Искушая судьбу

      Тремя днями позднее в маленькой уютной церкви особняка состоялась скромная и нешумная церемония венчания Драко и Гермионы. Священника раздобыли столь же поспешно, как и разрешение на брак. Блейз и Аннис были свидетелями, и Гермиона пришлось идти к алтарю одной. Не было ни великолепного платья, ни пышной церемонии, проход между скамейками не был украшен цветами и лентами, как она мечтала ещё ребёнком. Только маленький букетик лилий и самое яркое платье, которое она смогла найти в гардеробе Астории — голубое шёлковое, с пышными рукавами и совершенно гладкое.       И всё же, когда Гермиона смотрела на простое золотое кольцо на безымянном пальце — знак того, что она стала женой Малфоя, она понимала, что в этой победе чести мало. Ощущение вины за свой поступок, когда она заставила слизеринца поверить, что в ту ночь он взял её силой, становилось всё отчётливей. Сколько бы она ни твердила себе, что он был врагом, что это был единственный способ достичь цели, Гермиона никак не могла забыть слова, которые он произнёс во время их первой встречи.       Он не потерпит предательства.       Как поступит Драко, если когда-нибудь узнает всю правду? Что он не изнасиловал её, как сам полагал. Что на самом деле она опоила его и заставила поверить в то, что он лишил её девственности, для того чтобы вынудить жениться. Что он женился не на Асторие Гринграсс, как собирался, а на женщине, которой, по его мнению, вообще не существовало на белом свете. Как он в таком случае поступит?       И, как уже не в первый раз, Гермиона постаралась выкинуть из головы эти беспокоящие её вопросы, сконцентрироваться на мысли о том, что теперь она стала, как и хотела, хозяйкой особняка. План сработал превосходно, а Малфой может и не узнать ни о чём.       Поэтому, отринув эти чувства и изобразив на лице приятную улыбку, Гермиона приготовилась к тому, чтобы быть представленной слугам в качестве новой хозяйки.       По мере того, как всё новые и и новые обитатели дома подходили поприветствовать её, начиная с Хаммонда Калхоуна, управляющего особняком, и кончая последним мальчишкой-слугой, единственной обязанностью которого было гасить во вечерам свет, Гермиона всё более входила в роль Астории, новой леди Малфой. Никто из этих людей не знал её, потому что после штурма вся прислуга особняка была полностью сменена.       Гермиона улыбнулась, пытаясь запомнить каждое лицо и имя, и когда наконец дело дошло до последнего человека, приятной наружности посудомойки по имени Амаранта с волосами цвета мёда, голова у неё шла кругом. После произнесённого Блейзом витиеватого тоста за долгий и счастливый союз она и Малфой прошлись в обязательном танце по аккомпанемент маленького оркестрика, состоящего из обитателей особняка. Миссис Брианна играла на клавесине. Гермиона нашла это несколько удивительным, зная, что танцы и вообще всякое веселье были запрещены самим крёстным Астории. Однако она решила не углубляться в этот вопрос, довольная хотя бы малой толикой веселья, доставшейся ей в этот день.       Всё это время Малфой даже не пытался заговорить с ней. Более того, он избегал встречаться с ней взглядом, смотрел на окружающих, на пол — куда угодно, но только не на неё. Гермиона решила, что он, должно быть, считает себя самым низким человеком и, в свою очередь, ненавидела себя за то, что заставила его так думать о себе.       Когда они закончили танец, он наклонился к ней, взял за руку и прошептал на ухо:       — Оставайтесь и веселитесь, мадам. Я должен ненадолго уехать. У меня есть дела.       — Но, милорд, ведь это же день нашей свадьбы.       Прежде чем она закончила фразу, он вместе с Блейзом уже шёл к двери, за которой его ждала оседланная лошадь.       Вскоре от него осталась только пыль, поднятая пущенным в галоп животным.       Вечеринка уже давно окончилась, и слуги разошлись по своим комнатам, а Гермиона всё сидела перед затухающим камином в своей спальне, поджидая возвращения мужа. Не успели ещё высохнуть чернила на их брачном свидетельстве, как все её вещи были уже перенесены в новую спальню — спальню, сообщающуюся с его спальней. Она была гораздо больше предыдущей, и окна её выходили прямо на подъездную дорогу к дому. Стены боли оштукатурены и окрашены в бледно-жёлтый цвет, а кровать обита светло-голубой материей, что делало спальню светлой и приветливой.       