Увидимся...

Он не остаётся на ужин, отчего-то чувствуя сильную усталость. Извиняется, только раз взглянув на Кэролайн, совершенно спокойную и уверенную, и с удовольствием покидает дом, где с такой лёгкостью лишилась судьба человека. Да, вора, да, мошенника, но всё же не заслуживающего такой участи, по крайней мере он бы дал ему шанс. Вытряс долг и отпустил доживать свои годы. Дилан не такой, Дилан не прощает предательства и, даже если испытает жалость, отлично маскирует её под маской равнодушия и решимости. Он требует к себе уважения и, используя свою власть, добивается его посредством радикальных мер, жёсткости и бескомпромиссности. Его руки в крови, его деньги в слезах, но думать об этом — лишь делать себе хуже, тем более и сам Клаус не является святым, прекрасно понимая, как порой сложно сдержаться и не зайти за рамки. Клаус не знает, куда едет, просто следует по знакомым улицам, рассматривая вечерний город. Вспоминает юные годы и то, как он восхищался "отцом", ловил каждое его слово и порой копировал поведение, на фоне остальной компании смотрясь более серьёзно и сдержанно. Он был куда более благоразумным, чем Майки, поэтому частенько прикрывал "брата" и брал на себя его вину. Отвечал по всей строгости, но никогда не обижался, вновь и вновь прикрывая Майки своей грудью. В этот раз не вышло, в этот раз его не было рядом, в этот раз он не успел. И при мысли об этом ему становится не по себе, потому что каждый, кто имеет хоть какое-то отношение к Дилану, подвергается опасности. И если он это осознаёт и знает весь предполагаемый риск теневого бизнеса, то Кэролайн... молодая и глупая девчонка, скорее всего воспринимает это как игру, несерьёзную, интересную, увлекательную. Впрочем, ему до этого нет никакого дела. И до Кэролайн нет тоже. Клаус останавливается у бара, когда-то бывшего обыкновенной забегаловкой, но сейчас, судя по фасаду и стоящим у входа охранниками, сменившим статус. Приглушённые удары музыки о стены, компании, толпящиеся на улице, визг пьяных девиц и громкий хохот. Всё это привычно для него и вызывает лишь полное безразличие — в Нью-Йорке ничуть не лучше, та же грязь, те же люди, тот же белый порошок, который приносит неплохой доход. Интересно, здесь можно купить что-нибудь расслабляющее? Он лениво идёт ко входу, не смотря по сторонам и послушно останавливаясь, когда один из охранников преграждает ему путь. — Простите, но только по приглашениям, сегодня закрытая вечеринка. — Он со мной, — в следующую секунду кто-то берёт его под руку, и Клаус поворачивает голову, встречаясь с игривым взглядом зелёных глаз. — Теряешь сноровку, Майколсон, — она улыбается, уверенно заходя внутрь и показывая ему в сторону vip-зоны, спрятанной от чужих глаз шторами из стекляруса. — Иди туда, а я принесу выпить. Уходит, наградив его лёгким поцелуем в щёку, и Клаус заинтересованно оглядывается вокруг, постепенно вливаясь в атмосферу беззаботности. Отличная музыка, необходимый полумрак, танцующие на круглых, проворачивающихся вокруг своей оси подиумах полуобнажённые девушки, большой бар вдоль зеркальной стены. Он довольно ухмыляется и наконец достигает vip-зоны. Здесь один стеклянный столик, удлинённо овальной формы, и расположенные вокруг него диванчики. На одной стене мониторы, а на другой большой плазменный экран, изображающий сейчас танцующий под музыку огонь. Мини-бар и парочка охранников, стоящих чуть поодаль. Клаус устраивается поудобнее, вглядываясь в мониторы и узнавая идущую сюда Грейс, одноклассницу и его первую любовь, с которой они очень мило расстались, не держа друг на друга обиды. — Не ожидала тебя здесь увидеть. Как же Нью-Йорк? — она садится напротив, ставя бокалы с виски на стол и закидывая ногу на ногу. Одна её рука по-хозяйски ложится на спинку диванчика, а другая устраивается на колене, и длинные пальцы с ярко-алыми ухоженными ногтями начинают барабанить по нему. — Майки... — только и произносит Клаус, пробуя элитный напиток и сжимая губы в тонкую полоску. Оба они замолкают и изучают друг друга. Многое изменилось. Теперь она не просто избалованная дочка начальника полиции, а настоящая женщина, имеющая собственный бизнес и крепко стоящая на ногах. — Он был отличным парнем. Значит, ты надолго? — Да. Думаю, насовсем. — Один щелчок пальцем, и опустевший бокал Клауса вновь наполняется виски, а