До конца этой недели Гермиона избегала мальчишек, скрываясь в шумной толпе учеников, или попросту старалась обходить их стороной и не попадаться им на глаза. Но так как они учились на одном факультете, это было практически невозможно. Девочка даже притихла на уроках, пытаясь не высовываться, вести себя спокойно и не привлекать к себе излишнее внимание тех двух оболтусов.
Признаться, мальчишек это шокировало, потому что сама Гермиона Грейнджер, самая настоящая заучка и всезнайка, тихо сидела за партой и почти что не высовывала свою руку. Может, они ее так хорошо припугнули, что она теперь боится отвечать на уроках? А может, теперь эта зубрилка изменилась и перестала быть такой наглой и настырной выскочкой? А вообще, кто ее знает, и кого это должно волновать? Сириусу Блэку с Поттером это было как раз на руку, так как эта раздражительная девочка не совала свой любопытный нос в их дела, не докучала и почти не попадалась на глаза со своими ужасно-кучерявыми волосами, которые при малейшем движении метались из стороны в сторону.
В общем, для них неделя прошла довольно-таки весело: пару раз поругались со слизеринцами, доводя их до белого каления, повздорили с полтергейстом Пивзом, устроив на переменке небольшую войнушку в коридоре, поспали на уроке Истории Магии, пока их сосед по комнате, Римус Люпин, все тщательно записывал в свой конспект аккуратным и мелким почерком, и спокойно продолжали учиться в Хогвартсе, не чувствуя ни вины, ни совести.
А вот маленькая Гермиона Грейнджер целыми днями не находила себе места, пытаясь погрузиться в атмосферу учебы, книг и знаний. Она сильно винила себя за то, что поддалась чувствам, забыв на мгновение про ясность разума, и согласилась на такую вот авантюру, из-за которой они потеряли уйму очков. Даже несмотря на то, что профессор МакГонагалл была деканом их факультета, она нисколечко не пощадила ребят, отняв сто пятьдесят баллов, целых сто пятьдесят! И именно из-за этой дурацкой дуэли они ушли в минус, даже не помогли те очки, которые она набрала за первый учебный день. И после этого маленького происшествия все пошло коту под хвост.
Чтобы отвлечься от ненужных и плохих мыслей, маленькая гриффиндорка целые дни проводила за книгами. Она читала их и в свое свободное время после уже сделанного домашнего задания, и на переменках перед уроками, и перед сном на ночь, и с утра перед завтраком, и даже в Большом зале во время еды. Грейнджер хотела настолько отвлечься от надоедливых мыслей и мира, что погрязла в учебниках просто с головой, не замечая, что творится вокруг. Для нее знания и чтение были как некое лекарство, исцеляющее ее внутренний мир, духовные раны.
Пока все играли в плюй-камни, в волшебные карты и веселились в общей гостиной Гриффиндора, Гермиона сидела в мягком, удобном кресле, недалеко от камина за очередной увлекательной книгой, шурша страничками и не обращая внимания на крики и безумство, царившее вокруг нее, благодаря одним сумасшедшим мальчишкам без принципов, изредка поглядывая на окружающий ее хаос. Казалось, когда заходили в комнату Поттер и Блэк, то все гриффиндорцы просто начинали сходить с ума, превращаясь из нормальных людей в каких-то безумцев, не способных вести себя спокойно и тихо, а умеющих лишь только веселиться и беситься, забывая об уроках и домашнем задании. И из-за этого девочка негодовала, ведь как можно так легко взять и забыть об учебе?! Тогда зачем они сюда приехали, в школу чародейства и волшебства Хогвартс? Здесь на них тратят время учителя, пытаясь хоть чему-нибудь их научить и вложить в их пустые и ничего не смыслящие головки хоть капельку знаний! А они тут разгильдяйничают и наплевательски относятся к их труду и стараниям! Хоть сама Грейнджер тоже не очень-то и хороша, но у нее хотя бы было такое чувство, как совесть и ответственность за совершенные ею поступки. А у тех двух настырных оболтусов, постоянно нарушающих правила школы, по мнению Гермионы, ее уж точно не было.
Также Грейнджер никак не могла понять, что находили в них такого особенного ученики, ведь они обычные взбалмошные мальчишки, которым надо обязательно пересмотреть свои приоритеты. Ведь когда их не было, везде царило умиротворение вместе с покоем и уютом, которое так нужно было гриффиндорке в последнее время, а как только они неожиданно появлялись, словно из ниоткуда, из воздуха, то все переворачивалось верх дном. Лишь только меньшинство, всего навсего пару человек, которых можно было пересчитать по пальцам правой руки, сохраняли спокойствие и, по мнению Гермионы, вели себя вполне достойно.
