Пятая шляпка для Марты

      Вся шерсть у Хаула встала дыбом, а хвост распушился, как ершик, и изогнулся дугой. Он завопил диким голосом и рванулся в сторону, но Богомол держал поводок крепко. Тогда Хаул развернулся, прыгнул на ногу своего пленителя и повис на ней, вонзив когти так глубоко, что сквозь темно-серую ткань брюк проступила кровь.       Наверное, он надеялся, что маг инстинктивно попытается сбросить его и отшвырнуть в сторону, но тот поступил иначе. Со свистом втянув сквозь зубы воздух, он одной рукой еще крепче перехватил кожаный ремешок, а второй схватил кота за шкирку и оторвал от своей несчастной ноги. Хаул, жалобно мяукнув, поджал хвост.       – Не смейте мучить животное! – прорычала Софи. Она присела рядом с ним и погладила по спине. Кошачье тельце била крупная дрожь. "Что мне делать? – спрашивала она мысленно, – Подай какой-нибудь знак. Может, нам уже открыться?" Но Хаул на нее даже не взглянул.       – Сударыня, – Богомол с легким стоном оттянул от ноги прилипшую окровавленную штанину. – Никакое это не животное. Пойдемте, я провожу вас на кухню.       Господин Штерн попытался что-то возразить, но маг опять его проигнорировал и, прихрамывая, зашагал в ту сторону, откуда Софи с Хаулом появились. Кот на поводке послушно двинулся следом.       – Если не животное, то кто же? – спросила Софи, поспешив за ним.       – Человек, конечно. Волшебник, мужчина, – Богомол остановился и оглянулся на Хаула. – Или это кошка?       Хаул возмущенно мяукнул.       – Ага, мужчина.       – Надо же, никогда бы не подумала, – старательно удивилась Софи. – Первый раз такое вижу.       – А я уже насмотрелся, – поморщился маг. – Почему-то все думают, что превратиться в какое-нибудь зверье – лучшая маскировка. Я таких умников по три штуки в неделю отлавливаю – собаки, попугайчики, один раз даже опоссум был. Но этот на удивление хорош.       Хаул самодовольно фыркнул.       – А что вы собираетесь с ним делать?       – Верну истинный вид и допрошу. Если человек не замышляет недоброго, то он может прийти открыто, и ему нет необходимости ни в кого обращаться.       Разговаривая, они прошли по узкой галерее в хозяйственную часть дворца. Впереди показались широкие двойные двери, которые время от времени открывались, чтобы впустить снующих работников и выпустить шум, пар и запахи еды. Маг остановился чуть поодаль, где на них не налетел бы какой-нибудь мальчик с ведром объедков или лакей с подносом грязной посуды.       – Сударыня, – сказал он, повернувшись к Софи, – извините, что не представился раньше. Я Ханс Вебер, придворный маг его величества.       – Очень приятно, господин Вебер, – Софи искренне обрадовалась. Это было весьма кстати. Хаул не потрудился сообщить его настоящего имени, и она даже не могла к нему обратиться – не скажешь же главному придворному магу: «Господин Богомол». С магами так шутить не стоит.       – А позвольте узнать ваше имя? – продолжил он, и Софи чуть не ойкнула вслух. В голове у нее стало пусто.       – Диана, – выпалила она наконец. Так звали одну красивую девочку у них в школе, и Софи немного ей завидовала, – Диана Дж… – она хотела сказать «Дженкинс», но в последний момент побоялась, что Богомолу известна эта фамилия Хаула, – Джонс, – закончила она. – Диана Джонс.       – Мисс Джонс, – Богомол улыбнулся, а Софи поспешно спрятала в складках юбки руку с обручальным кольцом, которого он, похоже, не заметил, – а ваш возлюбленный… – он замялся, но интонации в первых словах фразы были вопросительными, и Софи побоялась, что он задаст ей еще какой-нибудь каверзный вопрос.       – А, – она неопределенно махнула рукой, – не сложилось.       – Вот как? – Эта информация существенно приободрила ее собеседника, а Хаул злобно зашипел и дернул поводок.       «О, боги, – подумала Софи. – А не собирается ли он за мной ухаживать?» Летти в таких случаях умела отказывать молодым людям очень ловко и ничуть не обидно, но у нее так ни за что не получилось бы, и она решила просто сбежать.       – Мне надо идти, – пробормотала она, пятясь к дверям. – Столько работы, столько работы – полный дворец голодных людей.       – Ну что ж, не стану вас задерживать. А в котором часу вы освобождаетесь?       Хаул снова зашипел и поднял шерсть на загривке. Софи тем временем уже нащупала за спиной дверную ручку и надавила на нее. До спасения оставался лишь шаг.       – Секундочку, мисс Джонс, – вдруг окликнул ее Богомол, и она замерла, вся похолодев. – Ваше платье.       Он сделал несколько движений ладонью, словно прогоняя облачко дыма, и грубоватая ткань ее платья посинела, а передник разросся и закрыл ее от шеи до колен.       – Ой, спасибо, спасибо пребольшое, – протараторила Софи, и шмыгнула в душное и шумное царство еды.       