Приближалось Рождество. До него оставалось всего лишь пару дней. Все школьники только и думали, что о каникулах, полностью позабыв об учебе. Все, кроме Гермионы Грейнджер, разумеется. Даже Лили Эванс и Римус Люпин, как думала Гермиона — самые серьезные и благоразумные ученики ее факультета, поддались одурманивающему праздничному настроению и веселью. Вся атмосфера, весь замок и его окрестности, даже воздух были пропитаны возбуждением приближающегося праздника.
И в такое декабрьское утро Гермиона смотрела из открытого окна на огромные сугробы снега и гигантские сосульки, свисающие с рамы. Это выглядело так волшебно и фантастично, что девочка даже на пару минут забылась, уйдя в себя, и очнулась только от криков и визгов сонливых соседок о том, что дует и слишком холодно. Кто же знал тогда, что за ночь выпадет столько снега? Хотя до этого вечером не было ни облачка. Это было настолько удивительно для гриффиндорки и столь прекрасно, что она еще минут пять стояла у окна, которое пришлось прикрыть, позабыв обо всем на свете.
К концу ноября похолодало, а в декабре ледяной ветер уже пробирал до костей, и во всю хозяйничали морозы. Дети кутались в свитера, шарфы, теплые мантии, пытаясь хоть как-то спастись от холода. Громадный замок был пропитан зловещим морозным дыханием. Коридоры, продуваемые сквозняками, обледенели, а окна в промерзших аудиториях дрожали и звенели под ударами грозного ветра, грозя вылететь из своих рам. Особенно тяжко приходилось гриффиндорцам в подземельях на уроке зельеварения. Вырывавшийся изо ртов пар маленьким белым облаком повисал в воздухе, а учащиеся, позабыв о страшных ожогах и прочих опасностях, старались стоять как можно ближе к бурлящим котлам с жидкостью, едва не прижимаясь к ним. Наверное, это была еще одна причина, по которой школьники спешили как можно скорее покинуть Хогвартс, чтобы наконец попасть в свои теплые домишки.
Гермиона и Лили старались ходить вместе, прижимаясь друг к дружке как можно ближе, чтобы согреться, а мальчишкам, казалось бы, были не страшны никакие морозы; Джеймс и Сириус бегали с азартом по двору замка без шапок, то и дело кому-нибудь посылая левитационными чарами огромный снежок в лицо. И самое главное — все это происходило так неожиданно, и что если ты хочешь остаться более менее сухим, то ты просто обязан обладать отличной реакцией или гибкостью. У Гермионы и Лили за пару дней уже выработался так называемый рефлекс, и эти мальчишечьи пакости не были им так страшны. А вот бедному Питеру Петтигрю, который заметно отличался своей неуклюжестью, приходилось худо. В замок, на уроки, в Большой зал он всегда приходил весь с ног до головы засыпанный снегом и дрожащий от холода. Но он не унывал и даже иногда присоединялся к своим приятелям, чтобы как можно меньше попадать под обстрел. Так чаще всего и завязывалась целая бойня, потому как все большее и большее количество школьников ввязывалось в игру гриффиндорцев.
Лили тоже пару раз приняла в этом участие и даже сумела совместными усилиями с Джеймсом, Сириусом и Питером уговорить саму Гермиону Грейнджер, самую ответственную и серьезную девочку с их курса, пойти с ними во двор поиграть в снежки. Хоть это им далось и не легко, но оно того стоило. Тогда, казалось, вся школа вышла во двор поиграть в снежки, даже Римус оторвался от своих книжек. Этот день был одним из самых красочных у каждого в жизни, такого веселья еще никто и не испытывал, как именно в этот день и в тот самый момент. Хотя потом они все пришли в гостиную сильно уставшие, промокшие до нитки и замерзшие, но очень довольные. Даже Гермиона, которая всеми силами пыталась это отрицать, внушая себе обратное, а потом девочка еще долго дулась и обижалась на ребят, которые якобы подбили ее на этот безрассудный и совсем глупый поступок, и говорила, что могла бы это время провести с пользой, сидя в библиотеке. Но в глубине души она понимала, что она обманывает саму себя и что ей давно так не хватало этого безудержного веселья и отдыха…
Но, конечно же, Гермиона не могла долго на них сердиться, потому как это было просто невозможно! От этих веселых, смеющихся и неугомонных мальчишек, пытавшихся ее рассмешить и привлечь ее внимание, вымаливая прощение, было некуда деваться, а от вида виноватого и вечно извиняющегося Питера тут же хотелось подойти и сказать, что она на них совсем не обижается, а на рыжий лучик добра, на свою подругу, Лили, она и вовсе не могла сердиться. Поэтому Грейнджер с горем пополам держалась так почти целый день, а дальше жизнь опять входила в свою колею. Уроки и выполнения домашнего задания с Лили, молчаливые посиделки с Люпином в библиотеке и возвращения в гостиную с любезным Питером, несущим ее книги, шуточные подколы со стороны Сириуса и Джеймса и даже стычки со слизеринцами, а также совместные посиделки в гостиной Гриффинора в креслах у разожженного камина, где можно было отогреться после снежной битвы, рассказать, что произошло за день, или просто почитать еще одну увлекательную книгу или энциклопедию, как это делала Гермиона.
Сириус, Джеймс и Питер обычно под вечер вваливались гурьбой в гостиную, оставляя за собой следы снега, которые позже превращались в мокрые полосы, тянувшиеся от самого проема и до камина. Джеймс тут же начинал рассказывать что-то: иногда это была веселая история из его жизни, приключившиеся с ним, иногда рассказ о том, как он летал у себя дома на метле, иногда заходил разговор о стычках со слизеринцами, где его монолог подхватывал Блэк, а Петтигрю лишь иногда поддакивал и вносил свою лепту, и они иногда такой мини-рассказ инсценировали, понарошку и даже нередко в живую сражаясь друг с другом. Но живьем происходило очень редко и только тогда, когда поблизости не было Гермионы Грейнджер, потому как они не хотели выслушивать причитания и нотации своей подруги, которая уж точно придет в бешенство от того, если это увидит. Правда Гермиона уже окончательно смирилась с тем, что мальчишки постоянно устраивают какие-нибудь пакости и шалости, ведь они просто без этого не могут жить, и поэтому всякие рассказы о том, как они подсыпали какому-нибудь учащемуся болтливое зелье или довели почти что до нервного срыва полтергейстера, она уже пропускала мимо ушей, смирившись с этим, и девочка обычно, сидя чуть позади шумной компании, снова утыкалась в книжку. А вот остальные гриффиндорцы с удовольствием собирались вокруг них, некоторые даже усаживались на подушках на полу, и были не прочь послушать еще одну захватывающую историю.