Грейс заговорщически улыбается. — Может, ты хочешь чего-нибудь особенного? Как уважаемый гость, не стесняйся, — она делает великодушный жест рукой, предлагая ему любые развлечения: девочки, наркотики, алкоголь. Понимающе кивает, читая по его глазам, и призывает одного из охранников, который, получив приказ, уходит, но тут же возвращается назад, неся на подносе пару доз кокаина. Он ставит его на стол, и Грейс с полуулыбкой наблюдает за тем, как Клаус склоняется над ним, вдыхая наркотический порошок. Блаженно закрывает глаза и откидывается назад, довольно улыбаясь и ожидая эффекта. Энергичная музыка, чьи-то ласковые ладони на внутренней стороне бедра, горячее дыхание и бархатистые губы. Он утопает в удовольствии, обнимая севшую к нему на колени танцовщицу, позванную тем же охранником и готовую исполнить любое его желание. Она так откровенно развратна, что он с трудом удерживается, чтобы не поиметь её прямо здесь, при Грейс, которая, всё также хитро улыбаясь, пододвигает поднос к себе. Он наблюдает за тем, как она наклоняется ниже, и в вырезе её платья сверкает свободная от белья грудь. Глубокий вдох, язык, скользнувший по блестящим губам, и глоток виски. Грейс перехватывает его взгляд, но тут же морщится, замечая пришедшего к ним мужчину. Она даёт указание девушке, и та скрывается за колыхающимся стеклярусом, оставляя Клауса в полном разочаровании. — Тони, я думала ты не придёшь сегодня, — в её голосе чувствуется неловкость, и Грейс поправляет слетевшую с плеча бретельку платья. Она даёт указание охранникам унести дурь и показывает ему на место рядом с собой. Улыбается, сладко-сладко, пытаясь собраться и не расклеиться раньше времени, и настороженно смотрит на расслабленного Клауса, подозрительно изучающего незнакомца. — Дай угадаю, это один из волчат Дилана? Его слова доходят до Клауса сквозь громкие биты и он напрягается, подаваясь вперёд и зло сжимая челюсти. Готовится напасть, чтобы поставить наглеца на место, и жалеет, что не захватил с собой пистолет, чтобы, не задумываясь, вышибить ему мозги. Одна пуля, точно в переносицу. Ради такого случая можно забить на свои принципы и человечность. — Перестань, тебе здесь не рады. Уходи, Тони, — Грейс манит охранников, а Тони срывается с места, в три шага достигая Клауса и тут же получая по лицу. Он неловко падает на стол, держась за сломанный нос и отмахиваясь от подбежавших к нему мужчин. — Я убью тебя, Майколсон, запомни это. И передай своему папаше, что его ждёт та же участь, — он кричит, безумно вращая глазами и чуть ли не повисая на руках выволакивающей его охраны. — Прости, прости меня, Ник, мне следовало предупредить охрану. Это Элмерс, сын сенатора, то есть бывшего сенатора, — Грейс участливо разглядывает окровавленный кулак всё ещё глубоко дышащего Клауса, который вежливо избавляется от её внимания и садится на своё место, выпивая оставшийся в стакане виски залпом. Уже через мгновение берёт себя в руки и возвращает былое хладнокровие, отмахиваясь от услышанных угроз самоуверенной ухмылкой. Элмерсу не по зубам такая большая кость. Но всё же стоит запомнить его лицо... Ведь мелкие шавки тоже могут доставить неприятность. — Как ты? — Отлично, Грейс. Продолжим? Он возвращается домой около обеда, уже выспавшийся в объятиях бывшей одноклассницы и немного помятый. Никого не находит, да и не ищет, почему-то боясь встретиться с "отцом", который точно будет недоволен, хоть и не покажет этого. В конце концов, он видит в нём приёмника, а не кутилу-сына, прозябающего в сомнительных развлечениях, и Клаус, чувствуя себя ответственным перед ним, быстро скрывается в своей комнате, чтобы смыть следы весёлой ночи. Принимает прохладный душ и приводит себя в порядок, стоя у зеркала в одном обёрнутом вокруг бёдер полотенце. Опять вспоминает Элмерса и его угрозы, думая над тем, что не мешало бы прощупать почву и узнать, как далеко он может зайти в желании отомстить. Проводит по влажным волосам рукой, зачёсывая их назад, и выходит из душа, тут же застывая в дверях. — Какого чёрта ты здесь делаешь? — он раздражённо шипит, глядя на склонившуюся над его кроватью Кэролайн, которая вздрагивает от неожиданности и тут же резко разворачивается к нему, показывая на постельное бельё в своих руках. — Прости, я думала, ты ещё не вернулся. Сэди взяла выходной, и я решила заняться