В ходячем замке кухня была одним из самых любимых мест всего семейства. Когда Софи готовила, все, кто был в этот момент дома, обязательно крутились рядом. Правда, помощи от них не было никакой, но это создавало такую теплую семейную атмосферу, что она их не гнала. Вечно голодный Майкл заглядывал в кастрюли и просил положить всего побольше. Морган задавал множество вопросов, собирал всякие обрезки и уносил их кого-нибудь кормить. А Хаул устраивался на стуле с новой книжкой, и в тот момент, когда Софи, к примеру, сосредоточенно на глазок отмеряла одну восьмую ложки соды, внезапно восклицал что-то вроде: «Нет, вы это слышали?! Две части корня девясила! Ха!» Софи вздрагивала, просыпала соду, а Хаул утаскивал половинку очищенного для пирога яблока и продолжал возмущаться дальше с набитым ртом.       Кухня королевского дворца оказалась совсем другой. Здесь все ругались. Юркнув сюда, Софи планировала выждать несколько секунд и, как только в коридоре раздались бы удаляющиеся шаги мага, выскочить обратно и на цыпочках проследовать за ним, в надежде улучить момент, чтобы вырвать мужа из богомольих когтей. Но, оказавшись в этом вертепе, от неожиданности она даже забыла прислушиваться.       Между столами и плитами сновали полтора десятка человек, и каждый из них на кого-нибудь кричал, причем не стесняясь в выражениях. Громче всех вопил смуглый чернобровый великан в белоснежном колпаке. Не прошло и минуты, как Софи узнала, что это величайший мастер по приготовлению самых острых и самых жирных блюд, и что он проклинает всех богов, демонов, гномов и почему-то ни в чем не повинных кобольдов, за то, что работать ему приходится на самого больного из королей. Не щадя горла он орал на своих помощников, желая им скорой и мучительной смерти, те в свою очередь всячески поносили поваров рангом пониже, а работникам, у которых не было подчиненных, оставалось лишь кричать на еду. Испугавшись, что все они могут вот так же наброситься и на нее, признав в ней самозванку, Софи сосредоточилась что было сил и забормотала: «Меня все знают, меня все знают».       – Прохлаждается она, – вдруг раздалось у самого ее уха, – бормочет что-то. Морковь, знаешь ли, сама себя не почистит.       Софи хотела сказать, что если хорошенько попросить, то очень даже, но сдержалась. Ее подтолкнули к столу и водрузили перед ней огромную корзину моркови.       Она в отчаянии оглянулась на дверь, но главный повар расположился как раз возле выхода, потирая костяшки согнутых пальцев. Стоило кому-нибудь из работников зазеваться, как нос его тут же нацеливался на будущую жертву, а из горла вырывался хищный клекот. Софи ничего не оставалось, как заняться морковью.       Надо сказать, морковины были замечательные. Не больше мизинца длиной, толстенькие и ослепительно оранжевые. Скоблить их было незачем, достаточно помыть, да обрезать верхушку и маленький хвостик на конце.       – Какие же вы славные, – сказала им Софи. – Я бы вас и дома приготовила, вот бы Морган поел.       Морган с аппетитом ел даже вареную морковку. Кудесник Салиман чуть не заплакал от зависти, когда однажды увидел эту картину.       За соседним столом расположился паренек с кастрюлей соуса. Ему поручено было его помешивать, но он зазевался, и в соусе образовались зловредные комочки. Бедняге за это уже так накрутили одно ухо, что оно распухло и побагровело. Второе ему грозились оторвать вовсе, если он все не исправит, и теперь он стоял и яростно орудовал в кастрюле ложкой.       – Умри! – сквозь зубы цедил он, растирая о стенку очередной комочек. – Умри! Умри! Умри!       Софи ужаснулась.       – О, боги! – шепнула она морковкам. – Да ведь если у него есть хоть немного таланта к магии, то это уже не соус, а чистый яд. Надеюсь, вас не будут в него макать, хорошие мои.       Украдкой она следила за выходом, и едва прямая между ней и дверями оказалась свободна, отложила нож и с неожиданной для самой себя прытью кинулась прочь.       Выскочив в коридор, она еще с минуту бежала куда глаза глядят и только потом остановилась отдышаться.       – Так, с меня хватит! – строго сказала она своему платью. – Я не горничная и не повариха, а жена того кота… тьфу, чародея Хаула, которого увел местный маг. Так что прими свой обычный вид, да поживее. Я собираюсь отправиться на его поиски.       Платье возражать не стало. Оно втянуло в себя все лишние детали, поелозило на ней и как цветок распустилось красивыми рюшами. Софи показалось, что сделало оно это с каким-то ехидством. «Ну, давай, – словно говорило оно, – отправляйся».       – А вот и отправлюсь, – ответила Софи платью.       Но сказать было легче, чем сделать. Никаких предположений, куда ей двигаться, у Софи не было.       Запустив руку в карман, она попыталась вспомнить, что на такой случай дал ей Хаул. Перед вылетом он вручил ей добрых две горсти всяких заклятий. Первым на ощупь попался мягкий бархатный мешочек: «Чистая одежда», – гласили крохотные, но очень знакомые каракули. Софи только хмыкнула, чего еще было ждать от ее муженька. Она опять сунула руку в карман в надежде обнаружить самое простенькое поисковое заклятьице и пошагала обратно ко входу в кухню, где видела супруга в последний раз.       