Гермиона же слушала их вполуха и иногда терзала себя тем, что, увы, она не в силах прекратить их порой выходящие за рамки дозволенного выходки. Например, недавно, когда мальчишки вновь устроили обстрел по ученикам во дворе, они попали огромным комом по голове профессору Флитвику, приняв его за первокурсника, и нашли это крайне смешным. И конечно же без штрафных баллов для факультета никак не обошлось. Как только гриффиндорка услышала эту историю, она устроила им хорошую взбучку, которую они еще надолго запомнили и после которой Грейнджер еще часа три с ними не разговаривала.
Столько проблем эти мальчишки в день доставляли учителям, что они даже переплюнули самого Пивза, и самое главное, у них всегда находились какие-либо отговорки. Например, на прошлой неделе…
В холодном классе царила тишина, нарушаемая лишь скрежетом перьев об пергамент, завывания ледяного ветра за окном, почти что не слышимые шаги профессор МакГонагалл, бродившей по классу, и… шубуршание на последней парте. Это уже было привычным делом, и почти что никто не обращал уже на это внимания, только лишь иногда профессор делала им серьезные замечания, когда два мальчугана, Поттер и Блэк, сильно шумели и мешали проводить урок или самостоятельную, проверочную, которая как раз сейчас и была.
Гермиона полностью погрузилась в себя, уйдя в недры своих знаний, перед ней был только лист бумаги, чернильница и перо, а остальное ее просто не интересовало. Она быстро писала строчку за строчкой мелким аккуратным почерком, пытаясь вывести на пергаменте пером все, что она знала, все свои знания, полученные от учителя и книжек, и иногда отвлекалась от быстрой писанины, чтобы проверить, ничего ли она не забыла, отвечая на вопросы МакГонагалл, а если что-то и вспоминала важное, то сразу же хватала перо и приписывала недостающую информацию.
В один момент, когда Грейнджер сделала вот такую вот маленькую остановку, она краем глаза увидела Питера, бедного Питера, который не знал, что делать. Он метался и дергался в попытках подсмотреть ответы на вопросы у соседей, а его приятеля, соседа по комнате, Римуса Люпина, опять не было… По рассказам Поттера гриффиндорка узнала, что он поехал к своей маме в Больницу Святого Мунго, которая тяжело больна. И это сразу же все объясняет, всю его скрытность, недоверчивость, загадочность — ведь он сейчас переносит тяжелый момент в своей жизни. И тогда она прониклась к нему еще большей симпатией, потому что знала, каково это, в самый неожиданный момент можно потерять очень близкого, самого родного и любимого тебе человека, и решила добиться своего — пробить его стену, ограждающую паренька от внешнего мира, узнать его настоящего, без маски, стать его другом. Гриффиндорка еще давно никак не могла понять, как Люпин мог так стойко держаться на людях, стоять особняком, не подпускать к себе никого, быть нелюдимым и независимым. Иногда ей казалось, что Римус должен был попасть на Когтевран, умный, независимый, никогда не просит других о помощи… Но оспаривать мнение Шляпы Грейнджер не собиралась, лишь решила для себя, что время покажет.
Девочка вновь вернулась к своим записям и быстрым взглядом пробежалась по листу. Она была не уверена, что написала все, что знала, и очень волновалась по этому поводу, ведь надо было ответить на вопосы полно, развернуто и по максимуму, так как от этого зависела ее оценка. А вдруг, если она ее завалит или плохо напишет, то ее могут не допустить к экзаменам в конце года, тогда она не поступит на следующий курс, и тогда ее выгонят из Хогвартса, а так как у нее еще нет опекуна, то ее отправят обратно в маггловский мир, в Лондон, в приют… От этой мысли Гермиону сначало бросило в жар, потом — в холод, и, наконец придя в себя, гриффиндорка, встрепенувшись, схватилась за перо и вновь пустилась строчить целые сочинения, ответы на вопросы — по нескольку строчек на каждый, — и дописывать то, что, по ее мнению, было весьма важным.
Шубуршание на последней парте усилилось и превратилось в целую возню, сопровождающуюся негромким шепотком, который в миг разлетелся по классу. Шаги профессора стихли. Оторвавшись на минутку от своего занятия, Грейнджер посмотрела на МакГонагалл и увидела ее холодный, выжидающий взгляд, который был обращен к двум о чем-то спорящим мальчишкам, как будто вовсе не замечавшим ее. Гермиона сразу же подумала о том, как им не повезет… И она сразу же понадеялась, что их декан сжалится над ними и не будет отнимать баллы за это. Профессор кашлянула пару раз, обратив, наконец, на себя внимание шалопаев.
— Молодые люди, я надеюсь, вы пишите самостоятельную и ведете дискуссию, конечно же, о трансфигурации, — спокойно сказала МакГонагалл, после чего в классе наступила абсолютная тишина.
— Да, профессор, — ответил за двоих Сириус, поправив одной рукой свою челку, которая постоянно лезла в глаза.
— В таком случае попрошу вас вести себя потише и с нетерпением жду ваших работ. Надеюсь, они превзойдут мои ожидания. И поторопитесь, времени у вас осталось не так уж и много, — и не дождавшись ответа, профессор развернулась на каблучках на сто восемьдесят градусов, стремительным шагом прошла в другую часть класса и в прыжке превратилась в кошку, усевшись на стол.
Через пару минут в класс вошел очень бледный Римус Люпин и встал возле двери. МакГонагалл осмотрела его своими кошачьими глазами и коротко кивнула, разрешая ему пройти на место. Гермиона сочувственно глянула на него и проводила его взглядом до места около Питера, которое находилось еще перед Поттером и Блэком. Наверное, ему сейчас очень тяжело. И как же он справляется с этим один? Ему даже некому рассказать о своих проблемах, чувствах, не от кого ждать помощи. Бедный, бедный Римус…
Наконец, оторвавшись от лицезрения своего сокурсника, Гермиона вернулась к своим записям и вновь начала писать, писать, писать… Тянулись минуты, и главное, не было слышно ни слова, ни даже звука, с последней парты, что было очень странным и настораживало. Либо это так подействовала речь МакГонагалл, что вряд ли, либо это лишь затишье перед бурей. Девочка склонялась к второму варианту, поэтому еще долго работала в напряженном состоянии. Но ничего так и не происходило, и в голове у грифффиндорки промелькнула мысль, что неужели мальчишки одумались и решили взяться за учебу? От этого у Грейнджер появилась радостная улыбка на лице, и она уже теперь со спокойной душой продолжила писать.
