***
Ввалившись в свою комнату, Гермиона устало опустилась на кровать. День сегодня выдался насыщенным и невероятно выматывающим. Чего стоили только неприятная беседа с профессором Защиты от Тёмных Искусств и разборка с Блэком и Поттером, из-за чего пришлось потом бежать до рези в боку и раздирающей лёгкие боли. Да и обед не принёс облегчения, так как одна парочка её одноклассников сводила всех окружающих с ума, выкидывая очередные фокусы, заводя ребят с пол-оборота и погружая всё вокруг в хаос. Потом ещё их непрекращающиеся в течение всего дня издевательства в её сторону, чем они забавляли не только гриффиндорцев, но и слизеринцев, которых Блэк и Поттер заранее ненавидели, но тем не менее не обращали никакого внимания на них, когда те в открытую смеялись над ней, Гермионой. И как заставить их всё это прекратить? Хорошо, что у неё выдержка хорошая, и она не особо чувствительна к подобного рода нападкам, привыкнув к подобному обращению в прежней школе опять же из-за её большой тяги к знаниям и любви к книгам. Но всё равно было так больно от того, что дети волшебников и обычных людей до такой степени похожи. Хотелось плакать, разрыдаться в голос и поколотить руками подушку, но она не могла себе позволить, чтобы хоть кто-нибудь заметил эту её слабость. Полежав так несколько минут и сдержав в очередной раз рвущиеся наружу слёзы, Грейнджер повернула голову в сторону кровати Лили Эванс, которая тоже только что пришла с обеда и теперь разбирала свою сумку. Эта рыжая девочка была робкой, но тоже как и сама Гермиона любила и хотела учиться, много времени посвящая учебе. Она была милой, но не такой, как скажем Марлен, которая вечно вертелась перед зеркалом и любила всякие, как она говорила, милости. Она была настоящей маленькой девочкой, которую интересовало всё такое красивое и девчачье, чего не понимала ни Лили, ни Гермиона. Грейнджер вздохнула и тут заметила на прикроватной тумбочке небольшой свиток пергамента, увенчанный печатью и перевязанный витым шнуром. Раньше здесь его не было и это очень заинтересовало девочку, пробудив в ней жгучее любопытство. Она тут же подскочила на месте и взяла его в руки, перед этим посмотрев на Лили говорящим взглядом, будто спрашивая, не её ли это. Но Эванс покачала головой, пожимая в свою очередь плечами и отворачиваясь, делая вид, что не заинтересована. Пожав плечами, Гермиона внимательно посмотрела на восковую печать, пытаясь понять, кто бы мог написать ей это письмо. Ещё чуть-чуть посомневавшись девочка сломала её и стала дрожащими руками торопливо расправлять свиток. На пожелтевшей странице было выведено красивым почерком с завитушками следующее: Мисс Грейнджер! Директор школы чародейства и волшебства Хогвартс, Альбус Дамблдор, ожидает Вас в своём кабинете в двадцать часов тридцать минут для срочного разговора. Прихватите с собой этот пергамент, он поможет Вам найти мой кабинет. С уважением, профессор Дамблдор. Пробежав глазами по строчкам несколько раз, гриффиндорка ещё сильнее нахмурилась, было странным, что её, первокурсницу, вызывает для беседы аж директор школы. Неужели её проступок настолько ужасен, что ей всё же придётся покинуть школу? Девочка содрогнулась и быстро скатала пергамент, убирая его в сумку. Да, сегодняшний день обещал быть одним из самых ужасных, потому как впереди Грейнджер ещё ждала отработка вместе с Блэком и Поттером, а от этого хотелось выть волком, но ничего нельзя было сделать, ведь она была более чем виновата. Осознавая свою причастность к ночным проделкам, девочка заливалась румянцем и пристыжено опускала глаза. Никто из её однокурсниц о подобном бы даже никогда и не подумал, куда она-то понеслась? Да что говорить об однокурсницах, все без исключения гриффиндорки с их факультета качали головами, осуждая её за такой ужасный поступок, никто из них не принёс за одну ночь столько штрафных баллов, сколько она. Но обиднее всего было то, что Блэку и Поттеру не было так плохо, как ей. Их наоборот считали эдакими героями, решившими потягаться с самим Филчем, да ещё на первом курсе. Что за несправедливость? Гермиона устало вздохнула и села на кровать, пытаясь привести свои мысли в порядок, раскладывая всё по полочкам, мысленно отмечая пункты плана на сегодняшний день и дописывая туда встречу с директором. Со вздохом она посмотрела на кровать соседки справа, которая принадлежала Марлин МакКинон, отмечая про себя, что этой девочке совсем не интересны уроки и задания, казалось, она слишком рано повзрослела и пыталась из себя строить ту, кем она, по сути, не являлась. Она не особенно нравилась Грейнджер, хотя судить о человеке, совсем его не зная, пожалуй, неправильно, но что-то сильно отталкивало её от Марлин. Возможно, излишняя легкомысленность, а также неспособность рационально мыслить, которая так симпатизировала самой гриффиндорке с каштановой копной непослушных волос. Переведя взгляд чуть правее, Гермиона улыбнулась тому, что рыжеволосая девочка не теряла времени даром и погрузилась в изучение учебника по заклинаниям, дав Гермионе спокойно прочесть, доставленное неизвестным письмо от директора. Такое вот поведение и отношение к учёбе, притягивали к себе маленькую