Увидимся...

Помнится, в детстве он играл в бейсбол и был не против стать звездой спорта. Когда стал постарше развлекал себя покером, набивая карманы мятыми долларами своих одноклассников. А потом детские и юношеские забавы сменились на серьёзные, слишком серьёзные игры, требующие стальной выдержки и прыткого ума, потому что оступиться — выбыть из игры и подвести "отца", возложившего на него большие надежды. И Клаус старался, старался изо всех сил, зарабатывая себе репутацию циничного дельца и удачно выбирая связи, чтобы впоследствии воспользоваться ими, чтобы лишний раз не зависеть от Дилана и чтобы не доставлять ему неприятностей. Неприятностей он не доставлял. Звонок в Нью-Йорк пару раз в месяц и отчёт наблюдателя, приставленного за "сыном" и снабжающего Дилана необходимой информацией — Клаус справлялся и играл по-честному. С ним — не с другими. И это было самое главное. Но время идёт, и люди меняются, неважно, как сильны были твои принципы раньше, всё ломается под давлением обстоятельств, и игры меняются тоже. Его сегодняшняя игра опасная, быть может, даже опасней чем раньше, потому что впервые за всё это время Клаус замахивается на собственность "отца" и полностью забывает об этом, когда несдержанно целует ЕГО девочку, всё больше вдавливая в машину и желая большего. Он даже втискивает своё колено между её ног и слегка задирает платье, скользя пальцами по краю чулок и иногда пробираясь под резинку. Он даже наслаждается её стонами и этими грубыми ласками, когда она сжимает его волосы на затылке и заставляет чуть сильней прикусить её губы. Шум проезжающей машины, гудок клаксона, и Клаус резко застывает, будто только сейчас вспоминая, что они находятся на обочине дороги, под самым фонарём, почти в центре города, где каждый знает его машину и его знает тоже. Он глубоко дышит и безумным взглядом смотрит на Кэролайн, её припухшие губы и порозовевшие щёки, смотрит в её глаза, где пляшут азартные искорки, и наконец приходит в себя, переставая прижимать её к машине и давая ей возможность поправить юбку. Наверное, он поимел бы её прямо здесь, если бы не случайная машина. Наверное, это бы стало его главной ошибкой, но почему-то именно сейчас он об этом не думает, просто наблюдает за тем, как она перекидывает волосы на одно плечо и обнимает себя за плечи, пытаясь согреться после прикосновений страсти. Она была горячей — вечерний воздух прохладный. Он вызывает дрожь и лязг зубов, и Кэролайн неосознанно жмётся к Клаусу, не говоря ни слова и будто ища у него защиты. С ним действительно надёжно, как и с Диланом, а она ценит это в мужчинах. — Садись в машину, ты замёрзла, — в его голосе не слышится былого презрения, и интонации мягкие, спокойные, заботливые, отчего Кэролайн лишь на секунду кидает на него изучающий взгляд и прячется за тонированным стеклом, крепко-крепко сжимая колени и проводя языком по своим губам. Они горькие, как и их поцелуй, как и губы Клауса, уже занявшего водительское место и включившего двигатель. — Там в бардачке есть виски. Машина срывается с места, а Кэролайн открывает бардачок, тут же натыкаясь на бутылку и заодно пересматривая его содержимое. Пара пачек сигарет, зажигалка, салфетки, кое-какие бумаги и мятная жвачка. А ещё его парфюм в красивом чёрном флаконе, который она достаёт, глубоко вдыхая знакомый запах и пару раз прыская на себя. — Положи на место, — Клаус жестом показывает на открытый бардачок, и Кэролайн прячет его назад, наконец открывая бутылку и делая продолжительный глоток. Чуть морщится и улыбается одними глазами, вновь прикладываясь к горлышку и отмахиваясь от руки Клауса, желающего отобрать бутылку. — Эй, полегче, оставь мне. Он не перестаёт следить за дорогой, когда она так и не отдаёт бутылку, а вместо этого скидывает туфли и залезает на сиденье, становясь на него коленями. Одной рукой опирается о коробку передач, а второй подносит бутылку к губам Клауса, ожидая, когда он прижмётся ими к горлышку и позволит влить в себя порцию алкоголя. И он позволяет, удивляясь своим ощущениям и этой лёгкости в обществе с нею, словно пережитое сегодня сблизило их, поставило его перед большим экраном и показало, что будет с Диланом и с ним, если её вдруг не станет, если она вдруг уйдёт и никогда не вернётся. Всё это странно на самом деле — лишь час назад он воспринимал её как глупую малолетку, а сейчас, после того как увидел её там, стоящую под дулом пистолета, в шаге от смерти, беззащитную и