Рыцарь-вампир: пусти меня в бездну

      – Хорошо, – Таура покраснела ещё сильнее, чувствуя, что теряет остатки хладнокровия и спокойствия, а заранее заготовленные фразы рассыпаются, как бусины порванного ожерелья. Какой магией обладает этот человек, что его голос всякий раз так действует на неё?       Ханабуса многозначительно поднял брови и показал ей закладку, послужившую условным знаком. Девушка хотела забрать её, но он внезапно отдёрнул руку.       – Сначала скажи, где ты была целую неделю.       Её сердце сделало двойное сальто и бешено заколотилось. Айдо заметил её отсутствие? Может ли это значить, что она ему не безразлична?       – На национальном чемпионате по фехтованию на катанах, – смущаясь, ответила Таура. Она не любила особо распространяться о своих спортивных достижениях: ей казалось, что она будет выглядеть хвастуньей в глазах окружающих.       – Правда? Так, значит, Академия Кросс может тобой гордиться?       – Не думаю, что скромное второе место – то, чем можно гордиться, – Таура покачала головой. – У тренера был такой вид, словно я похоронила мечту всей его жизни. Вдобавок из-за этих соревнований я пропустила целую неделю учёбы, Ханабуса. И несколько новых тем. По алгебре, например…       – Ты хочешь, чтобы я тебе помог? – догадался Ханабуса. – Увы, должен сразу предупредить: сенсей из меня никакой.       – Нет-нет, что ты, – поспешила возразить Таура. – Я бы не стала так злоупотреблять твоим великодушием. Но ты прав: я действительно хочу, чтобы ты мне помог. Мне нужно попасть на урок.       – Что? – он опешил. – Сейчас? С нами?       – Я помню про правила и всё такое, – быстро проговорила Таура. – Ректор Кросс нипочём бы не разрешил. Но ведь он и не узнает об этом. Никто не узнает, я обещаю. Я вовсе не хочу, чтобы у тебя были проблемы… из-за меня.       – Даже не знаю… – похоже, просьба девушки стала для Айдо полнейшей неожиданностью. – Мне совсем не хочется тебе отказывать, но…       – Пожалуйста! – Таура сцепила руки в замок. – Я очень тебя прошу. Одну меня не пустят, но с тобой… Обещаю, я буду сидеть тихо, как мышка. Меня никто и не заметит.       – Да не в этом дело! Таура, я не решаю такие вопросы.       – А кто решает?       – Только президент Куран.       – Тогда я поговорю с ним! – в глазах Тауры сверкнула непреклонная решимость.       – Ну, нет уж. Я сам поговорю, если на то пошло.       – О чём ты хочешь со мной поговорить?       Увидев, что Ханабуса моментально побледнел, став похожим на мраморную статую, Таура обернулась, пытаясь придать своему лицу почтительно-вежливое выражение и при этом не выглядеть виноватой. Получилось не очень убедительно.       – Добрый вечер, – поздоровалась она на всякий случай.       Темноволосого молодого человека, что стоял позади неё, она несколько раз видела прежде, по большей части издали, и почти всегда – одного, словно он нарочно сторонился чьего-либо общества. Все без исключения студенты Ночного класса выглядели таинственно и загадочно, и Канаме Куран был самым загадочным. Ослепительно красивый, как и его одноклассники, он никогда не позволял себе лишнего, в отличие от того же Айдо.       – Простите, Канаме-сама, – Ханабуса торопливо склонился в полупоклоне. – Я всё объясню…       – Зачем ты привел сюда девушку из Дневного класса? – требовательно прервал его Канаме. Тратить время, выслушивая объяснения Ханабусы, в его планы явно не входило.       – Канаме-сама, я…       Что-то подсказывало Тауре, что её затея с треском провалилась, но уходить с поля боя побеждённой очень не хотелось.       – Или я недостаточно ясно выразился, когда объяснял тебе правила? Либо ты следуешь им неукоснительно и беспрекословно, либо покидаешь стены этой академии. Почему от одного тебя проблем больше, чем от всего класса Е?       "От класса Е? Что ещё за класс такой? Звучит, как какой-то профессиональный слэнг".       Канаме не повысил голос ни на полтона, но Таура и без того прочувствовала его настроение.       – Прошу прощения, Куран-семпай, – заговорила Таура, с досадой отметив, как тонко и неуверенно звучит её голос в каменных стенах коридора. – Ханабуса-кун не при чём. Это я нарушила правила, придя сюда в такое время. Я знаю, что запрещено. Но я пропустила несколько занятий на прошлой неделе, и подумала, что я… что я могла бы… – не в состоянии продолжать, она запнулась и замолчала под пристальным взглядом президента Ночного класса. Взгляд Канаме Курана не выражал никаких эмоций: ни гнева, ни раздражения, ни интереса, но Таура вдруг сполна ощутила его тяжесть. Ответные чувства возникли почти сразу, усиливаясь, как волны цунами.       Уважение. Почтение. И страх – не трусливый страх сверх меры нашкодившего ребенка, и не безотчётная боязнь высоты или темноты, а священный, благоговейный трепет. Ей отчего-то вспомнились египетские пирамиды, Стоунхендж и Атлантида. Должно быть, древние люди испытывали нечто подобное к своим жрецам и вождям.       Что это? Отчего президент Ночного класса так подействовал на неё? Что это, гипноз или какая-то мистика? С какой стати она испытывает подобные чувства по отношению к почти не знакомому человеку? Или всё это ей только кажется?       С огромным трудом Таура заставила себя поднять голову и встретиться глазами с Канаме.       – Простите ещё раз, – тихо пробормотала она. – Я сейчас уйду.       – Я провожу Тауру-сан до общежития! – тут же вызвался Ханабуса.       – Я сам её провожу, – тоном, не терпящим возражений, отрезал Канаме. – А ты иди в класс.       Всю дорогу Таура ощущала на себе цепкий изучающий взгляд Канаме. Её разрывало от любопытства, и рядом с ней шёл тот, кто мог ответить на все вопросы, – если бы захотел, конечно, но девушка не могла издать ни звука: её словно лишили голоса, как Русалочку из старой сказки. Президент Ночного класса тоже молчал; и своими выводами, которые он, скорее всего, сделал, делиться со своей спутницей не спешил.       У самых дверей Таура попыталась прервать тягостное молчание, и уже набрала в грудь воздуха, но, обернувшись, она с удивлением обнаружила, что осталась одна. Канаме исчез – так же бесшумно, как и появился.              "Монстр".       Таура сидела за партой, периодически фокусируя взгляд то на блестящей лысине учителя, то на конспектах в тетради, то на исписанной формулами доске. Мысли ёе блуждали далеко-далеко.       В том, как неожиданно Канаме вчера появился и как внезапно исчез, определённо было что-то противоестественное, но это ещё худо-бедно можно было списать на чрезмерную невнимательность и рассеянность. Но как быть с остальным? Таура очень отчётливо помнила то состояние, в которое её ввергло… вверг… Кто? Канаме Куран? Глупости. Даже опытному гипнотизёру нужен зрительный контакт, а она не смотрела в глаза Канаме, – напротив, она не могла поднять голову и стояла, уставившись в пол. Таура отлично помнила, что тогда произошло. Почтительный страх был на уровне подсознания, ощущался интуитивно, словно сработало некое шестое чувство. Вот только почему у неё ни с того ни с сего появилось это самое "шестое чувство", если она уже шестнадцать с лишним лет преспокойно обходилась пятью?       В памяти опять всплыли слова Зеро.       Что, если префект прав, и студенты Ночного класса действительно представляют опасность?       Похоже, что так. Ведь они не те, за кого себя выдают. Да, внешне студенты Ночного класса неотличимы от людей, но это сходство – не более чем личина, за которой они тщательно скрывают свою истинную сущность. И, разумеется, тайна, столь трепетно хранимая, известна лишь единицам из тех, кто не принадлежит к их кругу: Юки и Зеро. И ещё ректору.       Таура сосредоточенно грызла грифель карандаша. Графит был горек на вкус из-за химических добавок, но девушка не замечала этого.       