волшебницу, напоминая момент встречи с Римусом Люпином в вагоне Хогвартс-экспресса. Кстати, девочка определённо сегодня не видела этого мальчика, что держался ото всех особняком. – Лили, а ты случаем не знаешь, куда это Римус запропастился? – Грейнджер по-настоящему заволновалась, подумав, что мальчишка мог угодить в какие-нибудь неприятности, либо же попасть в Больничное Крыло с отравлением, или ещё с чем похлеще. – Я не видела его сегодня ни на одном уроке. Лили оторвала глаза от чтения и пристально посмотрела на подругу. Хмурясь, она не замечала, как её маленький носик смешно морщился. Она в вопросительном жесте приподняла брови, будто спрашивая, не хочет ли Гермиона что-то ей рассказать, казалось, она не расслышала вопроса о Римусе, заданного Грейнджер, настолько сильно погрузившись в чтение. – Кажется, у него сильно заболела мама, – между тем отозвалась Эванс, которая всё же слышала, что сказала подруга, – и ему пришлось покинуть школу, чтобы повидаться с ней. – А, понятно, – пожала плечами Гермиона, мысленно отругав себя за то, что не проявила внимания к возможному другу, даже не заметив его отсутствия сразу, настолько погрузившись в свои наигранные проблемы. А, оказывается, у кого-то они посерьёзнее будут. – Я уже волноваться начала. Давно он уехал? Лили как-то странно посмотрела на Гермиону, даже отложив толстенный учебник от себя. Что-то неприятное защекотало в душе у Грейнджер, заставляя сжать маленькие пальчики в кулачки и нахмуриться. – Гермиона, надо хоть иногда отдыхать, – сказала Эванс, подойдя к кровати подруги и присаживаясь рядом. – Я понимаю, тебе совестно из-за того, что много баллов сняли тогда, но не стоит так сильно себя нагружать. – Рыжая девочка улыбнулась, беря Гермиону за руку. – Ты что не помнишь, как Римус всем сообщил об этом вчера днём, а вечером он вместе с Дамблдором уехал. Грейнджер шокировано заморгала глазами, показывая свою полную неосведомлённость. Сколько бы она не хмурилась, в голове её почему-то упорно не рождались и не всплывали никакие воспоминания, относительно Люпина. Наконец, перестав мучить свой мозг, девочка обречённо понурила плечи, чувствуя, как подруга стала поглаживать её по спине, успокаивая. Позднее, почти не прикоснувшись к пище во время ужина, Гермиона быстро шагала к выходу из замка, туда, где провинившихся гриффиндорцев должен был поджидать Аргус Филч. После ночного общения с этим человеком, девочке не очень-то хотелось с ним видеться, потому что он напугал её, даже очень, оставив страх глубоко у неё в душе. Но ничего поделать было нельзя и, видимо, именно он и будет руководить их отработкой, поэтому маленькая волшебница только могла сжимать губы и двигаться вперёд. Когда же она пришла к назначенному месту, то никого там не увидела, лишь серая кошка, которую звали миссис Норисс, сидела словно изваяние и смотрела своими пугающими глазами на девочку. От её общества гриффиндорке тоже было весьма не весело и даже несколько неуютно, почти так же, как с её хозяином. К счастью, долго находиться в обществе животного Гермионе не пришлось, так как из-за поворота вывернула пара друзей и неспешной походкой направилась к дверям из замка. А ещё через пару минут появился мужчина неприятной наружности с патлатыми грязными волосами с проседью и толстым красным носом, на котором виднелась какая-то странная мутная капля, вызвавшая у девочки неприятную ассоциацию с выделениями из носа при болезни, а именно с соплями. Думать всё же об этом не хотелось, и Грейнджер поспешно отвернулась, стараясь не смотреть на завхоза. – Готовы к адским мукам? – со злорадной ухмылкой проговорил Филч, о свистом выдыхая вечерний воздух, ворвавшийся в холл, когда он открыл дверь. – Вы пожалеете ещё, что вас не отправили домой за дуэль, маленькие паразиты. Выйдя на улицу, Гермиона отметила, что сумерки уже начали опускаться на замок и его окрестности, погружая их в полумрак, отчего атмосфера казалась несколько зловещей. По спине гриффиндорки пробежали мурашки, но она попробовала взять себя в руки и ни в коем случае ничего подобного не показывать этим мальчишкам, что шагали впереди неё, ступая практически по пятам за завхозом. Сердце же упорно колотилось где-то в районе горла, показывая, что никакими уговорами его не остановить, как не остановить и страх, липнущий следом за этими ударами. Она попыталась отвлечься, рассматривая живописную местность, проплывающую мимо них, пока они всё шли неведомо куда. Но ничто не могло отвлечь её, ни красивые кусты, что обрамляли стены замка, ни стройные деревца, что нестройными рядками высились над дорожками, ни маленькие серебряные капельки, загорающиеся в темнеющем небе и пытающиеся не казаться такими тусклыми на фоне литого шара сияющей полной луны. — Вот мы и пришли, – прохрипел Филч, отчего мурашки побежали уже не только у девочки, но и у мальчишек, которые резко остановились, всматриваясь туда, куда указывал им завхоз, и упорно ничего не видя. – Там вас Грабли-Дёрг поджидает. – Он коряво усмехнулся, показывая свои желтые зубы. – У неё для вас работёнка имеется. Неприятная, я вам скажу, и даже опасная. Умереть не умрёте, но, надеюсь, сильно покалечитесь, чтобы не лезть