Одним из них был Римус Люпин, у которого она брала на время учебник по Истории Магии, потому что ее собственный кто-то подменил. Девочка и вела расследование, ломая голову над тем, кто бы это мог быть, но так никого и не вывела на чистую воду, хотя у нее были некоторые подозреваемые. Но с другой стороны она считала это абсурдом, ибо кому нужен ее учебник, да тем более еще подменивать его. Это же глупость! Самая настоящая глупость! Хотя с другой стороны никто же не знает, что на самом деле у него на уме… Вдруг там есть какая-нибудь секретная информация или еще чего-либо?.. Хотя, нет. Это тоже чушь собачья. Какая может быть секретная информация у школьника в учебнике по Истории Магии! Это же просто обычный учебник. Обычный, ни чем не привлекающий внимание учебник, разве что своим размером. Но чем больше над этим маленькая гиффиндорка размышляла, и чем больше книг по Истории Магии она читала, тем все больше и больше сомнений появлялось у нее в умненькой и кудрявой голове.
После ночной встречи с Люпином на лестнице и после того, как она отдала ему обратно учебник, Гермиона почти с ним не разговорила, лишь обменивались пару раз фразами из вежливости, типа «Доброе утро!», «Приятного аппетита», «Спокойной ночи». И все. И как еще в поезде Грейнджер заметила, что Римус Люпин держится особняком, отгородив от себя всех остальных. Он как одинокий отшельник, плавающий в море, только в потоке людей, учеников. Мальчик ведет себя слишком отстраненно и даже по-взрослому, как и сама Гермиона. Но если та общалась с большинством ребят, всегда была готова помочь другим и проявляла дружелюбность и интерес к другим, то он наоборот погружался в свои мысли, прячась за очередной обложкой книги, был постоянно словно в тумане и неохотно отвечал на вопросы других, не вливаясь в разговор или беседу, если они, конечно же, завязывались. В его глазах иногда мимолетно проскальзывала тоска и даже некий страх, который окутывал и сковывал бедняжку, как казалось Гермионе. Но вот только она не могла понять, откуда они могли взяться в таком юношеском духе. Но навязываться, приставать к нему с расспросами гриффиндорка не хотела. Девочка отчетливо видела, как ему хотелось спрятаться, скрыться в укромном месте ото всех, хоть сам это же и отрицал, заставляя себя находиться в обществе однокурсников.
Никто с ним в общем-то близко и не общался, лишь только один непримечательный мальчик-хвостик, который еще увязался за ней в алом поезде, Питер Петтигрю, составлял ему безмолвную компанию. Они, впрочем, даже и не общались, но, подумывала Гермиона, отлично дополняли друг друга. Оба молчаливы, необщительны, нелюдимы. И ей жаль их стало, так как она их видела как каких-то отбросов, не вяжущихся с тем обществом, в котором они находились. Она даже было хотела им помочь, но не знала как, мотаясь в поисках решения этой проблемы. Ведь раньше маленькая гриффиндорка не встречалась с таким лицом к лицу и не задумывалась, чтобы делала в этой ситуации. Все дети в Лондоне, которых она когда-либо встречала, были всегда доброжелательными и веселыми, всегда шли на контакт с другими сверстниками, а эти... Может, в магическом мире здесь все по-другому, все как-то иначе?.. Может, на их судьбу выпала тяжелая доля?.. Кто знает? Но Гермиона выяснит это уж точно нескоро… И это не только ее вина, а еще и в самих мальчиках дело. Ведь кто знает, когда они себя почувствуют здесь, в своей новой семье, на факультете, более уютно и спокойно, как дома... А, может, все и заключается в доме? Может, у них там ссоры с родителями, и из-за этого они и не такие общительные? Или им просто не хватает материнской любви, заботы и ласки? Кто знает... Кто знает...
В последнее время Гермиона стала все чаще задумываться о своем родном доме, о своих любимых родителях и о посиделках по вечерам в субботу, на семейном ужине. Ведь это было даже не так давно, а она уже соскучилась по ним. По маминым любящим глазам, по отцовской постоянно нежной улыбке, по их шуткам, даже если и не всегда веселым, по сладким поцелуям на ночь и по их пылкой любви, которую они дарили ей. Она очень сильно по ним скучала… Грейнджер писала им раз в два дня письма, делясь своими впечатлениями о школе, учениках, соседках, успехами, разочарованиями. Конечно же, про ее возмутительное поведение в первый же учебный день, ночью она умолчала, ожидая гневной тирады в письме от родителей. Но его, что самое странное в этой истории, не последовало, также, как и других писем, хотя Грейнджер им писала, что происходило с ней каждый день. Но девочка не получила ни одного письма в ответ… Ни одного… Каждый день за завтраком она встревоженная сидела в Большом зале как на иголках, ожидая сову с ее долгожданным письмом от родных. Но его не было. Просто не было… Хотя ее сова прилетала к ней на завтрак, чтобы подкрепиться вкусной едой, и улетала, но вот только каждый раз без письма. А прошло с момента ее поступления в школу чародейства и волшебства Хогвартс, на факультет Гриффиндор целых пять дней. Пять дней. А родной весточки из дому не было… Гермиону это пугало и очень сильно волновало, может, там что-нибудь с ними случилось? Мало ли что без нее могло произойти дома… Но Гермиона старалась не думать о плохом, ссылаясь на то, что они занятые люди, у них много работы или на то, что долгожданное письмо наконец-таки придет завтра. И с каждым днем надежда все меркла, но маленький огонек все же таился в груди и сердце юной гриффиндорки, ни на секунду не угасая.