В холодном классе царила тишина, нарушаемая лишь скрежетом перьев о пергамент и завыванием ледяного ветра за окном. Удивительно, никто не отвлекался, не шушукался, не вертелся… Но такая идиллия продолжалась недолго. Буквально через мгновение раздался стук, и в кабинет влетела запыхавшаяся учительница травологии.
— Профессор МакГонагалл, директор всех учителей срочно вызывает к себе в кабинет, — проговорила на одном дыхании Помона Стебль, опираясь на косяк двери.
Кошка привстала и аккуратно спрыгнула со стола, затем обратно превратилась в свой человеческий облик, и теперь уже профессор МакГонагалл грациозно подходила к своей коллеге с тревожным выражением лица. Выпроводив коллегу из кабинета, она оставила приоткрытой дверь, чтобы приглядывать за учениками.
— Что-то срочное, Помона? — еле расслышала голос своего декана Гермиона, а в это время в классе наступила абсолютная тишина, казалось, даже ветер приутих.
— Не знаю, не знаю, Минерва. Я только что получила письмо от Дамблдора, сама еще не понимаю в чем дело. Он просил как можно скорее всему преподавательскому составу собраться у него в кабинете. Наверное, что-то очень серьезное, Минерва, раз такая спешка… — раздался встревоженный голос профессора Стебль, а затем она еще тише прибавила, что гриффиндорка еле-еле разобрала. — И раз уж письмо из министерства прислали. Лично Дамблдору.
— Хорошо, скоро подойду, — после недолгого молчания ответила профессор трансфигурации. А затем ученики услышали хлопок дверью и затем сразу же звонкий голос МакГонагалл.
— Итак, мне надо будет ненадолго отлучится. Попрошу Вас, — на этих словах она серьезно посмотрела на Поттера и Блэка, — вести себя тихо, и те, кто готов сдать свои работы, пусть кладут их ко мне на стол. Со звоном колокола Вы должны покинуть мой кабинет. Все всё поняли? — спросила профессор, обратившись к детям, на что те кивнули. Она уже почти вышла из класса, как вдруг остановилась, что-то вспомнив, и развернулась к ученикам. — И еще… Учтите, если вы что-нибудь да устроите, я об этом все равно узнаю, даже и не пытайтесь это скрыть от меня. Я за Вами буду следить… — после этих слов Минерва МакГонагалл вышла из кабинета и ушла направо по коридору, откуда еще долго разносились звуки от ее шагов.
Ученики сидели молча, как прикованные к месту, не решаясь что-либо сказать. После речи профессора остался какой-то осадок у каждого внутри: смесь смятения и недопонимания. Все недопонимали шутит ли МакГонагалл или нет? .. Но вряд ли кто-нибудь во всей школе скажет, что профессор по трансфигурации умеет шутить. Поэтому все оставались сидеть за партами и дальше писали проверочную.
— И вы всей ей поверили?! — воскликнул Сириус Блэк, привстав со своего места. Все удивленно посмотрели на него, обернувшись, но никто не ответил. — Вы правда поверили ей?! Ха, да это же просто смешно! Вас всех обвели вокруг пальца. Ну скажите мне на милость, вот как она может сейчас за нами следить? Тут ничего нет!
Гриффиндорцы недоверчиво на него смотрели, не решаясь что-либо ответить, все еще ощущали мнимое, казалось бы, присутствие МакГонагалл. Кто-то, как заметила Гермиона, приободрился и чуточку приосмелел, поверив словам мальчишки, но некоторые, как и Грейнджер, не доверяли ему, ведь их декан говорила все на полном серьезе, а она шутки шутить не любит. Но таких было, к сожалению, очень мало, что весьма огорчило девочку, так как она уже чувствовала всеми фибрами своей души, что, если мальчишки что-то и задумали, то это до добра не доведет, какими бы благими не были их намерения.
— А ты докажи! — выкрикнул парень по имени Ориэл Скотт, который явно не был уверен в его словах.
— Вы, значит, хотите зрелищ… Да легко! — громко сказал Блэк, ухмыльнувшись напоследок, встал на стул, затем на парту и повернулся к немного оторопевшим гриффиндорцам. — Если бы… — на этих словах он сделал паузу и корпусом поддался вперед, опасно накренившись и при этом чуть ли не падая на бедного Питера, казалось, еще чуть-чуть и он свалится, слетит вниз, при этом вызывая громкий вскрик девичьих голосов, но в последний момент поставил ногу на впереди него стоящий стол, за которым сидели его соседи по комнате, встревоженный и сердитый Люпин и испуганный с дрожащими руками Петтигрю, устойчиво держа равновесие. — Если бы МакГонагалл действительно следила за нами, — мальчик перешел на другую парту теперь уже к хихикающим девочкам, — то она бы, — прыгнул на следующую, — просто не допустила такого поведения в своем классе и была бы уже давным-давно здесь, делая выговор и читая нам, а точнее мне, лекции, — на этих слова он стоял уже на первой парте, внимательно разглядывая эмоции и впечатления от увиденного однокурсников, которые и молчали, и радостно гудели. Остановив свой взгляд на разъяренной Гермионе, он лишь весело ухмыльнулся. — Ведь это так, Грейнджер?
Ничего не ответив, гриффиндорка лишь послала ему злобный взгляд и отвернулась. Она не понимала, почему профессор МакГонагалл все еще не появилась здесь, допуская такое безобразное поведение в своем кабинете. Или это правда, что она их оставила здесь без присмотра? Но такого просто не может быть! .. Это же полный абсурд! Оставить еще несмышленых, маленьких детей, в которых бурлит адреналин и жажда приключений, в одном большом кабинете без присмотра да к тому же еще и с двумя сорвиголовами.
Взглянув в сторону Римуса, Гермиона увидела, как он, встретив серьезный взгляд девочки, попытался скрыть свою улыбку. Она быстро отвернулась, огорченно вздохнув. Ее вовсе не обрадовал тот факт, что ее последняя надежда, самый разумный и рассудительный человек в классе, тоже поддался уговорам Сириуса Блэка.