больше, куда вам не следует. Завхоз рассмеялся, а Гермиона поёжилась, всё ещё безуспешно пытаясь побороть в себе страх, вспоминая, что рассказывал про пытки этот самый Филч. Блэк что-то шепнул в этот момент Поттеру, и они противненько захихикали, чем вывели её из себя, как они могли так себя вести, даже во время того, как их привели на отработку за провинность. В миг всё её существо восстало против них и страх отступил, уступая место гневу и раздражению, ввиду чего она сверкнула в их сторону рассерженным взглядом, давая понять, что она обо всём этом думает. – Аргус, добрый вечер, – сказала вдруг подошедшая женщина крепкого телосложения, но не высокого роста. На ней была мантия, которая явно была сделана из какого-то защитного материала и такие же защитные перчатки из кожи дракона. Волосы её были спрятаны под шапочкой, но совершенно точно можно было различить, что они давно уже поседели, хотя на вид ей было не больше сорока лет, о чём свидетельствовало наличие на лице лишь небольшого количества морщин в уголках глаз. – Я привёл Вам студентов в помощь, – завхоз покосился в сторону троицы гриффиндорцев. – Полагаю, саженец уже готов к пересадке? – О, я рада, что ты спросил, – радостно улыбнулась профессор Грабли-Дёрг, стягивая с рук перчатки и обнажая красноватые пухлые ладошки. – Видишь, – она показала на глубокие порезы на тыльной стороне левой руки, тянущиеся вверх под манжеты рубашки, – как хлестнул этот саженец? Мы с Помоной еле усмирили его, ожидая прихода ребят. Пришлось даже защиту надеть. Гермиона испуганно округлила глаза, но не произнесла ни звука, закусив губу и сжав в карманах посильнее руки в кулаки. Поттер и Блэк тоже поумерили свою весёлость, став внимательнее слушать профессора и завхоза, которые, кажется, забыли о них вовсе. — Что же это за саженец такой, что способен нанести такие увечья? – сдавленно дыша, подумала Грейнджер и метнула в сторону мальчишек настороженный взгляд, пытаясь и в них рассмотреть такой же страх, который сковывал её. Но те были спокойны, хотя и слегка обеспокоены, чем раздосадовали гриффиндорку в очередной раз. Она отругала себя за слабоволие и нахмурилась, ещё сильнее вздёргивая подбородок кверху. – Хоть бы уж этих любителей погулять среди ночи, сие деревце привело в чувство, оставив как можно больше таких вот порезов, – грубо сказал завхоз и, распрощавшись с Грабли-Дёрг, направился в сторону замка, призывно сверкающего теплыми огнями окон, что зажигались по мере сгущения сумерек, переходящих в темноту. – Ну что, ребятки, – улыбнулась женщина и подмигнула мальчишкам. – Идём уже скорее, а то пропустим момент высадки и тогда придётся ждать ещё целый месяц. – Она махнула рукой и пошла вперёд, а дети зашагали по траве вслед за ней, не говоря ни слова. Долго идти не пришлось, так как совсем близко замаячил небольшой голубой огонёк, который, как про себя подумала Гермиона, много читавшая про этот вид магии, был явным заклинанием света, именуемый Люмосом. Вот его точно нужно освоить, как можно быстрее, чтобы можно было себе ночью подсветить и почитать даже после того, как все девочки улягутся спать, и она вместе с ними, не желая казаться ещё страннее, чем она есть на самом деле. – Наконец-то, Вилли, – сказала профессор Травалогии, – я уж думала куда ты запропастилась. – Время-то идёт, нельзя пропустить момент. Провинившиеся студенты с тобой? – Помона Стебль нахмуренно посмотрела на Гермиону и покачала головой, показывая своё явное недовольство тем, что она тут оказалась. Девочка покраснела и понуро опустила глаза, стараясь смотреть на траву, в темноте казавшуюся не зелёной, а почти чёрной. – Ну, что же, начнём, – скомандовала профессор Грабли-Дёрг, подводя их ближе к сияющему огоньку, который выхватывал их темноты невысокой тонкой деревце с витыми веточками-прутьями, раскачивающимися на ветру. Но при ближайшем рассмотрении, как оказалось, они вовсе не раскачивались, а двигались совершенно независимо от его дуновения. Гермиона едва успела отдёрнуть руку, когда в миллиметре от неё просвистел один из упругих тонких прутьев. Девочка недоверчиво и со страхом посмотрела на профессоров, обернувшись к ним, но те лишь стояли поодаль и не предпринимали никаких действий. – Вам предстоит работать всем вместе, потому как иначе вы просто не справитесь и будете покалечены, – совершенно спокойно сказала Стебль и зажгла огонёк на кончике своей палочки поярче. – Нет, по-Вашему, это нормально? – возмутился Сириус, выступив вперёд и как-то странно поглядывая на живое дерево, которое собственно и деревом-то ещё пока не было, а лишь его саженцем. – Это что такое? Сумасшедшее дерево, которое может нанести серьёзные увечья! – Гриффиндорец несколько повысил голос, высказывая свою точку зрения, а Грейнджер в этот момент подумала, что он, вероятно, боится, потому так себя и ведёт, так сказать, защитная реакция. – Нет, правда? И для чего же на территории школы такое ненормальное растение? Гермиона не одобряла такого фамильярного отношения с профессорами, но и она не понимала, для чего это всё нужно, ведь было очевидно, что это дерево способно ранить, даже находясь в таком юном возрасте. А что тогда будет с ним через годы, когда