Пятая шляпка для Марты

      В конце августа, когда от всяких новых урожаев и так деваться было некуда, Генри, сын старосты из деревни Косточки, что у подножья Драконьего хребта, привез в бюро «Й» полную тележку яблок.       – Да что вы такое говорите?! – обиделся он, когда Софи попыталась ему заплатить. – Убирайте свои деньги, ни пенни у вас не возьму! Только вот пересыпьте их куда-нибудь.       Софи пересыпала. А потом сидела и в ужасе смотрела на два тазика, ведро и здоровенный ящик из-под новой плиты, заполненные яблоками. Пришлось ей срочно варить компот и резать горы тоненьких долек для высушивания.       Кальцифер, разумеется, висел в центре кухни и ныл, что он срочно хочет яблочный пирог, а Морган набивал карманы сердцевинками для Васи и задавал ужасные вопросы.       – Почему яблоки круглые? – спрашивал он. – Почему?       Софи все больше раздражалась. А то, что яблоки круглые, ее и саму уже начинало порядком бесить. Как было бы удобно резать прямые брусочки без всяких косточек внутри.       Когда терпение у нее совсем закончилось, она пригрозила Кальциферу утоплением в компоте, а Моргана взяла за руку и отвела к отцу.       Хаул этим утром остался дома и возился с какими-то заклятьями за своим столом. Зеленые бутылочки на его полках выстроились в большую букву "Ф", и, попользовавшись той или другой, он аккуратно ставил их на прежние места, чтобы буква не искривилась.       – Вот! – сказала Софи Моргану. – Бери папу, и идите с ним гулять. Папа ответит на все твои вопросы. А мне дайте хоть немного побыть в тишине!       Она вытолкала их за дверь, вернулась к яблокам и сразу же начала злиться, что Хаул взял и ушел гулять с Морганом без нее. Что они бросили ее одну, когда ей так нужна компания. Она даже немного поплакала. Потом порезала еще несколько отвратительно круглых яблок, потом снова поплакала. Потом съела бутерброд с ветчиной и запила его горячим компотом. Потом ей стало плохо от бутерброда, она придавила его в желудке кислым яблоком и еще чуть-чуть поплакала. В общем, к тому времени, как Хаул с Морганом вернулись домой, от ее нервов остались уже одни ошметки.       – Компот! – потребовал Морган, влетая в кухню.       Софи налила ему компота, и он залпом выдул целую кружку.       – Компот, – взмолился Хаул слабым голосом.       Морган взял в каждую руку по яблоку и убежал, а чародей обследовал кухню и мигом обнаружил свежую ветчину.       – Я еже жиж, – простонал он, соорудив себе бутерброд и вонзив в него зубы.       Софи на это признание не выказала ни тени сочувствия. Она нацедила ему компот, следя, чтобы в кружку не плюхались кусочки яблок, и хотела вернуться к делам, но заметила, что вид у Хаула странно виноватый.       – Что случилось? – спросила она строго, присаживаясь за стол.       Хаул сосредоточенно пил компот.       – Ты только не ругайся, Софи, – он улыбнулся и протянул ей пустую кружку. – Еще компотика.       – Нет.       Чародей вздохнул, потянулся было к куску ветчины, но Софи ловко отодвинула его подальше.       – Что вы еще натворили?       – Да почти ничего! – По невинности взгляда Хаул мог дать фору и Моргану, и Кэти, и почти любому ребенку в возрасте от трех до семи лет. – Подумаешь, поговорили немножко. И вообще, Софи, ты сама меня ему отдала и велела отвечать на все вопросы. Да ты, считай, меня под танк бросила!       Софи фыркнула и предостерегающе свела брови.       – Тут такое дело… – сдался Хаул, поерзав на стуле. – Едва мы вышли за порог, как увидели стрекозу, и он спросил, почему крылья у нее прозрачные, но кажется, будто разноцветные. Я пытался сказать, что это солнышко так отражается, правда пытался! Но он и слушать не стал, Софи, ты же его знаешь. Так насел на меня, что я все ему выложил.       – Про что? – заволновалась Софи.       – Про интерференцию. И вообще корпускулярно-волновую природу света. Трудно сказать, что он там понял, но выглядел довольным.       Софи не знала, что такое интерференция, но Морган действительно выглядел довольным, так что вряд ли это было что-то страшное.       – И это все?       – Нет, Софи, – признался Хаул, в отчаянии закрыв ладонью лицо. – Он снова засыпал меня вопросами, и понеслось... закон возрастания энтропии, процесс репликации ДНК, цикл Кребса...       