— Мне кажется, или мы все тут реально немного замёрзли? .. — в классе раздался одобрительный гул. А Грейнджер и Эванс, переглянувшись, опасливо посмотрели в сторону Блэка. Но тот, восторжествовав, ловко спрыгнул с учительского стола и вальяжной походкой направился назад, к своей парте, где уже вовсю орудовал Поттер, что-то изобретая.
— Блэк! — воскликнула Гермиона, привстав со своего места, тем самым привлекая к себе всеобщее внимание, которого ей не очень-то и хотелось. Он обернулся. — Мне кажется, это плохая затея…
— Грейнджер, расслабься… Мы всего лишь хотим в кабинете сделать чуточку теплее, — его поддержали одноклассники, выкрикивая одобрительные слова. — Уверяю тебя, ничего не произойдет. Мы все будем держать под контролем. Ведь ты нам доверяешь?
Конечно же, Грейнджер не была полностью в них уверена и совсем не верила в то, что что-то путевое из их задумки выйдет. Гриффиндорка страдальчески взглянула в глаза серьезного Блэка, в которых была настороженность, и в такие молящие, веселые и добрые глаза Поттера, и Гермиона поняла, что отказать она просто не в силах…
— Уж делайте, что хотели.
В этот же миг раздался одобрительный гул, состоящий из криков, визгов, свистков и хлопков, превращая кабинет просто в настоящий хаос, центром которого стали Поттер и Блэк. Мальчишки, расплывшись в веселых улыбках, по очереди отсалютовали и развернулись к классу, а девочка опустилась за парту к своей так же обеспокоенной соседке, сокрушенно вздохнув, и уставилась в одну точку перед собой.
— Все это добром не кончится, — прошептала Грейнджер, обращаясь даже не к Лили, а скорее всего к самой себе, но за таким шумом ее все равно никто бы и не услышал.
— Джеймс, начинай! Пора уже растопить этот огромный айсберг! — командовал Сириус, махнув рукой, тем самым дав знак Поттеру, а сам забрался на стол к Питеру и Римусу, чтобы за всем наблюдать сверху.
«И все-таки, как же они собрались отогреть этот кабинет? — вдруг задумалась на эту тему Гермиона и с любопытством обернулась в сторону последней парты. — Какое же выбрали они заклинание? Или же они подобрали какие-нибудь чары из древнего фолианта, до которого у меня еще руки не дошли? Хотя вряд ли…»
В это время Джеймс поднялся с места и поднял, к удивлению гриффиндорки, самодельный факел. Точнее это была длинная палка от дерева, обмотанная грязной половой тряпкой. От увиденного Грейнджер аж подскочила с места.
«Невозможно! Да они с ума сошли! — с такими мыслями девочка ошалело глядела, как Поттер направил палочку. — Неужели они просто вот так вот…»
— Инсендио!
Тряпка в руках мальчика тут же вспыхнула, разгораясь яркими язычками пламени, которые весело поблескивали в очках Джеймса. Поттер победно улыбнулся и передал факел улыбающемуся Сириусу. Класс загудел, а Ориэл Скотт даже присвистнул.
— Дорогие друзья! Только сегодня и только сейчас мы предлагаем вам приобрести нашу продукцию, новинку! Стоит всего лишь 10 сиклей! Совсем недорого… А девушкам можем отдать за поцелуй! — с такими словами Блэк стал вести так называемую торговлю, то принимая и пересчитывая деньги, то кого-то целуя, в то время как Поттер уже начал зажигать все новые и новые факелы. От такой картины Гермиона прям задохнулась от негодования.
«О Мерлин! Да они же совсем не понимают, что творят! Ведь они могут сейчас устроить целый пожар! И никто его не предотвратит, да и никто его не остановит! Ну Поттер, ну Блэк… держитесь!»
Встав с места, гриффиндорка прямиком направилась в сторону мальчишек, окруженных уже настоящей галдящей толпой. Чтобы хоть как-то к ним подобраться, Гермионе пришлось идти напролом, попутно всех расталкивая и сразу же извиняясь за свое некрасивое поведение.
— О, Грейнджер… — протянул удивленно Блэк, явно не ожидая увидеть перед собой свою однокурсницу. — Тоже захотела приобрести нашу новинку? .. Тогда иди сюда. Надеюсь, ты умеешь целоваться? — вспыхнув от такого к себе отношения, Гермиона осталась стоять на своем месте не в силах что-либо сделать. Увидев такую реакцию на свои слова, Сириус спокойно произнес. — Хорошо, раз не согласна, можем отдать тебе бесплатно. Нам ведь не жалко, Джеймс? — тот лишь кивнул и снова принялся за работу. — Вот видишь, да и целовать мне тебя как-то не хочется, да и до этого вовсе не хотелось, — мальчик поморщился, отчего гриффиндорка еще сильнее покраснела.
— Знаешь что, Блэк. Мне кажется, вы совсем не соображаете. Вы бы еще здесь пожар устроили! Совсем у вас нет чувства самосохранения! А если здесь все заполыхает огнем? Вы подумали, что будете делать? Я даже уверена, что вы не знаете подходящего заклинания.
— А вот тут ты не права, Грейнджер, — зло прошипел в лицо девочки Сириус. — У нас все под контролем, так что можешь не беспокоиться.
— А это еще ничего не значит. Все может легко выйти из-под вашего контроля, — Гермиона поддалась вперед, вперив свой сердитый взгляд в Блэка. — Мало того, что вы целый балаган в кабинете устроили, так еще и берете плату за ваши безделушки.
— Если ты бы хотела подзаработать или получить свою долю, могла бы сразу сказать, а не устраивать тут скандал. А вообще, шла бы ты отсюда, Грейнджер. Работать мешаешь.
Задохнувшись от таких слов, Гермиона окинула свирепым взглядом всю эту компанию. Блэк невозмутимо стоял, ожидая пока она уйдет, Поттер с легким укором смотрел на нее, Питер, пристроившийся за спиной Сириуса, виновато смотрел ей в глаза, а Римус задумчивым взглядом уперся в пол.
— Да знаете, кто вы?! — провозгласила Грейнджер. — Вы… Вы — Мародеры!
И развернувшись, направилась стремительным шагом обратно, к подруге. Гриффиндорка сейчас была очень рассержена, эмоциональна и вспыльчива, а все эмоции рвались наружу, поэтому все одногруппники разумно расступались перед ней, освобождая проход, а Лили попыталась успокоить ее. Но, разумеется, ничего не вышло.
