Календарное

Малия никогда раньше не задавалась вопросом: правильно ли она поступает? Это было излишне. Еще не так давно в ее жизни все было довольно просто, и уже привыкшей Тейт с трудом удавалось понять, в чем она провинилась на этот раз. Она была милой для Киры и Стайлза, вежливой и участливой со Скоттом, даже пыталась наладить отношения с Дереком, но... Почему все хорошее так быстро перечеркивает всего один лишь плохой поступок? В чем она просчиталась? Но видимо, где-то она ошиблась, раз стоит здесь и сейчас. Переминается с ноги на ногу у дома Мартин, мысленно уговаривая себя не сбегать. Малия мало чего боится в этой жизни, весьма мало чего, но почему-то разговор с банши пугает ее до дрожи. А колючая прохлада, въедающаяся прямо в легкие, только с треском ломает ее решимость. Дверь открывается так резко, что Малия едва успевает отскочить. Из дома прямо на нее дышит приторное тепло и вкусный запах лимонного пирога. На лице у Лидии застыло прохладное удивление, ее пальцы с усилием сжимают дверную ручку, царапая ногтями скважину для ключа. – Привет, – произносят они обе одновременно, только Лидия еле выдавливает приветствие сквозь зубы, а Малия почти выкрикивает, не сумев удержать в себе надломленное волнение, скорее спрашивая, чем утверждая. – Я могу войти? Не можешь. Ничего ты уже не можешь, Тейт. Все что могла – ты сделала, поэтому лучше уйди-уйди-уйди... – Конечно, проходи! – Мартин улыбается так фальшиво, что сама себе не верит, но Малия слишком поглощена какими-то своими мыслями, поэтому ничего не замечает. Или делает вид, что не замечает. Лидия не хочет чувствовать себя сволочью, но это уже привычка. Малия осматривается, и понимает, что раньше никогда не была у Лидии дома. И почти не оставалась с ней наедине. Рядом всегда была или Кира, или Скотт, или Стайлз... И всегда напряжение, искрящее в воздухе, щекотало чувствительное обоняние койота. Внутренний зверь рычал, скалился, подсказывая – Лидия ее не переносит. Койот раздражался, шерсть вставала дыбом, клыки призывно чесались, в горле зудело от невысказаного рычания – он готов был разорвать ей глотку. Девушка разочарованно вздрагивала, как от пощечины. Лидия по-хозяйски усаживает в кресло, скрестив руки на груди, и смотрит не то чтобы враждебно, а скорее выжидающе, и это даже хуже. Малия мысленно плюет на первоначальный план, целиком выстроенный на обороне к предполагаемой агрессии Мартин, и садится рядом, на диван. Лидия все также вопросительно смотрела на нее. – Чем занимаешься? – Тейт наигранно заинтересованно изучает стопку чистой бумаги и два угольных карандаша на кофейном столике. Пытаюсь не думать ни о ком, девочка-койот, и ты мне путаешь все карты. – Рисую. ...чистые листы, остро заточенный карандаш... – Я вижу, – позволяет себе усмешку Малия. Мартин отворачивается. – Слушай, Лидия, я не сильна в том, что касается человеческих отношений. – вдруг взгляд Тейт становится не на шутку серьезным. – Но я не идиотка, и мне ясно, что ты почему-то меня не любишь, только я не знаю почему. Я и сама не знаю. – Меня это обижало, наверное... – делает паузу, чтобы набрать в легкие побольше воздуха. – Поэтому я сорвалась на Рождество. Прости меня. Простить?! Если бы дело было всего лишь в одном случае из тысячи. Мартин с удовольствием простила бы ее. И это, пожалуй, меньшее, что она может для нее сделать. – Все в порядке, правда. – Лидия даже вроде бы смогла