Но едва она свернула в хозяйственный коридор, как навстречу ей вылетел Хаул. Он мчался так быстро и по-кошачьи бесшумно, что казался рыжим огненным демоном, летящим над полом. Никем не удерживаемый поводок летел за ним. Увидев Софи, Хаул с разбегу ткнулся в ее юбки, а затем упал на спину и попытался задними лапами содрать с себя ошейник.       В воздухе замелькали десятки конечностей с сотнями когтей, и просовывать руки в этот пушисто-смертельный клубок Софи не рискнула.       – Стой ты! А ну не шевелись! – прикрикнула она на ошалевшего от ужаса мужа.       Кот прекратил истеричное барахтанье. Совсем не шевелиться ему было не под силу, и задние лапы у него непроизвольно подергивались, но в целом к нему уже можно было приблизиться и остаться при этом в живых.       Софи опустилась рядом с ним на колени, а Хаул, жалобно мяукнув, вытянул шею.       Ошейник застегивался на маленький хитрый замочек – кожаные полоски сходились и прятались внутри квадратной металлической коробочки чуть толще его самого. Софи немного оттянула ее и провела пальцем по нижней стороне – совершенно гладкая поверхность, даже ногтем поддеть нечего.       Хаул мяукнул протяжно и требовательно.       – Подожди. Так… ага… – приглядевшись повнимательнее, Софи заметила два крохотных ушка, выступающие с боков. Она надавила на одно из них – ничего, на второе – то же самое. Тогда она левой рукой сгребла кота, разворачивая его боком к себе, а большим и указательным пальцами правой надавила на оба ушка одновременно. Внутри коробочки что-то звякнуло, и одна сторона ремешка отскочила прочь.       Хаул обернулся так поспешно, что Софи даже моргнуть не успела. Едва он выпрямился, как она шагнула к нему, уткнулась лицом в изумрудный атлас камзола, обхватила его руками и стиснула изо всех сил.       – Софи, – простонал Хаул, – вчера Морган пытался устроить мне множественные переломы, сегодня – ты. Да что ж вы со мной делаете-то?!       – Любим, – буркнула Софи в камзол. – Терпи.       Терпения у Хаула хватило едва ли на полминуты. Он аккуратно высвободился из ее объятий и принялся поправлять одежду.       – Как тебе удалось сбежать? – спросила Софи, любуясь его резкими нервными движениями и недовольной физиономией.       Чародей осклабился.       – Старым добрым кошачьим способом, – сообщил он. – У Богомола сейчас не было времени со мной возиться, он привязал меня к ножке дивана и оставил, дурак. Ну, я ему показал. Ты бы видела, как я разодрал этот его чертов диван.       – Молодец! – горячо похвалила Софи.       – От него просто клочки летели. А потом мне удалось дотянуться до краешка гобелена, отгораживавшего уголок комнаты. Я подцепил его когтями и все дергал и дергал, пока там вверху что-то не оборвалось. В общем, все рухнуло!       – Здорово! – искренне согласилась Софи.       – Тут пришла горничная, которая убирает в его покоях, и увидела разгром. Как она вопила! – Хаул довольно усмехнулся. – Решила закрыть меня на веранде – там каменный пол и кованая ограда – драть нечего, но, как только она развязал узел, я рванулся так, что выдернул конец ремешка из ее руки и сбежал.       Лицо Хаула сияло такой гордостью, словно он еще не совершал подвига эпичнее. Он как мог пальцами поправил прическу, глядясь в натертый до блеска медный диск на стене, поддернул узкие брюки и поднял с пола ошейник.       – Мощная штука.       Софи с опаской потрогала прочную кожу поводка.       – Он не давал тебе вернуть человеческий облик?       – Хуже, – чародей содрогнулся. – Вообще не давал колдовать. Ощущение, будто лишился обеих рук. Брр…       Софи попыталась снова обнять мужа в свойственной ей манере, но он решительно вывернулся.       – Давай ты будешь любить меня как-нибудь по-другому, – попросил он. – У меня есть пара-тройка неплохих вариантов, если что.       Софи была согласна на все. Она уже поняла, что чувство опасности не доставляет ей никакого удовольствия. А мысль, что опасность эта нависла над Хаулом, вообще невыносима. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это скорее оказаться под защитой стен ходячего замка, обнять Моргана и хорошенько покричать на Хаула, чтобы он не расслаблялся.       – Ладно, – сказала она. – Но только давай вернемся домой. К гномам чепчик.       – Мне нравится твоя покладистость, – одобрил Хаул. – Но нет. Теперь это дело принципа! – он кривовато ухмыльнулся. – Без чепца мы отсюда не уйдем.       Софи мысленно застонала, а Хаул схватил ее за руку и куда-то потащил. Они преодолели несколько пролетов лестницы наверх.       – Сейчас главное – действовать быстро, – сообщил Хаул. – Богомол уже знает, что к ним пробрался волшебник, так что можно применить для поисков что-нибудь помощнее. Уведем чепец прямо у них из-под носа. Вернее, я уведу, а ты, Софи, подождешь меня в сторонке.       – В какой это еще сторонке?! – возмутилась Софи.       – Вон в той.       Он подтолкнул ее к окну. Внизу сразу за давно пересохшим рвом простирались поля и зеленые холмы, а за ними лес. Город разросся неравномерно, больше с юга, а здесь, на северной стороне, в тени высоких стен пристроилось всего несколько домишек.       – Вот там на травке посидишь, – Хаул стал безжалостно выпихивать Софи в окно. – В одиночестве. А то стоит мне отвернуться…       – Я тебе еще отплачу за это, – предупредила Софи, сопротивляясь.       Чародей поднес руку ко рту и подул. Движение напоминало воздушный поцелуй, такое же легкое, и Софи вдруг почувствовала себя невесомой, как перышко.       – Уже начинаю трепетать, – ответил Хаул с деланным испугом.       Ветер подхватил Софи и понес прочь. Она успела увидеть только, как ехидно Хаул машет рукой ей вслед, а затем опустилась на мягкую траву, вспугнув дружную стайку кузнечиков.