Провожая мрачным взглядом девочку, Блэк облокотился об край стола, молча приняв из рук серьезного Поттера очередной факел. Послышался со стороны кашель. Обернувшись, Сириус увидел Джеймса, который обеспокоенно смотрел на него и недвусмысленно кивнул в сторону. Мальчик понял, что уже где-то с минуты сидит на одном месте с горящей деревяшкой в руке, и подскочил, спрыгивая с парты.
— Питер, — обратился он к приятелю, который аж подпрыгнул от неожиданности. — Будь добр, подержи этот факел пока у себя и никому его не отдавай. Мы скоро вернемся.
И развернувшись на сто восемьдесят градусов, Блэк ушел по направлению к своему другу, который уже поджидал его в дальнем уголке класса, где их никто не слышал.
— Сириус, не стоило так обращаться с Гермионой…
— Джим, ты серьезно? — вскинулся мальчик, но увидев сосредоточенный взгляд друга, сразу как-то поумерил свой пыл. — Ты что, не видел? Да она нарочно нам помешала!
— Она просто беспокоится о всех. Она всего лишь хотела как лучше, всего лишь придерживалась своих правил и принципов. У нее сейчас очень непростой период в жизни, а ты вел себя по отношению к ней слишком грубо.
— Так, Джеймс, — оборвал его друг. — Прекращай читать нотации. Я поступаю так, как считаю нужным. И кто для тебя важнее, Джим, я или она? — обхватив того плечи руками, Сириус посмотрел на него в упор.
— О чем речь, Сириус! Конечно же, ты! Как ты вообще подумал об этом! — довольно хмыкнув, мальчик развернулся и перекинул руку через плечо друга. Он и так знал ответ на этот вопрос, но все равно его что-то мучило тогда. Но правда Блэк потом услышал тихий голос Поттера. — И все же ты был не прав, друг…
И тут раздались крики, шум. Обернувшись, мальчики увидели две полыхающие в огне парты, Питера, оцепеневшего среди огня, Люпина, который пытался дозваться Петтигрю, и толпу однокурсников, судорожно проталкивающихся к двери. Не сговариваясь, они спешно ринулись к приятелям на помощь.
Очнувшись от своих нелегких раздумий из-за гомона, Гермиона вскочила, сразу же осматривая ситуацию. Как она и думала, все вышло из-под контроля. Все закончилось не так хорошо, как начиналось. В подсознание начал пробираться липкий страх, обволакивая тело и сковывая движения, а в голове начала появляться четкая мысль, что пора уходить. Но, когда она увидела Питера и Римуса в кругу огня, то такое чувство сразу же пропало.
— Лили! — крикнула девочка, обращаясь к подруге, стараясь взять себя в руки и не запаниковать. — Ты сейчас быстро выводишь всех из кабинета и бежишь за помощью. Поняла меня? — получив утвердительный кивок, Гермиона продолжила. — Тогда действуй. Вся надежда на тебя.
И больше ничего не сказав, Грейнджер бросилась в конец класса, к своим знакомым. Едкий дым уже заскользил по классу, сворачиваясь в темные клубы под потолком. Но быстро перемахивающая через парты Гермиона старалась как можно быстрее добраться до своей цели. Она боялась, боялась опоздать…
— Римус! Питер! Уходите быстрее пока огонь полностью не окружил вас! — попыталась докричаться до них гриффиндорка через вопли своих сокурсников.
Люпин, видимо, ее услышал и, взяв за руку Петигрю, попытался его оттащить. Но тот, словно к полу прирос, даже не сдвинулся с места. Его маленькие глазки судорожно бегали из стороны в сторону, с ужасом смотря, как приближается к ним зловещий огонь, а тоненькие ручки тряслись от страха. А рядом с Гермионой неожиданно появились Поттер с Блэком.
— Ребята, он в ступоре! Я никак не могу его сдвинуть! — прокричал Римус, с надеждой смотря на гриффиндорцев. — Нам надо его вытащить!
— Блэк! Я надеюсь, у вас же был хоть какой-то запасной план?! — развернулась к двум затеявшим все это мальчишкам Гермиона. – Ну, или хотя бы какое-нибудь заклинание, вызывающее воду, знаете?! — но, увидев лишь понурившие головы, девочка чуть ли не взвыла от отчаяния. — И вы еще говорили, что у вас все под контролем!
— Да, Грейнджер! Мы виноваты, довольна?! — огрызнулся Блэк.
— Ребята, хватит ссориться! Нам нужно придумать выход из ситуации и спасти наших друзей! — тут же встрял Поттер, стараясь побыстрее устранить конфликт и призвать ссорившихся к голосу разума.
— Но что мы можем сделать, а?! — вскрикнула девочка.
— Ты же маг-то, в конце концов, Грейнджер! — воскликнул Сириус.
Гермиона, схватившись за голову, стала метаться из стороны в сторону, стараясь хоть что-нибудь придумать, но так ничего и не шло на ум:
«Та-а-ак… Мы не знаем ни одного заклинания, чтобы устранить проблему. Ни одного… А это значит, если мы не можем уничтожить проблему, надо ее избежать, уйти от нее. Перескочить через огонь — слишком рискованно, тем более Питер не сможет этого сделать. Нужен другой вариант. Вниз уйти не получится, такого заклинания я не знаю и Римус, наверняка, тоже. А если и знает, то мы пол замка разнесем. Остается только, если перелететь по воздуху… Точно! По воздуху!»
Гермиона повернулась к уже паникующим однокурсникам, нервы сдавали. Огонь уже почти подобрался к Люпину и Питеру, сжавшихся на маленьком пяточке, до куда пламя еще не добралось. Оставалось еще немного времени.
— Блэк! Слушай меня и быстро выполняй все, что я скажу! — схватив за рукав мантии рядом стоящего гриффиндорца, девочка прокричала. — Сейчас ты должен отлевитировать Римуса подальше от огня.
— Что?! Ты с ума сошла!
— Делай, что я говорю! Иначе твой друг серьезно пострадает! — прикрикнула на него Гермиона и, отвернувшись, направила свою палочку на Питера. — Вингардиум Левиоса!
И по мановению волшебства мальчик отправился в полет, медленно проплывая над искрящимся внизу огнем и опускаясь уже в безопасное место, рядом с выходом из кабинета. А по воздуху уже в этот момент летел опешивший Римус.