её делами. — Она одета в короткие обтягивающие шорты, лёгкую шифоновую тунику и просвечивающий под ней купальник. Забранный на макушке хвост и полное отсутствие косметики делают её лицо ещё открытей и моложе, отчего она больше похожа на младшую сестру Клауса, чем на его мачеху. Кэролайн кладёт на кровать тёмно-синий комплект белья и пожимает плечами, откровенно разглядывая стоящего перед ней мужчину. Подкаченные руки, грудь, живот с уходящий вниз, под полотенце, линией волос. Она непроизвольно следует за ней взглядом и нервно сглатывает, живо представляя себе всё остальное. — Дилан дома? — он делает вид, что не замечает столь пристального внимания и спокойно проходит мимо, подходя к окну и выглядывая на улицу. Берёт с подоконника пульт и включает кондиционер, растерянно замирая, когда Кэролайн встаёт за его спиной — близко-близко. Так близко, что он чувствует её дыхание кожей. — Нет, он ещё утром уехал в город. Он переживал за тебя, Клаус, а ты не брал трубку. — Я был занят, — он поворачивается к ней лицом, иронично изгибая брови и непроизвольно задерживаясь взглядом на её приоткрытых губах. Малиновых сочных губах, чуть блестящих от помады и будто призывающих насладиться ими. Клаус с трудом удерживает пошлые фантазии и с интересом ждёт дальнейших действий мачехи, которая, чуть склонив голову набок, наблюдает за скатывающейся по его груди каплей воды, только что упавшей с волос. Она придвигается ещё ближе, медленно поднимая руку и указательным пальцем проводя по влажной дорожке. От ключицы, вниз, по груди и животу. Её палец застывает в нескольких дюймах от полотенца, и Кэролайн поднимает глаза, будто спрашивая его разрешения. Клаус улыбается одним уголком губ, разглядывая её красивое лицо, размеренно вздымающуюся грудь, тот самый палец, что так и завис в нерешительности. Своим бездействием поощряет её, и Кэролайн тянется к его губам, томительно медленно спускаясь до края полотенца и постепенно пробираясь под него. Осторожно... практически невесомо, скользя одними кончиками прохладных пальцев, которые вызывают мурашки и возбуждённое волнение, отдающее пульсацией в просыпающемся органе. Ещё немного, и их губы соприкоснутся, а её пальцы достигнет желаемого. Он даже ощущает вкус её губ. Клубника... Его дыхание становится глубоким и шумным, а в горле пересыхает, отчего Клаус облизывает свои губы, будто специально касаясь языком и её губ тоже, а потом резко перехватывает её руку и делает шаг назад, не отпуская даже тогда, когда Кэролайн морщится от боли. — Какого хера ты делаешь? — Отпусти. — Сначала ответь, — он до сих пор тяжело дышит, едва справляясь с желанием наказать её. Схватить за волосы и вытолкнуть силой, а ещё лучше бросить к ногам "отца", наверняка не догадывающимся, какая грязь скрывается за ангельским личиком. — Разве ты не хочешь меня? — Он прослеживает за её кокетливым взглядом, устремлённым на его бёдра, где предательски оттопырилось полотенце, и сжимает челюсти от злости. — Интересно, что скажет Дилан, когда узнает об этом, — он наконец отпускает её руку, с гневом глядя на то, как она растирает покрасневшее запястье. Обыкновенная малолетка, как он и думал, решившая поиграть с ними, но не взявшая во внимание один факт — он не любит игр и не собирается ей потворствовать. — Он не узнает об этом. — Вот как? — Да, потому что ты не скажешь ему. Он не любит делиться, Клаус, даже со своим сыном, — последнюю фразу она выдыхает ему на ухо, нагло подойдя ближе и положив прохладные ладони на его грудь. Слегка трётся о его пах, улыбаясь ответной реакции, и шепчет: — Думаю, ты знаешь, кого он выберет, — смотрит в его вытянувшееся лицо, невинно хлопая ресницами, и, пользуясь замешательством, целует в впадинку между ключицами. — Не скажешь, неа... Это будет нашей маленькой тайной. Кэролайн пятится назад, мотая головой и игриво покусывая губы. Видит, как на его скулах начинают ходить желваки, но сохраняет спокойствие, не торопясь покидая его спальню. — Пошла нахер отсюда... — он говорит ей вслед и раздражённо потирает переносицу, когда остаётся один. Злится на неё, но в первую очередь на себя — за то, что не смог дать достойный отпор и поставить её на место. За то, что позволил ей далеко зайти и сам был не против этого. За то, что до сих пор чувствует тяжесть в паху и вкус её губ чувствует тоже. — Сука...