напуганную, обыкновенную девчонку, наверное, даже не осознающую, во что она ввязалась, он не чувствует неприязни, только едкое непонимание и что-то наподобие любопытства. — Зачем ты это делаешь? — он слегка поворачивает голову в её сторону, краем глаза наблюдая за тем, как она достаёт его сигареты и закуривает. Глоток виски и ещё одна затяжка. Кэролайн опускает стекло, пожимая плечами и не торопясь отвечать, протягивает ему бутылку и пристально-пристально смотрит за тем, как он запрокидывает голову, чтобы глотнуть. — Что делаю? — Только не делай вид, что не понимаешь. — Они выезжают за город, и вокруг сгущается тьма, расступающаяся под натиском включённых фар и вновь нападающая на них сзади, как только свет перестаёт слепить. Кэролайн становится задумчивой, обдумывая его вопрос и копаясь в себе. Он не может не почувствовать перемену в её настроении и сбавляет скорость, переключая всё внимание на неё и лишь изредка бросая взгляд на дорогу. — Может, ты мне нравишься... — А как же Дилан? — Не надо влезать в это, Клаус. Просто не думай об этом. Такова жизнь, — она копирует сказанную им недавно фразу и грустно улыбается, тут же скидывая с себя меланхолию и резко дёргаясь к нему. Мгновение, и она уже сидит на его коленях, а Клаус, чертыхаясь, тормозит, с трудом выруливая на обочину и несколько ошарашенно вжимаясь в сиденье, когда её ладони обхватывают его лицо и она оказывается близко-близко, так, что между ними не остаётся ни дюйма. Сейчас она пахнет виски и сигаретным дымом, и её глаза уже не игривые, а по-взрослому серьёзные, отчего он медлит и не пытается избавиться от тяжести на своих коленях, впервые за всё это время желая понять её, желая узнать, что же на самом деле движет ею и что за игру она ведёт. В наступившей тишине раздаётся жужжание электропривода, и сиденье чуть опускается, позволяя Кэролайн устроиться поудобнее. Она намеренно елозит на его коленях — смелая от выпитого алкоголя и одновременно страшащаяся его реакции, потому что она и так слишком далеко зашла, потому что Клаус подозрительно покладист и терпелив. Или же это действие виски, совместно пережитого стресса и вспыхнувшей потом страсти. — Он мой отец, Кэролайн. — Я знаю. Что будет с Элмерсом? — не желая продолжать эту тему, говорит она. — Это уже мои проблемы. — Ты убьёшь его? — Я?! Я не убийца, Кэролайн, — Клауса даже немного задевает её предположение, хоть в этом и нет ничего удивительного, учитывая его род деятельности. И всё же... он действительно не убийца. — Я верю тебе. Как ты думаешь, умирать страшно? — она говорит это в его приоткрытые губы, лаская пальчиками колючие от щетины щёки и иногда задевая ими шею. Не моргает, заглядывая в его глаза и вовсе не шутя, словно от его ответа зависит вся её жизнь. — Думаю, да. Умирать всегда страшно. И не потому, что там нас ничего не ждёт, а потому что мы уже не сможем вернуться к тем, для кого мы важны. — А если те, к кому мы не сможем вернуться, придут сами? То мы сможем увидеться с ними, пусть не здесь... — Перестань, я не верю в это. Смерть это смерть, во всех смыслах. — Ты не прав, Клаус. Существует другой мир, где люди обязательно найдут друг друга, — она говорит это пылко, мечтательно улыбаясь и напоминая ему сейчас наивную принцессу, верящую в сказки. Он не верит в сказки — он верит в реальность. В реальности нет альтернативы, нет другого мира, нет шанса встретиться после смерти. — Я хочу домой, отвези меня, — её настроение меняется за долю секунды, и уже в следующее мгновение она возвращается на место, прижимаясь виском к стеклу и обнимая себя за прижатые к груди ноги. Всем видом даёт понять, что не собирается продолжать разговор и плюёт на его злость, когда Клаус раздражённо поднимает сиденье и включает зажигание, попутно врубая музыку и закуривая сигарету. Чёртова девчонка, почти толкнувшая его в пропасть, но тут же безразлично отвернувшаяся. Затеявшая игру, но будто назло ему свернувшая карты и скрывшая в колоде флэш-рояль, гревший её пальцы самой выигрышной комбинацией. Он устал: от неё, от эмоций, от непонимания, поэтому Клаус прибавляет скорость и вмиг доезжает до дома, где, прислонившись к машине, молча наблюдает, как она поднимается по лестнице, ступая босыми ногами по мраморным ступеням. Даже не оборачивается и скрывается за стеклянной дверью. Ни слова, ни звука, ни улыбки напоследок, словно произошедшее между ними лишь последствия его богатого воображения, а не часть её дерзких