улыбнуться. – Я не обижаюсь. – Ух ты! – Малия улыбается с чисто детским восторгом, словно поверить не может, что все так просто. – Ты совсем не злишься? – Совсем. – на кухне громким свистом заявляет о себе чайник, и Лидия порывисто вскакивает, радуясь поводу сбежать, но не тут-то было. Малия, словно забыв о смущении, направляется за ней, и непринужденно усаживается за стол. Лидия, смерив незваную наглую гостью откровенно придирчивым взглядом, молча разливает по кружкам зеленый чай, мысленно выплескивая кипяток немного левее... – Без сахара, – как бы между прочим вставляет Малия, а Мартин только выразительно фыркает. – Пожалуйста, – поправляется Тейт. Лидия с грохотом ставит на стол пирог и небрежно вонзает в мягкую выпечку большой десертный нож. Малия так же стремительно вынимает его, блаженно вдыхает тонкий запах лимонной цедры и нетерпеливо разрезает пирог на четыре неравные части. – Койоты предпочитают сладкое? – Лидии не удается во время прикусить язык, но Малия почему-то не обижается, а наоборот смеется. Переливчатым мягким смехом. – Посмотрела бы я на тебя, если бы тебе пришлось восемь лет питаться сырым мясом. Зверя это устраивает, а вот девочку-подростка – не очень. – ее голос становится пронзительно грустным, а Лидия чувствует себя настоящей стервой. Какое она имеет право напоминать ей о самой худшей стороне ее жизни? Мартин садится напротив, и греет руки о горячие стенки кружки. Малия увлеклась пирогом настолько, что не замечает пристального взгляда хозяйки дома. Лидия смотрит на нее, пытаясь вызвать в душе смутное беспокойство или хотя бы злость, но ничего не выходит. Вместо этого – бесконечное любопытство. Она ведь совсем ее не знает. – Тебя несколько дней не было в школе. Малия как раз доедает последний кусочек, и торопливо хватается за кружку. На глазах у нее выступают слезы (от горячего чая, конечно же). – Да, я была с Дереком, он рассказывал мне об их семье. – торопливо кивает Тейт, а Лидия не может не заметить это демонстративно подчеркнутое их. – Мы вроде пытались наладить... контакт. – осторожно ставит кружку обратно на стол. – Правда, я еще не решила, хочу ли этого. – Почему нет? – неожиданно для самой себя, Лидия увлекается разговором. – Он твоя семья, разве это не хорошо? – Моя семья мертва. – Малия смотрит серьезно, слишком серьезно. – С Хейлами у меня нет и никогда не будет ничего общего. Лидия неопределенно передергивает плечами, и суетливо принимается убирать со стола. Ее это вообще не должно касаться. – Только если ты этого хочешь. На самом деле, нет существенной разницы – Тейт ты или Хейл. Ты все равно будешь дочерью Питера, но если отрицать это – тебе же хуже. Если ты не принимаешь себя сама, то как тебя примут другие? Тейт молча встает из-за стола и направляется к двери на улицу. Мартин так же молча идет за ней. Все, что она могла ей сказать, уже произнесено, теперь остается только ждать последствий. Уже на пороге, внезапно остановившись, Малия цепко хватает Лидию за руку, заставляя встретиться с ней взглядом. Острая необходимость в ее глазах почти заставляет Мартин испуганно отшатнуться. Почти. – Как думаешь, мы могли бы стать подругами? Звучит забавно, но Мартин почему-то не смешно. – Кто знает, возможно. – слегка дергает уголками губ, так что вполне улыбается. – Мы можем попробовать. Дверь за Малией закрывается, а Лидия как-то слишком спокойно отмечает, что мир явно сошел с ума.

