Лишь бы она выжила

- Все по местам. – Скомандовал я. Парад трибутов – очень важное событие. Спонсоры видят их в первый раз, а первое впечатление очень важно. Распорядители сели за пульты управления, разблокировали и стали ожидать моих дальнейших указаний. В моем ухе через небольшой датчик слышались голоса распорядителей, которые докладывали о состоянии аппаратуры, ее исправности и готовности трибутов. – Включайте камеры и показывайте толпу. – Распорядители тут же стали выполнять, и на сотне экранов в Центре Управления стали появляться взволнованные капитолийцы и сдержанные в своих эмоциях спонсоры. Камеры блуждают по площади, захватывают в объектив жителей Капитолия, а те, увидев камеру, начинают неистово махать руками и улыбаться во все зубы. Они заскакивают друг на друга, чтоб попасть в объектив и засветиться на экране. В ложе, украшенной гербом Капитолия, появляется Президент Сноу со своими советниками. - Камера 5 на ложу Президента. – Скомандовал я, и на большом экране появилось спокойное лицо правителя. – Камера 8 на главного советника. – На экране поменьше появилось его лицо. – Отлично. Камеры продолжали снимать всех, кто находится на площади. Вот уже стилисты и менторы заняли свои места, и камера успела скользнуть по их виду и снова переключиться на все более взволнованную толпу. В моем ухе раздался голос Плутарха, который сообщил, что все трибуты готовы. - Итак, все готовы? – Я нервно потер подбородок. Третий год являюсь Главой распорядителей Игр, но каждый раз волнуюсь, как подросток. Игры должны пройти отлично, и я в ответе за это. – Плутарх, внимание. Первая колесница через четырнадцать… тринадцать…. Как только я закончил отсчет, колесница Дистрикта 1, запряженная черными, как ночь лошадьми выскочила на Аллею. На самом большом экране тут же появились лица ежегодных фаворитов Игр. Лица у них были сияющие, и они старательно, с большим дружелюбием махали всем, а особенно спонсорам. С каждым выездом новой колесницы, наши камеры переводили их на экран, а затем показывали реакцию зрителей на тот или иной Дистрикт, на их костюмы. Я старался сделать так, чтоб никакой Дистрикт не остался обиженным тем, что его трибутов мало показали, потому камеры то и дело возвращал на начало процессии, и уже выехавшие трибуты вновь проезжали, помахивая руками по сторонам. - Камера 3 на колесницу Дистрикта 8. – Только на большом экране появились лица двоих испуганных детей в нелепых костюмах, как я увидел вспышку огня где-то в конце. Пожар? Если бы и он, Плутарх сказал бы мне об этом. – Камера 11 в самый конец, к вспышке огня. – Скомандовал я. – Что там такое? На большом экране появились трибуты из Двенадцатого Дистрикта. Китнисс и…не помню, как этого мальчишку зовут. Кит, кажется. Их костюмы, облегающие черные трико, горят на спине, но они с мужественными лицами смотрят по сторонам, более испуганны криками толпы, чем тем, что спины у них горят. Их новый стилист не столь плох, как казалось. Он даже превзошел в мастерстве тех, кто уже долго работает стилистом на Играх. – Отлично. – Выдаю я, и наблюдаю за лицом Китнисс. На нем нет особой косметики, лишь подведены стрелки и блеск на губах. Лицо сдержанно, не выражает никаких эмоций, но в глазах растерянность, когда она смотрит по сторонам и на экран, где видит саму себя. По моему телу вновь разливается тепло и мне становится намного спокойнее. Уголки моего рта поднимаются в улыбке, и я заворожено наблюдаю за каждым ее движением. Внезапно, я чуть не охну на весь зал – она же горит! А вдруг она сгорит? И ее кожа будет повреждена? Страх и беспокойство заиграли внутри меня. Пытаясь успокоить себя, что стилист не столь глуп, и все просчитал, я замечаю еще кое-что. Ее земляк берет ее за руку, и они едут, подняв сцепленные руки вверх. Жилка на моем виске запульсировала, руки сжались в кулаки. Между ними что-то есть? Одолевая соблазн схватить что-то и кинуть в экран, чтоб он треснул между фигурами Китнисс и ее земляка, я осмотрел Распорядителей, чтоб убедиться, что они не смотрели на меня. Они были также поглощены созерцанием костюмов Двенадцатых, потому моя команда «Камера 1 на колесницу Дистрикта 9» выводит их из транса. Трибуты почти доезжают до Круглой площади, где выстраиваются перед ложей президента, потому камеры быстро охватывают трибутов, которых еще не показывали – Дистрикт 10 и Дистрикт 11. И когда мы снова переключились на колесницу Китнисс, они как раз подъезжали