***

      В этот день король Дальнии должен был отобедать телятиной на пару с овощами.       Большинство порядочных королей страдали подагрой, честно заработанной всяческой неумеренностью, но у короля Дальнии заработать эту благородную болезнь шансов практически не было. Лекарь поставил ему «катар желудка» и предписал такую жесткую диету, что хоть вой. А чтобы правителю было не так обидно, на диету пришлось сесть и всем придворным, составлявшим ему компанию за столом.       Специй к столу не подавали. Ломтики пресного мяса обрамляли пресные овощи, и скрасить эту безрадостную картину должен был лишь бесцветный и безвкусный соус с комочками.       Собравшиеся к обеду выглядели такими несчастными, будто катар желудка был не у короля, а у них самих, причем еще более острый. Они пригубили бокалы с водой и принялись ковырять вилками унылое содержимое своих тарелок.       Король решил начать трапезу с горошка. Но как только он занес вилку над зеленым шариком, одна из морковин дернулась и выкинула присмотренную им горошину из тарелки. Король предпринял вторую попытку, но она закончилась столь же плачевно.       Правитель Дальнии немного смутился – недавно ему исполнилось пятьдесят четыре года, и минуло уже сорок девять лет с тех пор, как он перестал разбрасывать по столу еду. Но недаром даже Карл IV считал своего дальнийского коллегу весьма умным человеком. Король быстро догадался, что если он хочет добраться до горошка, то в первую очередь ему нужно съесть непокорную морковь.       Накалыванию на вилку морковка ничуть не воспротивилась, но когда ее занесли над соусом, она сорвалась и с размаху плюхнулась в него, забрызгав и скатерть, и короля, и бедную королеву, которая все еще пыталась бороться с горошком.       – Дорогой, – укорила она супруга, – Будь аккуратнее.       Король попытался выловить морковку, но она крутилась в бледной лужице, а вилка скользила по ее бокам. На этом терпение монарха закончилось. Перехватив столовый прибор, как острогу, он наколол оставшиеся чистые морковины и отправил их в рот.       – Вот вам! – сказал он, прожевав их и проглотив.       А королева, увидав такой аппетит, тут же сделала лакею знак подать королю еще моркови.       Король только вздохнул, сообразив, что сегодня ничего другого отведать ему не удастся. Но вскоре после обеда он заметил странную вещь. Обычно желудок у него болел постоянно: натощак одним способом, во время еды – другим, а после – третьим, особенным. Но сегодня этого почему-то не произошло. Морковь так удачно улеглась у него в животе, что боль отпустила полностью, чего уже давно не бывало.       На радостях король решил даже посетить кухню. В последний раз он приходил сюда, когда был еще маленьким, но прекрасно помнил, как это было здорово. Поварихи всегда улыбались ему, давали вкусный пряник и наливали молока, а иногда даже разрешали помешать что-нибудь в огромной кастрюле или уложить клубничинки на пирожные. Он понимал, конечно, что теперь здесь работают другие люди, но ожидал чего-то такого же уютного. И если уж говорить совсем начистоту, где-то в глубине души надеялся, что ему опять предложат пряник и молока.       Он даже не представлял, что королевская кухня изменилась настолько сильно. Как и Софи, он опешил от обрушившегося на него потока грязной ругани. А так как заметили его не сразу, с минуту король имел счастье слушать, что его повар о нем думает на самом деле.       – Ваше величество! – увидев короля, маэстро бросился к нему.       – Я бы хотел моркови, – начал было король, но повар его перебил.       – Плов? – обрадовался он, посчитав, что монарх наконец одумался и решил отказаться от своей мерзкой диеты.       – Морк... – снова попытался вставить король.       – ...такой острый, что у вас дым изо рта пойдет...       – Мор...       – ... бараний жир будет течь по вашим рукам до самых локтей...       – М...       – ... а потом пирожные, такие сладкие, что у вас зубы слипнутся до самого вечера. О, я буду счастлив...       – Думаю, мы с вами оба будем счастливее, если, начиная с завтрашнего дня, вы станете работать на кого-нибудь другого, – спокойно проговорил король.       Наступила тишина. На лицах большинства работников отразилась неприкрытая радость, а на некоторых даже злорадство. Не дожидаясь, пока шеф-повар выйдет из ступора, король развернулся и собрался уже было уходить, но в последний момент остановился.       – А на ужин подайте морковь, – сказал он.