***

Стайлз подходит к ней в школе с идиотским выражением лица, идиотской улыбкой и идиотской идеей. Лидия слушает молча, скрестив руки на груди, только лишь выразительно поджимая ярко-малиновые губы. Впервые она ненавидит День Всех Влюбленных. – Я тебе помогу. Стилински замирает, не веря, что так легко отделался, и облегченно выдыхает воздух из напряженных легких. – Лидия, ты понятия не имеешь, как я тебе благодарен... Мартин прерывает бессмысленный поток слов резким движением руки. Ее самообладание не железное – это во-первых; во рту у нее горько и горячо, а это слишком знакомо и слишком ненормально – во-вторых; картонные мотыльки у нее в животе скоро изрубят своими жесткими крыльями ее внутренности в кровавое месиво – это в-третьих. – Будешь мне должен, Стайлз. – Стилински фыркает от смеха, и Лидии почему-то хочется не то убить его, не то поцеловать. – Я серьезно, имей ввиду! Лидия уходит красиво (она всегда это делает!) – плавно перебросив темно-вишневые волосы через плечо, выпрямив спину, неторопливой походкой королевы старшей школы. Стайлз в который раз думает, что ему никогда ее не понять.

***

Это дурацкая и бессмысленная затея. Лидия с шумом выдохнула, натянуто улыбаясь уж слишком веселой Малии, которая стремительно запрыгивает в ее машину на переднее сидение и милостиво протягивает ей шоколадный батончик. – Нет, спасибо, я не диете. Малия пожимает плечами, отчего смешная белая шапочка с заячьими ушками съезжает ей на глаза. Как комично. Лидия бросает неуверенный взгляд на свою-новую-якобы-подругу. Малия словно бы не замечает, нервно застегивает молнию спортивной кофты прямо до подбородка, кусает губы, замазанные гигиеническим клубничным блеском. – Тебе идет мятный цвет, – вскользь роняет Мартин, и заводит машину. Малия недоуменно щурится, будто пытаясь прочувствовать плохо скрытый подвох в неторопливых словах банши, льющихся тем самым кленовым сиропом на ее не-уверенное-абсолютно-ни-в-чем хрупкое эго. Если бы здесь была Эллисон, то она бы терпеливо улыбнулась, слегка сжимая плечо Малии тонкими бледными пальцами, одним звуком своего спокойного вязкого голоса, разливая в пространстве умиротворение – у нее это выходило каждый раз случайно, легко, непредсказуемо, словно стакан с молоком опрокинула. Эллисон бы все разложила по полочкам им обоим. Охладила бы негодующую на весь мир, а в первую очередь – на себя саму – Лидию, доказала бы что-то важное, недоступное пока пониманию койота, Малии. Дай ей время. Она правда старается тебя понять. ... ну или хочет стараться.

***

У Лидии невероятно легко получается красиво скользить, разрезая острыми лезвиями коньков лед, забавно морщась от летящих в лицо мелких снежинок. Она вращается стремительно-яростно, забывая обо всем, так откровенно, что ее можно даже упрекнуть в несдержанности. Малия неловко переминается у бортика, вдыхая глубоко морозную сухость и острое жжение в легких, не решаясь идти дальше. Ее взгляд неотрывно следит за движениями Мартин, больно-больно обжигаясь об эту ее неотразимую безупречность резких скольжений, изящных, как самое тонкое кремовое кружево или легкий шлейф сладких грушевых духов Киры. До нелепости идеально. Лидия замирает, касается кончиками пальцев жаркого лба, морщится и неторопливо подъезжает к своей новой-Боже-как-тупо-подруге. – Ты не катаешься? Койот слышит рваное дыхание Лидии, видит вишневую ржавчину румянца на ее щеках и чувствует, как капельки пота стекают по шее Мартин за хрустящий свежестью воротничок светлой рубашки. Малия вообще очень многое чувствует, видит и слышит, и это немного больше, чем нужно, когда дело касается Лидии. – Я не умею, – Тейт нелепо широко улыбается, демонстрируя полное доверие, и Мартин это дико злит. – Стайлз говорил, что я хороший учитель. – давай-же-ты-ведь-не-глупая-ты-все-поймешь. Но она не понимает, совсем-совсем не хочет понимать. В то время как внутри сгорает еще одна ледяная крепость, ядовитая талая вода разливается вверх по венам, Лидия призывно протягивает руку. К ней нельзя подходить так близко – опасался койот. – Предупреждаю – я бездарная ученица. – крепко сжимает холодную ладонь горячими цепкими пальцами. На практике Тейт плевала на все существующие негласные правила.