А вот мальчикам не очень-то и повезло после той истории с дуэлью. Поттеру на следующий день пришло письмо, точнее это было не совсем письмо, а такой говорящий, если быть точнее, то кричащий, злобный и красный конверт, как позже Гермиона узнала от соседки по комнате, Марлин МакКиннон, это был так называемый громовещатель. Название говорило само за себя. Как только Поттер увидел такое письмо от родителей, у него сразу глаза стали размером с галлеон, а волосы он сначала попытался пригладить, а потом заново взлохматил, проводя по голове пятерней. А стол гриффиндорцев сразу же загудел, шепчась, ведь не каждому в первые же дни приходят громовещатели. И конечно же, всем было интересно, что же он успел натворить за столь короткий срок. Вспыхнув, письмо прокричало женским голосом, читающим гневную тираду сыну по поводу его ужасного поведения в школе и о его неподобающих манерах с девочками. Грейнджер испытала великое облегчение по поводу того, что ее имя или фамилия не проскользнули в этом тексте. Наверное, они посчитали, что не стоит так позорить бедную девочку, которую втянули в такую вот авантюру. Да, конечно, пару человек знали, про кого говорила мама Поттера, но они даже и не думали, что Грейнджер решится прийти на дуэль ночью и тем более в подземелья. После этого Гермиона ловила на себе косые взгляды однокурсников, но старалась не обращать на них внимания, ведь просто дети не умеют себя правильно вести в обществе, их, видимо, не обучили дома хорошим манерам.
А, например, Сириусу Блэку громовещатель не пришел, как его другу, Поттеру, а вот просто обычное письмо. Оно было не очень большим, как Гермиона увидела издалека. Но после него Блэк вел себя целый день не так раскрепощенно и открыто, как до этого момента. В его глазах не было столь яркой и радостной смешинки, которая напоминала Гермионе некое неукротимое пламя.
В четверг вечером Грейнджер увидела некоторое оживление среди первокурсников, но потом заметила на стенде новое объявление, вывешенное в общей гостиной Гриффиндора. Бегло прочитав текст, гриффиндорка издала жалобный стон. Просто с этой субботы у них начинались уроки полетов, да еще и не просто уроки полетов, а с учениками факультета Слизерин. Мало того, что Гермиона не умела летать и не знала, как правильно это делать, хотя она читала в библиотеке про это, в книге «История Квиддича», так еще и очень сильно нервничала, так как у нее был с детства страх высоты. А тут надо было сесть на метлу и подняться в воздух! А вдруг она ее не будет слушаться?! Ведь как она читала, в истории квиддича были такие моменты...
Все, кто родился в семьях волшебников, как заметила Гермиона, беспрестанно говорили о квиддиче. Из-за квиддича Поттер на пару с Блэком уже успели серьезно поссориться с второкурсником, с Бернардом Файрндом, дело чуть до драки не дошло. Но хорошо, что вовремя подоспели старосты, а то Грейнджер не хотелось снова влезать в самое пекло и привлекать к себе лишнее внимание.
Но также другие дети, как сама Гермиона или же Лили Эванс, выросшие в семье магглов, сильно нервничали по поводу уроков полета в субботу. Они бились по углам группками в гостиной, шепчась о предстоящем маленьком приключении и ожидая от этого чего-то нового и необычного. Ведь кто знает, может, у них с первого раза получится взлететь, воспарить в небо на метле? И, может, они в будущем станут великими чемпионами, игроками в квиддич? Кто знает, как сложится их судьба?
Все целое утро субботы Гермиона рассказывала однокурсником некоторые моменты и даже полезные советы, которые она почерпнула из книги «История Квиддича», цитируя ее. В ее глазах блестел тот самый живой огонек, появлявшийся в те минуты и даже секунды, когда она была охвачена каким-то моментом. Вот даже сейчас она не замечала утомленных взглядов слушателей, которые изрядно устали от ее болтовни, окончательно погрузившись в свой мир знаний. Но потом все обрадовались, когда Грейнджер пришлось замолчать с появлением сов с долгожданной почтой.
Ровно в двенадцать Гермиона и Лили, как и другие первокурсники с факультета Гриффиндор и Слизерин, стояли на открытой площадке, где специально обучали полетам на метле. Перед ними лежали в ряд двадцать метел, и маленькая девочка при виде их невольно вздрогнула, вспоминая слова старшекурсников о том, что некоторые из них начинают вибрировать, если на них подняться слишком высоко, а некоторые всегда забирают влево.