оно вырастет раз в десять, и раскинет свои смертоносные ветви вокруг? – Мистер Блэк, – заговорила Стебль, которой уже удалось пообщаться с отпрыском аристократической семьи, многие поколения которой учились лишь на Слизерине. – Эта ива особенная, к тому же этот саженец практически остался последним во всей магической Британии. В недрах этого дерева хранится очень много важных и нужных компонентов для различных серьёзных зелий. И именно из-за этой своей особенности и важности дерево наделено способностью защищаться. Я очень долго уговаривала профессора Дамблдора, чтобы он разрешил вырастить эту уникальную иву, так что никаких вопросов я больше не потерплю. Мигом надели защитные фартуки и перчатки и принялись за работу. Мальчики неспешно потянулись к предметам одежды, в то время как Гермиона с невероятной быстротой бросилась натягивать на себя перчатки и повязывать фартук, вызывая смех у тех же самых мальчишек, которым было забавно видеть страх, отразившийся в её глазах. А сколько удовольствия было написано на их лицах, просто не описать. Девочка, заметив это, тут же вздёрнула подбородок кверху, взметнув каштановой копной волос и прошествовала к профессору Грабли-Дёрг, которая в этот момент с помощью волшебной палочки связывала ветки саженца. – Итак, – широко улыбнулась Стебль, поворачиваясь к детям, облачённым в защитную экипировку, – вам предстоит выкопать достаточную ямку, чтобы поместились все корни этого прекрасного деревца. Затем поместить саженец в неё и присыпать землёй так, чтобы он не упал. Вот собственно и всё. – А Вы будете нам помогать или просто смотреть? – усмехнулся Поттер, которого явно не впечатлило наказание, так как он решил, что это сделать легче лёгкого. – Мистер Поттер, кажется, – нахмурилась профессор Стебль, уперев руки в бока. Мальчишка кивнул. – Так вот, мистер Поттер, мы с профессором Грабли-Дёрг будем тут, но помогать в пересадке не будем. И не думайте, что это простая задача. Гермиона заметила, как обе женщины напряглись, а у Стебль, так и глаз задёргался. Они явно оставались для того, чтобы предотвратить что-либо ужасное, никак иначе, а эти малолетние нарушители ставят под сомнение серьёзность работы, над которой им придётся потрудиться. Девочка сглотнула и двинулась по направлению к саженцу, который магией удерживала Грабли-Дёрг. Как только она подошла, женщина отпустила связанные ветви, и саженец отряхнулся словно пёс, восстанавливая свою свободу. Глаза гриффиндорки распахнулись, и она оглянулась на однокурсников, ища поддержки, на которую, собственно, надеяться не приходилось, мальчишки, даже не глянув в её сторону, взяли лопаты и принялись вручную выкапывать ямку. Заметив, что провинившиеся студенты наконец-то принялись за дело, профессора погрузились в интересующий их разговор и отошли на некоторое расстояние, чем несказанно напугали гриффиндорку, которая пыталась подойти к саженцу, чтобы освободить корни того от ненужной во время посадки упаковки с влажной землёй. Но не тут то было, потому как живое деревце моментально направила в её сторону свои тонкие ветви, намереваясь хлестнуть девочку по лицу. Отпрыгивая таким образом несколько раз, Гермиона почти зарычала от того, что подобраться к такому маленькому деревцу так трудно, что же будет потом, когда оно разрастётся? Оно же запросто может кого-нибудь прикончить. И кто придумал такие вот деревья выращивать? Ну и что, что оно носит почти бесценные ингредиенты в себе, это же смертельно. Поттер усиленно выворачивал большие комья земли, попеременно всматриваясь в лицо друга, который, почему-то, то и дело поглядывал на Грейнджер, которая осталась позади них, предпочтя отдалиться от них и заняться непосредственно ивой. В глазах Сириуса была какая-то агрессия, но к ней примешивалось и ещё что-то, чего пока Джеймс понять не мог. Он быстро оглянулся, пытаясь рассмотреть в темноте фигурку маленькой девочки, но почти ничего не увидел, кроме жутко машущего ветвями невысокого, тонкого деревца. И им предстоит это обезумевшее растение пересаживать? Мальчишка немного поёжился, хотя своему другу постарался этого не показать, ведь не трус же он, в конце концов. В это время одна из наиболее толстых веток ударила Гермиону по животу и, если бы не защитный фартук, то рассекла бы его будто ножом. Тем не менее девочке пришлось согнуться пополам и отползти на некоторое расстояние, чтобы саженец не мог до неё дотянуться. Больно было даже очень – дыхание перехватило, внутренности застонали, словно по ним железным прутом приложились. Из глаз Гермионы выкатилось несколько слезинок, но она уверенно смахнула их, приметив, как за ней наблюдает Сириус Блэк. Она выпрямилась, поборов в себе желание схватиться в очередной раз за живот и согнуться, и снова двинулась к упрямому саженцу. – Глянь-ка, что эта выскочка из себя строит, – небрежно, но с долей яда бросил Сириус, воткнув с силой лопату в мягкую землю. – Может, позволим ей всё самой сделать? Джеймс оглянулся снова и увидел, как в слабом свете Люмоса от палочки одной из профессоров, Гермиона упорно уворачивается от прутьев, летящих напролом с желанием причинить увечье. Поттер не стал медлить, оставив другу работу