Пятая шляпка для Марты

      Утром Хаул и кудесник Салиман отправились в Белые Камни без Нудза, вдвоем.       Солнце еще только поднималось над горизонтом. Его золотисто-розовые лучи пронизывали стелющийся над землей туман и отражались от крупных капель росы на травинках. На улицы Кингсберри едва выехали первые тележки с молоком, а в булочных только начали подрумяниваться любимые горожанами сахарные крендельки к завтраку.       Впервые за время их брака Хаул встал раньше Софи.       - Все, теперь точно будет конец света, – сонно пробормотала Софи, глядя одним глазом, как он одевается.       Чародей особо не прихорашивался. Натянул зеленый с серебром камзол, сунул ноги в ботинки покрепче, да пальцами расчесал волосы. Оставив напоследок фунт лимонного мармелада на кухонном столе, он вышел к уже ожидавшему его Салиману.       Лететь к деревне они не осмелились и отправились обычным человеческим способом сначала по улицам сонного Маркет-Чиппинга, а потом по плотно утоптанному ногами и копытами тракту, идущему вдоль предгорья Драконьего хребта через множество сел и деревенек. Когда они подошли к мосту, тот стоял, но зато серебро на Хауловом камзоле существенно потускнело, а воротничок перестал жестко топорщиться и обвис, потому что никто никогда не утруждал себя тем, чтобы накрахмалить его на самом деле.       - Проклятье! – выругался Салиман. – А ведь еще вчера ты колдовал здесь вовсю.       Хаул только развел руками. Сегодня магия исчезла уже за добрых десять ярдов до реки.       Сразу к дому Бойла они не пошли, а решили обогнуть деревню и все больше мрачнели, замечая то тут, то там следы разрушений. Где-то накренился пролет забора, где-то рассыпались дрова, уложенные в высокие поленницы и наспех прихваченные магическими скобами. Возле одного из домов двое мальчишек, пыхтя, откачивали из подпола воду, хотя в любой деревне, где есть свой колдун, люди знать не знают о такой проблеме. Похоже, вода, ушедшая из колодца, прямиком направилась под дома, а защищавшие от нее заклинания были разрушены.       На дальнем от дома Бойла конце Белых Камней творилось вообще что-то непонятное. Люди не занимались обычными утренними делами, а стояли возле своих калиток, переговариваясь с соседями, или шли мимо спускающихся по холму вниз огородов к пойменному лугу, полумесяцем окаймлявшему небольшое озеро.       - Куда все идут? – спросил кудесник Салиман мальчика подростка, с решительным видом прошагавшего мимо них.       - На озеро, – ответил тот. – Там русалки нашего Тиррелла принесли.       Хаул втянул сквозь зубы воздух, а Салиман прижал ладони к лицу и с силой потер ими кожу. Они не обменялись ни словом и молча пошли следом за мальчиком, заранее зная, что за картина им откроется.              Ингария – страна богатая реками и озерами, но, в отличие от Уэльса, водится в них не только рыба. Не проходило и недели, чтобы в бюро «Й» не обратились взволнованные родители или рассерженные невесты с просьбой вырвать сыновей и возлюбленных из объятий хитрых коварных русалок. Хаул выполнял эти просьбы с легкостью, хотя на самом деле русалки не были ни хитрыми, ни коварными. Они были любвеобильными. Как порядочные девушки женатых мужчин они не трогали, а вот на свободных парней насылали такие чары, что устоять перед ними не было никакой возможности. Молодые люди, забыв обо всем, оставив одежду и голову на берегу, бросались в воду, и хоть звучит это довольно устрашающе, в большинстве случаев все заканчивалось хорошо: вдоволь нарезвившись, русалки снимали чары, и молодой человек возвращался домой, исхудавший, обессиленный, но вполне довольный своей судьбой.       Правда время от времени случались и несчастья. Беззлобные, но легкомысленные создания могли так заиграться, что забывали – в отличие от них люди не могут дышать под водой. Они страшно переживали каждый раз, выносили утопленника на берег и рыдали горючими слезами до тех пор, пока новый симпатичный молодой человек не попадал в поле их зрения.       На озере у деревни Белые Камни именно это и происходило. Две голые девицы сидели в ярде от берега, подтянув к себе колени, и выли в голос, а на узкой песчаной полоске, почти у самой кромки воды лежал труп.       Крепко сбитый человек зрелых лет отчитывал русалок в таких выражениях, что даже кудесник поморщился. Те не защищались и не пытались оправдываться. Они лишь рыдали все горше и горше, пряча лицо в мокрых волосах, пока, выплеснув всю злость, мужчина не умолк.       - И как вас только гномы принесли? – спросил он напоследок.       - Мы сами приплыли, – прохныкали русалки. – Заборчика не стало, и мы обрадовались.       - Какого заборчика? – спросил Салиман.       - Да кто его знает, – мужчина повернулся. – Какое-то магическое заграждение. У нас озеро хорошее – теплое, рыбное и раньше от этих шалав никакого спасенья не было. Просто кишмя кишели, каждое лето двоих, а то и троих парней топили, пока наши колдуны их отсюда не выгнали. Какое-то заклятье навели вон там, – он махнул рукой в сторону протоки, соединяющей озеро с речной системой, – и с тех мы пор жили себе спокойно. И вот на тебе.       Кудесник Салиман, на взгляд Хаула, был отвратительно честным человеком. Он мог сразу же все и выложить, после чего магам оставалось бы только одно – спасаться бегством от толпы разъяренных крестьян с вилами. Хаул уже начал незаметно пятиться, но, к счастью, кудесник промолчал.       