***

      Софи тем временем сидела на травке и ничего не знала обо всех этих переменах в дворцовом хозяйстве. Она уже придумала пять отличных способов поквитаться с Хаулом за то, что он вот так лишил ее дальнейших приключений, и как раз подбиралась к шестому, как вдали показался чародей Пендрагон собственной персоной.       Он выбежал из-за небольшого пригорка и помчался к лесу. Край плоеного чепчика торчал из кармана его штанов, а сыроежечные ленты лихо развевались по воздуху.       В первый момент Софи обрадовалась и даже почувствовала облегчение, что все закончилось, но вдруг до нее дошло, что бежит он как-то слишком быстро. И вообще сам факт того, что он не идет себе, как нормальные люди, а бежит, уже вызывал беспокойство. Но не успела Софи задуматься, что бы это могло значить, как из-за того же пригорка вылетел конный отряд – дюжина стражников в боевом облачении с мечами и копьями во весь опор гналась за ее мужем.       Расстояние между ними пока было довольно приличным. Еще бы, Хаул выжимал миль восемьдесят в час, не меньше – заклинание скорости вполне это позволяло. Вот только действовало оно недолго – минуты две-три, а затем стремительно сходило на нет.       Сердце у Софи забилось сильнее, а голова прояснилась. Она была не из тех, кто в минуты опасности совсем перестает соображать. Сунув руки в потайные карманы на юбке, она вытащила кучу бутылёчков, да фунтиков с заклятьями и вывалила их на траву. Нашелся среди них и пакетик со сладковатым, напоминающим по вкусу печенье заклинанием скорости. Один пакетик. С одним заклинанием. На одного человека. "Думай, Софи, думай!" Его можно разделить пополам, но тогда они оба смогут бежать еще минуту, а что дальше?       Всадники нагоняли, от заклинания уже почти ничего не осталось, и расстояние между Хаулом и остриями копий его преследователей становилось все меньше.       «Так, – перебирала Софи, – "Остановка кровотечений" – не подходит; "Весточка близким" – нет времени ждать помощи; "Чистая одежда" – тоже мне проблему нашел; "Невидимость" – один глоток для одного человека; "Снова дома" – одна порция на одного человека... Гномы собачьи, – выругалась Софи про себя, – он что же, заклятий для меня пожалел?! Вот!». Она схватила крохотную склянку с закручивающимся внутри нее черным вихрем – "Ураган спасенья",– одна порция на одного человека.       Как и большинство государственных заказов, Хаул с Салиманом разрабатывали это средство для королевской армии. Стоило открыть бутылочку, и вихрь вырывался из нее, подхватывал человека и уносил на несколько миль в ту сторону, куда он в тот момент смотрел.       Обычно Софи не особо интересовалась такими вещами, ей больше по душе были заклинания вроде "Мойся, посуда, мойся" или "Стирка без хлопот", но так случайно вышло, что она присутствовала на испытании этого секретного средства и своими глазами видела, как ураган подхватил и унес куда-то всадника вместе со всей его броней, оружием и лошадью, на которой он сидел. И хоть баночка с ураганом тоже была одна, это не имело особого значения. Потому что и Софи, и Хаул, и даже Софи с Хаулом вместе взятые весили гораздо меньше лошади.       Не тратя времени на то, чтобы собрать с земли ненужные зелья, Софи в одной руке сжала "Ураган", другой подхватила юбки так, что ноги у нее стали видны почти до колен, и бросилась бежать.       Бегать она никогда не умела, даже в детстве. С помощью этого способа передвижения ей удавалось преодолеть ярдов сто-двести, не больше, а сейчас Хаул казался ей где-то бесконечно далеко, но даже на таком расстоянии она увидела, что, заметив ее, он почему-то ни капельки не обрадовался. "Ничего, – подумала Софи, – вот доберусь до него, спасу, и тогда он поймет, какая я молодец".       Через несколько десятков ярдов ноги Софи сковала мучительная тянущая боль, во рту появился противный металлический привкус, а сердце, казалось, вот-вот разорвется в груди. Тем не менее, она твердо решила умереть, но не останавливаться, пока не доберется до Хаула, и вихрь не унесет их далеко-далеко, или же они не погибнут вместе, проткнутые копьями насквозь.       "... и умерли в один день", – чуть не плача вспомнила она классическую формулировку семейного счастья. Ей уже казалось, что именно это с ними и случится, причем прямо сейчас, когда всадники внезапно остановились, словно натолкнувшись на невидимую стену. Лошади заржали и встали на дыбы, а потом развернулись и поскакали в обратном направлении.       "Ага! – обрадовалась Софи с торжеством. – Испугались! Я ух какая ведьма!" Но тут она заметила, что оглядываются в страхе они вовсе не на нее, а на что-то другое позади, и тоже оглянулась. Увиденное чуть не заставило ее упасть от радости и облегчения – со стороны нагорья огромными скачками к ним приближалась жуткая черная махина – на помощь мчался ходячий замок.       Стены его раскачивались, а башни сотрясались. Он перепрыгивал холмы и реки. Из-под лап его разлетались комья земли. Клубы темного дыма вырывались из всех его труб и застилали небо. Он трещал и стонал, он выл и свистел. Он был прекрасен!       Софи остановилась, еле держась на ногах от усталости, но Хаул словно ничего не заметил. Он бежал к ней и даже прибавил скорости, хотя заклятье давно перестало действовать.       – Всадники развернулись, – крикнула ему Софи и махнула рукой, указывая за спину.       Хаул на мгновение оглянулся, увидел, что ситуация позади кардинально изменилась, но это ничуть его не заинтересовало. Лицо у него было испуганное.       – Что случилось? – выпалил он, подлетев. – Почему ты бежишь?       Софи ухватилась за него и почти повисла без сил.       – Вот, – она с трудом разжала напряженные пальцы и продемонстрировала бутылочку с "Ураганом". – Я бежала спасти тебя от стражников.       Хаул посмотрел на нее, как на идиотку, и вместо того, чтобы восхититься ее храбростью и сообразительностью, схватил за плечи, встряхнул и в тоне, который культурные люди называют "крайне повышенным", проорал:       – Ты в своем уме? Даже не надейся, что я еще когда-нибудь возьму тебя с собой!       – Почему это? – удивилась Софи. – Я же тебя чуть было не спасла?       Хаул выпустил ее плечи и схватился за голову.       – От чего? – повышенность его тона достигла такой степени, что их диалог, по крайней мере, эту его реплику, наверняка услышали удаляющиеся всадники, несмотря на топот сорока восьми копыт и бряцанье железа.       – От копий, болван ты эдакий! – Софи не выдержала. – Они же тебя догоняли!       Хаул взъерошил волосы, вдохнул и медленно с шумом выпустил воздух.       – На ком я женился...       Софи насупилась и промолчала.       – Ты вообще кем меня считаешь? Уличным воришкой, который кроме как бегать ничего больше не умеет? Ау? – он очень обидно помахал рукой у нее перед лицом. – Я великий чародей, если ты забыла. Ты что, думаешь, я не смог бы справиться с каким-то десятком солдат? А даже если б и не смог, что бы они сделали, догнав меня? Проткнули?       По правде сказать, именно так Софи и думала. Едва увидев сверкающие наконечники, она как-то сразу живо представила нанизанного на них Хаула.       – Это Дальния, и мы не в каменном веке живем. Ну, арестовали бы, подумаешь.       Это Софи в голову не приходило.       – Не ори на меня! – только и нашла она что возразить.       – Нет, буду орать! – заорал Хаул. – Голова, значит, отключилась, а память у тебя тоже отшибло? Я тебе что втолковывал полчаса?! Малейшая опасность – лезешь в правый карман, достаешь "Снова дома" – и фьють, – Хаул поднял руку, замысловатым жестом проиллюстрировал явление, именуемое "фьють", а затем бесцеремонно засунул ее к Софи в карман и хорошенько в нем пошарил. – Где? – Заорал он еще громче.       – Там, на холме оставила, – призналась Софи.       – О, боги, – Хаул опять схватился за голову. – Итак, давай проясним ситуацию. То есть ты увидела стражников, готовых, по твоему мнению, протыкать копьями кого ни попадя, испугалась, вытащила из карманов все, что я специально подобрал для твоей безопасности, бросила на землю и побежала им навстречу? О, боги...       В таком изложении все действительно выглядело немного странным, поэтому Софи сочла за лучшее промолчать.       – Скажи мне только одно, – театрально возопил Хаул, – ты о чем вообще думала?       – О тебе, – буркнула Софи, обиженно.       – О, боги, – на голове у Хаула уже творилось что-то страшное. – Никогда больше не возьму тебя с собой.       Ходячий замок давно приблизился и уселся на траве в шаге от них, но Софи с Хаулом были так поглощены друг другом, что едва его замечали.       – Эй, голубки! – окликнул их Кальцифер. – Сколько можно вас ждать.       Он чуть-чуть приоткрыл дверь и высунул нос наружу.       Софи демонстративно отвернулась от Хаула и направилась в дом.       – Спасибо тебе, Кальцифер, что примчался нас спасти! – начала она. Пусть Хаул увидит, как нужно благодарить того, кто самоотверженно бросается тебе на помощь.       – Спасибо, ага, как же, – перебил ее Хаул. – Вся конспирация насмарку!       – Не знаю, что бы мы...       – С чего бы мне мчаться вас спасать? – фыркнул Кальцифер. – Сдались вы мне, у меня есть дела поважнее. Вы всего лишь в Дальнии, Хаул здесь и сам разберется.       Хаул при этих словах так многозначительно посмотрел на Софи, что если бы его бок в этот момент находился в пределах досягаемости ее локтя, то ему основательно досталось бы.       – Хаул, да собираешься ты заходить или нет? У меня тут есть кое-что... – Кальцифер весь дрожал от нетерпения. – Я изо всех сил гнал к тебе, пока… оно не сбежало.       – А теперь гони обратно, – проворчал Хаул, входя в прихожую.       "Кое-что" сидело в кресле, подтянув к себе колени. А стоило Хаулу показаться в дверях, как оно вылетело ему навстречу, запрыгнуло на него и повисло, обхватив тонкими руками и ногами в синих джинсах.       Хаул едва удержался от падения.       – Мари! – закричал он.       – Дядя Хауэлл!       Кальцифер носился по комнате, как бешеная пчела.       – Здорово, правда? Правда, здорово? – повторял он. – Она шла мимо вашего старого дома, а я ее позвал: Мари-и-и, Мари-и-и, – провыл он таким замогильным голосом, что если человек откликнулся на подобный призыв, то это свидетельствовало отнюдь не в пользу его душевного здоровья.       – А где все, где Морган? – спросила Софи, оглядываясь в удивлении. Любопытный ребенок ни за что не пропустил бы такую сцену.       – Я его отдал, чтобы не мешался, – бросил Кальцифер, не прекращая движения.       – Кому? Куда? – воскликнули Хаул и Софи одновременно.       – Кому-кому… Салиману, конечно, кому же еще. Намекнул, что вас нет, и он примчался, как на пожар. Все говорил про какой-то творожок: «Творожок, творожок, наконец-то она поест творожок!» Совсем ненормальный. А Майкл ушел с ними. Сказал, что хочет обсудить с Салиманом свой бизнес-план.       Испуганные родители с облегчением выдохнули. Правда, Софи не понравилось, что Майкл произносил при ребенке такие некрасивые слова. Она не знала, что означает "бизнес-план", но звучало это как название неприличной болезни.       Мари встала на пол, но продолжала крепко обнимать своего дядю, словно опасаясь, что он исчезнет, стоит ей только его отпустить.       – А это зачем? – Хаул заметил полоску белого порошка вокруг кресла.       – Это от демонов, – пояснила Мари виновато. – Я в кино видела.       – Ты понял, понял? Она догадалась, что я демон. Догада-а-алась, – протрещал Кальцифер самым счастливым своим треском. – Хаул, давай оставим ее себе!       Кальцифер уже много лет жил с людьми, но такая ерунда, как права человека никогда его не интересовала.       – Не получится, дружище, – Хаул с сожалением вздохнул. – Ребенка придется отдать родителям.       – Как это придется? Почему это придется? – синие языки пламени, изображающие волосы, взвились до потолка. – Да пусть только попробуют ее у нас отобрать! Мы сильнее! Мы теперь ее вообще никому не отдадим! И потом, тебе же нужен новый ученик. Майкл больше не считается, а колдуну такого уровня не позволят прохлаждаться, навяжут какого-нибудь балбеса. Мари, – демон подлетел почти к самому лицу девочки и дохнул огнем, – ты же хочешь у нас учиться?       Вид у Мари был совершенно ошарашенный.       – Учиться? – переспросила она без особого энтузиазма. – Чему?       – Колдовству, конечно! – демон в раздражении сделал мертвую петлю. – Твой дядя могучий колдун. Ты что, не знаешь?       Она с трудом сглотнула. Глаза у нее расширились, а ребра под футболкой часто-часто заходили.       – Мы не станем похищать ребенка, – пробормотал могучий колдун как-то не слишком уверенно.       – Станем, станем! – давил Кальцифер.       Мари отлепилась от Хаула и сделала пару шагов спиной по направлению к демону. Под его защиту. Движение это было почти непроизвольным, неосознанным, но Софи сразу поняла, к чему все идет.       – Значит так, – строго сказала она. – Я не позволю никого похищать в моем доме! Ты, Мари, будешь приходить к нам после школы два раза в неделю. И только если мама тебе разрешит. А вы, – она грозно посмотрела на Хаула и Кальцифера, – научите ее, что заклинание «Стирка без хлопот» ни от каких демонов не защищает. Оно от грязи, и рассыпать его по полу нельзя.