***

Для Малии это первый девичник с ночевкой. Для Лидии уже сотый. Она вспоминает веселую стайку девочек-третьеклассниц, которые мечтали попасть к ней на пижамную вечеринку; грустную Эрику в седьмом классе, когда Мартин протягивает красивое ажурное приглашение ее подруге, игнорируя саму Рейерс; улыбчивую Эллисон, которая смущенно рассказывает ей во всех подробностях о своем свидании со Скоттом. И как параллель, самая дурацкая из существующих – такая же счастливая Кира, которая так же нежно влюблена в МакКола. Малия Тейт первая девушка, которая обсуждает с ней Стайлза. Это выходит у нее неловко и как-то неприкрыто по-детски, особенно когда речь заходит о совсем уж откровенных вещах. Лидия примерно слушает, и даже улыбается в нужных местах, но она совсем не хочет знать, какой Стайлз милый (это ей хорошо известно). Ей не интересно, как забавно он сопит, когда Малия слишком сильно обнимает его во сне (воображение предательски быстро рисует эту картину). Лидия ничего не хочет знать об их отношениях, и только поэтому заводит разговор о своих. – Кира говорит, что Джордан милый, но мне он не очень нравится, – прямолинейно заявляет Малия, раскрашивая красным маркером рисунки Лидии. Мартин методично расчесывает мягкие волосы Тейт, и ничего против не возражает, ей даже нравится. Белый, красный, грифельно-серый – как одна большая метафора ее жизни. – Почему? Тейт морщится, передергивает плечами. Ей некогда было вникать в какие-то тонкости. Все предельно просто, если полагаешься на острое чутье, заполняющее тебя изнутри теплым, ядовитым паром. – Не знаю, – рука у Малии дергается, яркая линия перекрывает хищный взгляд бумажного волка. – Возможно, я просто не люблю полицейских. Тогда какого черта ты встречаешься с сыном шерифа, чуть было не вырвалось у Лидии, но она вовремя останавливается. – И ты многое упускаешь, – Мартин позволяет себе увеличить количество скрытой пошлости в голосе. Малия смеется, и у нее это выходит замечательно-непринужденно. Лидия против воли улыбается. – Вас очень давно не видели вместе, так что я могу сомневаться... – Когда люди ссорятся, это нормально. Малия непонимающе хмурится. – Ничего это не нормально! Я злилась на Стайлза, и это было ужасно. – Малия доверчиво заглядывает Лидии в глаза, так глубоко, что дальше уже некуда. Она внутренне содрогается. – Если люди любят друг друга, они должны быть вместе – вот что нормально. – Боюсь, на деле все немного сложнее. – Тейт тянется к вазочке со свежей клубникой. – Эм, это для маски, а не для... – Малия неторопливо облизывает пальцы. – Забудь, не важно. – Вы сами все усложняете. – Кто – мы? – Лидия перебирает темные медовые пряди, заплетая их в слегка угловатую косу. От Малии пахнет переспелыми ягодами и лесом – дико, даже слишком. – Люди. Вы такие неправильные. Лидия всегда думала, что только она способна так мастерски читать между строк. На деле, Малия Тейт пошла еще дальше.

***

– Так вы теперь вроде подружек на всю жизнь? – Стайлз вообще ничего не понимает. Перестал понимать с тех пор, как эта вселенная сошла с ума вместе с его маленьким, но таким понятным ранее миром: девушка и лучшая подруга, которые почему-то друг друга не выносят. Ему приятно даже было думать, что этим "почему-то" являлся он. А теперь он запутался сильнее, чем когда-либо. Можно смело вылить на Лидию и на Малию ведро землянично-красной краски (как помада у Мартин) – так он отмечал то, что неподвластно его пониманию. – Бери выше. Мы теперь лучшие подруги до гроба, Стайлз. – Лидия слишком остро все чувствует, и ей хочется побольнее ранить своими словами Стилински. Пускай. Тем более, что Малия – это недоразумение, которое все-все у нее, у Лидии, разрушило, – день за днем своими грубыми толчками и выстрелами откровенности пробивала в душе Мартин новые и новые бреши, в которые тут же просачивалась теплым медовым воздухом. Если так и дальше пойдет, то она попросит у Стайлза пару красных маркеров.

***

Лидия не считает себя святой, но за то, что она собирается сделать, ей точно должны простить все грехи. Как же это глупо прозвучало, когда она все именно так и озвучила, разглядывая свое бледное лицо перед зеркалом. Противные синяки под глазами не собирались пропадать – баночка светлого тонального крема опустела наполовину за две недели. Вроде бы краска давно облезла, обнажая ничем не прикрытую правду, но еще оставались люди, которым нельзя видеть ее слабость. Одни не поймут, даже не захотят понять, а другие искренне посочувствуют – второе куда хуже, и Лидию мутит при мысли, что в таких родных до невозможности ореховых глазах опять будет плескаться не привычное восхищение, а эта дурацкая, соленая на вкус, жалость. Какой только он ее не видел ( и как теперь сложно с этим смириться). Мартин вспоминает глупое бормотание Стайлза. – Хей, как ты думаешь, если парень встречается с девушкой чуть больше года, но признания в любви еще не было, то они должны праздновать День Всех Влюбленных? Ей хотелось закричать громче и сильнее обычного. А вместо этого она спокойно ему улыбалась, демонстрируя собственное превосходство. – Да, определенно. – Я так и думал, отлично, правда. – Ты и понятия не имеешь, что ей подарить? – Нет, совершенно никаких идей, я влип. Может ты подскажешь, или там... – Стайлз, она твоя девушка. Ты должен лучше ее знать. Что она любит? – Ну... кроме очевидного? – По возможности, но сойдет и самое простое. – Оленину, лес, меня... – Хотела бы я сказать, что это не выглядит жалко, но это так и есть. – Не будь занудой! – Больше года, Стайлз! Больше одного года! Как ты можешь знать о ней так мало?! – Я много о ней знаю, но все остальное слишком личное... – Чем вы вообще занимаетесь вместе? – И опять кроме очевидного?... – Стоп. Я не хочу этого знать. Меня стошнит. – Я труп. – Дважды труп, если не устроишь для нее лучший День Святого Валентина, понял? – Ты хочешь сказать, что... – Я хочу сказать, что у тебя замечательная девушка, которая заслуживает внимательного и заботливого парня. И если уж у нее такого нет, то не стоит забывать о подруге, которая все за всех сделает. – Лидия, ты невероятная. – Очевидно, Стайлз.