по выкопке ямки, двинулся в сторону воюющего деревца. Ему вовсе не хотелось помогать ей, но если окажется, что они не работают вместе, исполняя веления Стебль и Грабли-Дёрг, то этой отработкой им не отделаться. Не успел он сделать и пары шагов, как Сириус нагнал его, одёргивая за рукав мантии. – Что это ты собрался делать? – возмутился он, глядя Поттеру в лицо и усиленно хмурясь. – Собрался помогать ей? Давай сделаем свою часть работы, а там она и сама справится. – Ты не видишь, что она уже не справляется? – серьёзно сказал Джеймс, поправляя сползающие очки. – И если мы ей не поможем... – Ей это будет уроком, – не дал договорить другу Блэк, пыхтя от охватившей его ярости. – Маленькая зазнайка, наконец, увидит, что одной никуда, что иногда стоит прислушаться и к другим. А у неё никогда не будет друзей, если она и дальше будет так себя вести и затыкать всех вокруг. Блэк говорил значительно повысив голос, отчего его слова отчетливо доносились до Гермионы, которая от каждого его словом становилась всё бледнее и бледнее, чувствуя, как силы, сдерживающие слёзы, покидают её и ещё мгновение, и она разрыдается, как ребёнок. Обида ядовитым жалом проникала всё глубже, принося разочарование всем тем, что раньше приносило радость. Из-за того, что отвлеклась, она пропустила одну из упругих веток ивы, которая с силой хлестнула девочку по щеке, оставляя глубокий порез. Мальчишки пропустили этот момент и поэтому не заметили, как Грейнджер, прикрыв лицо руками, пробралась-таки к укутанным корням деревца и сильно дёрнула за ткань, прикрывающую их. Она стирала слёзы ладонью, размазывая их вместе с кровью, сочившейся из раны, но не замечая этого. Она наконец справилась с саженцем, крепко ухватив его за ствол и таща за собой по земле в направлении выкопанной мальчишками ямки. За время этого короткого пути, ива несколько раз сильно ударила гриффиндорку по спине и бокам, оставляя болезненные ощущения, из-за которых становилось только обиднее, и слёзы уже стремительным потоком текли по щекам. – Может, вы перестанете прохлаждаться? – спросила с обидой в голосе запыхавшаяся Грейнджер, поморщившись и закусив губу от боли, так как в этот момент саженец в очередной раз хлестнул девочку по боку, распоров ткань мантии и достав таким образом до кожи, оставив красный след. Мальчишки обернулись к ней и, опешив, замерли, глядя на неё и бушующее растение. Их взорам предстала растрёпанная однокурсница, по щекам которой текли слёзы, перемешиваясь с густой кровью, обильно текшей из пореза, всклокоченными волосами, в которых запутались листья с ветвей саженца, который лупил всё, до чего дотягивался. Впервые за время этой нелепой отработки им стало немного страшно, потому что вид рваной одежды и порезов не радовал. – Что стоишь? – неожиданно осипшим голосом скомандовал Сириус, пытаясь скрыть за бравадой свои эмоции. – Неси дерево к ямке и бросай его, дальше мы сами. – На словах "мы сами" Блэк оглянулся на стоящего позади Поттера и усмехнулся, правда, она получилась далеко не весёлой. – Эта работа для мужчин, а ты иди вон лучше поплачься Стебль, глядишь она тебя пожалеет. Гермиона побледнела ещё сильнее и, не выдержав изучающего взгляда Сириуса и его язвительных слов, она просто бросила саженец, разворачиваясь чтобы уйти. Неужели из его рта ничего нормального просто не может быть изречено? Почему он всячески старается её достать и сделать ей больно? А ещё говорит, что хорошо относится к маглорождённым, а сам в землю её втаптывает. Не оглядываясь, гриффиндорка двинулась к профессорам, которые ушли уже достаточно далеко и даже, скорее всего, забыли о студентах, воюющих с ивой. От возмущения, что с ним так обращаются, саженец замахал ветвями с ещё большей яростью, прекращая любые попытки к нему подобраться. Блэк зло зарычал, стягивая с себя фартук и накидываясь всем телом, на ивовые прутья. – Она сделала это специально! – воскликнул мальчишка, сверкая глазами. – Что было трудно донести до туда, куда просили и осторожно положить это сумасшедшее растение? Поттер усмехнулся, про себя думая, что Сириус сам виноват в том, что случилось. Не скажи он ничего Гермионе и не заработал бы того, что получил. Вздохнув, Джеймс бросился помогать другу, в руках которого билось сумасшедшее деревце, уже изрядно вымотав маленького мальчишку, и даже зарядив тому самым тонким из прутьев в бровь, рассекая до самого виска. С горем пополам Поттер и Блэк засунули корни вырывающегося дерева в выкопанную ими яму и стали ногами засыпать их мягкими комьями земли. Их лица блестели от пота, сами они были сосредоточены, а дерево продолжало биться как птица в силках, норовя хлестнуть по мальчуганам с новой силой. – Драклы задери это растение, – пропыхтел гневно Сириус, продолжая сталкивать землю в ямку, которая всё никак не желала наполняться, чтобы была возможность отпустить брыкающуюся иву и сбежать от неё куда подальше. – Только ненормальный захочет добровольно что-то проделывать с этой тварью. – Заваливай лучше молча, – пробубнил в свою очередь Поттер, усиленно работая ногами, бросив уже все попытки хоть как-то удержать очки на носу. – Иначе это растение нас побьёт посильнее, чем отлупило Грейнджер. Оно