***

      У Софи было ощущение, что они с Хаулом не доругались, а она не любила оставлять дела недоделанными. Поэтому пока он укладывал Моргана и совершал свои бесконечные водные процедуры, она готовила речь и список кое-каких вопросов, которые ей очень хотелось ему задать. К примеру, если он весь такой из себя великий чародей, зачем он тогда бежал от стражников? И за кого он вообще ее принимает – с чего он взял, что она, увидев грозящую ему опасность, бросит его и спокойненько себе отправится домой, а? Ей уже не терпелось услышать, что этот болван ответит на такие мощные аргументы. Но когда Хаул возник на пороге спальни, вид у него был настолько растерянный, что Софи сразу стало ясно – объяснение откладывается.       – Ведь я не бросал ее! – заявил он, даже не сомневаясь, что Софи поймет, о чем идет речь. И Софи действительно поняла. Она уселась в центре кровати, скрестив ноги, и изо всех сил старалась не завопить от радости.       Едва придя в себя после такого крутого поворота своей судьбы, Мари накинулась на Хаула так, что даже Софи стало его жалко.       – Почему ты меня бросил? – спросила она не по-детски серьезно и зло. – Я ждала тебя каждый день, а ты все не приходил и не приходил, – она шмыгнула носом. – А мама сказала, что ты уехал навсегда. Почему ты не забрал меня с собой?       Хаул вслед за племянницей тоже шмыгнул носом. С полминуты Софи размышляла, спасать ли ей Хаула или позволить Мари хорошенько его пропесочить. В конце концов, подумав, что от племянницы он не станет отделываться зеленой слизью, она выбрала второе. Воспоминания о слизи особенно укрепили ее в принятом решении.       Взяв с собой Кальцифера, она пошла забирать Моргана от Салиманов, а Хаул остался на растерзание Мари, и с тех пор вид у него был такой, словно над ним хорошенько потрудилось заклинание «Стирка без хлопот».       – То, что я разругался с Меган, совсем не означает, что я разлюбил ее, Мари! – заявил Хаул, нервно вышагивая по комнате.       – Конечно, не означает, – подтвердила Софи.       – И как я мог забрать ее с собой, как?! – Хаул запустил руки в волосы и театрально их подергал.       – Никак.       – Конечно! Никто не вправе забирать ребенка у матери!       – Очень рада, что ты так считаешь, – одобрила Софи.       – И она обиделась, что я не спросил ее мнения – с кем она хочет жить. Чёрт, да как можно заставлять ребенка выбирать между матерью и кем-то другим. Да хоть даже родным отцом! Ребенок никогда не должен выбирать такое!       – Полностью с тобой согласна, – сказала Софи.       Она смотрела на взволнованного и взъерошенного Хаула и боялась неосторожным словом или улыбкой помешать ему прийти к осознанию того, что она безуспешно пыталась втолковать ему раньше: у него есть отец, а у Моргана должен быть хоть один дедушка.       Готовясь ко сну, Хаул все продолжал говорить, а Софи вытянулась на кровати и лишь вставляла одобрительные "Хм" и "Угу", время от времени. Вид раздевающегося мужа навел ее на кое-какие воспоминания о сегодняшних приключениях. И когда он наконец выключил свет и лег в постель, Софи придвинулась к нему и глубоко вдохнула, надеясь сквозь аромат Хауловых лосьонов и притираний уловить естественный запах его кожи.       – Хаул, – позвала она, положив руку ему на живот. Кончики пальцев попытались отыскать след от недавней царапины, но на ощупь розоватая полоска была уже не различима. – А что ты тогда собирался сделать?       – Когда?       – Там в одежной нише, пока нас не прервали.       Ее ладонь скользнула по бордовому шелку его пижамных штанов, и Хаул чуть пошевелился.       – Что, даже не догадываешься? – усмехнулся он.       – В общих чертах... А конкретно?       – Тебе этого лучше не знать.       Ох... так она и думала. Если тогда, за гобеленом она испытывала желание, смешанное со страхом едва ли не в равной пропорции, то сейчас привычная обстановка спальни и по-человечески сдержанный Хаул давали ей ощущение полной безопасности.       – Но я хочу! – сказала она и прижалась к нему сильнее. – Рассказывай давай.       – Ты уверена? – он поймал ее руку и отвел от своего тела.       – Разумеется!       Хаул встал с кровати.       – Ты куда? – удивилась Софи, но через мгновение услышала, как щелкнула дверная задвижка, а когда Хаул обернулся, глаза его так странно блеснули в темноте, что Софи показалось, будто они светятся.       Он по-кошачьи плавно шагнул к постели, и Софи торопливо села и подтянула колени к груди.       – Ой, – только и сказала она. – Ты что же, хочешь...       – Удовлетворить твое любопытство, – закончил за нее Хаул, и рот его растянулся в улыбке, демонстрирующей подозрительно много клыков.