***

      «Джон Смит» в отличие от магов этим утром был весел и преисполнен надежд. Он вскипятил чайник, поел бутербродов с сыром и приготовил свои лондонские вещи. Вчерашнее фиаско потускнело в свете нового солнечного дня, а горячий чай, которого он так долго был лишен, внушил ощущение, что все еще может разрешиться. Он ожидал, что они сразу отправятся куда-то, как и собирались, но маги заперлись в доме, согрели еще чаю и принялись методично обшаривать скромное жилище старика Бойла.       Как и у любого приличного мага, его рабочий стол был заваленный всяким барахлом. Но то, что обычному человеку могло показаться грудой мусора, для другого мага было настоящим сундуком с сокровищами. Хаул подвернул кружева на манжетах и с головой нырнул в ворох мешочков с костями, обрывков страниц, пыльных баночек с неведомым содержимым, пучков травы и перьев, связок когтей, глиняных фигурок и всяких других любимых колдунами вещиц, от которых ломился и его собственный стол в ходячем замке.       Кудеснику Салиману достались полки с книгами. Большинство травников и сборников заклинаний были ему знакомы – в его библиотеке стояли такие же, ну а те, что видел впервые, он бегло пролистывал и, убедившись, что к переходам между мирами они отношения не имеют, составлял обратно. Разумеется, точно в таком же порядке, как они и располагались изначально. К слову сказать, после Хаула беспорядок на столе стал еще беспорядочнее – он приобрел тот самый эпический размах, который отличает действительно талантливых магов от довольно посредственных.       - Гномья падаль! – Это выражение чароплета Нудза подходило к ситуации как нельзя лучше. – Как искать без поисковика?!       Кудесник в сердцах грохнул книгой о полку, но тут же поправил ее, чтобы толстый кожаный корешок не выступал в ровненьком ряду других фолиантов.       Они хотели найти подсказку, хотя бы крохотный намек на то, как деревенскому колдуну удалось совершить невозможное – подвести антимага к переходу, не закрыв его при этом, но на поверхности подсказки не лежали.       Юноша терпеливо ждал, пока его новые знакомые вдоволь надышатся пылью, суя нос во все грязные углы, и лишь когда они сделали второй перерыв на чай, вдруг спохватился.       - А я один раз видел, как мистер Бойл прятал что-то под потолком, – сообщил он жизнерадостно.       - Судя по тому, как своевременно вы об этом вспомнили, – процедил Хаул, вынимая из волос липкие клочки паутины, – мистер Бойл был прав, рекомендуя вам не вступать в контакт с местными жителями. Очевидно, зная вас лучше, он предвидел, какое у них может возникнуть сильное желание прикончить вас рано или поздно.       Молодой человек виновато улыбнулся, а маги пододвинули стол под указанный им угол, и Салиман залез на него, собрав головой всю оставшуюся паутину.       Потолок в доме колдуна был устроен самым простым способом: на балках перекрытий лежали толстые еловые доски, а на них постелена солома. Соломинки торчали в образовавшиеся со временем щели, а когда в чердачное окошко врывался особенно сильный порыв ветра, на пол, на постель и даже в кружки с чаем сыпалась труха.       В любое другое время ни Хаул, ни Салиман под страхом смерти не стали бы совать руку в чужие колдовские тайники. Рука могла отделиться от тела и остаться в нем навеки. В самых интересных тайниках находили до дюжины всяких рук, причем те, кому пришлось возвращаться домой без родной конечности, еще радовались такому счастливому исходу. Но на этот раз кудесник смело постучал костяшками пальцев по крайней доске – в присутствии антимага волшебных ловушек можно было не опасаться.       - Которая, эта? – уточнил он, и парень с готовностью кивнул.       Доска поднималась тяжело. Вряд ли старик без использования магии в силах был сдвинуть ее хоть на дюйм. Скорее всего, нужно было знать какой-то секрет, но кудесник секретов не знал и, напрягшись всем телом, рывком толкнул ее вверх и в сторону.       Пыль, грязь и обломки старой соломы волной хлынули ему на плечи. С чердака дохнуло чем-то пряным и жгучим, так что Хаул уткнулся носом в свой надушенный рукав. Салиман же и не поморщился. Он просунул ладонь в образовавшуюся щель и нащупал толстую кожаную тетрадь.       - Дневник, – заключил Хаул, когда кудесник отломил крохотный замочек, наверняка заговоренный, но теперь совершенно беспомощный. Трем парам глаз открылись аккуратные записи с тщательно проставленными датами и даже часами.       «26 июня» – было выведено на первой странице. «14:30 Белые Камни. Дальность воздействия – 25 ярдов, 34 дюйма. Сила – 23 стоуна, 4 фунта, 5 унций».       - Что это? – спросил юноша, но ему не ответили.       «27 июня» – вторая страница начиналась с таких же четких наклонных букв. «17:40 Белые Камни. Дальность воздействия – 25 ярдов, 32 дюйма. Сила – 23 стоуна, 3 фунта, 15 унций».       Они перелистнули еще несколько страниц, заполненных точно такими же записями, и у Хаула волоски на затылке встали дыбом от ужаса.       Эта тетрадь не была дневником. Это была история болезни. День за днем старый колдун проводил самый обычный тест, который учителя устраивают всем начинающим волшебникам, и записывал результаты: его магия исчезала. Растворялась, как крупинки сахара в горячем чае, и как он ни пытался ухватиться за нее, удержать, поймать, как кончик хвоста убегающей кошки, ничего не помогало. Все его действия походили на движения чайной ложечки в чашке – только помогали сахару растворяться.       Кудесник Салиман и Хаул читали молча. Когда к их огромному облегчению выяснилось, что никаких «приступов» у чароплета Нудза нет, что сбои в его колдовстве объяснялись присутствием антимага, о котором он не подозревал, они снова поспешили выкинуть из головы пугающие мысли. «Никакой потери магии не бывает! – сказал себе каждый из них. – Это все выдумки! Слава всем богам!». Но тщательно спрятанная тетрадь говорила об обратном.       Постепенно записей становилось все больше. К сухим результатам теста добавлялись пояснения, размышления, а затем и вовсе проклятия. Ровные строчки искривлялись, буквы начинали прыгать и наползать друг на друга. Записи становились все больше похожими на вывеску бюро «Й», но если та лишь казалась творением безумного мага (что, надо сказать, даже привлекало клиентов), тетрадь отражала настоящее неподдельное безумие, все больше охватывающее старого колдуна. «Если не я, то и никто!» – писал он под конец уже на каждой странице.       - Ну что, там сказано, как мне вернуться? – поинтересовался парень.       Кудесник Салиман закрыл тетрадь.       - Нет, – сказал он.       Лицо Хаула приобрело изысканно бледный вид без всяких заклинаний. Он опустился на стул и схватился за голову. Даже последний бутерброд с сыром, который в любое другое время он сжевал бы не задумываясь, не вызвал у него никакого интереса.              Магию творят не волшебные порошки и не заклинания. Реальность меняет лишь мысль волшебника, и безумные маги потому и считаются такими сильными, что их больное сознание способно вывернуть реальность невероятным образом. То, что делают безумцы, невозможно понять и невозможно повторить ни тем, кто сохранил трезвость рассудка, ни другим сумасшедшим, потому что каждый сходит с ума по-своему.       Разгадки того, как "Джон Смит" попал в этот мир, не существовало. Могущественнейший маг, единственным талантом которого было гасить магию, оказался заперт в Ингарии без шанса вернуться.       - Это конец, – простонал Хаул.       Салиман молчал долго. Он ходит кругами по комнате, то и дело останавливаясь и с силой проводя ладонями по лицу.       - Мы попытаемся еще раз, – сказал он, наконец, когда юноша уже совсем извелся в ожидании.              Маги решили отвести «Джона Смита» к еще одним вратам – не разрушенным. Их выстроенная много веков назад каменная арка выглядела так внушительно, что они надеялись, парень хоть немного поверит в ее назначение. Ведь на самом деле для успеха требовалось лишь одно – чтобы этот молодой человек, выросший в мире, где по воздуху летают только в самолетах, а семимильные сапоги и шапки-невидимки встречаются разве что в детских сказках, поверил в волшебство.       Про обед никто и не вспомнил. Ужас перед потерей магии, надежда на новый переход и горячее желание попасть домой заставили забыть о чувстве голода. Все трое вышли из дома и направились вдоль реки на восток в узкую долину к старому как мир храму Спящих, возле которого волшебники когда-то давным-давно обнаружили переход.       Резные камни были на месте, как и века назад. Лишь узоры на них сгладились и превратились в мягкие ложбинки и едва ощутимые выступы.       - Ух ты! – восхитился юноша. Он благоговейно потрогал древний орнамент, значение которого уже никто никогда не вспомнит. – Вот это дольмен! Моя сестра была бы в восторге.       Он обошел арку по кругу.       - И что дальше?       - Это не просто камни, – начал кудесник Салиман, – это Врата – переход между мирами.       Парень улыбнулся. Очевидно, ему еще в детстве внушили, что с сумасшедшими лучше не спорить и ради собственной безопасности следует им улыбаться и всячески проявлять дружелюбие.       - Угу, – сказал он.       Хаул поморщился.       - Переходы работают независимо от того, веришь ты в них или нет, – с напором продолжил кудесник.       - Угу, – «Джон Смит» улыбнулся еще раз.              Снова и снова Салиман пытался внушить ему, что магия существует, но доказать этого никак не мог. Рядом с антимагом они с Хаулом были не в состоянии продемонстрировать ни одного простейшего фокуса.       - Ты тоже маг, – говорил он, а парень лишь скучающе хмыкал. – И ты колдуешь прямо сейчас – ты отменяешь магию.       - Но ведь я не знаю ни одного заклятья.       - Это и не нужно. – В способности занудно объяснять что-то Салиману не было равных, поэтому он не сдавался. – Реальность меняют не слова заклинаний и не волшебные жидкости в баночках, а сила мысли самого мага. Твоя сила мысли в том числе. Как маг ты сильнее нас с Хауэллом, поэтому ты гасишь наше волшебство. Ты словно кричишь громче, понимаешь? Когда мы находимся рядом с тобой, мир слышит только твой голос и выполняет только твои команды – гасит магию.       - Угу, – юноша устало вздохнул.       Он не верил. И когда кудесник Салиман наконец велел ему войти во Врата, он покорно шагнул в арку, но никуда не перешел. Только оглянулся на магов и приподнял один уголок губ, стоя в обрамлении каменного свода.       Салиман начал было снова что-то говорить, но Хаул перебил его:       - Хватит, Бен, – сказал он, – это бесполезно. Он и не хочет верить, вот в чем дело. Он, наоборот, хочет доказать нам, что мы заблуждаемся. И чем больше ты говоришь, тем больше он утверждается в этом желании. Ведь так?       - Ну, вообще… да, – признался парень.       - Ничего у нас не выйдет.       Маги приуныли, а парень наоборот оживился.       - Вот видите, – он перехватил покрепче мешок со своей одеждой, – с этими вашими вратами ничего не получается. Лучше просто отведите меня к дороге, а я поймаю попутку. Или к железнодорожной станции. Так быстрее будет.       Убедить его в отсутствии в Ингарии привычных ему дорог и железнодорожных станций маги тоже не смогли.       Обратно к Белым Камням пошли другой дорогой. Перепрыгнули с камня на камень приток Тауи, и зашагали по другой его стороне, чтобы не переходить по мосту, недавно восстановленному Хаулом. Он был крепок сам по себе, и пусть заклятий в нем больше не было, маги не хотели рисковать – случись что, и строить его заново придется уже обычным способом, в поте лица таская тяжелые камни.       Сентябрьский день выдался чудесный. Птицам не нужна магия, чтобы летать и чирикать, поэтому присутствие антимага ничуть не умаляло привычный успокаивающий гомон в листве. Из-под ног прыскали насекомые, то там, то тут попадались кусты черники, и вся троица начала непроизвольно забирать влево, дальше от реки – туда, где ягодник был гуще.       - Надо же, все-таки в лесу есть еда, – проговорил юноша с набитым ртом.       Маги ему не ответили, они тоже энергично жевали. Лесные прогулки невероятным образом усиливают аппетит, а взять с собой еды они и не подумали. Мировые проблемы отошли на второй план. Мало кому удается есть и думать о судьбах мира одновременно, поэтому все расслабились и, почувствовав невероятной силы удар под землей, в первое мгновение растерялись. За ударом последовал треск и скрежет, словно огромный камень перемалывался в гигантской мясорубке.       Все трое заметались, как зайцы. Сначала Салиман с юношей метнулись вправо, а Хаул навстречу им влево. Потом, сообразив, что они снова разделились, Хаул перебежал вправо, а они бросились к нему влево, и опять по инерции пролетев друг мимо друга, оказались не вместе. Сколько бы еще они так прыгали – не известно, но тут сама земля придала их метаниям четкое направление – она раскололась. Прямо вдоль русла реки образовалась трещина и поползла в обе стороны, стремительно расширяясь. С неимоверным грохотом земля разламывалась на части, корни деревьев лопались, камни сыпались вниз, а вода из разорванного русла, задержавшись на мгновенье у края, с шипением обрушилась вслед за ними.       Маги развернулись и бросились бежать уже все в одну сторону – прочь. Они мчались, не думая куда. Спотыкаясь, перепрыгивая поваленные деревья, врезаясь в колючий кустарник и проходя его насквозь, не чувствуя боли. Остановились или, вернее, рухнули на землю они только тогда, когда страшные звуки позади были уже не слышны.       - Проклятье! Проклятье! Проклятье! – повторял Салиман. – Я совсем забыл о трещинах.       Хаул ничего не повторял, но видно было, что он тоже забыл о них, а «Джон Смит» так и вовсе ничего не знал.       - А что за трещины? – спросил он.       - Старые трещины, – объяснил Салиман. – Их тут полно, они идут от Драконьего хребта до самого моря. Странно, что мы еще вчера ни на одну не натолкнулись. Маги закрыли их шестьсот лет назад, а теперь, когда ты прошел рядом, магические скобы разрушились.       Последние слова молодой человек как всегда пропустил мимо ушей, а вот предыдущие его ужаснули.       - Далеко идет? – уточнил он. – Боже мой, а если у нее на пути окажется город, а там дома, люди, боже мой…       Он встал и оглянулся в ту сторону, откуда они прибежали, словно мог увидеть что-то за деревьями.       - Не смотри! – в один голос закричали на него маги. – Отвернись, не смотри!       Молодой человек поспешно отвернулся.       - А куда же мне смотреть? – спросил он обиженно.       - Никуда!       - И даже не думай ни о каком городе. – Кричали маги наперебой. – Не вздумай представлять! Сядь и никуда не смотри!       Парень сел и уставился на свои руки. Хаул с Салиманом опустились рядом.       - Проклятье! – в который раз повторил кудесник. – Как теперь вести его обратно в Белые Камни?       - А куда еще его вести? – ехидно спросил Хаул. – Может, ты хочешь забрать его к себе домой?       Забирать молодого человека домой никто не хотел. В конце концов, решили, что Хаул с юношей подождут здесь, в лесу, а кудесник Салиман разведает дорогу – найдет путь подальше от трещин и договорится с жителями Белых Камней, чтобы те не высовывались из домов, когда маги будут подходить к жилищу колдуна Бойла.              Кудесник умел разговаривать с людьми. Его собеседники, как правило, быстро проникались желанием сделать то, что он говорит, покуда целы, поэтому переговоры не заняли много времени. Салиман уже двинулся в обратный путь, когда на дорогу, ведущую к мосту, свернула повозка. Возмущенный, что его настоятельные рекомендации кем-то не были приняты всерьез, он подошел и уже хотел было выдать новую порцию угроз и предупреждений, как увидел, что в повозке лежит женщина. Больной она не выглядела. Заволновавшись, при виде кудесника, она раскраснелась и слегка приподнялась, опираясь на локти, но ее ноги, укрытые одеялом, были совершенно неподвижны.       Правил повозкой тот самый мужчина, который утром отсчитывал русалок, а рядом с ним устроился мальчик лет двенадцати.       - Не собираемся мы дома сидеть! – заявил возница сходу. – Нет у нас времени! И вообще, идите в городе у себя командуйте, а здесь я решаю, ясно!       - Папа, не надо, – попыталась утихомирить его женщина. Она виновато улыбнулась кудеснику. – Это он из-за меня волнуется.       - А что у вас случилось?       Повозка не остановилась, но лошадь шла медленно, и Кудесник зашагал рядом, передумав ругаться.       - У меня спина болит. Ну, то есть не болит почти, но вот, – она прикоснулась к одеялу, – опять ходить не могу.       - Мама упала, еще в детстве, – пояснил мальчик, – и сломала спину. Она бы так больше и не ходила никогда, но госпожа Пенстеммон и один молодой врач, доктор Джоулз, изобрели сложное заклятье и вылечили ее. А сегодня утром она опять упала и больше не встает.       - Мы едем к госпоже Пенстеммон, – сказал мужчина, – и задерживаться не собираемся. Она сказала, в случае чего немедленно обращаться к ней. Так что можете грозиться сколько угодно, я бы вам сказал, куда вы можете деть все свои угрозы.       - Папа, – снова взмолилась женщина.       Кудесник Салиман молчал целую минуту. Его всегда дико раздражала манера Хаула делать вид, что он не слышит неприятных вопросов и неудобных просьб, но сейчас он все на свете отдал бы за эту способность. Еще никогда в жизни ему так не хотелось уйти, не произнеся ни слова, но он не мог.       - Госпожи Пенстеммон больше нет, – сказал он, наконец, и опустил глаза, чтобы не видеть три побледневших испуганных лица, – она умерла шесть лет назад.       Мужчина натянул вожжи и повозка остановилась.       - Но… как же мама, – мальчик растерянно смотрел то на мать с дедом, то на городского мага.       - Но доктор Джоулз жив и здоров. Теперь он Придворный врач Его Величества. Вам нужно ехать к нему, – Салиман достал из кармана блокнот, быстро накарябал несколько слов и вырвал страницу. – Вот, передайте ему это, – он протянул сложенный листок. – Пусть он вас осмотрит и начнет подготовку к лечению, а я прибуду, как только закончу дела. Я займусь вами лично и обещаю, вы снова будете ходить.       Когда повозка уехала, кудесник еще долго не мог сдвинуться с места. Наконец, сделав два шага назад спиной, он тяжело опустился на вывернутый корень, затянутый травой, и уткнулся лицом в сложенные ладони. Он никогда не занимался такими заклятьями и не знал, как помочь. В голове у него звенела пустота. А затем из этого звона постепенно выплыл ответ – решение проблемы и неработающих в присутствии антимага переходов, и раскрывающихся трещин, которые могли возникнуть под ногами в любой момент, потому что никто уже не помнил, где они были – решение всего. Простое надежное решение.       Потом Хаул неоднократно обвинял его, что он хотел сделать именно то, что в результате получилось, а он без устали отрицал это, но в глубине души знал – чародей был прав.       

