотрывно, не моргая, проникновенно. И она сейчас так близко, наверное, пару дюймов, намного ближе, чем Дилан, провожающий Боуи. Его дыхание смешивается с запахом малинового джема, её любимого, и ароматом клубники, пропитавшим её насквозь. Ягодный микс, вынуждающий его облизнуться. Сладко-сладко, даже слишком. Он молчит, выдерживая её взгляд и немой укор в нём. Молчит и разглядывает красивое лицо: идеально ровная кожа и пара веснушек на носу, светлые брови и ресницы, сегодня не накрашенные чёрной тушью, а главное, губы, насыщенно-малиновые, как тот самый джем на тостах. — Ты мне должен, Клаус, — она шепчет, сохраняя серьёзность и прислушиваясь к звукам за дверью. Всё тихо, и Кэролайн становится смелее — она проводит языком по его сухим губам и, пользуясь его растерянностью, целует. Нежно-нежно, чуть поводя бёдрами и подбрасывая ему воспоминания о их близости. Их единственной, чёрт побери, близости, которую сейчас, вот в этот самый момент, он бы повторил. Дилан за дверью — И что ты хочешь? — он глубоко дышит и отстраняется, стукаясь затылком о спинку дивана и жадно втягивая воздух. Ему бы надышаться, перед тем, как он прыгнет. — Ты знаешь, — её серьёзность вмиг спадает, и лицо озаряет игривая, та самая игривая улыбка, которая когда-то его раздражала. — Тебя... Он делает вид, что загнан в тупик, а сам не хочет искать выход и соглашается. — Вот и отлично, — она проводит кончиком языка по его подбородку, скуле, виску, пробуя горечь лосьона для бритья, и спрыгивает с колен, тут же оказываясь на приемлемом расстоянии, потому что в кабинет заходит нахмуренный Дилан, наверняка недовольный визитом детектива. — И что же ты ему сказала? — он подходит к столу и наливает себе крепкий виски, выпивая залпом и морщась от тёплой жидкости. Со льдом было бы лучше. — Что в это время твой сын трахал меня, — она мило улыбается, пожимая плечами и кидая насмешливый взгляд на напрягшегося Клауса. — Кажется, он поверил. — Хорошо бы... — Дилан прищуривается, внимательно разглядывая её и сидящего на диване Клауса, будто нервничающего и потянувшегося за пачкой сигарет. — Ты умница, моя девочка. — Знаю, — она не скромничает и поворачивает голову к Клаусу, одними губами шепча: — Должник. А ведь он мог отказаться. Мог, но не захотел, и не потому что привык платить по счетам, а потому что должен именно ЕЙ. И он отдаст долг, обязательно.