уже разозлилось. – Ты говоришь о растении, – хмыкнул Блэк, или по крайней мере попытался это сделать, так как все его усилия приходились на то, чтобы удерживать вертлявые ветки ивы. – У него не может быть мозгов, чтобы злиться. – Это ты идиот, – ощетинился Поттер, между тем притопывая землю вокруг ствола. – Это тебе не маггловское растение. Сириуса же слова друга не задели, он только в очередной раз хмыкнул, чувствуя, как кровь застилает его правый глаз, затекая туда вместе с потом. Они почти справились с закапыванием саженца, как оно, явно ощутив большую силу от того, что крепко держалось в грунте, сильно крутанулось, скидывая с себя наглецов, посмевших помять его нежные веточки. Гриффиндорцы отлетели от ивы каждый метра на два и сильно стукнулись о землю, посылая проклятья в сторону зарвавшегося растения. – Очень надеюсь, что на этом наша отработка закончится, – пропыхтел Джеймс, распластавшись на холодной траве, мокрой от росы, но совершенно счастливый, что сейчас ему не приходится сдерживать бешеное дерево. – Это ещё не конец отработки, – услышали мальчики голос Гермионы, которая неслышно подошла к ним и смотрела, прищурив глаза. – Теперь нам предстоит в течение месяца ухаживать за ивой, как сказала профессор Стебль. Сириус метнул в её сторону полный презрения взгляд, принимая сказанную информацию с ещё большим негативом, нежели, если бы ему об этом сообщил Джеймс, или же даже сама профессор Стебль. Но его до зубной боли бесила Грейнджер, поэтому он готов был на неё сейчас наброситься и наговорить чего-нибудь жестокого, чтобы задеть как следует, либо даже дать ей хорошую затрещину, чтобы не задавалась. Но в этот момент из-за её спины показалась Грабли-Дёрг, широко улыбаясь и, с искорками веселья в глазах, глядя на раскиданных вокруг деревца мальчишек. – Ну, что вы не плохо справились и даже почти без ущерба, – сказала она, за шиворот приподнимая сначала Сириуса, затем Поттера, без особых усилий, чем тоже удивила гриффиндорцев. – Можете на сегодня идти. И, мистер Блэк, загляните к мисс Гамильтон. Сириус фыркнул на её заботу отряхиваясь и стирая кровь с лица рукавом. Он не любил, когда ему указывали, что надо делать и поэтому, чаще из духа противоречий, он делал совсем всё иначе, другими словами наоборот. Джеймс мало знал о его подобной черте, но уже привык к тому, что его друг был чрезвычайно эмоционален и не терпел чьих бы то ни было указаний. – Да, и захватите с собой мисс Грейнджер, – строго сказала, на этот раз уже профессор Стебль. – Я хоть и остановила кровотечение, но показаться медсестре не помешает. Гермиона вздрогнула от этих слов женщины и тут же метнула взгляд в сторону однокурсников, а именно Сириуса Блэка, который скривился так, словно его попросили убрать навоз за лошадью. Девочка тут же замотала головой, вымученно улыбаясь, как бы давая понять, что она в порядке и не нуждается в преувеличенной заботе. – В этом нет никакой нужды, – пролепетала девочка. – Кроме того, мне уже давно пора идти к директору Дамблдору. Он назначил мне встречу. Профессора переглянулись и нахмурились, но промолчали, явно не поверив словам первокурсницы. Гриффиндорцы же сверкнули глазами, догадываясь для чего, или по какой причине, ей предстоит предстать перед старцем. Девочка сглотнула и, попрощавшись, поспешила в сторону замка, предварительно пытаясь зажечь голубой огонёк Люмоса. Всё внутри неё дрожало от страха, но она упорно шагала вперёд, ни чем себя не выдавая.***
– Проходите, мисс Грейнджер, – приветливо проговорил директор, поглаживая свою серебристую бороду. – Полагаю, Вы пришли ко мне с отработки? Неважно выглядите. – Директор покачал головой и сверкнул своими голубыми глазами из-за стекол-половинок. – Не хотите чаю? Девочка неуверенно посмотрела на Дамблдора, перебирая в голове нужные фразы, вопросы, которые хотела задать, но ничего упорно не шло ей в голову, теряясь на подходе к сознанию. Она просто ужасно устала за сегодняшний день. – Профессор. Вы хотели меня видеть? – наконец сформировала первый вопрос Гермиона, отказавшись от чая и приземлившись на краешек высокого стула напротив директорского кресла. – Это из-за того, что я ходила по школе ночью? – Голос гриффиндорки всё же дрогнул, выдавая её нервозность и страх перед последствиями, которые, возможно, ей грозят. – Нет, мисс Грейнджер, я не об этом хотел бы с Вами поговорить, – Дамблдор улыбнулся в бороду, по доброму глядя на перепуганную девочку. – Хотя, признаюсь, произошедшее мне не очень понравилось. Ссориться со своими однокурсниками негоже. – Да, я согласна директор, – пылко воскликнула Гермиона, подскочив на месте, не в силах усидеть. – Но эти мальчишки... они просто не умеют себя вести и не знают никаких приличий. – И поэтому Вы решили преподать им урок, согласившись на дуэль ночью в пустом коридоре? – усмехнулся директор, хитро глянув сквозь стёкла своих очков. Грейнджер покраснела, осознав всю нелепость своих слов. Дамблдор был прав, а она нет, и это не могло не огорчать, хотя бы потому, что она должна стремиться к совершенству, а таким вот постыдным образом его не достигнешь. – Ладно, опустим это, – спокойно сказал директор, сложив свои длинные с