***

      Хаул согласился. Убедить его было самым сложным, но кудеснику это удалось, а остальное труда не составило. Как только они отходили от молодого человека подальше, магия возвращалась, и колдунам не пришлось даже пачкать рук, готовя все необходимое.              - Пойдем, – сказал Салиман, когда они вернулись в дом Бойла к ожидавшему их юноше.       Антимаг хоть и устал от бесконечных прогулок и пробежек этого дня, но с готовностью согласился отправиться в новое место. Он взял мешок со своей одеждой и кроссовками, в который заранее спрятал хлеб и ломоть ветчины, подтянул веревочку на непривычных ему штанах и вышел на улицу.       К краю обрыва над старым руслом Тауи он подходил с опаской, но маги не теснили его и явно не собирались толкать, поэтому он успокоился и даже с интересом глянул вниз, туда, где в двадцати ярдах под ними лежали острые камни.       - Сейчас мы кое-что проверим, – сказал Салиман. – Вот, привяжи за пояс, чтобы не упасть.       Он протянул ему крепкую веревку, и юноша, помедлив немного, все-таки обвязал себя ею вокруг талии. Закончив затягивать узлы, он поднял свой мешок.       - Иди вниз, Хаул, – велел кудесник. – Здесь ты мне только помешаешь.       Парень проследил взглядом, как худощавый человек в салатового цвета костюме легко сбегает по крутому холму. На несколько мгновений исчезнув из вида, он появился уже под обрывом и, задрав голову, уставился на него в ожидании.       - Встань вот сюда, – Салиман указал на место в паре ярдов от края.       Юноша встал, на всякий случай придерживая веревку.       - И что будет? – спросил он.       Салиман не ответил. Он отошел чуть дальше, наклонился и ухватил крепкую палку, оказавшуюся рычагом. Земля под ногами молодого человека вдруг приподнялась и стала наклоняться к обрыву.       Он рванулся в сторону, но веревка, привязанная к поясу, натянулась и не пустила его. Оставалось одно – ухватиться за что-то, но хвататься тоже было не за что, вокруг росли лишь редкие пучки травы. Упав на колени, он попытался вцепиться в них, но они легко вырывались.       Земля вздыбливалась все быстрее и, встав под крутым углом, ссыпалась вниз, обнажив широкий деревянный щит, прячущийся под слоем дерна. Веревка, привязанная к поясу молодого человека, заходила в отверстие в центре него и натягивалась, так что обогнуть щит не было возможности, а развязывать несколько тугих узлов, чтобы освободиться от нее, не было времени.       В моменты, когда случается несчастье, и какая-то сила, не поддающаяся влиянию, кидает хрупкое человеческое тело из стороны в сторону, кажется, что время едва ли не останавливается. Для юноши все происходило медленно: щит встал вертикально на самом краю обрыва, а потом начал крениться вниз, и сам он словно поплыл куда-то с полными руками травы, а потом веревка на поясе резко дернула его вверх, и он повис на ней в пустоте.       - Боже мой, что вы делаете?! – воскликнул он, когда снова смог говорить.       Деревянный щит перекинулся через границу обрыва и закрепился горизонтально. Ухватиться за плотно подогнанные доски было невозможно, до его краев – не дотянуться. От падения юношу спасала лишь веревка, привязанная к его поясу. Он попытался подтянуться на ней вверх, но не смог. Да и понимал, что это ничем ему не поможет – даже доберись он до щита, держаться ему будет не за что.       Кудесник Салиман шагнул на доски и остатки налипшей на них земли посыпались на запрокинутое веснушчатое лицо.       - Есть такое выражение: в падающем самолете атеистов не бывает, – сказал кудесник.       - Вы больные, – простонал юноша.       Веревка больно врезалась в его тело, сдавливала кожу над ребрами, так что было не вздохнуть. Он хватался за нее, пытаясь удерживаться вертикально, но и это было нелегко.       - Мы пытались убедить тебя в реальности магии, но не смогли, а другого способа тебе вернуться домой, а нам всем спастись от тебя не существует – ты должен поверить. Поэтому сейчас ты окажешься в падающем самолете.       - Господи, в каком еще самолете?! И зачем вам от меня спасаться. Просто отпустите меня, прошу! Я уйду, клянусь вам, и никому не скажу. Я не пойду в полицию, клянусь, не пойду! О, господи...       Кудесник вздохнул.       - Мы не можем тебя отпустить, – сказал он. – Антимаг такой силы в мире, где все построено на магии – это смерть. Если не для всех, то для многих.       - Я не маг, я же говорил вам. Да что вы все заладили!       - Послушай меня, – кудесник переступил с ноги на ногу, и щит задрожал, осыпая юношу новой порцией земли. – Сейчас я перережу веревку.       - О, господи…       - Ты полетишь вниз, и спасти тебя сможет только одно – магия. В момент отчаяния, когда неоткуда ждать помощи, человек готов ухватиться за что угодно, и ты должен будешь поверить в волшебство – это твой единственный шанс. А как только ты поверишь, мы снова сможем колдовать, и ты не разобьешься. Внизу стоит чародей Пендрагон, и он очень хорош в своем деле. Когда магия вернется, ему понадобится лишь доля мгновенья, чтобы подхватить тебя. А, может, тебе это будет и не нужно. Ты очень силен и, возможно, сам почувствуешь воздух. Тебе покажется, что под тобой сжимается перина, ты мягко опустишься на землю и не пострадаешь.       Мешок с вещами, брошенный в первую же секунду, упал вниз и рассыпался. Ярко-малиновые шнурки кроссовок, горели на серых камнях внизу, а хлеб с ветчиной оказались в пыли. Хаул аккуратно собрал их и снова уложил в мешок.       - Вот видишь, Хауэлл, – кудесник Салиман повысил голос, обращаясь к чародею внизу, – он собрал припасы – наверное, хотел сбежать. И как бы мы потом его искали? Его же ни один поисковик не возьмет. Хотя нет, пожалуй, нашли бы без труда – по череде несчастных случаев. Где погибшие и покалеченные, там он. А еще по разошедшимся трещинам.       Хаул ничего не ответил, а юноша решил сменить тактику.       - Все, ладно, я верю! – сказал он, тяжело дыша от усилий удерживать веревочную петлю так, чтобы она не перерезала ему кожу. – Магия есть. Только скажите, что мне произнести, какие заклинания, я все сделаю. Я согласен готовить зелья, проводить ритуалы, господи, да что угодно. Просто научите меня, я… я поверил!       - Если поверил, то не разобьешься.       Кудесник порылся в карманах, и через секунду раздался металлический щелчок, с каким расправляется лезвие складного ножа. Веревка задрожала.       - Не делайте этого, прошу, – в отчаянии юноша заплакал. – У меня мама, и сестра еще маленькая, и я… господи, что я вам сделал, что? Просто отпустите меня! Да я даже не знаю как вас зовут на самом деле. Я ничего о вас не знаю и не смогу никому рассказать. Я вернусь домой и забуду вас, клянусь! Пожалуйста, мистер Пендрагон! Я вам обещаю, мистер Пендрагон, – голос его срывался.       - Бен, стой, – не выдержал Хаул, – он не верит.       - Конечно, не верит, – отозвался Салиман, хладнокровно пиля веревку. – Сейчас он предпочитает верить, что я передумаю и уберу нож, или что ты меня остановишь. Это кажется ему более вероятным, в это поверить легче, поэтому он выбирает этот вариант. А вот когда веревка будет перерезана, и он полетит вниз, выбора у него уже не останется. Этот момент все и решит.       - Уроды.       - Бен, хватит, остановись! – потребовал Хаул. – Мы придумаем что-нибудь другое.       Веревка перестала вибрировать.       - Что именно? Предлагай. И как долго ты будешь придумывать? И сколько еще людей погибнет за это время. Говори сейчас или не мешай мне. Хочешь уйти – уходи, возвращайся в деревню. Отсюда до нее достаточно далеко, так что ты будешь не бессилен, а во всеоружии своей магии, которую так боишься потерять. Как раз поможешь хоронить утопленника.       Хаул не ушел.       - Готовься, «Джон Смит», – обратился Салиман к юноше. – Сейчас веревка лопнет, и у тебя будет несколько мгновений. На счет «три». – Веревка снова дрогнула, когда он приставил к ней нож. – Раз.       - Господи, помоги мне! – взмолился юноша. К магам он уже не обращался. – Господи…       - Два, – Лезвие скользнуло, перерезая последние волокна. – Три.              Кудесник не видел падения. Когда он наклонился над краем щита и взглянул вниз, тело молодого человека уже лежало на камнях, а рядом как-то неестественно скрючилась худощавая фигура в салатовой камзоле.       - О, боги, – выдохнул Салиман в ужасе, – Хауэлл, идиот.       Он сломя голову бросился бежать с пологой части склона и лишь на полпути вспомнил, что для таких спусков есть специальное заклятье, но не смог найти его в кармане на бегу. Первое, о чем он подумал – что Хаул инстинктивно попытался поймать падающего и тоже погиб, но, добежав до него, понял, что чародей невредим, его всего лишь рвало. Выворачивало наизнанку.       