Наконец появилась молодая, невысокая женщина, преподавательница полетов, мадам Трюк. У нее были короткие русые волосы, которые торчали в разные стороны в хаотическом беспорядке, и желтые глаза, как у ястреба. Ей было на вид не больше тридцати, и как Гермиона узнала от ребят, что она работает на этой должности в школе Хогвартс первый год, что ее ни чуточки не утешило. Похлопав в ладоши, чтобы призвать первокурсников к тишине, она прошла вдоль ряда и остановилась.
— Итак, чего же мы ждем, новобранцы? Сейчас встаем каждый напротив своей метлы.
Гермиона перевела взгляд на свою метлу, напротив которой она оказалась. Та была довольно-таки старой, немного потрепанной и как-то странно гудела, вибрируя, что совсем не придало девочке уверенности. Но собрав всю свою смелость в кулак, маленькая гриффиндорка уверенно шагнула к ней. Некоторые смотрели с опаской на свои метлы, а кто-то с улыбкой и воодушевлением, как Поттер и Блэк. Лили, как и Грейнджер, пыталась не подавать виду, что она чего-либо боится.
— А теперь вытяните правую руку над метлой! — скомандовала мадам Трюк, встав перед строем. — И скажите: «Вверх!»
Сконцентрировавшись на своей метле, новой подружке, и вытянув правую руку, Гермиона со всей своей уверенностью в том, что у нее все получится, и смелостью прокричала «ВВЕРХ!», как и другие двадцать голосов. Но несмотря на все ее ожидания ничего не произошло, метла так и осталась лежать на земле, немного повернувшись в бок. Попробовав еще раз, Грейнджер сказала более настойчиво, но метла лишь на немного подпрыгнула вверх, так и не достав до ее руки. Но гриффиндорка не стала отчаиваться и, собрав всю свою решительность, со всей своей настойчивостью в голосе и с присущим ею чувством командования сказала: «ВВЕРХ». И она ее, наконец, послушалась, прыгнув прямо в руки. И Грейнджер почувствовала легкую вибрацию в руке, передававшеюся от рукоятки метлы.
Как Гермиона заметила, у тех, кто родился в семьях волшебников, все сразу получилось, что было даже неудивительно. А вот кто родился в семьях магглов, как сама Грейнджер, то у них весьма плохо получалось приручить метлу. Гермионе еще повезло, так как она справилась с этой задачей с третьей попытки, у некоторых даже не получалось с шестой и седьмой. А вот ее подруга Лили смогла только с пятой. У некоторых метлы катались по траве, у кого-то просто оставались лежать, не двигаясь, как в первый раз у Гермионы, у других вообще не слушалась, барахтаясь, и даже била по руке или ноге, некоторым вообще заезжала в лицо.
Распрямив плечи и держа в руке свою метлу, Грейнджер стала смотреть на остальных однокурсников, наблюдая за их успехами. У Северуса Снейпа, друга ее соседки Лили, которого ей не раз приходилось выручать из передряг, метла так и оставалась лежать на месте. У его так называемых друзей уже давным-давно все получилось, и они смотрели на всех как-то свысока, насмехаясь над их жалкими попытками. Дойдя взглядом до Римуса Люпина, Гермиона увидела, что он тоже справился, но точно также, как и она сама, не с первой попытки, в отличие от Джеймса Поттера и Сириуса Блэка. Они уже давно выполнили поставленную задачу и пытались помочь бедному Питеру Петтигрю, которому никак не везло с метлой. Она его не слушалась и заезжала ему то по лицу, то по руке.
— Ну хоть капельку благородия проявили с их стороны, — подумав про себя, хмыкнула Гермиона и, услышав голос учительницы, повернула голову в ее сторону.
— Отлично! Вижу, что почти все справились! Идем дальше! — прокричала мадам Трюк, проходя вдоль ряда, обводя всех первокурсников своим ястребиным взглядом.
Затем она показала ученикам, как нужно садиться на метлу, чтобы не соскользнуть с нее в воздухе, и пошла вдоль шеренги, проверяя, насколько правильно они держат свои метлы. Гермиона даже немного повеселела, когда ей удалось все сделать правильно с первой попытки. Ведь для нее это было большое достижение, так как она не дружила с любым видом спорта, а про этот она вообще молчит! Но девочка все также ощущала всем телом ту неприятную вибрацию, исходящую от метлы.
— А теперь, когда я дуну в свой свисток, вы с силой оттолкнетесь от земли! — скомандовала мадам Трюк. — Крепко держите метлу, старайтесь, чтобы она была в ровном положении, поднимитесь на метр-полтора, а затем опускайтесь — для этого надо слегка наклониться вперед. Итак, по моему свистку — три…
Гермиона почувствовала, как ее ладони вспотели, безжалостно выдавая ее волнение.