Софи стало ужасно обидно. Она тоже хотела знать все эти интересные вещи, а Хаул рассказывал о них Моргану без нее.       – А я... – проворчала она, – а я конфету хочу! А у меня даже конфеты нет!       – Это дело поправимое, – обрадовался Хаул.       Он жестом фокусника сунул руку за пазуху и извлек оттуда вафельную корзиночку, наполненную нежнейшим сливочным кремом и облитую шоколадом, изготовленным по тайному рецепту в королевской кондитерской.       – На! – он с гордостью вручил ее Софи.       Софи развернула серебристую фольгу, посмотрела на конфету и поморщилась. Она представила, как шоколад залепляет зубы, вафля противно расползается во рту, а вытекший крем становится похожим на молочную пенку, которую она с детства терпеть не могла. Её слегка затошнило.       Положив конфету на стол, она вытерла ладонь о юбку и протянула руку снова.       – Другую!       – Так это же твоя любимая! – удивился Хаул.       – Сегодня – нет, – возразила Софи. – Дай другую.       Хаул с задумчивым видом вытащил из кармана трюфельную пирамидку, завернутую в синий бумажный мешочек.       – Только не трюфели! – Софи снова поморщилась. – Они так противно сверху обсыпаны какао. Оно такое сухое, фу!       – Ты же любишь трюфели.       – Ну, значит, больше не люблю, – ответила Софи, не скрывая раздражения.       В следующие несколько минут они выяснили, что также Софи больше не любит батончики из дробленых орехов, смешанных с мягкой карамелью; засахаренную вишню и чернослив; марципаны; шоколадные шарики, заполненные фруктовым сиропом; вафли; крохотные плиточки чистого шоколада – молочного или горького – без разницы; пастилу; нежное суфле; халву; карамельные подушечки с мягкой начинкой; грильяж; маленьких желейных зверюшек и многое, многое другое.       Когда гора конфет перестала помещаться на столе, Хаул запаниковал. Он вскочил, снял камзол, запустил руку в какой-то волшебный карман чуть ли не по плечо и достал полную горсть круглых леденцов. Прозрачные разноцветные шарики сверкали, как драгоценные камни.       – А это, Софи?       Она оглядела их и уже почти было потянулась к желтенькому, но в последний момент передумала. Леденцы полетели прочь, поскакали по доскам пола, а Софи закрыла глаза и всхлипнула. Она и так уже еле сдерживала слезы, а эти злосчастные леденцы ее просто добили – ни одного вкусного. Больше держаться она не могла. Поставив на стол локти и вызвав тем самым настоящую конфетную лавину, она уткнулась лицом в ладони и заплакала. А как тут не заплакать?! Ведь ясно же, что Хаул больше ее совсем не любит. Ни капельки. Ведь когда любишь человека, у тебя всегда должна быть конфета для него! А у Хаула конфеты не нашлось...       – Софи, а ну прекращай ныть! – велел Хаул. – Я понял, чего ты хочешь.       Но Софи его уже не слушала. Она рыдала в полном отчаянии.       – Вот, смотри! – он что-то ей протягивал, и она сквозь слезы не сразу разглядела, что это, но потом внезапно поняла и, в последний раз всхлипнув, замолчала.       На ладони у него, завернутый в простую коричневую вощеную бумагу, лежал лимонный мармелад. Большой прямоугольный ломтик, с крупинками желтоватого сахара на гладких стенках.       Софи взяла его, развернула и запихнула в рот целиком.       – Осторожно, Софи, только не подавись, – взмолился Хаул, но ответить она уже не могла – рот ее был заполнен мармеладом.       Какое-то время они сидели молча, глядя друг на друга, и лишь Софи иногда вздрагивала и шмыгала носом. Когда мармелад чуть согрелся и стал мягче, она начала медленно его жевать.       – Бу-бу бу мбу-му бу-бу? – жалобно спросила она с набитым ртом.       – Да, Софи, – ответил Хаул серьезно.       – Бу-бу?       – Очень-очень сильно.       К тому моменту, как лимонная масса была полностью прожевана и проглочена, Софи почти успокоилась.       – Хаул, – попросила она. – А расскажи про интерференцию и мне тоже.       Но Хаул отрицательно покачал головой, явно чему-то забавляясь.       – Не сейчас, Софи, – он скинул локтями еще немного конфет со стола, уселся прямее и сложил пальцы домиком. – Лучше нам с тобой двигаться от простого к сложному, ты согласна?       Софи неуверенно кивнула.       – Вот и славно, – Хаул просиял улыбкой. – Поэтому сейчас я все-таки расскажу тебе о пчелках и цветочках.

Конец второй части