***

      Тушеные овощи с цыпленком давно были готовы и стояли на теплой плите, чтобы не остыть. У Софи с Морганом уже начинало урчать в животах, а Хаул все не возвращался к ужину. Наконец, на стене зазвенело волшебное зеркало, и Софи бросилась к нему, но вместо супруга увидела усталое лицо кудесника Салимана.       - Ты только не волнуйся, Софи, – начал он в своей излюбленной манере. – С Хаулом все в порядке, но к ужину его не ждите. У нас тут случились кое-какие неприятности, и он решил забыть о них с помощью скотча. Я не смог его остановить, извини.       - Он что же, напился? – Софи уже сто лет не видела Хаула пьяным и скорее удивилась, чем рассердилась от этой новости.       - Он в процессе, Софи, – Салиман поморщился. – Уже слишком пьян, чтобы разговаривать с тобой, но еще не так сильно, как ему хочется. Похоже, он решил совсем отключиться.       Кудесник так спокойно произносил все эти ужасные вещи, что Софи даже не испугалась. Она почувствовала скорее раздражение и обиду, что Хаул предпочел удариться в пьянство, вместо того, чтобы вернуться домой и позволить ей накормить его и утешить.       - А что такое у вас произошло?       - Потом расскажу, – кудесник привычным жестом потер руками лицо. – В общем, ложитесь спать, Софи, и не беспокойся, я за ним присмотрю.              Обитатели ходячего замка поужинали вчетвером непривычно тихо. Перед сном Софи почитала Моргану книжку и выслушала массу критических замечаний, что читает она хуже папы, и что голос у нее скучный, и вообще, где это видано, чтобы сказку читали, как она есть, а не дополняли красочными подробностями и леденящими кровь ужасами. Высказав все это, Морган заявил, что спать он теперь не будет чисто из принципа, уронил голову на подушку и засопел, а вот Софи уснуть не смогла. Она все-таки волновалась.       Провалявшись до двух часов ночи, она не выдержала и спустилась вниз.       Кальцифер, вопреки ожиданиям, не дремал под поленьями, а бодрствовал, играя сам с собой в какую-то непонятную людям игру.       - Чего не спишь? – недовольно спросил он Софи, вздрогнув при ее появлении.       - Хаула жду, – призналась Софи и устроилась в кресле, подогнув под себя ноги. – А ты?       - Я тоже, – проворчал Кальцифер. – На случай, если эта пьянь не сможет открыть дверь самостоятельно.       Они стали ждать вместе, попеременно то волнуясь, то едва не засыпая.       - Кальцифер, – Софи вдруг вспомнила про синее перышко, – скажи, а демоны могут влюбиться?       - Еще чего! – взвился Кальцифер. – От этой вашей любви одни проблемы. Ни один здравомыслящий демон ни за что не влюбится. Никогда, ни в кого, ни при каких обстоятельствах! Фуф, – он выдохнул целый водопад синих искр. – Только не это!       - Ну ладно, – протянула Софи. На ее взгляд, Кальцифер разбушевался слишком сильно. Хватило бы и простого спокойного «Нет», но приставать с дальнейшими расспросами она не стала.              В половине третьего пришел кудесник Салиман, неся на плече Хаула.       - Ты только не волнуйся, Софи, – проговорил он уже набившие оскомину слова. – Твой муж жив и здоров, просто пьян в…в общем, очень пьян, Софи. Куда его положить?       Кудесник так осмотрел пол, словно собирался сбросить Хаула прямо здесь на коврике. Софи всплеснула руками.       - Ты не мог бы отнести его наверх, в спальню?       - Это плохая идея, Софи.       Салиман по-хозяйски направился в гостиную, и Софи оставалось лишь смириться и покорно шагать за ним, потому что сама она была не в силах сдвинуть Хаула ни на дюйм, не говоря уже о том, чтобы тащить его куда-то.       - А где вы пили? – она раскрыла перед кудесником двойные двери гостиной.       - В маленьком пабе в Кармартене.       Кудесник свалил Хаула на диван и приподнял бесчувственное чародейское тело, чтобы помочь Софи стянуть с него камзол.       - Бен… – Софи помялась, – а он там не наделал глупостей?       - Ну что ты, Софи, он не смотрел ни на каких женщин, – успокоил ее Салиман, – только сосредоточенно надирался.       - Ой, да я не об этом. Не колдовал ли он спьяну?       - Тоже нет.       Хаул при этих словах вдруг встрепенулся, приоткрыл один глаз и с пьяным пафосом объявил:       - Все под корнт… конлт…под контролем. – Язык его заплетался. – Маглы в неведении.       - Чего? – растерялась Софи.       - Не обращай внимания, Софи, – отмахнулся кудесник. – Время от времени в нем говорит скотч.       После того, как Салиман ушел, скотч в Хауле произнес еще несколько очень странных вещей.       - Больше никогда, – пробормотал он напоследок, – никогда больше не позволю...       Не договорив, Хаул окончательно захрапел.       У Софи возникло несколько предположений, как могла бы закончиться эта фраза. К примеру, "Никогда больше не позволю себе так напиваться" или "Больше никогда не позволю Салиману критиковать наши занавески". Но что-то подсказывало ей, что дело совсем в другом.