— Два…
Кровь прилила к голове, безжалостно стуча по вискам…
— Один…
И тут раздался свисток.
Гермиона, крепко сжав рукоятку своей метлы и стараясь держать ее в ровном положении, чтобы в случае чего не свалиться вниз, оттолкнулась ногами от земли и воспарила в воздухе. На мгновение она почувствовала, как ветер немного взъерошил ее кучерявые волосы, почувствовала ту внезапную, почти безграничную радость от того, что у нее это получилось, что она справилась с этой для нее трудной задачей. Грейнджер даже забыла свой страх детства, боязнь высоты, ведь она была так рада случившемуся, и она жила этим маленьким и коротким моментом.
Но вдруг, Гермиона почувствовала, что что-то не так. Вместо того, чтобы опуститься вниз, как она приказала сделать, метла медленно начала подниматься вверх, все выше и выше, совсем не слушаясь ее. Гриффиндорка уже и наклонялась вперед, как говорила мадам Трюк, и умоляла ее, но ничего не происходила. Вместо того, чтобы уже давным-давно опуститься вниз и взлететь все на пару метров, Грейнджер сама, не зная почему, уже парила около пяти метров над землей. Сердце застучало еще быстрее, чем прежде, и удары отдавались глухим стуком в голове. На лице застыл безмолвный ужас, руки стали мокрыми и заскользили по рукоятки метлы, рот открылся в безмолвном крике. От страха Гермиона не смогла и слова и выдавить из себя, она лишь открывала и закрывала рот, как рыба, и казалось еще чуть-чуть, и она поддастся панике, которая сейчас была совсем некстати. Адреналин застучал в крови, и теперь Грейнджер было совсем не весело и радостно от того, что она парит в воздухе. Она теперь совсем потеряла контроль над метлой, поддавшись легкой панике и чувству самосохранения. И почувствовав это, метла еще выше поднялась и начала вибрировать, будто пыталась сбросить своего седока с места. Но Гермиона со страха, что есть силы, схватилась за нее, держась обеими руками, пытаясь не свалиться. Внизу уже давным-давно послышались крики, визг девчонок и вопли ужаса, охватившего всех до единого. Даже мадам Трюк, которая, казалось бы, должна была хоть что-то предпринять, проявить свою решительность, и та растерялось, не ожидав такого происшествия в свой первый в жизни урок и, казалось, что сейчас грохнется в обморок.
Гермиона уже наверху ничего не соображала, не видела и не слышала. Ветер, возгласы внизу и хлопанье одежды сзади — все перекрывал стук ее биения сердца, отбивавшего бешенную чечетку. Глаза заслонила белая пелена только что появившихся на глазах слез, а руки, дрожащие руки, так и норовили отцепиться от древка и соскользнуть с метлы, но она из последних сил заставляла себя держаться, чтобы не разбиться о землю. Все-таки частички здравого ума у нее остались в такой ответственный и опасный момент. Метла все не переставала метаться из стороны в сторону, делая разные пируэты и петли. А силы Гермионы уже заканчивались, и держаться было нету сил, и хотелось маленькой гриффиндорке отпустить руки и свалиться уже, наконец, с этой чертовой метлы… Ведь все, конец для нее, видимо, уже настал… подобравшись так неожиданно… Но она вдруг услышала такой сейчас для нее родной голос, которой бы раньше просто проигнорировала, предлагающий свою помощь. Хоть сильный ветер наверху проглатывал большинство слов, но маленькая девочка все-таки что-то расслышала.
— Грейнджер, ты меня слышишь?! — повернув голову в бок, Гермиона увидела расплывчатый силуэт, паривший рядом с ней неподалеку, в стороне. По голосу она не могла понять, кто сейчас с ней говорит, ведь паника перекрыла все. А голова отчаянно не хотела соображать. — Грейнджер, только не отпускай руки, только не отпускай! — Гермиона отчаянно замотала головой, ведь еще чуть-чуть и она сорвется вниз. Она уже не может держаться. Силы ее почти покинули. — Заучка! Хватит нюни распускать! — и теперь маленькая гриффиндорка узнала этого человека, это был Джеймс Поттер… — Дай руку! Не тяни! Дай руку! Или ты хочешь разбиться?! — Гермиона еле-еле оторвала свою ладонь от метлы, стараясь отчаянно не смотреть вниз, в какую-то пропасть, и потянулась в сторону Джеймса, пытаясь схватить его руку. А слезы еще чуть-чуть и появятся на лице… — Молодец! Давай, еще чуть-чуть осталось!..
Казалось бы, что еще чуть-чуть и она окажется спасена, в надежных руках… Но не тут-то было… Метла сделала очередную петлю... И Гермиона сорвалась с нее отчаянно крича, полетев вниз...