Малфой так и не появился вечером, даже не прислал никакого известия, и с каждой минутой, прошедшей после одинокого ужина, раздражение Гермионы возрастало. Миссис Флауэр, кухарка, превзошла саму себя, подав на стол жаренную на медленно огне говядину на вертеле, пирог с голубями с нежной, рассыпчатой корочкой, различные кремы, пудинги и марципан из миндаля, специально для данного случая отформованный в виде маленьких сердечек.       А новобрачный так и не появился, чтобы насладиться всем этим.       — Он просто неблагодарное животное, — произнесла Гермиона вслух, поднимаясь с мягкого кресла, где сидела и читала у огня. Она снова прошлась по устланной коврами комнате, увидела своё отражение в зеркале и нахмурилась. Кем же была эта странно выглядевшая женщина в зеркале? Если бы Гермиона не знала точно, что это она, она бы не узнала себя — настолько она вошла в роль Астории. Начала даже носить с собой книгу, найденную в одном из саквояжей, делала всё, что возможно, чтобы подчеркнуть законность своего пребывания тут.       А также всё, что могло заставить её забыть, каким способом она этого достигла.       Гермиона подошла к окну и, раздвинув тяжёлые парчовые занавеси, взглянула на подъездную дорогу к особняку. Дорога был залита лунным светом и так же спустя, как и прежде, когда она уже смотрела на неё. Мальчик-слуга, ожидающий, чтобы принять по возвращении лошадь его светлости, давно уже уснул на ступеньках лестницы. Даже собаки дремали рядом с ним, и их большие серые тела служили ему тёплой подушкой.       Где же, чёрт побери, был слизеринец? И что там случилось такого чертовски важного, чтобы заставить его покинуть собственную свадьбу? Может быть, причиной этого является чувство вины за изнасилование? Не потому ли он уехал? Поглощённая подобными мыслями, она машинально взглянула на дверь спальни.       А может быть, он уже вернулся, и она просто не услышала, как он вошёл? Но почему тогда он не зашёл к ней? Хотя бы для того, чтобы пожелать ей доброй ночи. В конце концов, теперь она его жена.       Не зная, что делать, Гермиона в неуверенности остановилась перед дверью. Она, наоборот, должна быть рада, что он не захотел разделить с ней постель. Почему же её так беспокоит то, что Драко предпочёл занятия своими собственными делами вместо брачной постели? Этим вечером, чувствуя себя обиженной и оскорблённой таким пренебрежением со стороны Малфоя, она ведёт себя так, как вела бы себя в подобной ситуации Астория.       Это уже начинает заходить слишком далеко.       Она повернулась, решив выкинуть из головы всякие мысли о брачном ложе и отсутствующем муже, и её взгляд упал на резные часы. Три часа ночи? Неужели уже так поздно? Он сказал, что уедет ненадолго, а отсутствует почти двенадцать часов. Что же это за дело, если на него требуется столько времени?       Гермиона, взяв со стула свечу, повернула ручку двери и вошла в его спальню.       В комнате было темно и не заметно никаких признаков того, что сегодня ночью здесь кто-либо появлялся. Кровать Малфоя была тоже пуста и аккуратно застелена. Он вообще не возвращался.       Поставив свечу на стоящий рядом с кроватью стол, Гермиона начала изучать «логово слизеринца». Кровать была покрыта голубым парчовым покрывалом, его вытканная ирисами поверхность поблескивала в свете свечи. Обходя кровать кругом, она провела ладонью по скользкой поверхности драгоценной ткани.       Возле гардероба орехового дерева стояла начищенная до зеркального блеска пара сапог, таких прямых и гладких, как будто их заполняли невидимые ноги. На стоящем рядом с кроватью сундуке лежал гребень из панциря черепахи. Везде чувствовался идеальный порядок, всякая вещь находилась на своём месте.       Стоя в одной ночной рубашке, Гермиона внезапно почувствовала, что в комнате холодно. Камин не горел, но вместо того, чтобы вернуться обратно в свою спальню за пледом, она взяла лежащий на кровати халат Малфоя и накинула его на плечи.       Тотчас же её окутал его запах, к которому она так быстро успела привыкнуть, — резкий мужской запах, который Гермиона нашла вполне приятным. Если бы она не была уверена в обратном, то могла бы поклясться, что он только что вошёл в комнату. Рукава халата спускались ниже пальцев, так что ей пришлось несколько раз закатать их, чтобы иметь возможность действовать руками.       Через несколько минут, видя, что Малфой и не думал возвращаться, она начала обыскивать все шкафы и ящики в надежде найти бесценное колье, но безуспешно. Эта неудача только усилила её раздражение.       