— Надо уходить! Скорее! — крикнула мальчишкам Грейнджер, в ужасе смотря, как уже к ним приближается огонь.
Но не успела она договорить, как в тот же момент в класс влетела профессор МакГонагалл, сердитая, обеспокоенная, злая, быстро подбегая к ученикам. И, взмахнув палочкой, из которой полилась вода, при этом ничего не говоря, она направила водную стихию на огонь, который тут же стал под напором потухать, испуская в воздух черно-серые клубы едкого дыма. И только, когда все успокоилось, Минерва повернулась к своим подопечным и смерила их хмурым взглядом. Питер все также находился у деревянной двери, сидя на полу, он опять не подавал никаких признаков движения. Из-за дверного проема выглядывала вся красная и запыхавшаяся Лили. Перед носом МакГонагалл стояла группка ребят, состоящая из унылых Поттера и Блэка и недовольно сопящей Гермионы, а позади них стоял Люпин.
— Быть может, вы постараетесь мне объяснить, что здесь произошло? — недовольно спросила женщина, оглядывая двух особо подозреваемых учеников. — И почему я, придя в свой кабинет, нахожу его в весьма плачевном состоянии? А около двери сидит болезненного вида мой ученик?
***
Уже после неприятного разговора с МакГонагалл и ее выговора компания однокурсников поплелась в гостиную Гриффиндора. Гермиона внутри бушевала, ее переполняли эмоции. Создавалось такое впечатление, будто у нее внутри находился разбуженный вулкан. И буквально еще чуть-чуть и лава выплеснется наружу, сметая все на своем пути. Именно вот так она была зла на мальчишек.
Как только входной проем закрылся, Грейнджер направилась в пустую гостиную, где около камина стояли Римус, Поттер и Блэк. Гермиона выскользнула из коридора и, двигаясь словно во сне, шагнула к ним. Обернувшись, они застыли с виноватым выражением лиц. Остановившись в паре метров от них, девочка недолго зло сверкала глазами, ринулась к ним, по дороге захватив толстый фолиант, который оставила еще с утра в гостиной, и принялась колотить Поттера и Блэка по чем попало. Сейчас она была маленьким ураганом, создавая хаос вокруг себя.
— Вы… идиоты! Думаете только о себе и о своей выгоде! .. Наплевательски относитесь к своему факультету, да и вообще к школе! Не думаете о чувствах других! Как вы вообще смогли додуматься до такого?! Вам мало было тех шалостей?! Захотели теперь разнести всю школу?! Поздравляю вас, один кабинет уже разнесли!
Гневная тирада на мгновение прекратилась, потому как злосчастная книга была, наконец, выхвачена из рук, а парней и гриффиндорку разделяло ее любимое кресло. Глубоко дыша, девочка стояла вся красная и с растрепанными волосами.
— Гермиона… — позвал ее Римус, стоящий неподалеку от места избиения. — Пожалуйста, успокойся.
— И не подумаю!
— Гермиона, нам, правда, очень жаль, что все так вышло, — сказал Поттер, все еще стоя за креслом.
— Ах, жаль! А до этого случая вы, значит, даже и не думали о таких последствиях после ваших проделок! — вскрикнула она, начиная медленно обходить кресло, подбираясь к своим недавним жертвам, а те, наоборот, стали подальше отходить от нее.
— Да, Гермиона, не задумывались. Хочешь, в следующий раз мы тогда будем тебя оповещать о своих планах на будущее? .. – все, кто находился в тогдашний момент, неверяще уставились на только что говорившего Поттера, а Сириус, казалось, аж даже язык проглотил от таких слов друга.
Гермиона бросилась в кресло и так решительно скрестила руки и ноги, как будто собиралась просидеть в этой позе несколько лет. А Поттер в это время присел на корточки рядом с гриффиндоркой.
— И будем спрашивать твое мнение? — протянул Сириус, который в это время присел на подлокотник и положил свою руку на плечо девочки, внимательно вглядываясь в обеспокоенное выражение лица Гермионы. — И насильно заставим тебя участвовать в наших вылазках, если ты сейчас же не простишь нас.
— А это уже шантаж, Блэк!
— Знаю, — весело ухмыльнулся тот и улыбнулся сокурснице, на что та невольно ответила такой же улыбкой. — Договорились?
— В вылазках я точно не буду участвовать, а вот насчет простить ли вас я подумаю, — и встав с кресла, гордо удалилась в свою комнату.
— Вы оба точно сумасшедшие, — неожиданно сказала Эванс, еще с начала драки застывшая рядом с Люпином, своим однокурсникам и стала подниматься вслед за подругой по лестнице.
***
Вскоре этот инцидент был благополучно забыт, и все вернулось на круги своя. Гермиона даже поделилась с ребятами в знак перемирия новым заклинанием, которое она не так давно отыскала в библиотеке, сотворяющее небольшой синенький огонек, несший тепло. Конечно же, что-то поменялось во взаимоотношениях с мальчишками у Грейнджер. Например, с Поттером и Блэком она наладила еще более дружеские отношения, чем были до этого, хотя все равно еще сторонилась их немного. С Римусом она наконец нашла общий язык и в последнее время любила спорить с ним и Эванс на разные научные темы в области Трансфигурации или Зельеварения. Питтера они всей дружной компанией навещали в Больничным крыле после пожара и даже засиживались допоздна вечером, празднуя его возвращение со всякими сладостями, которые стащили мальчишки с ужина из Большого зала, когда Петигрю, наконец, выписали.
Так и прошли весело дни до Рождества и начались блаженные для учеников каникулы. Многие уехали по домам, в том числе и подруга Гермионы Лили, и Джеймс Поттер, и Питер Петигрю, и Римус Люпин.. Она знала, что они вновь скоро встретятся, но так и не могла унять тоску в своем сердце, все-таки она успела привязаться к ним за столь короткое время, а подруги ей уж точно будет не хватать.
Замок стремительно опустел, от чего Грейнджер казалось, будто здесь все вымерли. В гостиной Гриффиндора тоже поубавилось народу, а в своей комнате девочка осталось полностью одна, без соседок. С одной стороны — это даже хорошо, можно было посидеть в полной тишине, и никто тебе не будет мешать, но с другой — она уже так привыкла ко всему и в первый день каникул, в Рождество, когда рано проснулась, было очень непривычно видеть пустующую комнату без соседок, вертевшихся перед зеркалом, и доброй жизнерадостной Лили.
