Рыцарь-вампир: пусти меня в бездну

      – Что случилось? Что с ней? Она живая вообще?       – Типун тебе на язык!       – Кто-нибудь, принесите воды! А ты что стоишь?! Отойди, мешаешь ведь.       – Она дышит, – напряжённое молчание. – И пульс вроде есть.       Похоже, её хлопают по щекам, видимо, пытаясь привести в чувство.       – Эй, Таура-тян! Таура-тян, ты меня слышишь?       Кто это? Голос явно не чужой.       Превозмогая шум в ушах и жуткое головокружение, Таура еле-еле открыла глаза и, сфокусировав зрение, увидела встревоженные лица склонившихся над ней одноклассников. Несколько пар глаз буравили её обеспокоенным взглядом.       – Таура-тян, ты в порядке? – повторила Синдо.       Разум упрямо отказывался восстанавливать логическую последовательность событий.       Кажется, она шла в столовую. Да, точно. А потом…       Потеряла сознание. И упала.       Таура осторожно пошевелила ногами, покрутила головой. Похоже, ничего не сломала. Только в ушибленном плече, которым она со всего размаху впечаталась в ступеньку, пульсировала тупая боль.       – Вроде, да… – Таура попыталась принять вертикальное положение и обнаружила, что лежит на диване в холле напротив столовой. Покосившись на крутую лестницу, девушка невольно содрогнулась: её "полёт" мог закончиться намного плачевнее. Что же всё-таки произошло? Почему она вдруг упала в обморок?       – Держи, – Юки протянула ей стакан с водой. Пить не хотелось, но Таура пробормотала слова благодарности и сделала вежливый глоток. Головокружение исчезло так же стремительно, как и началось.       – Мне уже лучше, честное слово, – Таура виновато улыбнулась и поискала глазами свою сумку. – Не стоит так беспокоиться.       – Что здесь происходит? – требовательно спросил только что подошедший Зеро. За его спиной тенью маячила худенькая фигура Мидзуки.       Юки принялась торопливо объяснять напарнику, в чём дело, и Таура, к своему вящему неудовольствию, поняла, что от визита в медпункт ей не отвертеться, но Мидзуки неожиданно пришла к ней на выручку.       – К врачу заглянуть ты всегда успеешь, а обед вот-вот закончится. Я, кстати, тоже туда направляюсь, так что могу составить компанию.       Таура вспомнила недавно подслушанный разговор, заставивший её обратиться в бегство. Та Мидзуки была совершенно иной: жёсткая, волевая и не по годам серьёзная; сейчас же перед ней стояла самая обыкновенная девчонка. Словно это были два совершенно разных человека.       Кто же она, если так себя ведёт, и для чего появилась в Академии?       – Конечно, – простодушно кивнула Таура. – Помираю с голоду.       Удивительно, но Зеро спорить не стал.              Старательно притворяясь спящей, Таура лежала под одеялом и терпеливо ждала, пока её новая соседка крепко уснёт. Ей очень не хотелось, чтобы Мидзуки увидела, как она куда-то идёт среди ночи. Разумеется, у неё было наготове заранее продуманное алиби: поход в медпункт за таблеткой от головы, но Таура искренне надеялась, что ей не придётся к нему прибегать.       А причина для ночной прогулки имелась, и очень веская. Заключалась она в записке, подброшенной в её комнату. На крохотном клочке бумаги, вырванном из разлинованного блокнота, было всего два слова "Надо встретиться", но у Тауры не возникло никаких сомнений относительно авторства послания – в уголке листка весьма недвусмысленно была нарисована падающая звезда.       Дождавшись, когда дыхание Мидзуки стало равномерным, Таура выбралась из-под одеяла, зашнуровала ботинки и, прихватив пальто, выскользнула за дверь. Как и в прошлый раз, Ханабуса ждал её у входа. Вспомнив, как она вела себя в их прошлую встречу, Таура густо покраснела, надеясь, что в густой темноте вампир не заметит её смущение. Однако Ханабуса и не думал подшучивать – напротив, он выглядел сегодня необычайно серьёзным, и, коротко кивнув в ответ на приветствие, без лишних слов схватил девушку за руку и быстро зашагал в сторону парка. Когда кроны деревьев сомкнулись над головой, а здание общежития скрылось из виду, он остановился, не переставая, впрочем, бдительно оглядываться по сторонам.       – Есть какие-нибудь новости? – с замиранием сердца предположила Таура.– Куран-семпай уже вернулся?       – Пока нет, – Ханабуса покачал головой. – Я хотел не об этом поговорить. В вашем классе появилась студентка по имени Мидзуки Хашимото.       – Да, она…       – Будь осторожнее с ней, – перебил Ханабуса и озабоченно нахмурился. – Мидзуки – охотник.       – Кто? – непонимающе переспросила Таура.       Ханабуса посмотрел на девушку как на умственно отсталую.       – Хочешь сказать, что ни разу не слышала об охотниках на вампиров?!       – Нет, – призналась Таура. Похоже, её опять подловили на полнейшей неосведомлённости об очевидных вещах.       – Клан Хашимото – один из старейших и уважаемых кланов охотников на вампиров, – Ханабуса недовольно закатил глаза, но всё же пустился в объяснения. – Мидзуки всего семнадцать, но она уже полноправный член Гильдии.       – Погоди, ты сказал, "Гильдия"? – оживилась Таура. – Я слышала, как она сказала то же самое Зеро-куну! Как я поняла, Мидзуки выполняет какое-то задание… – она задумалась. – Значит, это связано с вампирами…       Вот как раз охотников ей и не хватало для полного счастья!       – То, что Гильдия вовсю суёт свой нос в дела Академии, а ректор не смог этому помешать, говорит о том, что дело крайне серьёзное, – Ханабуса скрестил руки на груди. – И меня это беспокоит.       – У тебя есть какие-либо предположения?       – Только одно: это как-то связано с тобой.       – Со мной? – воскликнула Таура. – Но я же не вампир!       Ханабуса недобро прищурился.       – Прости, я не хотела тебя обидеть, – Таура с силой потёрла виски. – Голова опять кружится. Сегодня днём… – она осеклась и глубоко задышала. Ощущение было такое, будто ей не хватает воздуха. Однажды она испытывала нечто подобное на горнолыжном курорте – разряжённый воздух высокогорья не в состоянии обеспечить должное количество кислорода, необходимого для жизни.       – Таура? – Ханабуса робко позвал её по имени.       – Всё… нормально, – Таура схватилась за дерево, за шершавую смолистую ветку. По крайней мере, под ногами не лестница, а мягкий снег, так что если она упадёт… ничего… не случится…       – Где "нормально"? – возмутился Ханабуса. – На тебе лица нет.       Таура не ответила – все её силы уходили на то, чтобы устоять на ногах. Но, как и днём, через несколько секунд таинственное недомогание прошло бесследно. Она моргнула; мир вновь обрёл четкие очертания и контрастность.       Ханабуса посмотрел на неё с таким видом, что Таура сочла за лучшее рассказать ему всё.       – А раньше такое случалось? – её собеседник выглядел сбитым с толку.       – Никогда. Это всё началось после… – Таура задумалась на мгновение, – После того, как меня укусил вампир. Может быть…       – Нет! – твёрдо сказал Ханабуса. – Обращать людей в вампиров могут только чистокровные! Ни та тварь класса Е, ни даже я не способен на такое.       Сильный порыв ветра шевельнул толстые еловые лапы, уронив вниз пригоршню снега. Ханабуса поднял голову – и комья снега замерли в воздухе, через мгновение рассыпавшись мельчайшей ледяной пылью.       – Ого! Как ты это сделал? – Таура засмеялась.       – Нравится? – он протянул руку, но внезапно изменился в лице, взгляд его потух. – Я выгляжу по-детски, да?       – Почему? – пробормотала Таура, удивлённая такой резкой переменой в настроении. – Нет, вовсе нет! Я…       Очередная порция снега соскользнула с ветвей, но Ханабуса будто не заметил этого. На волосах Тауры снежинки почти сразу растаяли, на волосах вампира – остались нетронутыми.       – Я сама иногда веду себя как ребёнок.       Они стояли и смотрели друг на друга: девушка и парень, и сейчас имело значение только это, а статусы, фамилии и расы утратили весь смысл, сломавшись, как ломается даже самый прочный лёд, когда приходит весна и появляется солнце. И холодный ветер, пробиравшийся за воротник, и угрюмое безмолвие ночного парка, и кромешно-чёрное небо, исполосованное лохмотьями облаков, – всё это отступило на задний план, став ненужной декорацией, театральным реквизитом, не заслуживающим никакого внимания.       Какая разница, какой вокруг фон, если тебя не волнует ничто в целом мире, кроме глаз того, кто стоит напротив, кроме сердца, которое бьётся в унисон с твоим собственным?       – Да, ты права. И мне это нравится, – шёпот Ханабусы был почти не слышен, но она всё поняла бы и безо всяких слов. Дикие, первобытные, всепоглощающее чувства, которые Таура до сих пор умудрялась держать взаперти, пряча на самом дне души, за семью печатями, теперь ничто не сдерживало. Обжигающим огнём они вырвались на свободу, затопив разум бушующей волной, обернувшись хрустальными переливами арфы и карамельно-сладкими мелодиями скрипки, расцвели бутонами роз и пустили корни глубоко в сердце – так, что уничтожить их теперь можно было только вместе с сердцем, не иначе. И по прерывистому дыханию Ханабусы, по его дрожащим ресницам и потемневшим от влаги глазам Таура поняла, что он сейчас испытывает то же самое.       Их поцелуй был пряным, как гвоздика, горьким, как кофе без молока, солёным, как морской бриз. В тесных объятиях не осталось места для бессмысленных слов, неуклюжих признаний и дежурных комплиментов. Сейчас весь мир существовал только для них двоих, и молчание – их молчание было до краёв наполнено музыкой ослепительного, бесконечного, безумного счастья. Это было их время – и в бессловесном молчании его можно было растянуть на вечность.       Они бродили по аллеям парка ещё очень долго, несколько часов, а, может быть, недель или месяцев, – никто не считал. О чём-то беседовали, шутили, смеялись – громко смеялись, совершенно не заботясь, что могут быть услышаны стражами Академии или другими вампирами. Их не заботило ни нарушение правил, ни вероятные последствия: в только что созданном мире – в их собственном персональном маленьком мирке правила устанавливали они сами.       Свет звёзд начал меркнуть в преддверии близившегося рассвета, когда они вернулись к тому месту, где встретились, – к крыльцу общежития Дневного класса.       – Теперь всё будет по-другому, да, Ханабуса-сама? – спросила Таура. Её ладони было так тепло и уютно в кармане его пальто, и совершенно не хотелось вытаскивать руку.       – Конечно. Ведь теперь ты знаешь, что я люблю тебя.