узловатыми суставами пальцы в замок перед собой. – Я хотел поговорить с Вами о более важном и серьёзном деле. – Старец слегка нахмурился, рассматривая волнующуюся гриффиндорку и явно подбирая слова, что должны были огорчить эту ещё совсем юную волшебницу. Ему было больно от того, что этому ребёнку предстоит страдать, и он, скорее всего, будет причиной тому. – Видишь ли, дитя моё, разговор этот может причинить тебе страдания, и меня это несказанно огорчает. Поэтому, хочу сказать сразу, что ты всегда можешь положиться на меня во всех своих проблемах и переживаниях. От слов Дамблдора сердечко маленькой волшебница быстро застучало, вызывая волнение и страх одновременно. Беспокойство закралось в душу, и стало трудно дышать. Что-то плохое случилось, что определённо относится к ней, а от этого хотелось подскочить и скорее бежать к большому столу и требовать разъяснений. Но девочка упрямо оставалась сидеть, вызывая уважение у мужчины, что сидел напротив. – Скажите, мисс, Вы посылали письма своим родителям? – спокойным голосом спросил Дамблдор, чем немного успокоил девочку, но всё же не совсем. Кроме того, при упоминании родителей, которые ей не писали уже очень давно, сердце Гермионы сжалось, а слезы подступили к глазам. – Да, профессор Дамблдор, я почти каждый день пишу им, но ни одного письма в ответ не получала, – почти не дыша проговорила Грейнджер, крепко сцепив пальцы на коленях и не глядя в лицо директору. – Не хотелось Вас огорчать, но, боюсь, придётся, – с сожалением на лице мягко сказал Дамблдор. – Дело в том, мисс Грейнджер, что Вы больше никогда не сможете послать письмо Вашим родителям и получить от них хоть одно послание. Глаза маленькой девочки расширились, и она с ужасом и удивлением быстро заморгала, вглядываясь в лицо старца, которое было спокойно, словно он говорил вовсе не эти ужасные вещи. Гермиона не понимала того, что говорил этот взрослый, может быть, ей вообще всё послышалось. Но в тот же момент в сердце и душе девочки начала сгущаться пустота, разрастаясь с каждым вздохом всё больше и больше. – Я не поняла, – мигнув глазами последний раз и вытаращив их наконец, сказала Грейнджер, стискивая края мантии пальцами так сильно, что белели костяшки. – Что это значит, профессор? – Для начала успокойтесь, – снисходительно улыбнулся Дамблдор. – Лимонную дольку? Лимонную дольку? Какую ещё лимонную дольку? Как вообще можно думать о каких-то там дольках, в то время, когда неизвестность съедает изнутри, принося невыносимую боль. Неужели с её мамой и папой что-то случилось? Неужели она теперь осталась сиротой? Что тогда теперь с ней будет? Как теперь ей быть? Бедные её любимые родители. На предложение профессора Гермиона резко покачала головой, отчего её спутанные местами в запёкшейся крови, волосы встопорщились ещё сильнее, окутав бледное лицо юной волшебницы. – Профессор Дамблдор, скажите, мои родители... они погибли? – голос девочки дрожал, на глаза наворачивались слёзы. – Я-я-я теперь сирота? – Ну что Вы, мисс, конечно же, с Вашими родителями всё хорошо, – по-доброму улыбнувшись, сказал Дамблдор, расправив несуществующую складку на своей лиловой мантии. – Просто в данный момент они ещё не знакомы и уж совершенно точно не планируют Вашего рождения. Гриффиндорка захлопала глазами, силясь осмыслить сказанные директором только что слова. Но в голове скопилось какое-то густое и липкое вещество, не дающее пробраться к сути. Она поняла только лишь то, что её родители живы и здоровы. Только вот, что же значат следующие слова? Девочка откровенно терялась в догадках и своих мыслях, боясь даже представить что-то, что могло бы это объяснить. Видя растерянность студентки Дамблдор поспешил продолжить, разъясняя: – Прошу выслушать меня не перебивая, хотелось бы рассказать всё с самого начала. Надеюсь, это знание не принесёт большой боли Вам, моя дорогая, – Дамблдор поднялся из кресла и, шелестя мантией по полу, прошествовал к ней ближе. – Видишь ли, дитя моё, с тобой случилось одно невероятное магическое происшествие. Ты, сама того не сознавая была перенесена из своего времени в это. – Директор положил свою морщинистую руку на плечо Гермионе и заглянул ей в лицо. – Что? – удивилась Гермиона. – Как такое возможно? – Ну, хорошо, давай проведём простую проверку, – снисходительно кивнул старец, пододвигая невысокий стульчик поближе к девочке и садясь рядом с ней. – Какое сегодня число? – Это просто профессор, сегодня пятое сентября. – Совершенно верно, – директор ничуть не изменился в лице, всё так же продолжая спокойно улыбаться и смотреть девочке в глаза. – Меня интересует не совсем это. Скажите, мисс Грейнджер, какой сейчас год? Гриффиндорка вскинула удивлённый взгляд на директора, но тот оставался бесстрастен, чем пугал и успокаивал одновременно. Тем не менее маленькой волшебнице совсем не нравилось то, о чём говорил этот человек. Своими словами, он только ещё больше её запутывал, отдаляя от нужной темы разговора. Как знание точной даты сегодняшнего дня связано с тем, что она не может связаться со своими родителями? Что-то тут было не так, и девочка, как не пыталась, не могла уцепиться за мысль, бьющуюся в голове. – Сегодня пятое