Когда Гермиона ложилась спать в канун Рождества, она даже не могла себе и в мыслях представить, что наутро найдет подарки на кровати. Это было так неожиданно для нее, что девочка просто несколько минут просидела в одном положении, забыв обо всем и не отрывая глаз от ярких свертков. Но потом, спохватившись, гриффиндорка медленно подобралась к концу кровати, прямо к подаркам, и осторожно села, с осторожностью протянув руки к пестрым бумажкам.
Подарки были сложены в аккуратную стопочку, состоящую из трех ступеней. На верху был небольшой, ярко-красный сверточек. Взяв его в ладошки, Грейнджер сразу поняла, что это очень хрупкая вещица, а когда развернула, то увидела стеклянный флакончик духов изящной формы. Но когда она открыла крышечку, ничем не пахло, что было очень странным. Просто девочка еще помнила, когда была в своем родном времени, в родительском доме, она очень любила забегать в мамину с папой комнату и нюхать разные баночки и флакончики, стоящие на огромном белом комоде. Но, к сожалению, этого уже не вернешь. Тогда Гермиона брызнула разок себе на запястья и принюхалась, и с удивлением обнаружила, что пахнет морозной свежестью, и еще почувствовала запах ели в лесу. Очень необычно… Еще немного так насладившись в тишине чудесным ароматом, гриффиндорка наконец обратила внимание на лежащее письмо:
«Дорогая, Гермиона,
Поздравляю тебя с Рождеством и желаю тебе счастья, удачи, она тебе несомненно пригодится, здоровья, хорошего настроения на целый год и успехов в твоих дальнейших начинаниях и учебе. Я очень рада, что нас свела судьба. Ты стала для меня очень близким и родным человеком за такое короткое время, ты стала моей подругой. Очень жаль, что ты не смогла ко мне поехать на каникулы, родители были бы рады с тобой познакомиться и пообщаться. Вот правда моя сестра вовсе не любит магию и волшебство и опасается волшебников, но я предупредила ее, что ты милая и очень добрая девочка. Также я надеюсь, что ты получила мой презент и моя Вилли доставила его в целости и сохранности. Хочу тебе сказать сразу, что это не совсем обычные духи, как ты могла подумать. Я их купила в Косой аллее, и они каждый раз подстраиваются под настроение человека, который их прыснул на себя. Тешу себя надеждой, что ты не чувствуешь себя там одинокой, ведь с тобой там есть один из весельчаков школы, Сириус Блэк, хотя он мне как-то и не внушает надежды, и проведешь этот день счастливо, весело и без грусти. Постарайся хотя бы на один день забыть свои проблемы и заботы с учебой, оторвись от книг. Ведь сегодня праздник! Жду не дождусь, когда снова тебя увижу.
С любовью, Лили.»
После такого письма в душе у Гермионы осталось приятное тепло в сердце. Все же приятно, когда тебя помнят, любят и заботятся тебе. И девочка не могла этого не оценить, поэтому еще долго сидела с радостной улыбкой на лице, держа в одной руке письмо и вдыхая морозный и еловый запах, летающий по комнате.
Отложив пока свое богатство на тумбочку, Гермиона уставилась на следующий сверток в простой коричневой обертке. Распаковав подарок, девочка уставилась на небольшую увесистую книгу, заголовок которой гласил: «Перемещения во времени». От названия у девочки захватило дух, сердце застучало быстрее. А на душе появилась тоска, окончательно прогоняя радостное впечатление от первого подарка. Ей было уже сразу ясно от кого этот подарок.
Убрав этот подарок подальше в тумбочку, Грейнджер посмотрела на последний прямоугольный сверток.
—
Книга, — сразу догадалась Гермиона.
И потянувшись за ней, девочка взяла ее в руки. Она оказалась довольно-таки увесистой и толстой. Гриффиндорка аккуратно начала распаковывать подарок, пытаясь угадать, что же там за книга такая и от кого она, и, наконец, развернув цветную бумажку, с любопытством посмотрела на название: «Справочник по ингредиентам зельеварения. Растительного, животного и минерального происхождения». Открыв разворот книги, Грейнджер увидела вложенное письмо, хотя она уже догадалась от кого этот чудесный подарок.
«Дорогая, Гермиона,
Мы хотим поздравить тебя с Рождеством. Знаем, как ты мечтала получить эту книгу, так что надеемся, ты осталась довольна нашим подарком.
Римус и Питер.»
Гермиона, посмотрев на аккуратный почерк, сразу поняла, что писал Люпин. Коротко, ясно и по делу. Ей было очень приятно, что ребята ее не забыли. Правда, к большому сожалению, она послать им что-то в ответ, как кроме письма с пожеланиями, не могла. И это ее очень разочаровывало от осознания того, какая она беспомощная. Поэтому, уставившись печальным взглядом в стену напротив, Гермиона еще немного посидела в тишине, тоскуя, и решила, что пора бы вставать.
Спустившись в общую гостиную, девочка увидела сидящего у камина гриффиндорца и сразу же направилась к нему. Было немного странным то, что этот Блэк сейчас сидел в такую рань в общей комнате, а не спал в своей спальне. Обычно, Джеймс и Сириус, знала Гермиона, любили поспать подольше после своих обычных ночных вылазок, а теперь почему-то он стал вдруг ранней пташкой. Хотя эти все перемены, наверно, потому, что Поттер уехал на каникулы из Хогвартса.
— С Рождеством тебя, Блэк! — весело крикнула своего приятеля гриффиндорка, ступая с последней ступеньки лестницы в гостиную.
— С Рождеством, Грейнджер! — обернувшись, поприветствовал ее Сириус, привстав со своего места.
— Если честно, я не ожидала увидеть тебя здесь в такую рань, — призналась девочка, подходя ближе к нему.
— По правде говоря, я тоже от себя такого не ожидал.
— И в чем причина? — полюбопытствовала Гермиона.
— Я кое-кого ждал…
— Кого же, если не секрет?
— Тебя, — ухмыльнулся Сириус и скрестил руки за спиной, подходя ближе и с интересом наблюдая за реакцией озадаченной его ответом однокурсницей, которая тут же вспомнила про опасения своей подруги. — Иди сюда, Грейнжер, — позвал ее к себе Блэк, а Гермиона как-то недоверчиво стала медленно подходить к нему, — Не бойся. Ты же гриффндорка! Тем более, я не кусаюсь, — подшучивал над ней Сириус, откровенно забавляясь такой ситуацией. — А теперь закрой глаза, — девочка послушно закрыла их, — и открой рот…
— А это еще зачем?