***

– Ради Бога, аккуратнее с ковром! Стайлз всем видом изображает готовность зубами выскрести грязь с этого пугающе белого ковра в знак благодарности, а Лидия все еще считает себя сумасшедшей. Проклятый домик у озера далеко не самое романтичное место для свиданий, но больше вариантов у него нет. Да и Малии понравится, как кажется Стайлзу. Во всяком случае, их первый раз был в Доме Эха. Хуже быть не может, так что... Она будет в восторге. – Спасибо! – в очередной раз говорит Стайлз, когда Лидия отдает ему ключи от дома. Мартин даже не знает, что хуже: ноющее от тоски и собственной жертвенности сердце, или вялое, но все же!, предвкушение реакции Малии. А потом она вспоминает, что до праздника еще семь дней. С Джорданом она так и не помирилась.

***

День Святого Валентина Марин обводит черным фломастером в своем маленьком календарике. Рядом рисует треснувшее по середине сердце и пишет внутри инициалы Джордана. Одна часть ее хочет, чтобы это чудо в полицейской форме приехало к ней пусть с самым бедненьким букетом цветов и с виноватым взглядом. Другая, злая, обиженная Лидия, хотела его помучить и немножечко побыть несчастной. Такая вот чисто женская потребность – вокруг одни уроды, пойду одна поплачу. Днем Кира звонит ей и веселым (влюбленным) голосом рассказывает ей о подарке Скотта. Мартин настолько увлеклась мыслями о собственном одиночестве, что даже не вникает в смысл сплошного потока восторженных слов подруги и отвечает односложно. От Малии ничего не слышно, и это значит только одно – Стайлз прямо сейчас вручает ей свой подарок. Мартин с трудом сглатывает горячее негодование. Звонок в дверь заставляет Лидию наивно надеяться на все то же чудо в полицейской форме. На пороге стоит немного другое чудо – растрепанное, до безобразия милое в этой своей выцветшей клетчатой рубашке. – Кира сказала Скоту, чтобы тот сказал мне, что у тебя что-то случилось, – на одном дыхании выдавил Стайлз. Беспокойство в его глазах постепенно угасало. – И так? Лидия мечтает придушить простодушную и чересчур заботливую Юкимуру и обнять Стилински прямо до хруста его хрупкой грудной клетки. – Ей показалось. – нет, не показалось, но уже все равно, ты же пришел. – Почему ты не с Малией? – не важно, ты же здесь. – Только не говори, что умудрился все испортить, и я зря старалась помочь тебе с оформлением! – Нет, все отлично, мы встречаемся вечером, просто... Ага. Все у них уже очень давно "просто" – именно это и пугает Лидию. – Зайдешь, пока есть время? – если он сейчас скажет, что ему некогда, Мартин просто взорвется от его преданности этой... замечательной девчонке-койоту, которая с каждым днем становится все ближе и к ней, к Лидии. – Посмотрим какой-нибудь фильм. Стайлз по-дурацки приподнимает брови, словно бы спрашивая: ты серьезно? – Мы же друзья. Стилински нерешительно кивает. Друзья. Ну конечно.

***

– "Мальчишник в Вегасе" на День Всех Влюбленных. Мы с тобой просто романтики. – Ты уговорил меня на этот кошмар. – Тебе нравится, брось. – Кстати, где твой плюшевый мишка с кобурой? – Мы решили сделать перерыв в отношениях. – Вы решили? – Смотри фильм. – С праздником, кстати. – Не поверишь, но ты единственный, кто меня поздравил. – Это впервые, раньше мне приходилось занимать очередь. – Ну да. Спасибо. – Мы же друзья. – Плагиат. Спустя два часа и тридцать пять минут Стайлз уходит. Его ждет Малия и самый лучший День Святого Валентина в его жизни. Лидия три раза пытается набрать номер Джордана, но потом зло бросает телефон. На часах уже восемь вечера. Свидание у Тейт в самом разгаре, как думает Лидия. Она еще раз включает "Мальчишник в Вегасе".