сентября одна тысяча девятьсот девяносто первого года, – преувеличено медленно произнесла Гермиона, продолжая сжимать мантию в своих пальцах. – А вот и неверно, – развеселился Дамблдор, сверкнув голубыми глазами с искорками лукавства. – Вот тут Вы ошибаетесь, моя дорогая. Сегодня действительно пятое сентября, но не девяносто первого года, а семьдесят первого. Гермиона побледнела, но промолчала, ей почему-то казалось, что директор шутит, либо немного не в себе. Ведь как можно путешествовать во времени, не замечая этого? Да и вообще, она никогда не верила в подобную чепуху, сколько бы фильмов не смотрела. Хотя, тот факт, что волшебство и магия существуют, значительно менял всё вокруг, показывая мир с другой стороны. И всё же путешествие во времени даже для волшебников было чем-то из ряда вон, что происходило не постоянно и не со всеми, тем более для этого требовались ритуалы и специальные артефакты. Ну, так по крайней мере думала сама Грейнджер. – Вот почему, Вы не можете получить ни одного письма от Ваших родителей – они просто не знают о Вашем существовании. Они и о существовании друг друга ещё не имеют понятия. – Но как же такое могло случиться? – воскликнула девочка, вскакивая на ноги, от невозможности больше спокойно сидеть на одном месте. – Я просто попрощалась с мамой и папой на платформе девять и три четверти, а потом приехала сюда. – Слёзы наворачивались на глаза, но упрямая гриффиндорка их стирала рукавом, заляпанным в земле. – Ох, к сожалению, я тоже пока не знаю, как подобное могло произойти, – сочувственно пожал плечами Дамблдор и осторожно погладил девочку по растрёпанным волосам. – Такое не случается каждый день. – Я хочу вернуться домой, – всхлипнула Гермиона, шмыгая носом и кусая губы, чтобы совсем не разреветься. – Как мне вернуться в своё время? – Путешествия во времени не так распространены и знание о них минимально, поэтому пока я не могу утверждать, что смогу отправить Вас к родителям. Пока нет, – в голосе директора чувствовалась неподдельная грусть. – Что же мне теперь делать? – уже почти плакала Гермиона, зажмурив глаза. Она не хотела верить в происходящее, но выбора иного просто не было. В сердце боль от того, что она не скоро, а возможно, и никогда не увидит своих родителей, сильно разрывала сердце на части, принося бурю душащих слёз и рыданий. – Я не отсюда, как мне здесь жить? Я никого не знаю... теперь я одна... – Ну что Вы, мисс Грейнджер, у Вас есть Ваши друзья, и мы никогда не оставим Вас, будем заботиться и помогать во всём, – Дамблдор тепло улыбнулся, поворачивая гриффиндорку к себе лицом. – Кто обращается в Хогвартс за помощью, всегда получает её. Не стоит волноваться. – Директор слегка тряхнул девочку за плечи. – Нам ещё предстоит со всем этим разобраться, не один день проведём мы в беседах, чтобы узнать, как Вы тут оказались, но не сейчас. Сейчас мисс Грейнджер отправляйтесь-ка в постель, у Вас был тяжёлый день и нужно отдохнуть, привести мысли в порядок. На свежую голову и думается легче. И не успела Гермиона и слова сказать, как уже стояла перед статуей горгульи, которая закрыла проход к кабинету директора. В растерянных чувствах, громко всхлипывая и утирая ладонями текущие по щекам слёзы, побрела она по направлению к башне Гриффиндора. Вот она сейчас идёт по пустым коридорам, а мама и папа даже не знают, что она здесь, она никогда не вернётся к ним, навсегда останется для них далёким воспоминанием, испарившемся в те годы, когда они еще сами были студентами. Рыдания подступали к горлу, и сил сдерживать их больше не было и поэтому Гермиона свернула в холодный туалет для девочек, который был закрыт и туда никто не ходил. Поэтому ей повезло, что она шла как раз этой дорогой и теперь вдоволь сможет наплакаться, не вызывая ни у кого подозрений и интереса. Впервые за всю её жизнь хотелось пожалеть себя и предаться невесёлым мыслям. Но не тут-то было, потому как именно в этот момент в туалете находилась ещё одна девочка, забредшая сюда по неожиданной нужде, скорее всего из-за неудачной шутки горе-друзей, с которыми Гермиона не так давно отрабатывала. – Что случилось? – воскликнула рыжая девочка, подлетая к ревущей, словно раненый зверь, однокурснице. – Это Блэк? Он что-то опять натворил? – накинулась с расспросами Лили, крепко схватив подругу и прижав к себе, чтобы погладить по спине, успокаивая. Но Гермиона не знала, что ей сказать, не могла же она рассказать ей правду, она сочла бы её просто ненормальной, но не поверила бы. Поэтому девочка лишь помотала головой в знак отрицания, на вопросы Эванс, продолжая, тем нее менее, плакать навзрыд. – Лили, просто у меня теперь нет родителей... – с болью в голосе выдохнула Грейнджер, пытаясь больше не сказать ничего лишнего. К счастью, Лили была понимающей и не стала больше ни о чём расспрашивать плачущую девочку, решив для себя, что скорее всего, подруге только что сообщили о гибели родителей. Она принялась успокаивающе раскачивать, словно маленькую, Гермиону, что-то нашёптывая и гладя её по растрёпанным каштановым волосам. Гермиона же, не прекращая, рыдала, позабыв всю свою гордость и собранность, став в один миг маленькой и нерешительной девочкой.