к уже остановившимся колесницам. - Президент Сноу, вы в эфире. Ваш выход. – Я зажал левое ухо, где находился микрофон, который переносил мои слова Президенту. На небольшом экране я увидел, как президент поднялся и последовал к небольшому балкону, откуда открывается вид на всю площадь. Президент ленивым взмахом руки попросил толпу на площади замолчать. Камера 15 по моему указанию тут же навела на него объектив и сейчас фигуру Президента Сноу показывают по всему Панему. Зрители все еще возбужденно переговаривались, кричали хвалы трибутам, но когда Президент открыл рот для своей речи и махнул в знак спокойствия рукой, все затихли. Я сладко зевнул и потянулся. Сегодня – первый день тренировок трибутов, и мы должны наблюдать за ними, за их способностями и за тем, чему они учатся и каких результатов достигают. По этим данным мы составляем шанс на победу каждого трибута, заносим их в таблицу, которая висит на главной площади и служит спонсорам подсказкой. Кстати, насчет таблицы. - Цезий, - обратился я к высокому мужчине с длинными усами, торчащими в стороны. – Таблица готова? - Да, мистер Крейн. Сегодня с утра мы спроектировали колонку для каждого трибута, с фотографией и именем. - Вы ввели туда данные? - Да, сэр. Возраст, рост, вес. - Отлично. – Я лениво взглянул на часы. 9:58. Скоро трибутов запустят в Тренировочный Центр. Ровно в 10:00, с невероятной точностью, двери Центра распахиваются перед 24-мя ребятами. Главный тренер Атала своим властным голосом велит подойти к ней. Она объясняет, что нужно посещать не только секции с оружием, но и другие тренировки, такие как распознание съедобных растений, как развести огонь. Советует не пропускать ее тренировки. После вступительных слов она отправляет всех на перекладину, дабы натренировать мышцы рук. С этого момента и в последующие два дня мы наблюдаем за ними. - Мартини, - кинул я безгласному официанту и тот покорно удалился. У каждого из распорядителей, сидевших здесь, за моей спиной, в ложе, откуда видно весь Тренировочный Центр и каждую секцию, был блокнот, куда делали пометки. И в течение первого часа уже каждый воспользовался им. Девушка из Дистрикта 3 повредила ногу во время прохождения препятствий, парень из Дистрикта 8 – упав с перекладины. Мальчик лет 12 из Дистрикта 4 показал самые низкие результаты во время бега на время. Девушка из Дистрикта 5 совершенно не умеет драться, а парень из Дистрикта 9 никакую из тренировок не мог нормально пройти. Наверное, его хромота ему мешала. Хоть в мои обязанности входит следить за всеми трибутами, я больше наблюдал за Китнисс. Я, скрестив пальцы, смотрел за ее тренировками, дабы никакая ее ошибка не повлияла на ее рейтинг. Она действовала осторожно, стараясь выполнять все, но не привлекала к себе внимания. Почему-то, наблюдая за ней, я чувствую некое облегчение и умиротворенность. Она сильная, она умная, она в безопасности. Пока что. Легкая улыбка превратилась в гримасу. Это здесь она целая и невредимая, с растерянным несколько испуганным взглядом наблюдает за рукопашным боем парней из Дистрикта 3 и 10. Но потом Арена… и там она уже не будет в безопасности. В желудке моем неприятно зашевелилось что-то при такой мысли. Бесполезно себя убеждать, что она всего лишь трибут, и моя работа заключается в том, чтоб убить ее. Убить ее – мое наказание, хуже казни. Я понимаю, что я не смогу сделать этого. Она уже не просто трибут для меня. Она – какое-то маленькое сокровище, какая-то ценная для меня вещь, которую хочется защитить, спрятать. Не позволить кому-то другому забрать ее. Особенно, Госпоже Смерти. Возможно, так чувствуют себя маленькие дети в песочнице, когда кто-то пытается забрать у них их любимую формочку. Прозвенел звонок на ленч, и он вывел меня из раздумий. Но я уже твердо решил, что попытаюсь помочь Китнисс на арене. Постараюсь оставить ее в живых так долго, насколько это возможно. На победу надеяться нечего: она не такой опытный трибут, как те, что в этом году из Первого и Второго. Она не сумеет их победить. Я сглотнул горечь, понимая, что Китнисс будет мертва через две недели. И вернется домой в деревянном гробу. Возможно изуродованная. Тошнота подступила к моему горлу вновь, как только я ее сглотнул. Нет, не стоит думать об этом. Я сжал руку в кулак, но почувствовал что-то мягкое там. Ах да, я же ел булочку. Теперь это была не булочка, а месиво из теста и вишневого джема, стекающего по моей руке, как кровь…