— Это конец... — подумала Гермиона, перестав паниковать и расслабившись при падении. —
Глупо было надеяться хоть на какое-то спасение... И зачем ему надо было геройствовать, ведь я сама была виновата? И мне интересно, мне такая вот легкая смерть достанется?.. Вот так вот просто отпустят меня из этого мира?.. Н-да... Не ожидала я такого, честно. Как же это глупо...- но размышлять Грейнджер оставалось недолго, хоть она и сама это понимала. И считая секунды до своего столкновения с землей, Гермиона провалилась в пелену забытья, окутавшей ее вокруг черным одеянием тьмы.
***
— Свет? Странно… Очень странно… Я в раю?
В приоткрытые глаза бил ясный свет. Вокруг были белые стены и белый потолок, но оглядевшись, девочка увидела больничные койки. А тот самый яркий свет бил в глаза от лампы. Стон разочарования сорвался с губ пострадавшей. Она хотела что-то сказать и позвать кого-либо, но вместо обычного для нее голоса выдался какой-то странный сип. Видимо, она повредила голосовые связки, когда кричала при падении с метлы. Голова раскалывалась и гудела, будто на нее кто-то давил с разных сторон, и казалось, что вот-вот и она лопнет, взорвавшись на мелкие кусочки. Перед глазами все расплывалось, и Грейнджер стоило больших усилий концентрироваться, чтобы хоть как-то начать соображать.
— О, Лили! Лили! Она очнулась! — раздался радостный и тонкий голос, прокатившийся эхом в Больничном крыле, отчего гриффиндорка поморщилась, насупив носик, так как ей было, мягко говоря, не очень приятно, когда так громко сейчас говорили.
— Питер, пожалуйста, веди себя чуть тише, — шикнула на него Эванс. И Гермиона смогла различить силуэт своей рыжей подруги, видневшийся из-за яркого света лампы, которая осторожно оглядывалась в поисках мисс Гамельтон. Ведь если та узнает, что Грейнджер очнулась, то сразу выгонит их из крыла, так как больной нужен был отдых и покой. А ей надо было столько всего рассказать!..
Девочка, уставшая от яркого света, который ей изрядно надоел, попробовала дотянуться рукой до настольной лампы, стоявшей на прикроватной тумбочке, но так и не получилось, так как она ее просто не слушалась и брякнулась обратно на кровать. Но заботливый Питер, увидев ее тщетную попытку, быстро среагировал и выключил лампу.
— Тише, Гермиона, тише... Тебе сейчас не надо напрягаться… — успокоила ее Эванс, присаживаясь рядом на краешек кровати и поглаживая по руке. — Тебе сейчас нужен только покой. Ты провалялась без сознания весь день! И только сейчас пришла в себя...
— Как сказала мисс Гамельтон, у тебя был сильнейший шок, ну или нервное потрясение, поэтому ты потеряла сознание, и у тебя немного нарушена нервная система, — затараторил, как на автомате, еще при том размахивая руками у нее перед глазами, Питер, от чего у маленькой гриффиндорки снова разболелась голова. — Но это все поправимо, если ты тут еще пролежишь день или два. Мисс Гамельтон уж точно знает, что делать. Представляешь, ты свалилась с метлы с десятиметровой высоты!
Когда Петтигрю резко перескочил на другую тему, Гермиона уже его не слушала, что он там болтал. Она просто распахнула глаза от удивления и шока, окутавший ее только что своей пеленой с головой. А в голове вертелась лишь одна фраза:
Свалилась с метлы с десятиметровой высоты...
Свалилась с метлы...
С десятиметровой высоты...
Как?! Как это случилось?! Она стала немного вспоминать отрывками, что произошло этим днем. Она прекрасно помнила, как у нее получилось с третьей попытки «приручить» метлу, как она села на нее и поднялась... А потом лишь то, как она барахталась в воздухе, пытаясь не соскочить с метлы, и держалась изо всех сил, чтоб не свалиться вниз и не разбиться насмерть о землю, и падение... И все. Больше ничего… Интересно, как она выжила?.. Ведь это просто... нереально! Невозможно! Это просто исключено! Как?! Как так получилось?!
— Эй! Гермиона... Гермиона... Вернись к нам, в Хогвартс. Гермиона... Ты меня слышишь? — девочка, наконец, вернулась из мира своих размышлений от того, что Лили легонько тормошила ее за плечо. — Ты слушаешь, что я рассказываю? — чтобы не обидеть подругу, гриффиндорка кивнула головой, так как на большее она не была способна, притворившись, что вся во внимании и ничего не упустила. — Так вот... О чем это я...
— В общем, твоя метла... — начал было Питер, но его перебили.
— Не перебивай, Питер!
— Да ты мне даже не даешь и слова сказать!— Грейнджер лишь оставалось переводить взгляд от одного к другому и следить за их словесной и очень увлекательной для нее перепалкой, так как что-то пытаться говорить этим двоим - было совершенно бессмысленно. Да и она просто не могла говорить из-за того, что у нее не было голоса.