— Просто открой.
— Вот не доверяю я тебе, Блэк… —, но все же выполнила просьбу.
Буквально через миг Гермиона почувствовала у себя во рту вкус яблока в карамели и с наслаждением начала жевать во рту конфету, все еще стоя с закрытыми глазами, пока она полностью не растворилась.
— Можешь открывать, — хмыкнул Блэк, наблюдая за приятельницей, которая, видимо, забылась на пару минут.
— Что это было? — в удивлении выдохнула девочка, еще не отойдя от того незабываемого чуда.
— А это наш подарок. От меня и Джеймса, — гриффиндорец протянул ей небольшую коробку конфет. — Но это еще не все.
Поспешил обрадовать ее мальчик, доставая из-под дивана еще одну маленькую коробочку. А девочка с еще большим интересом наблюдала за ним, прямо-таки удивляясь, сколько подарков они ей решили подарить.
— Это тоже тебе, — Сириус торжественно вручил ей коробок. — Открой.
Приоткрыв крышку, она увидела небольшую баночку из-под чернил. Но это были не простые чернила: если наклонить баночку или повертеть ее, то можно было увидеть, как внутри все переливалось всеми цветами радуги. А если вся буря успокаивалась, то эти чудные чернила снова выглядели, как обычные чернила.
— Мы подумали, что ты все время сидишь за уроками… — протянул Сириус Блэк, почесав рукой затылок, —, а это обычно очень скучно. Я, правда, не понимаю, как ты можешь столько времени проводить за конспектами и книгами, — грустно сказал мальчик, но потом приободрился и повеселел. — Поэтому мы решили, что такие чернила привнесут в твою рутинную работу хоть немного веселья. И ты будешь вспоминать о нас и нашей шумной компании.
— Спасибо вам огромное, ребята, — растрогалась Гермиона от такого внимания и заботы к своей скромной маленькой персоне и уже почувствовала, как в носу неприятно защипало.
— Вот только не надо слез, Грейнджер, — приказал Сириус, распростирая руки для объятий и притягивая к себе девчонку. — Сегодня же праздник! Рождество! А ты тут нюни разводишь. Так что давай успокаивайся и пошли на завтрак.
Еще немного постояв так, гриффиндорка наконец успокоилась и отодвинулась от Блэка. Напоследок шмыгнув носом, Гермиона взглянула на немного хмурого и задумчивого мальчика. И это ее обеспокоило.
— Кстати… — вспомнила вдруг один вопрос Грейнджер, который хотела еще с самого начала каникул задать. — Почему ты не уехал к своим родителям, к семье, а остался тут, в Хогвартсе?
Однокурсник мгновенно похолодел, а взгляд снова стал мрачным, холодным и колючим. Он вновь абстрагировался от мира. И Гермиона с ужасом поняла, что затронула для него больную тему.
— Считай, Грейнджер, что у меня нет больше семьи, — сухо сказал он.
Но гриффиндорка не могла его понять, почему, если у тебя есть семья, близкие тебе люди, которые тебя воспитывали, заботились о тебе, и тут раз — и их для тебя нет. Ведь Гермиона сейчас все бы отдала, чтобы вновь хоть на миг побыть со своими родителями дома. Ведь нельзя просто так отказаться от них! Это неправильно!
— Но как так? — тихо произнесла она, дальше развивая тему. — Почему? Почему ты отказался от них? Ведь это же твоя семья…
— Помолчи, Гргейнджер, — рыкнул Сириус, отворачиваясь от нее, и пошел в сторону кресла у камина, на котором недавно сидел. — Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моей семье! Тебе сложно понять, что творится у аристократов! Ты же магглорожденная!
— Так объясни! И я пойму! — вспылила гриффиндорка и потом уже более спокойно повторила вопрос. — И ты мне так и не ответил, почему ты отказался от них?
— Да не отказывался я от них!!! — вскипел Блэк, вымещая всю ярость, внутреннюю боль, которая не давала ему покоя с самого начала учебного года. — Они от меня отказались!!! Понимаешь? — проорал ей в лицо мальчик, от чего та побледнела, но не отошла от темы.
— Нет, — спокойно покачала она головой, пытаясь не показывать трясущиеся от страха руки.
— Я попал на Грифиндор!!! Я — позор всего рода! Отродье! — не унимался Сириус, пытаясь хоть что-то донести до девчонки. — Я должен был оказаться на Слизерине, как и вся моя семья и родственники!
— Но я не понимаю… — пробормотала тихо себе под нос Гермиона, но Блэк все равно ее расслышал. — Как можно отказаться от собственного сына всего лишь из-за того, что он попал на другой факультет?
— Не только на другой факультет, а на Гриффиндор, Грейнджер! Ладно, если бы там попал на Когтевран, как моя сестра, но нет же! .. Гриффиндор! Противопоставление Слизерину! Так еще же я совсем не общаюсь со своими! .. Чистокровными!
— Тогда позволь спросить, с кем же ты общаешься?
— Да с отродьем всяким, с грязнокровками! Вроде тебя, Грейнджер… — процедил сквозь зубы Сириус, порываясь что-нибудь сломать или разбить. — Ты — грязнокровка! Я — чистокровный волшебник! Понимаешь, я не должен с тобой общаться?!
Сверля друг друга яростными взглядами, гриффиндорцы стояли в паре метров друг от друга. Все встрепанные, злые, мрачные и вспыльчивые. Тяжело дыша, они смотрели друг на друга, не стараясь даже смягчить свой пыл. Пред нами два гордых льва.
— Ах значит так… — не выдержала гриффиндорка. — Значит, я грязнокровка для тебя… Отродье! Так ты и иди, дальше общайся со своими аристократами! — почти что выплюнула эти слова девочка, еле сдерживая внутри себя слезы. Ведь если сейчас, перед ним, расплакаться, то уже дальнейших бед и проблем не оберешься. — А я тогда, так уж и быть, избавлю тебя от свего присутствия, — и уже почти у выхода из гостиной, она обернулась и сказала. — И да, правильно твои родители сделали, отказавшись от тебя, такой заносчивый, высокомерный, чванливый, жестокий, злословный человек, который не может обойтись без цинизма, просто не мог родиться в семье аристократов.
— Да что ты понимаешь, Грейнджер!!!