Зато она убедилась в том, что её новоиспечённый муж — человек весьма аккуратный. Лежащие в гардеробе рубашки были аккуратно сложены, бриджи подобраны по цветам. Даже туалетные принадлежности были разложены в безукоризненном порядке, что она отнесла на счёт его прошлого.       На ночном столике возле кровати стояли небольшие бронзовые часы, показывающие фазы луны, которые вдруг начали негромко бить, показывая, что уже половина четвёртого утра. Гермиона невольно кинула взгляд на входную дверь. Что это за новобрачный, который бросает свою жену, да ещё в первую брачную ночь? Если она абсолютно не устраивает его как жена, тогда почему он так стремился жениться на ней? Неужели он думает, что ему удастся бросить её сразу после церемонии и бракосочетания?       Ну что ж, когда он вернётся, ему придётся ответить на эти и многие другие вопросы. Если, конечно, он вернётся. Даже Астория имеет право на недовольство.       Гермиона решительно уселась в мягкое старинное кресло возле потухшего очага с твёрдым намерением дождаться возвращения Малфоя. Минуты текли с раздражающей медлительностью, что ещё более подчёркивалось загробным тиканием часов в другом конце комнаты.       Чтобы как-то убить время, Гермиона решила почитать книгу, которая лежала раскрытой на столике рядом с креслом. Она поджала под себя ноги, спрятав их под мягкую парчу халата и начала читать с того места, на котором в последний раз остановился Малфой, решив ожидать его возвращения хоть до утра, если это понадобится.       К несчастью, книга, которую Малфой выбрал себе для ночного чтения, была не слишком увлекательна — какой-то древний том, посвящённый проблемам выращивания овец, и вскоре её глаза начали слипаться. И прежде чем она поняла, что засыпает, её голова свесилась на грудь, а выскользнувшая из рук книга упала на ковёр.       В таком виде и застал её Драко, в скором времени вернувшийся в свою спальню. Поначалу он был недоволен этим вторжением. Это была его комната, его личные владения, и он не собирался разделять их ни с кем. Даже с женой.       Но спустя мгновение, когда в неверном свете свечи он заметил, что её стройное тело закутано в его халат, и увидел умиротворённое сном лицо, его недовольство быстро исчезло.       Астория поступила так, как на её место поступила бы любая новобрачная. Она ожидала возвращения своего мужа, вероятно спрашивая себя, где его так долго носят черти. Её нельзя было винить за это. Она ничего не знала о причинах его отсутствия и, весьма вероятно, решила, что ею пренебрегают. Драко стянул с себя верхнюю одежду и бросил её на скамью, стоящую в ногах постели. Потом расстегнул воротник и помассировал шею, онемевшую после нескольких часов, проведённых в седле. Он чертовски устал. Несколько бессонных ночей в сочетании с тем, что почти двенадцать часов, руководствуясь ложным донесение, он провёл на дороге, наконец-то дали себя знать. Драко чувствовал такую усталость, что единственным оставшимся у него желанием было свалиться в кровать и проспать дня три.       Но сначала ему придётся разобраться с этой спящей женщиной-женой, свернувшейся клубком в его кресле.       Астория сидела, поджав под себя ноги и закутавшись в его халат, очки сползли с её носа. Волосы не были зачесаны назад на обычный манер, а свободно падали на одно плечо; сверху немного криво сидел этот её дурацкий белый чепчик. Каштановый локон, упавший на лоб, смягчал обычно строгое выражение лица.       Он смотрел на неё, и его настроение начала по-немного смягчаться. Астория должна была бы выйти замуж за человек, желающего её саму, а не то, что она может принести ему. Не стоило ей сочетаться законным браком с мужчиной, которого она даже и не видела, человеком, который, не желая на самом деле, чтобы она стала его женой, всё же изнасиловал её прежде, чем она успела распаковать чемоданы.       Драко нахмурился. Никогда прежде он не брал женщину насильно. И то, что это всё-таки случилось, никак не укладывалось у него в голове. Это противоречило его природе, всем понятиям о чести, которые были заложены в нём с самого рождения.       Он мало что помнил о событиях той ночи, только то, как они сидели с Блейзом в кабинете, пили виски и обменивались старыми историями. То, что всплыло в его памяти, не имело никакого отношения к Асторие. Даже во сне он видел эту призрачную женщину, Гермиону, эту каштановаволосую галлюцинацию, встреченную им у озера. Именно она приходила к нему, но, очевидно, это было во сне, во сне, где всё было вполне невинно.       