— Ага-ага. Конечно...
— Ну, и ладно. Продолжай дальше... — расстроенный Питер отвернулся от девочек, уставившись в стену и буравя ее сердитым и обиженным от негодования взглядом.
— Так вот, Гермиона, твоя метла, как сказала мадам Трюк, — Грейнджер стала внимательно прислушиваться, беря нужную ей информацию на заметку в кучерявую голову, — она была неисправна, и это полностью была ее вина. Потому что именно она не уследила за этим. А по словам учительницы профессор Дамблдор ее предупреждал об этом, и ей надо было намного внимательнее выбирать метлы, так как среди них есть вот такие вот опасные, неисправленные и больные... И она очень сожалеет о том, что случилось с тобой. И корит себя за это... И еще мадам Трюк просила передать тебе свои извинения, так как это был ее первый урок в жизни. И она правда не ожидала такого... И...
— И профессор надеется на твое скорейшее выздоровление. И сказала, что такое больше не повторится, - пришел на помощь Лили Питер, отчего последний получил сердитый взгляд от рыжей девчонки.
— А... — хотела было еще что-то сказать Эванс, но ее перебили громкие, стремительные шаги, раздававшиеся в коридоре и направляющиеся как раз в их сторону.
— Так, наша больная очнулась! — в Больничное крыло влетела как вихрь молодая женщина на вид очень милая и добродушная, как показалось Гермионе. — И почему же вы, дорогие мои, не в постелях. Уже скоро отбой, через пять минут. А нашей пострадавшей нужен отдых, покой и тишина. Все! А теперь — марш отсюда!
Когда ребята скрылись за тяжелыми дверями, закрывшимся за ними с глухим стуком, желая скорейшего выздоровления, махая руками и давая обещание, что они завтра еще вернутся и обязательно навестят ее, Гермиона перевела печальный и задумчивый взгляд за окно, где барабанил и отстукивал дробь по стеклу дождь, расплываясь в мрачные силуэты, медленно стекая вниз и смывая все на своем пути. Погода, будто чувствовала настроение маленькой гриффиндорки, подстраиваясь под него и погружая ее в свою атмосферу какого-то пессимизма и хаоса.
Грейнджер все больше и больше стала задумываться в последнее время о всем случившемся... То, что произошло с ней. Ведь это все как-то странно. И у нее появляются такие мысли, как не сошла ли она с ума или не приснилось ли ей все это?.. Просто эта школа чародейства и волшебства Хогвартс... Иногда кажется, что она попала в какую-то сказку, которой нет конца. Или магия... Да, конечно, это необъяснимая вещь, но она в нее верит и чувствует, ощущает ее... И она, в конце концов, поняла, что без этого мира не может представить свою жизнь!..
Она правда поняла, что Хогвартс это ее дом, второй дом! И в котором еще проживет немало лет. Она здесь уже нашла друзей, обрела дружбу, а все остальное уж точно потом наладится! Гермиона верит в это. И даже какой-то Сириус Блэк с Джеймсом Поттером не посмеет испортить ее мнение о Хогвартсе.
Маленькая гриффиндорка всем сердцем ожидала понедельника, потому что, пролежав здесь, в Больничном крыле, всего лишь какие-то два или три часа, оно уже успело ей наскучить. А завтра она должна была пролежать на кровати без дела целый день! Это же так скучно и неинтересно, и это время будет потрачено зря, как считала Гермиона, ведь он же просто будет потрачено на бездельничество и лентяйство. А ведь им столько всего задали на понедельник... И вторник... А она даже не может здесь книжку почитать, так как ее здесь попросту нет. А Лили могла бы и принести, зная ее великую страсть к чтению и знаниям. А Эванс как назло этого не сделала, потому что знала, что ее подруге будет здесь неудобно спать, прям как сейчас, и еще то, что она просто недолюбливала больницы. Оставалось только надеяться на то, что ее подруга сжалится и принесет ей учебники завтра. А ей же так тоскливо сейчас, она прям этого сейчас не представляет, наверное, уже спит в своей теплой, мягкой кроватке с задернутыми пологами и наслаждается дивным сном. А Грейнджер сейчас лежала, глядя в серый потолок потолок с мнимыми разводами, слушая музыку дождя, как на концерте, и иногда вздрагивая от грозного удара молнией по темному небу, заволокшемуся синими тучами, разрывая его на части.
Везде царили тишина и некое спокойствие, смешанные с дробью капель по стеклу за окном. Еще днем светило солнце, и было все так хорошо и прекрасно, а сейчас погода решила разбушеваться, погружая магический мир в свой. В воздухе летал запах неких настоек и трав, цветов, стоявших на прикроватной тумбочке, которые были принесены кем-то до пробуждения девочки, и сырости, благодаря сильному ливню на улице.
