Чёрный день

Это чудовищно! Я стояла и не могла пошевелиться. Страх охватил всё моё тело и не отпускал. Множество детей пытались скрыться как можно дальше от этого адского места. Но стражники сразу же хватали их и тащили на середину площади. Ребятишки брыкались, били стражников ногами, кусались, но этого было не достаточно. Самых резвых ударяли палками по голове, после чего они затихали, многие теряли сознание. Меня всю трясло, стало тяжело дышать, ладони вмиг вспотели. Неужели всё напрасно? Неужели я зря эти четыре года жила, если сейчас всем трудам придёт конец? Рядом стоящие мамочки поспешили уйти вместе со своими детьми, что бы случайно и их не забрали. Я отправилась вслед за ними. Не помню как дошла до дома, но сейчас это было не важно. Нужно собрать все свои вещи и сматываться от сюда пока поздно не стало. Сложив несколько маминых маек, отцовскую охотничью куртку и запасную пару ботинок в рюкзак, а потянулась за коробочкой стоящей на верху шкафа. В ней лежали пара моих детских фотографий, засушенные цветы и голубой камень, висящий на цепочке. Много с ним связанно воспоминаний. Последний раз, когда я доставала этот камень был четыре года назад. Всю ночь мне снились кошмары, я часто просыпалась и не могла пошевелиться от ужаса. Холодный пот стекал по лицу, а дыхание учащалось. Мне удалось заснуть только под утро и проспать этот короткий отрывок времени без сновидений. Проснулась я самая последняя. Мама уде стояла у плиты и готовила завтрак. Она вся была бела как снег и дрожала будто её знобило. Ни сказав не слова, она поставила на стол передо мной тарелку с зерном, разваренным в странную густую массу, и вышла на улицу. Отец к этому времени ушёл на работу, и увидела я его только вечером. Сегодня все люди в Риксе выглядели так же как и мама. Это не было чем-то удивительным, ведь наступил Чёрный день. Чёрный день проводится раз в два года во всём Абайссусе. Он был создан для устрашения всего народа. В каждый район бедной части страны прилетает самолёт из столицы с какими-то чиновниками, выбираются четыре семьи, живущие чуть лучше чем все остальные люди в этом районе. У них отбирают все ценности (считается, что эти семьи хорошо живут за счёт дорогих вещей, которые они обменивают на еду), но не это самое страшное. Очень часто бывает, что не находится ценностей в домах, тогда власти забирают детей из семей, обычно первенцев (если тем не исполнилось семнадцать лет). В тот день заставила меня снять этот самый голубой камень, точнее кристалл, с шеи и закопать его на опушке, что бы никто не нашёл. Я этому не удивилась, с шести лет прячу его в различные места, но нашу семью ещё ни разу не выбирали. Весь день я провела с мамой: помогала по дому, собирала с ней цветы, рассказывала обо всём на свете. Вечером с работы вернулся отец. Я приготовила ужин, но есть никому не хотелось. Над нами будто нависла грозовая туча. Все были подавлены и не могли произнести ни слова. Вскоре прозвучал вой сирен, призывавший собраться на площади. Как обычно на трибуне стоял представитель из столицы. В руках у него был листок с фамилиями, тех кому сегодня придётся расстаться со своим имуществом или даже детьми. Мужчина зачитал список, и в меня словно вонзили стрелу, последней фамилией была наша. Я отчетливо услышала, как было сказано: «Семья Игнис». Ценных вещей, кроме того кристалла, у нас в доме никогда не было, обычно мы их относили в хижину, которая находится в лесу, так было более чем безопасно. А значит родителям придётся попрощаться со мной. Все те несколько минут, когда стражники обыскивали дома семей, я прижималась к родителям, и слёзы катились по моим щекам, мама успокаивала меня, говоря, что меня не заберут, всё хорошо, и с решимостью смотрела на папу. Он лишь коротко кивнул и погладил меня по голове. Не успело пройти и десяти минут, как вернулись стражники, у некоторых из них в руках были различные рамки для фотографий, украшения, одежда, даже детские игрушки. Все эти вещи были скинуты на трибуну, а после туда же подняли девушку лет четырнадцати, кажется, её зовут Лавия. Она вся дрожала и было видно, что вот-вот упадёт в обморок. Тут же меня подняли и потащили вперёд, пыталась ухватится за мамину руку, кричала, извивалась. Но вдруг всё прекратилось, и я оказалась, лежащей на земле, слышался звук удара. Повернув голову, я увидела отца, пытавшегося отбиться от стражников. Из носа у него текла кровь, лицо раскраснелось, глаза яростно сверкали. Люди окружавшие нас старались уйти как можно дальше. Многих из них расталкивали, прибывающие «столичные стражи». Они навалились на отца, пытались усмирить его. Мама вмиг поняла меня и заслонила собой. Я ничего не видела за её спиной, но прекрасно слышала звуки ударов, возгласы, чьё-то тяжёлое дыхание. Прошли считанные секунды и всё затихло, в этот самый момент маму потащили вперёд, а меня схватили за плечи, удерживая на месте. Слёзы текли по щекам ручьём, стало невозможно дышать. Я подняла глаза на родителей, но не увидела в их глазах не страха или ужаса, лишь решимость. Вся одежда папы была в кровавых пятнах, лицо и руки тоже в крови, сломан нос, но при этом он не показывал, то что ему больно, он просто стоял смирно и не отрываясь смотрел на меня, понимая, что больше мы друг друга не увидим. Мама также смотрела на меня, щёки её пылали, волосы растрепались, в некоторых местах был порван подол её длинной юбки. На трибуне кашлянул столичный представитель, призывая к вниманию, но я не могла поднять на него глаза. Он как ни в чём не бывало стал рассказывать о создании и предназначении «Чёрного дня» (это всегда происходило после взимания вещей), закончив свою привычную речь, он плавно перешёл к рассказу о том что случается с не повиновавшимися. Раньше о таком никто не слышал. В наказание эти люди должны расплатиться своей ценой своей жизни. Все удивлённо перешёптывались, а родителей в это время стали уводить. Неосознанно я подалась вперёд, пытаясь подбежать к ним, но меня остановил резкий удар в живот, старалась встать, мне не дали это сделать, кричала, умаляла их отпустить. Вдруг мама резко обернулась: - Запомни доченька, наш маленький ключик, не позволяй себе умереть. Живи! Живи! В этот же миг им выстрелили в головы, и они упали замертво. Люди вокруг стояли не в силах пошевелиться, а «столичный» медленно пошёл к выходу, но его остановил голос стражника, державшего меня: -А с девчонкой что делать? Он ответил безразличным тоном: - Оставьте подыхать, без родителей она долго не протянет. Эти слова последнее, что я помню. Около недели или двух выпало из моей памяти. Не помню ничего: что делала или как жила всё это время. Лишь лес был моей защитой тогда, только он помогал мне исполнить последнюю волю родителей. И вновь пришло время просить его покровительства.