Прибыв в первый раз в особняк, Драко прочитал в дневнике своего дяди про Грейнджер, она же Кровавая Леди. Многие его страницы были заполнены описаниями того, как она стояла на башне или, стеная, проплывала по тёмному коридору. Сначала он решил, что все эти истории о преследующем дядю бестелесном видении — совершеннейший бред сумасшедшего. Ещё в самом раннем возрасте Драко убедился, что всё на свете имеет логическое и рациональное объяснение, если, конечно, как следует подумать.       Мертворождённых сыновей, появлявшихся у дяди, можно было объяснить физическими недостатками его самого или его жены, а вовсе не сбывшимся проклятием какой-то ведьмы. Его безвременную смерть Драко относил на счёт падения с башни в пьяном виде. Он всегда был любителем выпить, а после смерти жены при родах, как говорили, запил горькую.       Поэтому Драко никогда не верил, что это она столкнула его с башни.       Кого же тогда он в тот день видел в плавающем озере, если не Грейнджер?       Однако в настоящий момент он слишком устал, чтобы искать какое-либо рациональное объяснение этому. Кроме того, с тех пор он больше не видел её и склонялся к мысли выбросить эту историю из головы. Единственное, что ему было нужно в настоящий момент, так это — постель, огонь в очаге и глоток огненного виски, чтобы согреться внутри.       Драко встал на колени перед очагом, сложил в кучку растопку и чиркнул кремнем по креслу. Ему не хотелось использовать волшебную палочку, чтобы разжигать огонь, — он и сам прекрасно может с этим справиться. А как только огонь разгорится, он разбудит Асторию и отправит её в свою спальню.       — Милорд?       Астория проснулась. Значит, ему не придётся будить её и отправлять в постель. Когда дерево загорелось и в камине затрещал огонь, Драко встал и повернулся к ней.       — Доброе утро Астория!       Она выпрямилась в кресле, протирая под очками заспанные глаза.       — А который час?       — Слишком рано, чтобы вставать. Почему бы вам не пойти в свою постель? Очень трогательно с вашей стороны, что дождались меня, но теперь я тут, поэтому у вас нет нужды оставаться долее в моей спальне.       По появившемуся на её лице выражению полнейшего недоумения он понял что она озадачена столь грубым предложением.       — Я просто хочу сказать, что я вовсе не требую от вас делить со мной постель, Астория.       — Но я ваша жена.       Драко сел на постель и начал снимать грязные сапоги.       — Да, конечно, но, как вам прекрасно известно, мы уже покончили с законным оформлением наших супружеских отношений. Многие женатые пары спят в разных комнатах. Это вполне употребительная практика. Я отвёл в ваше распоряжение большую и удобную спальню. Если вам не нравится обстановка, я разрешаю вам устроить всё по своему вкусу. Делайте с ней что хотите, лишь бы вам было там удобно. Не никакой необходимости ожидать меня каждую ночь допоздна, когда у вас есть своя постель и огонь в очаге.       Астория встала с кресла.       — Каждую ночь? Вы хотите сказать, что часто будете отсутствовать до такого часа?       — Весьма возможно. У меня есть дела, которыми я обязан заниматься. Дела по имению, о которых вы не имеет никакого понятия. Часто они отнимают очень много времени.       — Какое же дело может заниматься ваше внимание в такое время суток?       Она начинает вести себя как опытная скандалистка, подумал он, страстно желая, чтобы она оставила его в покое. Он устал и был раздражён. Конечно, это не её вина, но ему не хотелось, чтобы она знала о его делах больше, чем это окажется абсолютно необходимо.       И лучше всего было бы положить этому конец прямо сейчас.       — Астория, вы стали моей женой, но это не означает, что вы имеет право вмешиваться во все дела по управлению этими владениями. Лучше сосредоточьтесь на особняке, на управлении домом, на гардеробе и тому подобном. Вас не должно беспокоить то, что происходит за пределами этих стен. Это моя забота. А сейчас, если вы не возражаете, я предпочёл бы остаться один. Около восьми утра мне надо будет выехать — осмотреть поля, поговорить с людьми. Мне хотелось бы немного отдохнуть.       Он подошёл к двери и встал возле неё, ожидая, пока она уйдёт. Некоторое время Гермиона смотрела на него, борясь с желанием не выполнить его требования, но она понимала, что не может этого делать. Асторие никогда бы и в голову не пришло прекословить мужу, каким бы болваном он ни оказался. Но, может быть, найдётся какой-нибудь обходный пусть?       Не говоря ни слова, она вышла за дверь, думая про себя, что, хотя Драко и выиграл этот раунд, он, без сомнения, весьма далёк от того, чтобы выиграть всю партию.