Они держатся вместе, будто члены одной большой семьи. Ведут себя так, будто все остальные недостойны даже находиться рядом с ними. Занимаются по отдельной программе, – насколько можно было судить по информации, полученной из учебных планов, изучаемые дисциплины сопоставимы по сложности с университетскими. Безупречно красивы, как модели или киноактёры, но Зеро считает их чудовищами. И он не один такой: некоторые в её классе согласны с префектом и не спешат присоединяться к толпе восторженных фанаток.       Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: все эти обрывочные сведения и разрозненные факты – кусочки одной мозаики, но как собрать картинку воедино, если большинство деталей недостаёт?       Карандаш выскользнул из пальцев и с глухим стуком покатился по столешнице. Таура стушевалась под пристальным взглядом преподавателя, делая вид, что полностью поглощена разбором вчерашнего диктанта.       Она дала себе слово разобраться во всём. Но для чего? С какой целью?.. Просто из принципа? Только ли потому, что эта загадка чем-то зацепила её, показавшись любопытной? Только поэтому, или есть ещё одна причина?       Почему её так притягивает Ночной класс? Из-за связанной с ним тайны, или из-за Ханабусы?       Девушка крепко зажмурилась, старательно отгоняя от себя назойливые мысли. Пора бы уже признаться в этом самой себе: если бы не Айдо, она бы и пальцем не шевельнула в попытке докопаться до правды.       Пора бы уже принять как данность: она к нему не равнодушна.       Да, не равнодушна, сердито повторила Таура про себя. И что с того? Полшколы влюблено в Ханабусу до поросячьего визга, при этом многие девушки не заговаривали с ним ни разу.       Она ведь дала себе слово, что не поведёт себя как наивная влюблённая дурочка и не даст Айдо вскружить ей голову. Слишком много оснований поставить под сомнение его искренность.       И всё же в самой потаённой глубине души Таура надеялась, что ошибается на его счёт, и отчаянно желала найти тому подтверждение.       За обедом Таура предприняла ещё одну попытку отловить префектов и завести непринуждённый разговор, рассчитывая, что кто-нибудь из них нечаянно проговорится и скажет нечто такое, что могло бы дать ей ключ к разгадке. Однако ни от Юки, ни от Зеро не удалось добиться ровным счётом ничего: оба молчали как партизаны. Юки густо покраснела и попыталась отшутиться, решительно отвергнув невинное предположение Тауры, что "эти, из Ночного ведут себя очень странно, даже пугающе". Зеро был более категоричен, заявив, чтобы она "выбросила из головы всю эту чушь" и занималась своими делами, ибо это "не её ума дело", и вообще "держалась от них подальше".       Поскольку приставать с расспросами к ректору Кроссу Таура не решилась, ей ничего не оставалось, как последовать этому совету.              Время шло. Осень сменилась зимой, влажной и снежной; из-за частых снегопадов и ледяного шквалистого ветра пребывание на свежем воздухе потеряло всю привлекательность, а прогулки сводились к поискам местечка, где можно погреться и выпить кофе. Впрочем, сейчас студентам Академии Кросс было не до пустого времяпрепровождения: близилось окончание семестра, следовательно, нужно было готовиться к экзаменам.       В преддверии сессии даже истинные оболтусы начинают смахивать на махровых ботаников – кропотливо переписывают даты и формулы, упражняясь в изготовлении шпаргалок. В аудиториях в это время непривычно тихо даже во время перемены. Поэтому Таура искренне удивилась, застав своих одноклассников за бурной дискуссией.       Когда она вошла, чья-то реплика была прервана дружным взрывом хохота.       – Таура-тян, ты уже знаешь? – захлёбываясь от восторга, выпалила Синдо. – Торжество по случаю окончания первого семестра назначено на тридцатое декабря. Это следующая пятница!       – Теперь знаю, – Таура бросила сумку на скамью и с недоумением посмотрела на подругу. Ну, праздник. И что с того? Из-за чего весь сыр-бор?       – Подумать только, целый вечер! – добавил кто-то. – Поверить не могу, что ректор согласился.       – Согласился на что? – продолжала допытываться Таура, всё ещё не понимая сути.       – Таура, очнись! Неужели ты не в курсе? На этот раз Ночной и Дневной классы будут вместе!