забав. Он устало вдыхает и, пряча руки в карманы брюк, задирает голову к ночному небу. Отчего-то медлит, не зная, что делать дальше — либо идти спать, либо съездить всё-так к Грейс, но, поразмыслив, направляется в дом, всё думая о Кэролайн и вспоминая эту их странную близость сегодня. Кажется, не только физическую. Утро встречает его запахом выпечки и свежесваренного кофе, а ещё бодрой улыбкой Кэролайн, одетой в короткое-короткое платье и вновь шлёпающей босыми ступнями по полу. Она что-то мурлычет под нос, хозяйничая на кухне и пританцовывая под под своё пение. Шипит от боли, обжигая палец паром и поднося его к губам, а Клаус наконец садится за стол, намеренно громко отодвигая стул и вылавливая её смеющийся взгляд. — Доброе утро, милый. — Не называй меня так, — он выглядит хмуро и помято на фоне её солнечной бодрости и энергии, которая превращается в смех и игривое настроение, когда Кэролайн подходит сзади, и, перегнувшись через его плечо, заглядывает в серьёзное лицо. — Кофе или чай, мистер недовольство? — изгибает брови, ожидая его ответа, а потом цепляет пальцем джем, стоящий на столе, и проводит им по своим губам, оставляя на них липкий и сладкий след. — Мой любимый, малиновый. Хочешь попробовать? — Кэролайн переходит на интимный шёпот, склоняясь ещё ближе и почти касаясь его губ своими. Ждёт, когда он перейдёт к действию и перестанет сверлить её раздражённым взглядом, но Клаус, нервно сглотнув, выставляет руку между ними и отстраняется как можно дальше, чувствуя её разочарование кожей. — Не люблю ягоды. — Ладно, — она демонстративно облизывает свои губы и выпрямляется, отходя к кухонному столу. Слишком быстро реагирует на звонок, и, нажав на вызов, расплывается в широкой улыбке. — Здравствуй, милый. Я так скучала. Почему ты не позвонил мне вчера? И Клаус поводит плечом, удивляясь её лицемерию. Намазывает тост джемом и кусает его, через силу прожёвывая и чувствуя отвратительную горечь. Не от джема вовсе, а от её слов, которые ударяют в его спину и будто ломают рёбра. Он даже глотает с трудом, запивая не менее горьким кофе, а потом встаёт с места и исчезает, оставляя Кэролайн наедине с Диланом, тоже скучающим по своей девочке. Суббота, и заниматься делами совершенно не хочется, поэтому он решает навестить Марселя, ну или Грейс, или наконец съездить к родителям Дени, которые, впрочем, вряд ли обрадуются его визиту. Ведь в отличии от их сына он не сидит за решёткой, хоть и нарушает закон на каждом шагу. Связи и деньги. А главное, ум, потому что будь Дени умнее, не попался бы за обыкновенную кражу. Клаус задерживается наверху, переодеваясь в белую футболку и бежевые брюки, выходит к любимому внедорожнику, первым делом открывая багажник и загружая несколько спаек пива, и только потом открывает дверцу, в изумлении застывая и не зная, как ещё объяснить этой девчонке, чтобы она от него отстала. — Да ты издеваешься надо мной, пошла вон из моей машины, — он против своей воли прокручивает в голове её разговор с Диланом и мгновенно вскипает, когда она отрицательно мотает головой, устраиваясь поудобнее и щёлкая ремнём безопасности. — Прости, но мне нужно в город, и Дилан сказал, что ты меня свезёшь. Если не веришь, позвони ему сам. Ну или я могу это сделать. — Блять, сядь в свою тачку и езжай сама, у меня планы, — Клаус тыкает пальцем в сторону другой машины, одной рукой опираясь о дверцу и едва сдерживая себя, чтобы не нагрубить ей, но Кэролайн лишь очаровательно улыбается и водружает его солнечные очки на нос, отворачиваясь в другую сторону. — Прости, я не могу ослушаться Дилана. Она пожимает плечиками, а его челюсти сводит судорогой от злости. Он хлопает дверцей с такой силой, что Кэролайн едва заметно вздрагивает, быть может, всё-таки пугаясь его настроения и всё же продолжая сидеть на месте. — Клаус... — Что? — Завтра утром он прилетает. Просто проведи этот день со мной. Я прошу тебя, — она сбрасывает с себя кокетливость и кладёт ладонь на его сжимающие руль пальцы. Приспускает очки, так, чтобы он видел, что в её глазах нет издёвки или даже намёка на шутку, и с замиранием сердца ждёт от него ответа. — Только один день, я не попрошу больше, если ты сам этого не захочешь. Пожалуйста. — Будь уверена — не захочу, — цедит он сквозь сжатые зубы и нажимает на педаль газа. Что ж, если после этого она от него отвяжется, то он согласен... А на завтра он скинет её Дилану и забудет о том, что произошло между ними за эти дни.