Но вдруг, Грейнджер расслышала стремительно приближающиеся шаги, которые становились все громче и громче, приближаясь ближе к Больничному Крылу. Как расслышала девочка, человек был не один, а больше, примерно два. Гермиона невольно насторожилась, сама не зная почему. Но у нее было такое предчувствие, что сейчас произойдет что-то важное, то, что потом сделает ее жизнь еще более загадочнее. И она такое не могла пропустить по воле судьбы. А ведь тайн у нее и так пока что достаточно на сей день. Шаги, которые максимально приблизились к двери, стихли. И послышалась стук каблучков по каменному полу. Вероятнее всего, это была женщина. А другой человек, наверное, размышлял над чем-то важным, не решаясь зайти во внутрь, потому что его шаги она не слышала.
— Альбус, — раздался тихий, даже взволнованный голос, в котором Гермиона с ужасом узнала своего декана и одновременно профессора трансфигурации, Минерву МакГонагалл. Она никак не ожидала, что этими двумя людьми будут директор школы и ее учитель. Впав в легкий ступор, Грейнджер немного забылась, но потом вновь очнулась от того, что последовал ответ.
— А?.. Извините, Минерва, я немного задумался, — только примерно через-минуту директор откликнулся на свое имя. И вновь наступила тишина, которая сейчас была как ни кстати.
— Альбус... Не считаете ли вы, что еще рано говорить ей об этом? — прозвучал голос профессора трансфигурации, разносясь эхом по коридору и еле доходя до гриффиндорки. Гермиона насторожилась и стала еще внимательнее вслушиваться в текст, стараясь все как можно тщательнее запомнить. Вот как же она сейчас жалела, что у нее не было в этот момент пера с чернильницей и листочка. Ведь они бы ей ой как пригодились...
— Думаю пора, Минерва... Пора... — Грейнджер присела на кровати, свесив ноги с кушетки на холодный пол и ожидая услышать что-то страшное или весьма неприятное для нее самой.
— Но...
— Нет, Минерва, это нельзя откладывать. Ведь она скоро уж точно догадывается... — раздался голос Дамблдора, сердце у Гермионы застучало быстрее, кровь застучала по вискам, а потом он добавил чуть тише. — Если уже не догадалась...
— Но она же не могла так быстро... Тем более прошла всего лишь неделя...
— Да-да... А потом еще одна, и еще, потом и месяц, потом полгода, а потом и наступит лето! Тогда что же мы будем делать, а? — повисло гробовое молчание, вспыхнула на небе молния, и раздался гром. — Пора...
— Но... Она же еще совсем ребенок... Ей будет тяжело принять это... — опять эта тишина, которую Гермиона уже возненавидела, хотя раньше просто обожала. — Может, есть другой способ, Альбус?
— Нет... — прогромыхало это роковое слово. Легкий холодок проник под одежду девочки, отчего побежали мурашки по коже, и она зябко поежилась, насупив носик. И снова тишина... — Все уже нарушено... Ничего не изменить...
Гермиона вздрогнула, ведь это сулило совсем ничего хорошего. И самое главное было ей непонятно, о чем они говорят. Вот если бы ей узнать по конкретнее... Послышался тихий вздох. И снова молчание. А ведь кто их знает, про что они говорили... Может, все не так и плохо... Может, даже это и не про Грейнджер?.. Но в это мало ей верилось...
— Тогда, когда это произойдет, Альбус?
— Что произойдет? Что они хотят сделать? Или... уже сделали? Что нарушено? Почему все так запутанно и непонятно?
— Скоро, профессор... Скоро...
— Спокойной ночи, директор, — раздался после недолгого молчания, которое тянулось для гриффиндорки часами, и послышался легкий стук каблучков по каменному полу, раздаваясь эхом по коридору.
— Спокойной ночи, Минерва... — после легкого оцепенения, ответил профессор Дамблдор вслед уже ушедшему декану Гриффиндора. И снова тишина. Шаг. Еще шаг. Все затихло... — Скоро... Уже совсем скоро... Время пришло...
Сердце пропустило удар... По спине пробежали мурашки. И снова раздались шаги, удаляющиеся куда-то в глубь замка. Гермиона упала на кровать, совершенно не понимая, что сейчас происходило. Эти недосказанные фразы... Непонятные слова... Но этот разговор, будто был неслучайным. Как будто они специально пришли сюда и встали под дверью, чтобы она их слышала... И особенно те самые последние слова директора:
"Скоро... Уже скоро... Время пришло..." Гермионе казалось, будто директор знал, что она его сейчас прекрасно слышала... И как она догадалась, эти слова были предназначены именно ей...
Дождь стал постепенно утихать... И ветер стал не так сильно завывать за окном, тормоша листву и ветки деревьев, заставляя их стучать в окна замка. Наконец, Гермиона после долгих размышлений погрузилась в сон полный кошмаров и загадок.
